[Конец апреля 1884 г.
Париж]
Милостивая государыня!
Я только что провел дней десять на море, почему и не ответил Вам раньше. Теперь же вернулся на несколько недель в Париж, прежде чем уехать на лето.
Решительно вы недовольны, сударыня, и, чтобы подчеркнуть свое раздражение, Вы заявляете, что я Вас не стою.
О сударыня, если бы Вы меня знали, Вы поняли бы, что я не притязаю на высокую оценку ни в моральном, ни в художественном отношении. В глубине души я смеюсь над той и над другой. Все в жизни мне более или менее безразлично: мужчины, женщины и события. Вот мой истинный символ веры, и прибавлю, хотя Вы и усомнитесь в этом, что я дорожу собой не больше, чем другими. Все в мире -- скука, шутовство и ничтожество.
Вы говорите, что навсегда губите себя в моем мнении, продолжая писать мне. Почему же? Вы проявили редкую смелость духа, признавшись, что Вас задело мое письмо, причем признались в этом гневно, просто, откровенно и очаровательно, что меня тронуло и взволновало.
Я извинился перед Вами, приведя свои объяснения.
Вы ответили мне еще раз, очень мило, не слагая оружия, проявив почти благожелательность, но все же с некоторой примесью гнева.
Разве это не вполне естественно?
О, я хорошо знаю, что теперь внушу Вам сильное недоверие. Пусть так! Значит, Вы не хотите встретиться? А ведь о человеке узнаешь больше, слушая его в продолжение пяти минут, чем переписываясь с ним в течение десяти лет.
Как могло случиться, что Вы не знаете никого из моих знакомых? Ведь, живя в Париже, я ежедневно бываю в обществе. Вы могли бы сообщить мне, что в такой-то день будете в таком-то доме, и я приехал бы. Если бы я показался Вам слишком неприятным, Вы не стали бы знакомиться со мной.
Но не стройте иллюзий на мой счет.
Я и не красив, и не изящен, и не необыкновенен. К тому же все это должно быть Вам совершенно безразлично.
В каких кругах Вы бываете -- орлеанистских, бонапартистских или республиканских?
Хотите, я буду терпеливо ожидать Вас в музее, в церкви или на улице?
В этом случае я поставил бы только одно условие: не ждать напрасно женщину, которая не явится на свидание. Что сказали бы Вы о встрече в театре, не обусловленной знакомством со мной, если только Вы сами этого не захотите?
Я сообщил бы Вам номер своей ложи или пошел бы с друзьями. Номера Вашей Вы не скажете. А на следующий день Вы могли бы написать мне: "Прощайте, сударь". Разве я не более великодушен, чем французские гвардейцы при Фонтенуа?
Целую Ваши ручки, сударыня.
Мопассан