(Childish Recollections).
"Что это было все я не могу не помнить,
И было дорого такъ сердцу моему".
Макбетъ.
Когда недугъ медлительный томитъ
И въ жилахъ кровь страданьемъ леденитъ,
Когда здоровье, тая съ каждымъ днемъ,
Уносится весеннимъ вѣтеркомъ,--
Тогда и умъ, болѣзненно стѣсненъ
Не только мукамъ тѣла обреченъ:
Нѣтъ! Призраки ужасные толпой
Его страшатъ развязкой роковой,
И онъ за жизнь готовъ вести борьбу,
Хоть нѣтъ надеждъ предотвратить судьбу.
Но облегчаетъ дивной силой васъ
Воспоминанье въ этотъ грозный часы
Зоветъ тѣ дни, когда кипѣла кровь,
И съ Красотой плѣняла насъ Любовь;
Иль нарисуетъ вамъ еще живѣй
Картину свѣтлыхъ, отроческихъ дней...
Какъ въ лѣтнюю грозу проглянетъ вдругъ
Сквозь пологъ тучъ неясный солнца кругъ
И тускло надъ равниною блеститъ
И дождевыя капли золотитъ,--
Такъ въ дни, когда грядущее темно,
Былое вновь во мнѣ озарено
Воспоминанья солнцемъ; въ немъ ужъ нѣтъ
Живого блеска прежнихъ юныхъ лѣтъ,
Все жъ надъ умомъ оно царитъ моимъ,
Сливая настоящее съ былымъ.
Упорной, неотвязчивой мечтой
Все та же мысль овладѣваетъ мной,
И образы фантазіи встаютъ
И властно такъ въ свой міръ меня зовутъ,
Стремясь къ тѣмъ днямъ далекимъ унести,
Которымъ я давно сказалъ: прости!
Вотъ тѣ мѣста> гдѣ вдохновлялся я,
Утраченные мной навѣкъ, друзья.
Иныхъ такъ рано въ вѣчность рокъ унесъ,
Ихъ вспоминать не въ силахъ я безъ слезъ;
Иные, съ вѣрой въ блескъ и мощь наукъ,
Себя замкнули въ этотъ тѣсный кругъ
И, состязуясь въ ревности своей,
Уже достигли высшихъ степеней...
Такъ образы несмѣтные толпой
Мнѣ оживляютъ взоръ усталый мой.
О Ида! ты,-- науки свѣтлый храмъ!
Я былъ въ тебѣ когда-то свѣтелъ самъ!
Я вижу ясно твой высокій шпицъ,
Я снова тамъ, въ кругу знакомыхъ лицъ.
Какъ живо все! Я слышу, какъ сейчасъ,
Весь этотъ шумъ ребяческихъ проказъ;
Среди аллей, въ тѣни деревъ густыхъ,
Я вижу вновь товарищей моихъ,
Мѣста былыхъ мечтаній и бесѣдъ,
Друзей, враговъ минувшихъ школьныхъ лѣтъ;
Забылъ я рознь, но дружбы не забылъ...
Привѣтъ друзьямъ, враговъ же -- я простилъ.
Дни юности, дни дружбы золотой!
Любя другихъ, я счастливъ былъ тобой!...
Вы, узы дружбы свѣтлыхъ юныхъ лѣтъ,
Когда въ душѣ слѣда притворства нѣтъ,
И каждый сердца юнаго порывъ
Не знаетъ лжи, свободенъ и правдивъ,
Когда скрывать невѣдомо сердцамъ
Къ друзьямъ любовь и ненависть къ врагамъ...
Да, чуждые всей мудрости отцовъ,
Не знали мы блестящихъ, лживыхъ словъ;
Вѣдь юношѣ, въ комъ живъ душевный жаръ,
Невѣдомъ лицемѣрья тонкій даръ;
Когда жъ пора стать мужемъ, наконецъ,
Ему внушитъ заботливый отецъ
Всю мудрость лжи, какъ надо скрытнымъ быть,
Умѣть молчать, пріятно говорить,
Со старшими согласнымъ быть во всемъ...
