(Thougths suggested by o College examination).
Среди коллегъ величіемъ блистая,
На креслѣ Магнусъ съ важностью сидитъ,
Какъ нѣкій богъ; студентовъ юныхъ стая
На ментора съ тревогою глядитъ;
Безмолвствуетъ толпа головъ поникшихъ,
Его лишь голосъ потрясаетъ залъ,
Браня глупцовъ несчастныхъ, непостигшихъ
Великихъ математики началъ.
Блаженъ юнецъ! Онъ объ Эвклидѣ слышитъ,
Но свѣдѣній почти лишенъ другихъ;
По англійски двухъ строчекъ не напишетъ,
А греческій скандуетъ бойко стихъ;
Не знаетъ онъ, какъ кровью истекали
Отцы его въ усобицѣ родной,
Какъ велъ Эдвардъ полки въ блестящей стали,
Какъ Генрихъ стиснулъ Францію пятой;
Онъ удивленъ при словѣ Magna Charta,
Но скажетъ вамъ, какъ управлялась Спарта;
Ликурга мудрость онъ прославитъ вамъ,
А Блэкстонъ спитъ подъ толстымъ слоемъ пыли;
Онъ греческихъ не мало знаетъ драмъ,
А объ Эвонскомъ бардѣ всѣ забыли.
Да; таковы юнцы, которыхъ ждутъ
Чины, медали, должности, награды;
Иные жъ взять, пожалуй, были-бъ рады
За краснорѣчье призъ,-- когда дадутъ.
Но знайте, что серебряной той чаши
Оратору простому не добыть,--
Не потому, чтобъ надо было быть
Витіей, чтобъ главы плѣнились наши:
Стиль Туллія иль Демосѳена пылъ
Тутъ совершенно-бъ безполезенъ былъ.
Намъ ясности и пылкости не надо:
Вѣдь рѣчью мы не убѣждать хотимъ;
Такой успѣхъ другимъ мы отдадимъ,
Кому въ томъ есть и гордость, и отрада;
Стремясь себѣ лишь нравиться самимъ,
Мы не хотимъ увлечь людское стадо.
Рѣчь тѣмъ серьезнѣй, чѣмъ невнятнѣй звукъ;
То взвизгнемъ мы порой, то взвоемъ вдругъ;
Красивымъ жестамъ подражать опасно;
Декана тѣмъ обидимъ мы напрасно;
Нѣтъ, аспирантъ недвижно долженъ врать
И ни съ кого примѣра въ томъ не брать.
Кто о завѣтномъ кубкѣ мыслью занятъ,
Тотъ стой столбомъ и вверхъ смотрѣть не смѣй;
Затѣмъ болтай безъ устали, скорѣй --
О чемъ нибудь: вѣдь кто-же слушать станетъ?
Мели живѣй: поспѣшность тутъ не грѣхъ;
Кто всѣхъ быстрѣй трещитъ, тотъ лучше всѣхъ;
Кто въ краткій срокъ всѣхъ больше мелетъ вздора,
Тотъ болтунамъ пріятнѣй всѣхъ, безъ спора.
Сыны науки, за столь славный трудъ,
Лѣниво въ кущахъ Гранты проживаютъ.
На брегѣ Кэма мирно почиваютъ,
Живутъ безвѣстно и въ забвеньи мрутъ;
Настолько жъ тупы, какъ изображенья,
Висящія въ ихъ залахъ по стѣнамъ,--
Они дошли, глупцы, до убѣжденья,
Что знанья всѣ засѣли только тамъ;
Въ манерахъ грубы, въ пошлыхъ формахъ точны
И къ новому въ своемъ презрѣньи прочны,--
Бэнтлея, Брунка, Порсона отчетъ
Они одобрятъ безъ большихъ заботъ
О тѣхъ стихахъ, что критики предметомъ
Явились: имъ и горя нѣтъ объ этомъ!
Они тщеславны, тяжелы, какъ эль,
Съ больнымъ умомъ, съ противными рѣчами;
Невѣдомы имъ дружбы смыслъ и цѣль,
Но все-жъ они чувствительны сердцами,
Когда велитъ имъ церковь или власть,
И въ ханжество всегда готовы впасть.
Могучимъ лордамъ льстятъ они безбожно,--
Будь это Питтъ иль Пэтти въ данный часъ,--
Они предъ нимъ гнутъ спину каждый разъ,
Какъ только митру получить имъ можно;
Но чуть лишь лордъ немилостью сметенъ,--
Бѣгутъ къ другому, кѣмъ онъ замѣщенъ.
Вотъ кто хранитъ сокровища науки!
Вотъ ихъ дѣла, вотъ плата за ихъ штуки!
И кажется, что мы не погрѣшимъ,
Сказавъ: по платѣ имъ цѣна самимъ.
1806. Перевод: Н. Холодковскій.