Писарь пишет в два пера
Государевы дела.
Ой ты, писарь, писарек,
Золотой твой разумок!
Ты пиши указ, пиши,
Да печати приложи,
Чтоб царинушка потом
Не заперся бы во всем.
Это присказка идет,
Сказка будет в свой черед.
* * *
День еще не занимался,
А Иван уж в путь собрался.
Только вышел за лесок,
Слышит -- скок!
Глядь -- стоит его Конек,
Златогривый Скакунок.
Ваня с радости опешил.
А потом к нему припал,
Обнимал и целовал.
-- "Вот, дружок, меня утешил!
Видишь, я остался пеший".
А Конек в ответ заржал:
-- "Сам, Иванушка, сплошал,
Что оставил без призору
Ты меня в ночную пору.
Твой братан меня украл
И скорехонько продал,
Да я время улучил,
Через тын перескочил.
Что ж идешь ты так невесел?
Что головушку повесил?
Расскажи свою печаль,--
Облегчить ее нельзя ль?"
* * *
Залился Иван слезами.
Рассказал он, как плетями
Били старого отца;
Рассказал, как жеребца
Становой за подать свел,
И зачем к царю он шел.
А. Конек ему в ответ:
-- "Твои обижен сильно дед,
Только то еще не горе.
Ты и сам узнаешь вскоре,
Горе будет впереди.
То ль увидишь -- подожди!
На меня теперь садись,
Только знай себе держись.
Отвезу тебя в столицу --
Посмотреть царя-царицу!"
Сел Иван, Конек помчался
Так, что парень диву дался.
Десять верст в один поскок
Пробегает Скакунок,--
Не догнать его и птице.
Прямиком бежит к столице.
* * *
Как завидели заставу,
Опустился конь на траву,
Ване слезть с себя велит.
А потом и говорит:
-- "Вот что, друг ты мой прекрасный!
В город мне итти опасно.
Там народ-то, знаешь, плут,
Там как раз меня сведут.
Ты один теперь ступай,
Да смотри, брат, не плошай.
Только вот еще... Постой:
Вырви волос золотой
Из моей кудрявой гривы
И тот волос сохрани.
Настают худые дни.
Коль останемся мы живы,
И понуждится опять
На Коньке тебе скакать,--
Стань лицом ты на восток
И порви тот волосок:
Вмиг явлюсь перед тобой,
Словно лист перед травой".
Тут с Иваном конь простился
И из глаз в минуту скрылся.
Ваня вслед ему взглянул
Да минуточку всплакнул,
Вытер слезы рукавом
И пошел себе пешком.
* * *
Вот он входит во столипу,
Видит лавок вереницу.
За прилавками купцы,
А в дверях-то молодцы,
Все товар свой выхваляют,
В гости просят-зазывают;
На Ивана не глядят,--
Видят, парень не богат.
Он по улицам шагает,
Всяку штуку примечает.
По обеим сторонам
Счету нету теремам,--
Дружка дружку кверху прет.
И у каждых у ворот
Дворник с бляхою стоит
И во все глаза глядит --
На прохожих, ездоков,
На господ и мужиков.
* * *
Вдруг пред Ванею палаты.
У ворот стоят солдаты
В портупеях, в тесаках,
Держат ружьица в руках.
Да Ивану что за дело?
Мимо них идет он смело.
-- "Эй, куда ты прешь, болван?"
Удивился наш Иван.
Стал и смотрит на солдата:
-- "А не здесь царева хата?
Ты, служивый, не кричи,
Лучше толком научи,
Как бы мне найти царя".
-- "Что ты, дурень, мелешь зря?
Али ты напился пьян,
Неотесанный мужлан?
Проходи! а то как раз
Долбану промежду глаз!"
Почесал Иван затылок
И, хоть был он нравом пылок,
В спор напрасный не вступил,
От хором поворотил.
* * *
Вот на площадь он выходит.
Тьма по ней народу бродит,
Только мало из господ,--
Больше все простой народ.
Все Ивану не знакомы.
Дурачок к тому, к другому:
-- "Что такое, тут, земляк?"
Отвечают:-- "Так и так,
Мы простые мужики,
От народа ходоки;
Приплелись сюда гужом
Бить царю-отцу челом,
Чтоб избавил он народ
От своих от воевод.
Вовсе нам житья не стало.
