Милорды, предметъ, впервые представленный теперь на ваше усмотрѣніе, хотя онъ и новъ для этой Палаты, далеко не новъ для всей страны. Я думаю, что онъ уже вызывалъ на самое серьезное размышленіе лицъ разныхъ категорій, раньше чѣмъ на него обратило вниманіе это законодательное учрежденіе, которое, однако, одно только и могло, въ данномъ случаѣ, помочь дѣлу. Я чужой не только самой этой Палатѣ, но даже почти что всѣмъ ея членамъ въ отдѣльности. Тѣмъ не менѣе, будучи въ нѣкоторомъ смыслѣ связанъ съ пострадавшимъ графствомъ, я буду просить васъ, господа лорды, и даже домогаться отъ васъ, чтобы мои замѣчанія были выслушаны. Я долженъ сознаться, что вопросъ этотъ меня глубоко интересуетъ.
Входить въ разсмотрѣніе подробностей было бы излишне: Палата уже достаточно освѣдомлена; совершены всевозможныя преступныя дѣянія, почти доходившія до смертоубійства. Владѣльцы прядильныхъ станковъ, ненавистныхъ мятежникамъ, и всѣ другія лица, которыя подозрѣвались въ тѣсномъ общеніи съ ними, были подвергнуты всевозможнымъ оскорбленіямъ и насиліямъ. За то короткое время, что я недавно провелъ въ Ноттингамширѣ, не проходило дня безъ извѣстія о новомъ актѣ насилія; а въ тотъ самый день, когда я покидалъ графство, мнѣ сообщили, что еще сорокъ станковъ было сломано, какъ разъ наканунѣ вечеромъ, и, какъ всегда, не вызвавъ никакого сопротивленія или ареста.
Таково было состояніе графства и таковымъ, я имѣю основаніе думать, оно осталось и до сихъ поръ. Но если приходится признать, что такія преступныя дѣянія достигли самыхъ тревожныхъ размѣровъ, едва ли можно не согласиться со мной, что обстоятельства, вслѣдствіе которыхъ они возникли, представляютъ собою положеніе вещей безпримѣрно горестное: самое упорство этихъ несчастныхъ людей въ ихъ поступкахъ, казалось ему ясно показываетъ, что только крайняя нужда могла толкнуть значительное количество людей, вообще честныхъ и трудолюбивыхъ. къ совершенію подобныхъ излишествъ, опасныхъ какъ для нихъ самихъ, такъ и для ихъ семействъ и общинъ. Въ то время, о которомъ я говорю, и города и графства были заполнены огромнымъ количествомъ войскъ; полиція была на ногахъ, магистратура созвана; но всѣ эти мѣропріятія, военныя либо гражданскія, не привели ни къ чему. Не было ни одного случая, чтобы былъ арестованъ хоть одинъ истинный виновникъ, взятый на мѣстѣ преступленія, противъ котораго было бы выставлено очевидное по своей доказательности обвиненіе. Однако, полиція, хотя и безполезная, далеко не была бездѣятельна, Напротивъ, цѣлый рядъ преступниковъ подвергся заточенію; все это люди несомнѣнно провинившіеся, но-эта несомнѣнная ихъ вина -- ихъ бѣдность; это люди, провинившіеся въ томъ, что у нихъ есть дѣти, содержать которыхъ, благодаря условіямъ нынѣшнихъ временъ, они не въ состояніи. Владѣльцы названныхъ станковъ понесли очень крупные убытки. Машины эти были для нихъ источникомъ большихъ выгодъ. Они избавляютъ отъ необходимости нанимать многихъ рабочихъ, остающихся вслѣдствіе этого безъ куска хлѣба. Особенно, при
