Из жизни в Лавране.
День 14 августа 1905 г. быль одним из интереснейших дней моей 8-ми месячной жизни в Лавране.
Сегодня 8-е число 7-го лунного месяца и день любимого здешними посетителями народного театра: " Миларайба цам", или, как его иначе называют: " Гомпо дорджи цам".
Настал полдень и я отправился на площадь перед главным храмом. Здесь перед храмовыми воротами, под открытым небом шли приготовления к театру. Посыпали небольшую круглую площадку жёлтым песком и обвели её белой линией -- порошком извести, чтоб оградить площадку для сцены от зрителей.
От ворот храма до этой площадки была положена по земле подстилка -- по пути выхода актёров изнутри храмовой ограды. На балконе, над храмовыми воротами были устроены сидения для почтенной публики.
Вскоре раздались звуки религиозной музыки: прибыль сам владетельный гэгэн монастыря Жамяншадба со свитой и все уселись на свои места на балконе. Жамяншадба сел на трон, по обеим его сторонам сели: настоятель Лаврана и правитель дел гэгэна.
Затем сидели по старшинству ближайшие к гэгэну лица. В числе почетной публики из мирян, был здесь, между прочим, молодой тангутский князь Зоргэ Хомбо, -- жених красавицы -- внучки гэгэна (по матери). Сидел еще один халхасец-богомолец с женой. Внизу у ворот сидели знатнейшие ламы -- члены монастырского самоуправления, гэгэны и именитые ученые Лаврана.
К этому времени со всех концов монастыря стал стекаться народ, и вскоре вся площадь перед храмом была запружена им, присутствавало более 1000 человек.
Из лам больше всего присутствовало молодежи. Тут было много и китайцев-торговцев и китайцев-мусульман из предместья Лаврана Тава. Но большую часть приезжего народа составляли воинственные тангуты, в огромных тулупах и конусообразных шапках с боевыми мечами за поясом. Между ними много женщин и детей, так как сегодня один из немногих в году дней, когда разрешается присутствие женщин в черте Лаврана. Все одеты по-праздничному. Особенно щегольски нарядились женщины из Тава, которые, как можно было заметить, относились несколько свысока к своим сёстрам, приехавшим из степей и с гор, одетым весьма просто; последние наивно дивились нарядам " горожанок".
"Представление" началось с пляски двух замаскированных синих львов. Затем вышли на сцену какие-то дети и человек с оленьей маской и сам Миларайба со своим учеником Райчуном. Львы вскоре покинули сцену.
Ламы, изображавшие Миларайбу и Райчуна, по внешности совсем не передавали вида того знаменитого тибетского отшельника Миларайбы и его ученика Райчуна, какими мы ожидали бы их видеть -- в образе суровых горных отшельников. Ничего подобного не было. Актеры были одеты в костюмы божественных волхвов, -- последователей буддийской системы тантры, как их обыкновенно представляют ламы в религиозных сценах, -- в халатах с узорчатыми наплечниками и с остроконечными шапками ванзай с черной бахромой, прикрывающей лицо. Миларайба всё время сидел неподвижно, а Райчун вставал по временам с места и ходил по площади. Вдруг из соседнего монашеского дворика вышли два старика огромного роста, в масках, и направились к сцене, громко разговаривая между собой.
Вся публика встретила их появление непринужденным восторженным криком: "Гомпо Дорджэ! Гомпо Дорджэ"!..
Все расступились перед ними и пропустили их к площадке сцены, которую тотчас же окружили просторным кольцом. Старики на вид были совершенно похожи друг на друга. Они были одеты в куртки из звериных шкур. У каждого были лук и колчан со стрелами, а в руках они держали по дубинке.
Маски у них были сделаны довольно искусно и изображали бородатых добродушных стариков в мохнатых бараньих шапках.
Оба старика, выйдя на сцену, поклонились сперва Миларайбе, а затем стали расхаживать взад и вперёд, то разговаривая между собой, то обращаясь к публике. Они были настоящими артистами: ходили спокойно и важно, говорили громко, со старческим медленным акцентом. К сожалению, я в то время, за два месяца моего пребывания в Лавране, еще не успел хорошенько усвоить особенности здешнего тангутского наречия, но всё же между их разговорами я уловил диалоги вроде следующего:
-- " Ну, слыхал ты когда-нибудь, что на свете существует так называемое лаимбрай (карма)"?!
-- "Нет! А что же это такое?"
-- "А вот, примерно, кто-нибудь совершил неправду: украл, солгал или обидел другого, но случись, что он хитро избег наказания. Тогда что? Ты думаешь, что он так и навсегда останется безнаказанным? Нет, никогда: он всё-таки будет в конце концов наказан злой судьбой. Вот это-то и есть лаимбрай. От него-то никакой хитрец не может скрыться, ему не будет от него житья, если не в этой жизни, то в той".
-- "А-а! Тогда это хорошо! Теперь начинаю понимать. Стало быть, и наш здешний NN (называет имя одного из состоящих при гэгэне лиц, которого лавранцы недолюбливают за его проделки. Он сидел в эту минуту на балконе, возле своего покровителя -- гэгэна) будет всё-таки потом наказан"?
-- "Ха! Ха! Ха! Ещё бы"!
-- "Это хорошо"!
Разговоры шли в этом духе, и публика слушала их чрезвычайно внимательно и, серьезно и, видимо, в этих разговорах было много остроты, комизма и сатиры, так как по временам публика выражала нескрываемый восторг и хохот, оживленное обсуждение, критику.
