"Предъ нами лѣсъ. Смотрю кругомъ --
Предѣловъ нѣтъ ему... Мѣстами...
Деревья хмурилися въ немъ,
Произращонные вѣками;
И устилая слѣдъ бѣдами,
Несясь изъ нѣдръ Сибирскихъ странъ,
Ихъ не колеблетъ ураганъ
Своею силою могучей!..
А вдаль, подъ сѣнью ихъ дремучей,
Вилась цѣпь зелени густой,
Такъ нѣжно-юной, и порой
Непоражонной еще той,
Когда хладъ осени суровой,
Мертвя дубравы, листья ихъ
Пятнаетъ краскою багровой;
И рдѣетъ этотъ знакъ на нихъ,
Какъ кровь на трупахъ незарытыхъ
Въ сраженьи ратниковъ побитыхъ,
У коихъ воронъ не пронзитъ
Морозомъ стянутыхъ ланитъ;
То, зеленѣя, разстилался
Кустарникъ дикой.-- Здѣсь и тамъ
Каштаны высились; очамъ
То дубъ могучій попадался,
То сосны мрачныя кой-гдѣ,
Но порознь всѣ -- или-бъ бѣдѣ
Не миновать. Намъ уступали
Деревья путь; и не терзали
Сучки мнѣ ребръ; упасть съ коня --
Напрасный страхъ; не одолѣли
И язвы лютыя меня,
Какъ вѣтръ мы листьями шумѣло!--
И вотъ въ мгновенье облетѣли
Деревья, зелень о волковъ!--
Я слышалъ, сердцемъ замирая,
Ихъ шумъ во-слѣдъ своихъ слѣдовъ!
Какъ ураганъ неслась ихъ стая,
За нами въ сумракъ ночномъ!
Куда-бъ мы бѣгъ не устремили,
Повсюду волки за конёмъ,
До всхода солнца насъ слѣдили!
Ихъ на разсвѣтѣ видѣлъ я:
Ихъ рой на шагъ лишь отъ коня
Сквозь чащу лѣса прорывался!
А въ мракѣ ночи раздавался
Во-слѣдъ намъ топотъ ихъ глухой!
О! что-бъ кинжалу быть со мной,
Я вторгся-бъ въ ихъ среду съ отрадой!
И еслибъ гибель обрѣсти
Должно -- я палъ-бы, но среди
Окрававленнаго мной стада.
Какъ конь сперва понесъ меня --
Желалъ предѣла бѣгу я --
Теперь боязнь меня томила,
Чтобъ не утратилась въ немъ сила,--
Напрасно! дикій сынъ степей
Стремился серной быстроногой.
Играетъ вьюга не быстрѣй
Зимой вкругъ хижины убогой,
Какъ онъ летѣлъ путемъ глухимъ!
Суровъ, свирѣпъ, неукротимъ,
Весь буря, пламень, образъ ада,
Какъ избалованное чадо,
Какъ своенравная жена,
Когда обижена она.