Только трех учеников согласился взять рудознатец Гезе и то после долгих споров, после того, как советник Хрущов показал ему контракт и пригрозил за неисполнение параграфа восемнадцатого задержать жалованье. В восемнадцатом параграфе говорилось, что каждый год Гезе обязуется обучать по одному русскому ученику, а Гезе до сих пор ни одного не выучил. Отговаривался тем, что нет школьников, знающих немецкий язык в совершенстве.
Против трехмесячного срока обучения рудознатец не возражал — все равно в январе ему уезжать. Но Хрущов намекнул: в конце-де ученья его ученикам будет испытание в комиссии, и Гезе принялся с такой яростью пичкать своих трех школьников горным художеством, что те свету не взвидели и жаловались на распухшие от обилия сведений головы.
Один из учеников был петербуржец Адольф фон-дер-Пален, долговязый, белоголовый юноша. Второй — сын иноземца-штейгера Симона Качки с казенного Полевского завода, смуглый как цыган, маленького роста, горбоносый, его взяли из немецкой школы. Третий — бывший арифметический ученик из солдатских детей Сунгуров Егор. Этот попал к рудознатцу только потому, что самый указ главного командира об ученьи был написан на прошении Егора.
Егору просто повезло, за то и не было человека счастливее его, если не считать Маремьяны. Жил он опять в Мельковке и каждое утро бегал в крепость на уроки.
С языком сделались так. Из всех троих один фон-дер-Пален свободно говорил по-немецки. Он и служил переводчиком для Качки, слабо понимавшего немецкую речь, и для Сунгурова, который по-немецки, что называется, ни в зуб толкнуть.
Занятия шли на квартире Гезе или в его лаборатории. Он показывал ученикам образцы минералов саксонских и уральских, заставлял твердить их названия и свойства. Потом взялись за руды — только одних железных существует восемь разных руд, а медных и того больше, совсем непохожих одна на другую: зеленая, синяя, красная, пестрая, колчеданная…
Как редкость, Гезе показал кусочек серебряной руды из Башкирии. Насчет золота подтвердил, что на Урале его не имеется и, верней всего, быть не может.
На доске мелом Гезе рисовал, как лежат руды в земле. Надо было запомнить разные фигуры — флецы, штокверки, эрцадеры…
Егор не отставал от своих товарищей в ученьи. Ему очень пригодились и опыт заводской работы и то, чему успел научиться от Дробинина. Вот только названия у саксонца дикие, ни на что не похожие. Дробинин говорил: «Песошный камень, горшечный камень, горновой, известной, точильный камень», и сразу было понятно, какой к чему. А тут зубри: глиммер, штейимарк, кварц, гемс, болусс…
В один погожий холодный день, около Покрова, рудознатец повел учеников в горы применяться к действию рудоискательной лозы.
Вышли из крепости по шарташской дороге. Рудознатец шагал впереди, он был не в духе. Ученики догадывались почему: вчера в конторе у него вышел крупный разговор о лошадях и повозке для загородных учебных вылазок. Давали ему одну лошадь, он не захотел. Сказал, что пешком лучше будет ходить.
Егор нес ящичек, обитый кожей, — тяжелый ящичек, хоть и ловко приспособленный для плеч на ремнях. Рудознатец не объяснил, что в ящике, но Егор не сомневался, что там знаменитая лоза, которая чудесным образом указывает места, где под землей лежат руды. Поэтому Егор выступал гордо и отказывался от помощи. Фон-дер-Пален нес лопат, а Качка каёлко.
Быстро дошли до села Шарташ. В Шарташе видели раскольничий праздник. Толпа пестро наряженных кержачек обступила поле около кладбища. На поле шли состязания: бородатые, стриженые в скобку кержаки, сняв полукафтанья, стреляли из луков в цель. В толпе горластым, сильно окающим говором обсуждали полет каждой стрелы.
Гезе вежливо приветствовал толпу, как всегда, по-своему: «Глюкауф». Ближние кержаки неспешно прикоснулись к картузам, глядя мимо немца. Женщины поклонились в пояс без всякого, впрочем, смущения или страха.
Прошли улицей села. В конце проулков, с правой стороны, виднелось большое озеро. Из труб изб струились сытые жирные запахи праздника.
За Шарташом прошли еще верст пять, а там Гезе свернул в лес. Должно быть, он не раз бывал здесь раньше — не колебался, не искал прохода, вел как по городу. И привел к каменистым холмам, поросшим диким малинником, жимолостью и корявым березнячком.
Егор с удовольствием снял с плеча ремни ящика. Рудознатец начал занятия. Прежде всего, он разослал учеников на сбор камней, а когда набрались груды разных каменьев, больших и малых, заставил распознавать их, вспоминать названия.
