В угловой комнате не было никого. Публика толпилась в соседних, где показывались: протыкавший кинжалом щеки факир, мальчик с "львиной головой", женщина, мисс Арабелла, укрощавшая огромных сонно-ленивых змей, и в заключение -- целый арсенал пыточных инструментов инквизиции.
В этой маленькой угловой комнатке не было никого. В душном, нагретом воздухе пахло затхлью восковых фигур и их мишурных, потертых, полинялых одежд, и слабый отсвет пасмурного зимнего дня чуть брезжил чрез покрытые слоем пыли и заставленные разным хламом стекла небольших окон.
Единственный посетитель, заглянувший в эту комнату, остановился в нерешительности на пороге, -- ему казалось странным войти сюда одному и начать осмотр -- он даже не знал, чего именно. Это был человек средних лет, худощавый, на вид сильно поживший, с серьезным, вдумчивым выражением черных глаз и с отпечатком тоски и затаенного страдания на бледном лице.
Осмотревшись, посетитель сделал несколько шагов вперед и увидел стоявшего у окна, за шкафом, человека южного типа, небольшого, очень смуглого, в потертом пиджаке и стареньких клетчатых панталонах. В правом ухе у него была продета серебряная серьга, сверкавшая на фоне смуглой почти оливкового цвета, щеки, а шея, несмотря на то, что было тепло была обмотана грязным гарусным шарфом.
Южный человек быстро подошел к посетителю, тронул его за локоть и так же быстро заговорил мешая итальянские фразы с порченными русскими.
Следуя его приглашению, посетитель повернул направо, к стене и очутился перед восковым манекеном красивого мужчины в безукоризненном смокинге и с цилиндром в руке.
Итальянец заученной скороговоркой сообщал биографию этого господина, но посетитель не слушал. Он знал ее лучше своего чичероне. Он давно знал этого господина...
-- Здравствуйте! -- сказал он, -- приближаясь к обитому ветхим красным сукном помосту, на котором стоял манекен -- Наконец-то я вижу вас на вашем настоящем месте!
-- Почему вы так думаете? -- спросил манекен, улыбаясь и показывая два ряда великолепных белых зубов.
-- Потому, что ваше место давно было в музее, именно в таком, в котором собраны все глупости и пошлости века с прибавлением мерзостей веков минувших.
-- Отчего вы такого дурного мнения обо мне -- спросил манекен, скашивая красивые голубые глаза.
-- Я? Ничуть! -- отвечал посетитель, -- я даже не знаю хорошенько, кто вы: зверский ли убийца целой семьи или кассир растративший кассу. Итальянец, говоривший о вас что-то непонятное, ушел. Но это всё равно; вы если не тот и не другой, то нечто среднее между ними. Может быть, вы какой-нибудь выдающийся донжуан -- не больше, а может быть вы просто образчик светского человека. Вы наверно говорите по-французски и по-немецки?
-- О, да!
-- И по-английски?
-- Yes!
-- Вот видите! А между тем ни на одном из этих языков вы не можете выразить чувств, потому что у вас их нет. У вас нет ума, потому что я знаю вашу голову: она пуста, и в ней заключен только один простой механизм, посредством которого вы можете поворачивать вашу голову, открывать и закрывать рот, вращать глазами. Затем, у вас нет воли: ваша воля -- итальянец, который вас заводит, у вас нет, наконец, свободы движений: тот же итальянец снимет вас с подмостков, обмахнет с вас пыль и бросит в ящик!
-- А вы думаете, я один такой? -- спросил манекен, останавливая на посетителе загадочный взгляд.
-- А те кто живут ходят, говорят, действуют, не управляются ли также...
-- Молчите! -- воскликнул посетитель, -- вы кощунствуете, и вот уже наказаны за это! Итальянец забыл завести вас. Пойду к вашей соседке...
Он перешел на другой конец комнаты и остановился перед восковой фигурой красивой женщины в бархатном платье с огромным веером в руке, которым она по временам обмахивала лицо.