А землишки больно мало:
Негде курицу пустить,--
Где ж там подать уплатить!
Хоть сиди да волком вой,
Коль не в прорубь головой.
А на фабрику пойдешь,
Так и там прижимка тож,
Что ни фабрика--острог,
Всюду гнут в бараний рог.
Правды мы пришли искать,
Волю-землю добывать.
Глянь-ка вон на тот конец:
Государев там дворец.
Царь сейчас опочивает,
А проснется да узнает,
К нам он выйдет на крылец.
Нас послушает отец".
* * *
Как во городе столичном,
Во дворце живет отличном
Царь страны той, Берендей
(Пятьдесят под ним царей).
С ним живут и две царицы,
Две Заморские Синицы:
Берендея мать -- одна,
А другая-то жена.
Есть еще у них приплод --
Сын-наследничек растет.
Все живут который год
Без печали, без забот,
Сладки вина попивают,
Виноградом заедают.
На готовом царь живет,
И идет ему доход:
Получает он зараз
Сорок тысяч рублей в час.
Не берет совсем бумажек --
Ни рублевок, ни сотняжек,
А берет он только злато
(Знать, страна его богата),
Корабли им нагружает,
В банк за море отправляет.
* * *
В этом царстве есть преданье,
Что в тот день, как на престол
Берендей царем взошел,
Вышло, будто, предсказанье:
"Десять лет он в тишине
Будет царствовать в стране,
На десятом же году
Повстречает он беду".
А как раз десятый год
С той поры уже идет.
Мудрено ль, что Берендей
Стал ночей не досыпать
И с супругою своей
Поздно ложе покидать.
* * *
Было так и в этот раз.
Не успел продрать он глаз,
Как услышал донесенье:
-- "Царь, в столице возмущенье.
На дворец толпа идет --
Правды требует народ".
Царь, что скатерть, побледнел,
На чердак бежать хотел.
Заметалася царица,
Как подстреленная птица:
-- "Ахти, батюшки, беда!
Что нам делать, господа?"
Глядь, дворцовый воевода
Им кричит уже от входа:
-- "Ты не бойся, наш властитель!
Не возьмут твою обитель:
Я на тех бунтовщиков
Приготовил казаков
Да поставил за ворота
Роту гвардии--пехоты ".
* * *
Посмелел тут царь немножко,
Глянул он в свое окошко:
В самом деле, у сеней
Видно множество людей,--
Все простые мужики
Да с заводов батраки.
Если б всех их сосчитать,
Было б тысяч двадцать пять,
А пожалуй, что и боле,--
И кричат -- "Земли и воли!"
* * *
Берендей глазком мигнул,
Белой ручкой шевельнул,--
Налетели гайдуки
И донские казаки,
С криком врезались в народ.
Всадник плеточкой сечет,
Конь его зубами рвет.
От казачьих тех наград
Врассыпную стар и млад.
А казак один Ивану
Задал сабелькою рану.
Да Иван не растерялся;
В руки кол ему попался.
Вот и стал он тем колком
Поворачивать кругом.
Кол пришел ему с руки,--
Берегитесь, казаки!
Ваня в сторону махнет --
Целу улицу метет,
А в другую повернет --
Переулочек кладет.
Казаки тут отступали
И Ивана пропускали.
Кое-кто еще за ним
Вышел с поля невредим.
Да немногие успели
Без увечья убежать.
Вскоре ружья загремели:
Царь велел в народ стрелять.
Час, не больше, пролетел,
Навалили груду тел.
* * *
Заиграл рожок отбой.
Царь доволен сам собой,
На крыльцо к войскам сходил
И работу похвалил:
-- "Ой, гвардейцы и донцы,
Вы, ребята, молодцы!"
Всем поднес по рюмке водки,
На закуску дал селедки.
А по площади потом
Все дозор ходил кругом:
Перебитых подбирали,
Кровь песочком затирали.
* * *
Вот прошло деньков не мало,
И, очухавшись, народ
Вновь сбираться стал на сход.
Многих душ недоставало:
Тот на кладбище лежал,
Тот в больнице умирал,
А иной попал в острог
И кормил там царских блох.
* * *
Крик пошел, как на базаре:
-- "Виноваты-де бояре,--
Кто не знает?-- с давних пор
Ими полон царский двор.