Представление продолжалось до самого заката солнца. Из зрителей первым покинул сцену Жамяншадба со свитой, а вслед за этим и вся публика начала расходиться в разные стороны, по домам.
Сюжет этого представления народного театра взят из жизни знаменитого тибетского поэта, философа и отшельника, певца буддизма Миларайбы, жившего в XI в. от Р. X.
Оба старика играли роль древнетибетского горного охотника Гомпо Дорджэ, современника Миларайбы. Роль же двух львов и мальчиков осталась для нас недостаточно выясненной.
В прекрасном сборнике гимнов Миларайбы, между прочим, описывается весьма трогательная сцена встречи жестокого охотника Чирава Гомпо Дорджэ с Миларайбой.
Однажды Миларайба, сидя в своей горной келье, услышал необычайный для него шум извне.
Вслед за этим стремглав одни за другими пролетели мимо его кельи дикие козы, которые кем-то были преследуемы.
Святой отшельник тотчас же направил своё благоволение на бедных животных, которые после этого быстро обернулись мордами к его келье и, доверчиво приблизившись к отшельнику, прижались к его ногам. За этим послышались шаги человека, который быстрой поступью приближался к келье; через минуту перед отшельником оказался свирепый охотник, в одежде из звериных шкур, с луком и с колчаном со стрелами.
Охотник был поражён неожиданным видом странного человека с приютившимися у ног его дикими козами, которых он только что преследовал, и невольно гневно закричал Миларайбе: " Вы жирные, грязные репы и йоги! Я вижу вас тут, там и повсюду! Вы приходите в снежные горы охотиться; внизу, на берегах озер вы ловите рыбу; на равнинах вы приходите в города продавать собак и драться с людьми. Не страшно, если один-два таких, как ты, умрет. Может у тебя и есть силы удерживать мою добычу, но, посмотрим, удержит ли твоя одежда мою стрелу".
С этими словами он тотчас же направил свои смертоносные стрелы на святого отшельника. Тогда Миларайба, как и всегда, невозмутимо-спокойный и охваченный во всём своём существе бесконечным состраданием, спел один из знаменитых своих гимнов:
" Я молюсь всем совершенным душам;
Я молю вас уничтожить Пять Ядовитых Колец.
Мужчина с телом человека, но лицом демона,
Послушай меня. Послушай эту песню Миларайбы!
Люди говорят, что человеческое тело
Наиболее ценно, подобно драгоценному камню;
Но в тебе нет ничего драгоценного.
Ты грешный человек, похожий на демона,
Хотя твои желания являются удовольствиями в этой жизни,
Из-за своих грехов ты никогда не удовлетворишь их.
Но если ты отречешься от желаний внутри,
Ты приобретешь Великое Достижение.
Тяжело победить себя
Покоряя внешний мир;
Теперь победи свое собственное Само-Сознание.
Убийство этого оленя не принесет тебе удовольствия,
Но если ты убьешь Пять Ядов внутри,
Исполнятся все твои желания.
Если бороться с врагами во внешнем мире,
Их становится во много раз больше.
Если победить Само-Сознание внутри,
Все враги вскоре исчезнут.
Не трать свою жизнь, творя грешные дела;
Для тебя будет полезно постигать Дхарму.
Теперь я буду учить тебя Шести Йогам Наропы,
И отправлю тебя использовать Махамудру".
Гимн Миларайбы до того растрогал сердце жестокого охотника, что он выронил из рук свой натянутый лук со стрелой на землю и с мольбой о прощении припал к ногам отшельника. Он с тех пор стал горячим поклонником Миларайбы.
Описанное здесь театральное представление, по словам лавранцев, было создано в XVIII веке знаменитым здешним учёным Гунтаном Кончогом Танпаидонме (1762--1823 гг.). Нам говорили, что в собрании его сочинений есть специальная литература об этом театре. Мы пока не успели найти эту литературу в привезённых нами из Лаврана для библиотеки Азиатского музея Академии Наук собраниях сочинений упомянутого ламы.
Основатель этого полу-народного - полурелигиозного театра имел в виду вести борьбу путём общественного мнения со злоупотреблениями и произволом сильных мира сего в местной среде -- вроде лиц при дворах знатных гэгэнов и исполнительных властей монастырского управления. С тех пор этот театр в Лавране играет своеобразную и, кстати сказать, успешную роль публицистики.
Гомпо Дорджэ представлен как тип честного, благородного тибетского мирянина, устами которого должны разоблачаться, перед многочисленными зрителями из монахов, мирян и мирянок все тёмные дела, творимые в течение года знатными лицами Лаврана посредством намёков, сатирических и комических выходок и рассказов.
На роль Гомпо Дорджэ избираются на три года монастырским собранием особые люди (большей частью из простых монахов), обладающее даром речи и артистическими наклонностями.
Перед каждым вступлением на сцену "Гомпо Дорджэ" обязан дать клятву перед статуей гения-хранителя "гьудба амни" ("дед" гьудского дацана -- бог "дорлэг"), что он будет справедлив в своих суждениях и ни в коем случае не войдёт во искушение возможных покупателей его чести и справедливости.
1908 г.
Источник текста: Записки Императорского Русского Географического Общества по отделу этнографии, Т. 34. ( Сб. в честь семидесятилетия Григория Николаевича Потанина), СПб, Типография В. Ф. Киршбаума, 1909 г.