Потом Гезе вынул из кармана перочинный нож и срезал березовую ветку с развилиной. Ветку очистил от лишних сучков, так, что от комля расходились только два отростка — в виде недавн упраздненной ижицы.
— Es ist eine Wllnsehelruthe oder Bergruthe, unser Jnstrument, — сказал рудознатец и показал ветку каждому ученику. — Eine Person, die mit der Wunschelruthe geht und angibt, wo Mineralien, Erze, Wasser und so weiter sein sollen, — heist Ruthenganger.
— Фон-дер-Пален переводил:
— Волшебная вилка — ихний инструмент. А кто с ней по горам ходит, тому открывает минералы и прочее. Такая персона зовется лозоходец.
Гезе показал, как следует браться за лозу. Надо было взять за два конца перстами наизворот, а комель обратить кверху.
— Кверху держать, — повторял фон-дер-Пален за рудознатцем. — Перпендикулярно. Так, чтоб ладоньк лицу, а верхняя часть ладони к земле обращена была. И держать как можно крепче.
Несколько шагов прошелся Гезе сам и сразу же заставилходить учеников.
— Надо примечать то место, где лоза в руках подвинется и верхним концом к земле склонится. В таком месте заметку положить следует или колышек вбить. И так главное простирание жилы узнается.
Егор стиснул ветку изо всей силы — пальцам больно, и ходил старательно.
— Пусть свою лозу покажет, — шептал он фон-дер-Палену. — Что он нарошную-то нам изладил?
Когда все трое научились правильно держать лозу и ходить с ней, рудознатец заявил:
— Вот и все. Так и ищут, без всякого дальнего искусства. А то, что древние рудокопы о разных родах таких лоз суесловили — о горячей, об огненной, о скачущего верхней и нижней лозах, — то все пустые их выдумки. Лозу можно сделать дубовую, сосновую, из орешника или из другого дерева. Многие, напротив того, употребляют железную или медную проволоку или китовый ус — лишь бы на подобие лозы изобразить.
Сказав так, рудознатец нагреб в кучу сухих листьев и сел. Ящичек он поставил перед собой на камне и стал развязывать ремни. Ученики обступили его. Гезе приостановился, взглянул на учеников и что-то недовольно сказал.
— Говорит, урок окончен, можно отдохнуть, — перевел фон-дер-Пален.
Ученики в недоумении отошли. Уселись в стороне на горке и поглядывали искоса на немца с ящиком.
— А ведь ничему мы еще не научились, — сказал со вздохом Качка. — Вот выпусти нас одних в горы, разве что найдем. Даже как начать не знаем.
— Тверженье сплошь, — согласился и Сунгуров. — Мне по ночам все штокверки снятся, а в натуре ни одного не видал.
— И не надо, — беспечно заметил фон-дер-Пален. — Мне, то есть, не надо, не знаю, как вам. Я инженерный ученик, буду кончать ученье по механике.
— Ну, нет. — Егор стукнул каёлком по камню. — Я из него все высосу за три месяца. Пусть учит по-настоящему. Мне другого случая во всю жизнь не дождаться. Плохо вот, что немец он. Адька, учи меня по-вашему балакать.
— Языку научиться год надо, а Гезе через два месяца уедет. Да и когда учить-то? С утра до ночи «горное художество» долбим, а скоро еще пробирное прибавится.
— Ты самые главные слова только, чтоб я спрашивать мог, что мне надо.
Маленький Качка вдруг привстал, шею вытянул.
— Глядите, ребята, — открыл…
Все посмострели на рудознатца.
А тот откинул крышку ящика и доставал хлеб, яйца, ветчину, масло, фляжку с питьем. Все это раскладывал на белой салфетке. Вот ящичек и пуст — в нем ничего, кроме еды, не было.
Качка повалился на землю и прыскал, не в силах удержать смех. Пальцем тыкал в Сунгурова и ни слова не мог произнести, фон-дер-Пален тоже смеялся.
Гезе показал, как следует браться за лозу
— Ты, Егор, значит, ему поесть тащил, надсажался. Вот так волшебная лоза!
— А ну вас, — отмахнулся Егор и сам затрясся от смеха. — Чур, не мне обратно ящик нести. Адька, как по-немецки «скотина»? Я ему хоть шопотом скажу.
На обратном пути Гезе спросил:
— Умеете вы теперь пользоваться рудоискательской лозой?
— Да, умеем.
— И на испытании ответите, как искать через лозу?
— Ответим.
— Ну, так запомните: на работе никогда не пользуйтесь лозой. Это будет потерянное время.