Их проклятая порода
Обижает мужиков.
Берендей же для народа
С шеи крест отдать готов.
Коли б он про все мог знать,
Вышла б тут иная стать".
Час и два галдит народ,
Дело все на лад нейдет.
Кто кричит:-- "Без промедленья
Настрочить царю прошенье!"
Кто советует опять
Ходоков к нему послать...
* * *
Был на сходке и Иван
(Излечился он от ран).
Слыша, как галдит народ.
Он и ухом не ведет;
Знай свистит себе в кулак,
Будто это надо так.
Говорят ему:-- "Ванюша!
Если знаешь что, так слушай --
Ты нас толком научи,
Без пути же не кричи".
* * *
На забор Иван взмостился
И к народу обратился:
-- "Будет горда-то вам драть!
Надо дело начинать.
Вот вы всё других вините.
Несудом бояр браните --
Нынче то же, что вчерась.
Плюньте вы на эту мразь
И признайтеся, ребята.
Что вы сами виноваты.
Кто на службе у господ?
Кто ж?--да мы, простой народ!
Воевода, ведь, не сам
Дал намедни трепку нам:
Гайдуки и казаки--
Это те же мужики.
Да куда ни повернись
И за что ты ни возьмись--
И вблизи и вдалеке--
Все стоит на мужике.
Он и пашет и кует,
Всем идет с него доход --
И царю, и его сыну,
И купцу, и дворянину;
Лезет поп к нему ж на спину.
Забастуй он -- сразу, брат,
Господишкам выйдет мат!
Да и царь наш Берендей
Примет нас тогда скорей,
И узнать он пожелает,
Отчего народ страдает".
* * *
Словно прорвало тут сходку,
Закричали в одну глотку:
-- "Вот что верно, так уж верно!
Воевода сам, примерно,
Не сумеет щей сварить,
А не то, что нас побить!"
Порешили в тот же час
Забастовку сделать враз,
И, с завода на завод,
Всех пошли снимать с работ.
* * *
Стали фабрики, заводы,
Поезда и пароходы.
Ни капусты, ни муки
Не подвозят мужики.
Пекарь булок не печет.
Дворник улиц не метет.
У царя, у Берендея,
Разбежались все лакеи:
Ни кваску испить подать,
Ни лучины нащепать.
И стоит его дворец.
Что неубранный мертвец.
* * *
От мужицких тех затей
Взвыл на троне Берендей.
От одной бессонной ночи
У него ввалились очи.
Войск в столице было мало,--
Знать, начальство оплошало.
Что тут делать, как тут быть?
Чем тут горю пособить?
* * *
У царя в то время жил
Злой кудесник: с низу -- поп,
С головы -- царев холоп.
Царь им сильно дорожил.
Колдуну уже сто лет,
Лыс и худ он, как скелет.
Берендей к нему бежит,
Крепко в дверь его стучит:
-- "Ты скажи-ка нам, отец,
Аль приходит наш конец?"
Чародей в то время в келье
Кипятил в кастрюле зелье.
Дверцы он приотворил
И царю проговорил:
-- "В этот раз беда пройдет.
Больно темен твой народ;
Дури в нем еще нет сметы...
Есть хорошие приметы:
Над кастрюлей пар клубится,
А в кастрюле кровь варится...
Бой на улицах пойдет,
Брат на брата нападет...
А теперь к себе ступай,
Доварить мне зелье дай;
Сядь на трон свой драгоценный,
Собери совет военный".
* * *
Царь домой несется вскачь,
Инда пол под ним горяч.
На совет военный тот
Он сенаторов зовет,
Генералов, воевод.
Сам его преосвященство
Прикатил от духовенства.
-- "Ой, графья мои и слуги!
Я позвал вас для послуги:
Надо, братцы, нам смекнуть,
Как народ в дугу согнуть.
А не то, ведь, он как раз
В шею выгонит всех нас,
Вместе с свет моей царицей,
Со Заморскою Синицей.
Да и вам не сдобровать,
Коль начнет он бунтовать".
Посудили, порядили,--
Ни на чем не порешили.
* * *
Вдруг поднялся воевода.
По прозванию Сысой.
Он незнатного был рода,
Только чин имел большой;
А в такую честь попал
Потому, что надувал
Лучше прочих воевод
Берендеевский народ
И бессовестно божился.
