И князь женился на другой,
И окруженъ подъ старость былъ
Онъ добрыхъ сыновей толпой;
Но не былъ ни одинъ изъ сихъ
Сыновъ столь доблестенъ и милъ,
Какъ тотъ, кто тлѣлъ въ землѣ сырой;
Иль если были -- доблесть ихъ
Холодный взоръ не примѣчалъ:
A примѣчалъ, такъ подавлялъ
Родитель вздохъ въ груди своей...
Но слезъ y князя никогда
Не вырывалось изъ очей.
И никогда его уста
Не озарялись ужъ потомъ
Улыбки радостнымъ лучомъ.
Его высокое чело
Изрыли тяжкихъ думъ слѣды --
Морщины... Горе провело
До срока эти борозды
Горячимъ плугомъ. Для всего
Онъ отжилъ навсегда; равно
Для радостей и для скорбей.
Ему въ грядущемъ ничего
Не оставалося давно,--
Лишь развѣ длинный рядъ ночей
Безъ сна и рядъ тяжелыхъ дней,
Да равнодушіе одно
Къ хвалѣ или хулѣ людской...
Его душа давно бѣжать
Хотѣла бъ отъ себя самой,
Но покориться не могла
Судьбѣ своей,-- a забывать
Способна не была;
Она всегда, въ тотъ даже мигъ,
Когда, казалось, тишина
Въ ней водворялася,-- полна
Была обычныхъ думъ своихъ,
Думъ напряженныхъ, мрачныхъ, злыхъ...
Такъ льда густой и твердый слой
Покроетъ лишь поверхность водъ,--
Неудержимо токъ живой
Подъ хладною корой течетъ
И течь не можетъ перестать...
Духъ Адзо такъ же волновать
Не преставалъ обычный токъ
Печальныхъ думъ: источникъ ихъ
Былъ слишкомъ силенъ и глубокъ,
Чтобы, какъ память дней былыхъ,
Изсякнуть. Тщетно мы хотимъ
Разливъ сердечныхъ волнъ унять;
Вовѣки не изсякнуть имъ --
И возвращаются опять
Потоки слезъ непролитыхъ
Къ источнику -- и тамъ на днѣ
Кипятъ въ душевной глубинѣ...
И пусть никто не видитъ ихъ,
Тѣхъ слезъ непролитыхъ,-- онѣ,
На сердце падая, опять
Скопляются и тѣмъ сильнѣй,
Чѣмъ болѣе въ груди своей
Мы силимся ихъ подавлять...
Истерзанъ внутренней тоской,
Воспоминаньями о тѣхъ,
Кого казнилъ за тяжкій грѣхъ,
Страдая сердца пустотой,
Ненаполнимой ни на мигъ,
И безъ надежды встрѣтить ихъ
Хоть за предѣлами земли,
При всемъ сознаніи, что онъ
Свершилъ свой судъ, какъ самъ законъ,
Что сами гибель навлекли
Они на голову себѣ --
Былъ князь подъ старость обреченъ
Тоскѣ, мученьямъ и борьбѣ...
Могучій дубъ, когда порой
Суки испорченныхъ вѣтвей
Подрѣжетъ опытной рукой
Садовникъ бережно,-- сильнѣй
Раскинется подъ небеса...
Но если въ бѣшенствѣ гроза
Нежданно вѣтви опалитъ,--
Нѣмой развалиной стоитъ
И сохнетъ сумраченъ и голъ
Вѣтвей навѣкъ лишенный стволъ.
Аполлонъ Григорьевъ.