За эту ложь награда ждетъ потомъ!
Кто жъ не согласенъ мысль свою сдержать,
Чтобы карьерѣ тѣмъ не помѣшать?
Хоть чувствуетъ неправду сердцемъ онъ
И духъ его глубоко возмущенъ.
Прочь эту тему! Жаломъ колкихъ словъ
Не мнѣ срывать личину лжи съ льстецовъ;
Другимъ пѣвцамъ оставимъ ядъ сатиръ,
Мою же пѣснь иной плѣняетъ міръ.
Одинъ лишь разъ въ ней вспыхнулъ злобный жаръ,
Врагу въ отвѣтъ готовился ударъ;
Когда жъ тотъ врагъ изъ страха иль стыда,--
Не знаю я,-- но скрылся навсегда,
Предупрежденный другомъ, можетъ быть,
Я тотчасъ же рѣшилъ ему простить;
Мой слабый врагъ мнѣ только жалокъ былъ,
И злобу я невольно позабылъ.
Подвергнутъ былъ еще удараиъ лозъ
Въ моихъ стихахъ невѣдомый Помпозъ.
Нашъ выскочка мнѣ страха не внушалъ
Но палку самъ пусть чувствуетъ капралъ
Еще порой, въ избыткѣ юныхъ силъ,
Надъ слабостями Гранты я шутилъ.
Но это я давно успѣлъ забыть,
И больше мнѣ не суждено грѣшить:
Навѣкъ умолкнетъ вскорѣ пѣснь моя,
И мирнымъ сномъ усну въ могилѣ я.
Привѣтъ тебѣ, веселый нашъ кружокъ.
Я, лидеръ твой, тобой гордиться могъ;
Мои продѣлки ты со мной дѣлилъ,
Я былъ твой другъ и твой совѣтчикъ былъ;
Не страшны были рѣзвости твоей
Ни мантія, ни хмурый взглядъ очей
Педанта-выскочки, который къ намъ
Вошелъ невѣждой грубымъ въ Иды храмъ-
Взамѣнъ того, кто былъ всему душой,
Минувшихъ лѣтъ наставникъ дорогой.
О Пробусъ, гордость Иды!... Ахъ, зачѣмъ
Ты для нея теперь на вѣки нѣмъ?
Мы съ нимъ читали древнихъ мастеровъ,
Онъ страхъ внушалъ и вмѣстѣ съ тѣмъ любовь;
И вотъ, свершивъ свой долгій, честный трудъ,
Онъ отдохнуть нашелъ себѣ пріютъ.
Теперь сидитъ на каѳедрѣ Помпозъ...
Ахъ, вновь его я имя произнесъ!
Презрѣнье молча, пусть его клеймитъ,
Пусть будетъ всѣми онъ навѣкъ забытъ,
Я больше имъ мой стихъ не оскверню,
Ему вполнѣ я отдалъ дань мою.
Среди тѣнистыхъ вязовъ и ракитъ
Прекрасной Иды зданіе стоитъ;
Съ любовью смотритъ свѣтлый храмъ наукъ
На сѣнь лѣсовъ, на ширь полей вокругъ,
Какъ въ нихъ рѣзвится, шумный и живой,
Въ свободный часъ питомцевъ юныхъ рой.
Разсыпавшись къ любимымъ уголкамъ,
Рядъ разныхъ игръ вмигъ затѣваютъ тамъ.
Вотъ тѣ бѣгутъ... кто первый? кто быстрѣй?..