условіи пользованія однимъ опредѣленнымъ образцомъ станковъ, одинъ человѣкъ можетъ исполнить работу нѣсколькихъ, предоставляя имъ, такимъ образомъ, умирать съ голоду. Надо, однако, замѣтить, что работа, совершенная подобнымъ способомъ, по качеству хуже; она уже не находитъ сбыта на мѣстѣ и должна быть направляема исключительно для вывоза. Въ торговомъ обиходѣ она извѣстна подъ именемъ "паутинной работы". Оставшіеся безъ дѣла рабочіе въ ослѣпленіи своего невѣжества, вмѣсто того, чтобы радоваться такому улучшенію въ этомъ полезномъ для человѣчества ремеслѣ, признали себя принесенными въ жертву усовершенствованіямъ механизма. Въ безуміи своихъ сердецъ, они подумали, что поддержаніе существованія трудоспособныхъ, но бѣдныхъ ремесленниковъ гораздо важнѣе, чѣмъ обогащеніе отдѣльныхъ личностей посредствомъ такихъ ухищреній, которыя выкидываютъ работника на улицу и обезцѣниваютъ его трудъ. Несомнѣнно, что хотя вообще введеніе улучшенныхъ машинъ, даже при теперешнемъ состояніи торговли, могло бы быть выгодно хозяевамъ безъ вреда для рабочихъ, тѣмъ не менѣе въ настоящихъ условіяхъ производства, когда продукты его гніютъ на складахъ безъ надежды на вывозъ и при значительномъ уменьшеніи спроса, какъ на работу* такъ и на рабочихъ, описанные мною ткацкіе станки совершенно естественно ведутъ только къ одному увеличенію бѣдствія и усиленію недовольства разочаровавшихся страдальцевъ. Но истинная причина всѣхъ этихъ бѣдствій, а отсюда и безпорядковъ лежитъ глубже. Когда намъ говорятъ, что эти люди образовали сообщество для уничтоженія не только своего благосостоянія, но и самихъ средствъ къ нему, можемъ ли мы забыть, что сдѣлала это вѣдь, въ сущности, не что иное, какъ наша горькая политика, разрушительная война этихъ послѣднихъ восемнадцати лѣтъ! Это она уничтожила ихъ благосостояніе, ваше благосостояніе, всеобщее благосостояніе. Это -- политика, родившаяся вмѣстѣ съ положеніемъ "нѣтъ больше великихъ государственныхъ умовъ". Она пережила мертвецовъ, чтобы лечь печатью проклятія на живущихъ, и такъ въ третье и четвертое поколѣніе! Эти люди вѣдь никогда раньше не ломали своихъ ткацкихъ станковъ; они работали на нихъ, пока они не становились негодными къ употребленію; даже болѣе чѣмъ негодными, -- пока они не превращались въ непреодолимыя препятствія для работы, а стало быть и для пріобрѣтенія насущнаго хлѣба. Что же тутъ мудренаго, что въ такія времена, какъ теперь, когда банкротство, злостное мошенничество и наглый обманъ встрѣчаются на каждомъ шагу даже въ такомъ общественномъ положеніи, которое, право, господа лорды, немного ниже вашего, самая низшая, хотя когда-то и самая полезная часть населенія могла забыть свой долгъ, при своемъ бѣдственномъ положеніи, ставши, однако, все таки менѣе преступной, чѣмъ кто либо изъ представителей высшихъ классовъ. Но вотъ пока знатный виновникъ находитъ средства обходить законъ, придумываются новыя, вящшія наказанія, разставляются новыя убійственныя ловушки для этой несчастной физической силы, которая доголодалась до преступленія! Эти люди хотѣли взрыхлить поле, но заступъ оказался не въ ихъ рукахъ. Они готовы . были даже просить милостыню, но никто не подавалъ ея. Ихъ собственныя средства къ существованію были отняты, не къ чему было приложить трудъ свой. Такъ можно ли удивляться произведеннымъ ими насиліямъ, какъ бы мы ни оплакивали ихъ и не осуждали?
