(On the death of а young lady, Cousin to the author, and very dear to him).
Стихъ вѣтерокъ... не тронетъ тишь ночную;
Зефиръ въ лѣсахъ не шевелитъ листы;
Я на могилу вновь иду родную;
Я Маргаритѣ вновь несу цвѣты...
Тамъ прахъ ея печальный холодѣетъ,
А жизнь давно-ль ключомъ кипѣла въ ней...
Царь тьмы теперь добычею владѣетъ,
Ничто его не избѣжитъ когтей.
Когда-бъ знавалъ царь грозный сожалѣнье,
Когда-бъ рѣшенье рокъ мѣнялъ свое,
Печальное здѣсь не звучало-бъ пѣнье,
И муза здѣсь не славила-бъ ее...
Не нужно слезъ. Ея душа святая
Въ сіяньѣ дня небеснаго паритъ,
И ангелы ее по стогнамъ рая
Ведутъ туда, гдѣ радость лишь царитъ.
Судить-ли намъ благое Провидѣнье?
Роптать-ли намъ въ безуміи своемъ?
Нѣтъ, никогда! Прочь, дерзкое сомнѣнье,
Я въ прахъ готовъ упасть передъ Творцомъ!
Но образъ живъ ея души кристальной,
Не умерли прелестныя черты,
Она -- родникъ моей слезы хрустальной,
О ней мои всѣ лучшія мечты...
1802. Перевод: С. Ильинъ.