И, не страшась полуденныхъ лучей
Съ веселымъ крикомъ, красны какъ кумачъ,
Ударомъ ногъ швыряютъ кверху мячъ;
А эти всѣ уйти туда спѣшатъ,
Гдѣ воды Бренты свѣтлыя журчатъ;
Иныя ищутъ тѣнь густыхъ вѣтвей,
Чтобы спастись отъ солнечныхъ лучей;
Вонъ тѣ завидѣли издалека
Идущаго вдоль нивы простака
И рядъ остротъ пускаютъ парню вслѣдъ,
И никому отъ нихъ пощады нѣтъ,
Случалось такъ, что на мѣстахъ проказъ
Слагалась даже лѣтопись не разъ:
"Здѣсь съ парнями былъ принятъ нами бой,
Онъ выигранъ жестокой былъ цѣной;
Здѣсь нашъ отрядъ числомъ былъ побѣжденъ;
Здѣсь жаркій бой былъ вновь возобновленъ".
И вотъ, въ разгаръ веселья шалуновъ,
Звучитъ вдали вдругъ колокола зовъ;
Такъ незамѣтно часъ забавъ пройдетъ,
Наука вновь въ свой мирный храмъ зоветъ.
Нѣтъ громкихъ фразъ на пышныхъ плитахъ тамъ,
Лишь записи чернѣютъ по стѣнамъ;
Смотрите, здѣсь глубоко рядъ именъ
Питомцевъ всѣхъ на вѣкъ запечатлѣнъ;
Отцамъ и дѣтямъ мѣсто здѣсь дано,
Однимъ -- недавно, для другихъ -- равно;
Ихъ имена жить долго будутъ тутъ,
Когда отецъ и сынъ давно умрутъ;
Быть можетъ эта надпись для иныхъ --
Единственный надгробный камень ихъ,
Межъ тѣмъ какъ поростутъ въ землѣ чужой
Могилы ихъ безвѣстныя травой...
Вотъ рядъ именъ столь близкихъ съ юныхъ дней:
Мое и всѣхъ былыхъ моихъ друзей...
Еще смѣшатъ проказы наши тѣхъ,
Кто, въ свой чередъ здѣсь замѣстилъ насъ всѣхъ,
Кто былъ порядку строго подчиненъ,
Кому начальства голосъ былъ законъ,
И кто теперь порядокъ тотъ ведетъ,
Забравъ бразды правленья въ свой чередъ.
Но иногда, подъ стоны зимнихъ вьюгъ,
Они проказы наши вспомнятъ вдругъ:
"Такъ вотъ какая въ наши времена
Велась съ юнцами этими война!
Разъ на стѣну вдругъ вздумали взлѣзать,--
Ничѣмъ нельзя ихъ было удержать!..
Здѣсь Пробусъ, помнимъ, рознялъ драчуновъ,
А здѣсь сказалъ привѣтъ прощальныхъ словъ...
Разъ ночью вдругъ они ушли гулять,
И не рѣшился ихъ Помпозъ искать..."
Есть срокъ всему; о нихъ,какъ и о насъ,
По именамъ лишь вспомнятъ въ поздній часъ,
Еще немного лѣтъ -- и въ тьмѣ временъ
О нашемъ царствѣ миѳъ похороненъ...
Кидаю я послѣдній долгій взглядъ
На то, что было много лѣтъ назадъ...
Друзья, васъ нѣтъ! Но слышу я вашъ кликъ
И плачу я, хоть плакатѣ не привыкъ,
Въ блестящемъ мірѣ пошлой суеты,
Среди забавъ и шумной пустоты
Лишь одного забвенья я искалъ
(Все что, утратилъ, то забыть желалъ).
Напрасно все! Когда, среди суетъ,
Какой нибудь товарищъ школьныхъ лѣтъ
Со иной о прежней дружбѣ говорилъ,
Я сердцемъ вновь веселый отрокъ былъ!
Я забывалъ весь шумный, пышный кругъ,
Когда былъ найденъ дѣтства милый другъ.
Красы улыбки -- (мнѣ-ль, увы, не знать
Какъ сердцемъ силѣ страсти уступать!)