-- Здравствуйте! -- сказал посетитель. -- Можно надеяться, что я застаю вас в полной исправности?
-- О, да! -- отвечала красавица, -- впрочем, кажется...
-- Весь ваш несложный механизм в ходу? Вы закатываете глаза, вы дышите, как бы в волнении высоко поднимая грудь, вы кланяетесь с обворожительной улыбкой, как королева своим подданным, вы кокетливо играете веером?
-- Да, всё это я делаю!
-- И больше ничего, конечно?
-- Нет! Чего же больше?
-- Да вы правы! А ночью, когда итальянец и все спят, когда весь город спить, луна бросает в окна свой фосфорические сказочный свет, и крысы, раздобыв кусочек мыла или корку хлеба, устраивают в пустых комнатах бал, вы разговариваете с ним?
И посетитель кивнул по направлению, где стоял красавец-мужчина.
-- Нет!-- отвечала дама, -- вначале я заинтересовалась им, -- он так красив, у него такие чудные голубые глаза и шелковистые усы, -- но потом...
-- Что же потом?
-- Потом -- я разочаровалась... Он так глуп!.. Он не в состоянии связать пары слов!..
-- Может ли это быть! Что я слышу! -- воскликнул посетитель, -- вы разочаровались в нем, потому что он глуп? О, теперь я понимаю, почему вы попали в музей! Вы попали сюда в качестве образчика женщины, -- единственной женщины, разочаровавшейся в мужчине потому, что он глуп, хотя и красив! Он чертовски красив, не правда ли? Посмотрите на него и скажите, разве не нравятся вам этот рост, эта благородная осанка, глаза, усы, нос, эти упругие, мускулистые руки и ноги, этот торс Аполлона, который облекает такой чудный смокинг, такие изумительные умопомрачительные панталоны? И не говорить с таким человеком!
-- Видите ли... иногда!.. -- начала дама.
-- Довольно! -- крикнул посетитель, -- довольно! Вы лжете! Я вас поймал! И как мало искусства нужно было для этого! Вы лжете, как все женщины вашего типа, -- в этом проклятие вашего рождения! Вы хотели, чтобы я принял вас за необыкновенную женщину, но вам не удалось меня обмануть, нет! Вы -- самая обыкновенная, самая заурядная женщина толпы и попали сюда, кажется, как образец женщины клептоманки. Конечно, вы разговариваете с вашим соседом, вы приходите к нему по ночам, когда никто не видит, и сидите там, на помосте, у его ног, и ласкаетесь к нему, и вздыхаете, и смотрите на луну. В чужих стихах вы объясняетесь ему в любви, -- нужды нет, что он ничего не понимает. Венец ваших желаний -- выйти за него замуж и устроить свое гнездышко или маленький адик для мужа. И когда это совершится, с вами произойдет очень быстрый переход от луны к новым шляпкам и кофтам, от стихов -- к капризам и ежедневной грызне с мужем! Синьор, синьор! -- воскликнул он, завидя появившегося на прежнем месте, у шкафа, итальянца, -- скажите мне... подтвердите мои предположения, кто эта женщина?
-- Этта... снаменит voleuse de magasins!
-- Ага! -- торжествующе воскликнул посетитель. -- Ну что, не прав я был? Не угадал? Не разгадал я вас, сударыня? Попробуйте возразить! Что же вы не возражаете, что же вы молчите?
Но красавица смотрела на посетителя таким же загадочным, неподвижным взглядом, как и её сосед. И роскошный, весь в блестках и белых перьях, веер остановился на полпути к её лицу.
Ленивой походкой итальянец зашел за фигуру дамы и там что-то затрещало. На пороге комнаты показалось еще несколько посетителей, и бледный человек, испуганно косясь, вышел на лестницу.
На улице, где он очутился через минуту, ему казалось, что в двигавшейся по тротуарам толпе он увидел множество манекенов -- мужчин, женщин и даже детей. Озноб пробежал по его спине, и чувство тоски и страха охватило его душу. Жить среди манекенов!..