Вот царю он поклонился
И повел такую речь:
-- "Знаю я, как бунт пресечь,
Пресветлеиший Берендей!
Манифест издай скорей:
Об'яви всему народу,
Что даешь ему свободу.
Пусть про верных слуг твоих,
Про чиновников лихих,
В деревнях и в городах,
На письме и на словах
Говорит, что знает, всяк,--
Будь он умный, будь дурак,--
Не боясь за то попасть
В волостную али в часть.
Этим родом, посмотри:
В две недели али в три
Ты узнаешь, кто буян,
Кто мятежник, кто смутьян.
Пусть себе кричат они,
Ты лишь время протяни
Да гляди, не оплошай,
Войск поболе собирай.
Мы же той порой смекнем,
Как управиться со злом".
Просветлел лицом тут царь,--
Стал он весел, как и встарь.
-- "Ой ты, гой-еси, Сысой,
Воевода славный мой!
Вижу, служишь ты мне верно,
Не ударил в грязь лицом.
Награжу тебя примерно:
Графским чином и крестом".
* * *
Порешили дело в час,
И подписанный указ
Повезли во все концы
Государевы гонцы.
Царь писал: "Отныне мы
Отрекаемся от тьмы.
Девять лет из года в год
Притесняли мы народ,
А теперь конец мытарству.
Пусть везде у нас по царству
Всякий смело говорит,
Что душа ему велит,
Про царевых воевод,
Знайте все, что наперед
За такие обличенья
Вам не будет утесненья,--
Станем царствовать законно.
Наша воля непреклонна,
И порукою мы в том
Слово царское даем".
А указу в подкрепленье
Тут же вышло повеленье:
Хочет, дескать, Берендей
Видеть выборных людей--
От народа ходоков,
Депутатов-мужиков.
Эту выборную рать
Будут Думой величать.
Чтоб царю зимой и летом
Бегать в Думу за советом,
А без Думы той согласья
Не царить и одночасья.
* * *
Только лишь простой народ
Про указ прослышал тот,
Все ожило, встрепенулось,
Царство сонное проснулось.
В ход пошли опять заводы,
Запыхтели пароходы.
Паровозы громко свищут,
Пассажиров к себе кличут.
Пекарь булочки печет,
Дворник улицы метет.
И на радости такой
Стал народ как бы шальной.
Люди в кучи собирались,
Как в христов-день целовались
И ходили до полночи,
Протирая себе очи,
Манифест царев читали
Да "ура" царю кричали.
И, чтоб часу не терять,
Стали в Думу выбирать,
А в числе других Иван
Депутатом был избран.
* * *
Вот прошло две-три недели,
В небе тучки зачернели,
А черней свинцовой тучи
Берендей сидит могучий.
Он сидит в своем дворце,
На престоле и в венце.
А с ним рядом две царицы,
Две Заморские Синицы,
Словно облачки грустны;
Слезки в их очах видны.
Что же так царя тревожит?
Что его сердечко гложет?
Что! Конечно, не безделка!
Вышла в войске перестрелка:
Полк один стал за народ,
А другой--за царский род.
-- "Что ж так долго нет Сысоя?
Жду его к себе давно я!" --
3""кричал в досаде царь.
Каблучком пристукнул о пол
И ладошками захлопал:
-- "Эй, гонец, скорее жварь,
Разыщи ты мне Сысоя
И доставь в мои покои!"
* * *
Только молвил, глядь, Сысой
Об'явился сам собой,
Словно лист перед травой.
-- "Гой ты, раб лукавый мой,
Воевода наш Сысой!
Обманул ты нас с царицей,
С свет Заморскою Синицей,
С нею весь наш царский род,--
Взбунтовал ты нам народ!
И, что вовсе уж не гоже,
Взбунтовал и войско тоже.
Ведь я слышу, за стеной
Нам кричат: "долой, долой!"
Уж вломились депутаты
В наши царские палаты,
Говорят, что мы не в воле
Никого казнить уж боле.
Дай же мне теперь ответ:
Царь я больше али нет?"
* * *
Воевода не смутился,
Царю низко поклонился,
На него глаза возвел
И такую речь повел:
-- "Пресветлейший Берендей!
Верен я семье твоей,--
И тебе и двум царицам,
Двум Заморским тем Синицам,
И всему их верен роду.