Красы улыбки, полныя огня,
Едва въ тотъ часъ могли плѣнять меня:
Я съ другомъ былъ! Съ взволнованной душой
Я рощи Иды видѣлъ предъ собой,
Я видѣлъ вновь себя въ кругу друзей,
Въ тѣни густой знакомыхъ мнѣ аллей...
Такъ прежнихъ чувствъ душа моя полна,
Такъ дружбою любовь побѣждена.
Но почему съ волненьемъ столь живымъ
Я обращаюсь къ школьнымъ днямъ моимъ?
Ужель меня въ восторгъ такой привелъ
Обычный дѣтства свѣтлый ореолъ?
Нѣтъ, сердце такъ трепещетъ потому,
Что дружба дорога вдвойнѣ тому,
Кто, не найдя любви въ землѣ родной,
Скитальцемъ сталъ навѣкъ въ странѣ чужой.
О Ида! свѣтлый лучъ въ моей судьбѣ!
Мой домъ, мой міръ, мой рай -- въ одной тебѣ!
Суровой смертью я еще съ пеленъ
Отцовской нѣжной ласки былъ лишенъ.
Ужель наставникъ можетъ замѣнить
Любовь отца и имъ ребенку быть?
Иль то, что съ дѣтскихъ лѣтъ я могъ быть гордъ,
Узнавъ, что я -- богатый, знатный лордъ?
Ахъ, дружбу брата зналъ ли въ дѣтствѣ я?
Сестра меня ласкала ли, любя?
Какъ безотрадно-грустенъ отдыхъ мой!
Не вижу я нигдѣ души родной!..
И вотъ, какъ часто въ мимолетномъ снѣ
Улыбки близкихъ грезятся вдругъ мнѣ;
Я ихъ спѣшу прижать къ груди моей
Я слышу много ласковыхъ рѣчей,
Я въ радости глаза мои открылъ,--
Но то, увы, не брата голосъ былъ...
Отшельникъ средь толпы -- я одинокъ,
Хотя кругомъ кипитъ людской потокъ,
На дождь вѣнковъ вокругъ меня гляжу,
Но для себя цвѣтка не нахожу...
Что жъ дѣлать мнѣ? Въ толпѣ чужой искать
Себѣ друзей -- иль одному вздыхать?
И я спѣшу, чтобъ облегчить мнѣ грудь,
Питомцамъ Иды руку протянуть.
Алонзо! лучшій изъ моихъ друзей!
Могу гордиться дружбою твоей!
Не мнѣ прославить дружбою тебя.
Могу прославить ею лишь себя!
Ты въ юности такъ много обѣщалъ,
И, если ты надежды оправдалъ,
Ты долженъ быть поэтами воспѣтъ,
И славу тѣмъ создастъ себѣ поэтъ.
Сердечный другъ и первый въ спискѣ тѣхъ,
Кто далъ мнѣ столько счастья и утѣхъ!
О, какъ наука насъ къ себѣ влекла!
Какъ наша жажда знанія росла!
И въ часъ досуга, съ преданной душой,
Вездѣ всегда ты вмѣстѣ былъ со мной.
Бросать ли мячъ -- ты мой помощникъ былъ,
И туторъ нашъ насъ вмѣстѣ находилъ;
Съ тобой въ союзѣ въ крикетъ я игралъ,
Иль ловлю рыбы вмѣстѣ затѣвалъ;
Бывало, прыгнувъ въ воду на скаку,
Переплывалъ съ тобою я рѣку;
И, неизмѣнно дружные во всемъ,
Какъ близнецы, являлись мы вдвоемъ.
Ты не забытъ, веселый мальчикъ мой,
О Давусъ, вѣстникъ радости живой!
Ты -- первый нашъ проказникъ и шутникъ,
Каламбуристъ столь острый на языкъ!
Какъ, помню я, ты нравиться хотѣлъ,
И какъ при томъ застѣнчиво робѣлъ!
