(То Edward Noel Long, Esq.).
Nil ego contulerim jocundo sanus amico.
Horatius.
Мой милый Лонгъ! Въ уединеньи,
Когда вокругъ во снѣ затихъ
Весь міръ,-- встаютъ въ воображеньи
Дни нашихъ радостей былыхъ.
Такъ посреди грозящей бури,
Когда намъ тучи свѣтъ мрачатъ
И искажаютъ блескъ лазури,--
Небесной радугѣ я радъ;
Я радъ въ ней видѣть миръ грядущій
И знакъ конца войны гнетущей.
Хоть въ настоящемъ -- лишь печаль,
Я все надѣюсь, что вернутся
Тѣ дни, умчавшіеся въ даль;
И если даже вдругъ ворвутся
Въ спокойный міръ моей души,
Въ меланхолической тиши,
Боязнь и страхъ съ грозой своею,
Чтобъ перервать златые сны
Моей душевной глубины,--
Врага гоню я силой всею
И все мечту свою лелѣю!
Хоть больше намъ не суждено
Внимать, какъ было то давно,
Сухихъ педантовъ поученьямъ
Въ долинѣ Гранты, иль блуждать
По рощамъ Иды и мечтать,
Отдавшись радостнымъ видѣньямъ,--
Хотя на розовыхъ крылахъ
Умчалась Юность, и съ годами,
Неся грозу, въ своихъ правахъ
Возстало Мужество предъ нами,--
Но все еще надежда есть,
Что будетъ намъ и радость цвѣсть.
Хочу я вѣрить, что, свершая
Ширококрылый свой полетъ,
Намъ Время, сердце утѣшая,
Весны росинки принесетъ;
Но если острою косою
Оно подрѣжетъ тѣ цвѣты,
Которыхъ пышною красою
Веселой юности мечты
Свои бесѣдки украшали,
Гдѣ радость свѣтлая живетъ,--
И если старость къ намъ придетъ,
Неся угрозы и печали,
Контроль холодный наложивъ
На каждый нашъ души порывъ,--
Застудитъ слезы сожалѣнья,
Симпатій вздохи заглушитъ
И всѣ несчастья, всѣ мученья
Спокойно видѣть мнѣ велитъ,
Свое лишь горе ощущая,--
О, пусть не буду никогда я
Способенъ, вѣтренность забывъ,
Смирять сочувствія приливъ,
Чужое горе забывая!
Пусть буду я, какъ въ тѣ года,
Когда ты зналъ меня,-- къ которымъ
Воспоминанья нѣжнымъ взоромъ
Мы обращаемся всегда,--
Несдержанъ, буенъ, дикъ, какъ львенокъ,
Хоть старъ, но сердцемъ все жъ ребенокъ!
Воздушныхъ призраковъ семья
Меня далече, другъ, умчала;
Но для тебя все тотъ же я,
Все тотъ, какимъ я былъ сначала.
Да, я несчастенъ былъ не разъ;
Свѣтъ прежнихъ радостей мнѣ гасъ,--
Но прочь часы моей печали!
Вашъ мракъ прошелъ, его ужъ нѣтъ;
Я, ради счастья дѣтскихъ лѣтъ,
Забуду все, чѣмъ вы терзали!
Такъ, если зимній вихрь утихъ
И спитъ въ глухой пещерѣ съ миромъ,--
Мы ужъ не помнимъ бѣдъ своихъ
И сладко дремлемъ подъ зефиромъ.
Въ тѣ дни я часто о любви
Пѣвалъ, подъ звуки лиры сладкой;
Изсякли темы тѣ мои,--
Я только вздохи шлю украдкой;
Нимфъ прежнихъ нѣтъ: Э. -- ужъ жена,
А К. -- ужъ мать, и (о судьбина!)
Другому Мэри отдана;
Одна вздыхаетъ Каролина;
А Коры взоръ,-- хоть обѣщалъ
Любовь мнѣ, но отъ взора Коры
Я, право, во-время бѣжалъ:
Вѣдь всѣмъ ея сверкали взоры.
Хоть солнце всѣмъ сіяетъ намъ
Животворящими лучами,
И тѣ же солнца -- взоры дамъ,--
Но пусть привѣтными очами
Онѣ сіяютъ одному:
Полуднемъ сердце не согрѣто,
Коль солнце шлетъ весну и лѣто
Другимъ настолько жъ, какъ ему;
Тутъ гаснетъ прежнее желанье
И страсть сама -- одно названье.
Когда огонь почти погасъ,
То все, что прежде раздувало
И силу пламени давало,--
Лишь тушитъ искры всѣ какъ разъ;
Такъ и любовь (припомнить могутъ
Не мало юношей и дѣвъ),
Когда порывы изнемогутъ,
Подъ пепломъ гаснетъ, ослабѣвъ.
Ужъ полночь. Сумракъ небо кроетъ,
Межъ тучъ скрывается луна,--
Ее описывать не стоитъ:
Стократъ воспѣта ужъ она;
Что жъ мнѣ топтать дорожку эту,
Путь торный каждому поэту?
Но прежде, чѣмъ тройной свой кругъ
Пройдетъ сребристая лампада,
Гоня полночный мракъ вокругъ,--
Съ тобой мы свидимся, мой другъ,
И будетъ намъ съ тобой отрада,
И мы увидимъ лунный ликъ
Надъ мирнымъ мѣстомъ, гдѣ возникъ
Союзъ нашъ вѣрный съ малолѣтства,
И всѣ сберутся други дѣтства
Веселой праздничной толпой,
И въ смѣхѣ, межъ бесѣдъ сердечныхъ
О временахъ былыхъ, безпечныхъ,
Часы промчатся чередой;
И будутъ литься мощно, живо
Потоки думъ безъ перерыва,
Пока, узрѣвъ во мглѣ востокъ,
Не поблѣднѣетъ лунный рогъ.
Перевод: Н. Холодковскій.