Не мирволил я народу,
Я ночей не досыпал,
Войско, гвардию сбирал.
Не грусти, надежа-царь!
Веселися, как и встарь,
И возьми себе ты в толк:
Усмирен мятежный полк;
Остальные же полки,
Наши верные стрелки,--
За тебя в огонь и в воду,
Где ж осилить их народу!
Все назад ты можешь взять,
Что ему изволил дать".
-- "Вот люблю такую речь!
Как гора свалилась с плеч!" --
Закричал тут Берендей
И добавил поскорей:
-- "Да и Думу тож пора
Гнать метлою со двора"...
-- "Государственную Думу
Мы разгоним, царь, без шуму".
* * *
Тут же отдали приказ
Написать другой указ.
В час все было уж готово.
Вот указ тот слово в слово:
"Войску выступить в поход.
Усмирить везде народ.
Крикунам плетей отвесить,
Всех ораторов повесить,
Депутатов же схватить,
По острогам рассадить".
А в конце рукой своей
Царь поставил -- "Берендей".
* * *
И не прежние гонцы,
А жандармы-молодцы
Разносили под полой,
Да и то ночной порой,
Новый тот указ царев,
Чтоб никто из мужиков
Не проведал, не узнал,
Что сам царь его писал.
* * *
Тру-ру-бум! Тру-ру-бум!
Поднялся ужасный шум.
Сторонись, народ честной,--
Суд наехал полевой!
Прокурором сам паук.
Из его ли цепких рук
Жив никто не выходил.
Таракан судьею был;
Он на хлебушке ржаном,
На мужицком, даровом,
Разжирел, как старый сом.
Помогал ему комар,
Парень -- ух какой угар!
Подивись крестьянский люд:
Притащили пчелку в суд.
Как весною, в голодуху,
С ней случилася проруха:
Захотелось пчелке есть.
Пчелка в терем проскользнула,
К банке с медом там прильнула.
Кражи топ нельзя учесть,
Не измерить и не взвесить...
Суд решил пчелу повесить.
* * *
Был палач у Берендея.
Много лет он, не жалея,
Людям головы срубал,
Землю кровью поливал.
Берендей его любил,
Златом-серебром дарил;
Даже раз, напившись пьян.
Дал ему дворянский сан,
А в день царских именин
Много тысяч десятин.
Жизнь, как масля на, текла,
Глядь, беда на двор пришла:
Начал стариться палач.
Ноют руки, хоть ты плачь--
Не поднимешь топора:
Знать, в отставку уж пора.
Царь хоть им и дорожил,
Но однако ж отпустил.
* * *
Прикатил палач в именье
И принялся за строенье.
Сад разбил, построил дом,
Окопал ею кругом,
И, как делают все бары,
Вывел крепкие амбары.
Начал жить да пожинать;
Да соседей прижимать,
А соседи, мужики --
Вахлаки и простаки:
Сами пашут, сеют, жнут,
Хлеб к помещику везут.
* * *
Дело катышком катилось,
Да вдруг хлеба не родилось;
Родилась лишь лебеда.
Мужики -- не господа:
Нет для них еще беды,
Если много лебеды.
* * *
Вот, коль выйдет лебеда --
Будет подлинно беда.
Вот прошло две-три недели,
С лебедою хлеб приели.
-- "До беды еще семь лет,
Будем живы либо нет!" --
Рассуждают мужики.
Мужики не дураки:
В ступах желуди толкут,
Сытный хлебушко пекут.
И хоть мор детишек валит,
Да зато начальство хвалит;
Шлет в столицу донесенья,
Что спокойны все селенья,
И что хватит желудей
Для крестьян и для свиней.
* * *
Но и желуди повышли.
Мужики на выгон вышли
И глядят из-под руки
На помещичьи замки.
Ими заперты амбары,--
Всё с'естные там товары:
И гречиха, и пшеница,
И мука, и чечевица.
Полны верхом закрома,
Ально ломится крома,--
Барин был не без ума.
Мужики к нему толпой:
-- "Поделись, дескать, мукой".
Только к просьбам глух палач:
Не разжалобишь -- не плачь!
* * *
Что ни день, нужда сильнее
В славном царстве Берендея.
Вновь сбирается народ
У помещичьих ворот.
Впереди старик Данила:
-- "Ты послушай, барин милый!