Однако въ мигъ опасный, роковой
Ты сердцемъ былъ безтрепетный герой,
Не шуточный примѣръ тобой былъ данъ:
Въ одной изъ свалокъ кто-то изъ крестьянъ,
Схвативъ ружье, убить меня хотѣлъ;
Былъ страшный мигъ -- онъ взялъ ужъ на прицѣлъ,
(Межъ тѣмъ съ другимъ я занятъ былъ борьбой
И не видалъ угрозы роковой).
Тутъ вырвался у всѣхъ невольный крикъ
Но ты безстрашно бросился -- и въ мигъ,
Схвативъ ружье, ударъ остановилъ
И дикаря на землю повалилъ.
Чѣмъ я могу за подвигъ отплатить?
Ужель въ стихахъ тебя благодарить?
О, если я забуду подвигъ тотъ,
Пусть это сердце кровью истечетъ!..
Ты многаго могъ ждать бы отъ меня,
О Ликусъ! Ты -- свѣтлѣй и краше дня!
Коль дань отдать достоинствамъ твоимъ,
Мой стихъ бы полонъ былъ тобой однимъ!
Ты проявлялъ, смиряя преній шумъ,
Спартанца мощь, Аѳинянина умъ,
И, если даръ тотъ расцвѣтетъ въ тебѣ,
То лавръ твоей готовится судьбѣ.
Коль умъ высокій знаньемъ окрыленъ
Какъ много обѣщать намъ долженъ онъ!
Когда раздастся смѣлый голосъ твой,
Какъ будутъ пэры жалки предъ тобой!
Свободный умъ, источникъ свѣтлыхъ силъ,
Съ душою честной ты соединилъ.
А Эвріалъ ужели мной забытъ?
Въ немъ древнихъ, славныхъ предковъ кровь кипитъ.
Хоть разойтись со мной пришлось ему,
Но все жъ онъ дорогѣ сердцу моему;
Оно трепещетъ, вспомнивши о немъ,
И вновь согрѣто дружескимъ огнемъ.
Вѣдь нашей ссорѣ зависть лишь виной,
Онъ помирится, прежній другъ, со мной!
Ты -- красоты высокій идеалъ,
Какъ сердца чистотой ты насъ плѣнялъ!
Но не тебѣ въ палатахъ возсѣдать,
Иль славы въ бранныхъ подвигахъ искать;
Оставивъ ихъ въ удѣлъ земнымъ сердцамъ,
Душою ты стремишься къ небесамъ.
Ты при дворахъ, конечно, могъ блистать,
Но твой языкъ не знаетъ слова: лгать;
Потокъ привѣтствій, вычурный поклонъ,
Весь царедворца лживо-льстивый тонъ --
Въ тебѣ негодованье лишь зажжетъ,
И блескъ двора тебя не привлечетъ.
Семейнымъ счастьемъ будешь ты согрѣтъ,
Гдѣ лишь любовь, гдѣ ненависти нѣтъ,
Ты -- всѣмъ примѣръ, друзьямъ -- ты идеалъ;
Лишь рабъ тщеславья лучшаго бъ искалъ.
Вотъ и Клеонъ стоитъ передо мной
Съ его открытой, честною душой;
Она свѣтла, нѣтъ пятнышка на ней;
Онъ былъ одинъ изъ преданныхъ друзей.
Въ одинъ и тотъ же день вошли мы въ классъ,
Работа тѣсно связывала насъ,
И вмѣстѣ мы курсъ кончили наукъ;
Въ успѣхахъ былъ соперникъ мнѣ мой другъ,
Но намъ пришлось ихъ поровну дѣлить,
Мы не могли другъ друга побѣдить;
Когда мы рѣчь держали, дружно залъ
Обоимъ намъ всегда рукоплескалъ.
Какъ независтливъ честный былъ Клеонъ!
Свой лавръ дѣлить со мной готовъ былъ онъ;
Но, сознаюсь, мнѣ сердце говоритъ,
Что лишь ему тотъ лавръ принадлежитъ.
Друзья мои! О призракъ юныхъ дней!