На тебя мы гнули век.
Будь же добрый человек:
Дай муки; тебе за ссуду
Лишку мы вернем по пуду.
А не дашь, так, вот те крест,
Царь напишет манифест,--
Будешь ты с своей землицей
Под мужицкой рукавицей".
А палач в ответ на это
В мужиков из пистолета.
* * *
Ночка на землю упала.
Вот и полночь уж настала,
Барин спит невинным сном.
Вдруг он слышит стук и гром.
-- "Что за шум?"
-- "Горят строенья.
Подожгли твое именье."
-- "Эй, тушить!"
-- "Не выйдет дело:
Почитай уж все сгорело.
Занимается и дом --
Хоть спастись бы нагишом!"
Да мужик не держит злобы,
Хоть нет хлеба для утробы.
Приготовил трех коней
Для господ и для детей;
Усадил на тройке той
Палача с его семьей:
-- "С богом, барин, отправляйся,
Да смотри, не возвращайся!"
* * *
Поле топотом гудит,
В поле тучей пыль висит.
То не хан с ордой идет
Полонить честной народ;
Не свирепый царь Салтан
Грабить выехал крестьян,--
То идут, спешат стрелочки,
Всё крестьянские сыночки;
А начальство у стрелков
Из дворянских всё сынков.
Царь в поход их снарядил,
Поп крестом благословил,
А настал отправки час,--
Прочитали им приказ,
Чтобы в иоле не робеть
Да патронов не жалеть.
Ой, и быстро же идут,
Ружья меткие несут.
Впереди-то генералы,
По бокам бегут капралы.
Офицеры на конях,
В эполетах, орденах,--
Всё команду отдают.
Барабаны громко бьют,
Трубы кованы трубят,
Пушки медные блестят,
Словно лес густой -- штыки,
Пулеметики легки.
* * *
Ой вы, каиновы дети!
На кого ж орудья эти?
* * *
Вот к деревне подошли,
Пулеметы навели.
-- "Эй, какой тут есть народ?
Выходи-ка весь на сход.
Вылезай из изоб вон,--
Мы покажем нам закон!"
Высыплют мужики;
Стали против них стрелки.
Генерал тут держит речь!
-- "А! так вы именья жечь!
Вы просить земли и воли!
Я попотчую вас вволю:
Сколько хочешь, дам земли.
Э", по-взводно, рота -- пли!"
Грянул залп, за ним другой,
Огласил деревню вой.
Метки пули у стрелков:
Пало много мужиков,
А старинушке Даниле
Прямо в сердце угодили.
И пошла игра-потеха...
Да крестьянам не до смеха.
Бабы, девки, берегись!
Прыгай в реченьку, топись!..
* * *
А потом сожгли строенья.
Лишь остался от селенья
Придорожный старый крест...
Вот вам царский манифест!
* * *
А войска царевы с пеньем
Но другим пошли селеньям
Волю царскую творить,
Мужиков землей кормить.
Хвалят их попы за это
И поют им "многи лета".
* * *
Жизнь -- малина для солдата.
Коль идет он против брата.
Кормят, поят на убой,
Чаем голову хоть мой.
За расстрелянную душу
Табаку дают папушу;
На придачу фунтик мыла,
Чтоб стрелять повадней было.
Угощают и вином,
Да забыто об одном:
Сколько мылом рук не мыть,
Братской крови с них не смыть!
* * *
Ой, солдатский грех тяжел.
Плач по всей земле пошел.
Знать, пришло лихое время,
Что крестьянские сынки --
Государевы стрелки --
Отреклись от рода-племя,
Идут кровь родную лить,
Села, слободы палить,
В пламя детушек бросать!
Горе вам, отец и мать,
Что у груди, у своей,
Вы вскормили лютых змей!..
* * *
Люди войско проклинают,
А не ведают, не знают.
Что не сам солдат казнит,
А царь-батюшка велит.
* * *
На подмогу тем войскам
По селам и городам
Собралась другая рать,--
"Черной сотней" ее звать.
И дворяне и купцы,
И духовные отцы
С Берендеем заодно.
Да оно не мудрено:
Ворон ворону, ведь, глазу
Не выклевывал ни разу.
* * *
Ходят с боем год и два.
И пошла везде молва,
Что крестьяне присмирели,--
Знать, пардону захотели.