Послѣдній вздохъ фантазіи моей
Тѣ дни спѣшитъ съ любовью начертать,
Которыхъ мнѣ ужъ больше не видать.
Воспоминанье! ты еще живешь!
Ты утѣшенье въ горести даешь!
Передо мной вся юность расцвѣла,
И дѣтскій лавръ вкругъ моего чела;
Вотъ Пробусъ хвалитъ мнѣ мой первый стихъ,
Я первымъ сталъ средь сверстниковъ моихъ;
Вотъ первой рѣчи памятный успѣхъ...
Я Пробусу обязанъ больше всѣхъ!
Какой я благодарностью пылалъ
Къ нему въ тотъ мигъ! О славѣ какъ мечталъ!
Коль мнѣ ее стяжала пѣснь моя,
То лишь ему обязанъ этимъ я.
О, если бъ я моею лирой могъ
Подняться выше этихъ блѣдныхъ строкъ,
Ему бы я отдалъ души порывъ!
Пусть сгибнетъ пѣснь, но онъ въ ней будетъ живъ!
Но для чего ему ненужный стихъ?
Ему ль искать похвалъ себѣ пустыхъ?
Сынами Иды онъ благословленъ,
И въ каждомъ сердцѣ встрѣтитъ отзвукъ онъ;
Онъ этимъ высшихъ почестей достигъ,
Къ чему жъ тогда толпы продажной кликъ?..
Не кончилъ я моихъ любимыхъ грезъ,
Послѣднихъ словъ еще не произнесъ;
Я многихъ не назвалъ еще друзей
И не воспѣлъ такъ много дѣтскихъ дней...
Но пусть замолкнетъ отзвукъ дней былыхъ,
Послѣдній мой, столь милый сердцу стихъ!
Умолкну я.. О, какъ отрадно мнѣ
Мечтать о дняхъ минувшихъ въ тишинѣ!
Пуста и мрачна будущность моя,
Могу мечтать о прошломъ только я;
Да, лишь къ нему стремлюсь моей душой,
Оно стоитъ, какъ призракъ, предо мной.
О Ида! свѣточъ средь житейскихъ волнъ!
Правь, гордо правь впередъ твой быстрый челнъ!
Пусть чтитъ тебя питомецъ юный твой
И плачетъ, разставаяся съ тобой;
Быть можетъ въ жизни, въ дни суровыхъ грезъ,
Ему не лить нѣжнѣе этихъ слезъ!...
Вы, для кого ужъ близокъ мракъ могилъ,
Остатокъ жалкій прежнихъ юныхъ силъ.
Вы, чьи друзья, какъ рой цвѣтовъ весны,
Давно осенней бурей сметены,--
Вы вспомните о юности своей,
Когда не знали жизненныхъ цѣпей!
Скажите мнѣ, ужель ея привѣтъ
Вамъ не затмитъ послѣдующихъ лѣтъ?
Ужель тщеславье дать способно вамъ
Такой благой, цѣлительный бальзамъ?
Богатствами ль для мотовъ-сыновей,
Улыбкою ль привѣтной королей,
Добытымъ ли убійствами вѣнкомъ,
Иль блескомъ звѣздъ, иль золотымъ шитьемъ
(Игрушками для стариковъ-дѣтей)
Замѣните вы чары юныхъ дней?
О нѣтъ! Раскрывъ дрожащею рукой
Страницы книги жизни прожитой,
Глядите вы на мрачные листы,
Гдѣ только дни младенчества чисты,
Гдѣ яркость чувствъ скрывалъ покровъ стыда,
Гдѣ съ правдой вы простились навсегда,--
И строки тѣ, съ сердечною тоской,
Пятнаете раскаянья слезой...
Благословите жъ дивный свитокъ тотъ,
Гдѣ въ строкахъ утро свѣтъ отрадный льетъ,
Гдѣ Истины для васъ открытъ былъ храмъ,
Гдѣ Дружба улыбалась юнымъ днямъ...
Перевод: Н. Брянскій.