Есть указаніе на то, что лица, въ рукахъ которыхъ находились станки, потворствовали ихъ разрушенію; если бы это было установлено при разслѣдованіи дѣла, эти соучастники преступленія должны были бы первыми подвергнуться наказанію. Но я надѣялся, что мѣры, предложенныя правительствомъ Его Величества на ваше, господа лорды, рѣшеніе, въ основѣ своей будутъ примирительными; или, если на это никакъ нельзя надѣяться, то пусть по крайней мѣрѣ будетъ признано необходимымъ особое предварительное разслѣдованіе или обсужденіе. Мнѣ казалось, что мы не будемъ призваны сразу, не изучивъ подробно всѣхъ обстоятельствъ, а потому и безъ твердыхъ основаній, перейти къ массовымъ приговорамъ и къ подписанію смертныхъ приговоровъ, слѣпо изданныхъ. Положимъ, что эти люди не имѣли никакихъ основаній жаловаться; положимъ, что ихъ недовольство было такъ же безпричинно, какъ и недовольство самихъ предпринимателей, что они были достойны еще худшей доли, -- но какая глупость, какая безсмыслица сказалась въ способахъ подавленія безпорядковъ! Что это? Неужели войска были вызваны только для того, чтобы надъ ними смѣялись? И зачѣмъ вообще было вызывать войска? Оставивши въ сторонѣ разницу во времени года, они вѣдь только пропарадировали лѣтнимъ походомъ, какъ хотѣлось маіору Стерджену. Въ самомъ дѣлѣ, всѣ мѣропріятія, и гражданскія, и военныя, оказались не чѣмъ инымъ, какъ именно воспроизведеніемъ проекта маіора и Раррадской корпораціи. Столько маршировокъ и взадъ и впередъ!.. Изъ Ноттингама въ Бульвель, изъ Бульвеля въ Банфордъ, изъ Банфорда въ Мансфильдъ! А когда, наконецъ, отряды дошли до мѣста своего назначенія "со всей важностію и помпой, со всѣмъ, что сопутствуетъ славной войнѣ", они пришли только для того, чтобы стать свидѣтелями нанесенныхъ убытковъ и засвидѣтельствовать бѣгство насильниковъ, чтобы собрать "spolia opima" въ видѣ поломанныхъ станковъ и затѣмъ вернуться назадъ на свои квартиры, при насмѣшкахъ старыхъ бабъ и радостныхъ крикахъ дѣтей. Ну, что же? Хотя въ свободной странѣ и желательно, чтобы войска наши не были бы угрозой, особенно для насъ самихъ, я не могу признать политичнымъ, что ихъ поставили въ смѣшное положеніе. Мечъ самый скверный изъ всѣхъ аргументовъ, оттого онъ долженъ быть и послѣднимъ. Въ данномъ случаѣ онъ былъ первымъ аргументомъ, оставшись, впрочемъ, въ ножнахъ. Теперешняя мѣра, правда, обнажитъ его, однако, если бы наше засѣданіе имѣло мѣсто въ самомъ началѣ безпорядковъ, если бы недовольство этихъ людей и ихъ хозяевъ (потому что и хозяева также имѣли причины быть недовольными) были взвѣшены и справедливо обсуждены, я твердо вѣрю, что были бы найдены мѣры для удержанія рабочихъ и для успокоенія графства. Теперь графство одновременно страдаетъ и отъ находящихся тамъ праздныхъ солдатъ и отъ голодающаго населенія. Почему намъ было навязано такое бездѣйствіе, что только теперь палата оффиціально извѣщена объ этихъ волненіяхъ? Все это происходило въ 130 миляхъ отъ Лондона. Однако мы "люди добрые были такъ увѣрены, что зрѣетъ наше величіе" и мы возсѣдали, радуясь нашимъ внѣшнимъ тріумфамъ посреди домашнихъ невзгодъ. Но, вѣдь, всѣ города, которые вы взяли, всѣ арміи, которыя отступали передъ вашими вождями, все это жалкая причина для самоуслажденія, когда на вашей родинѣ люди идутъ другъ на друга и ваши драгуны должны быть посылаемы противъ своихъ согражданъ.-- Вы называете этихъ людей чернью отчаянной, опасной и невѣжественной, и вы, кажется, думаете, что единственный способъ успокоить "Bellua multorum capltum" это срубить нѣсколько ненужныхъ головъ. Но даже чернь можно гораздо лучше вернуть къ благоразумію нѣкоторымъ взаимодѣйствіемъ твердости и примиренія, чѣмъ совершенно лишнимъ раздраженіемъ и усиленными наказаніями. Ясно ли мы отдаемъ себѣ отчетъ въ томъ, насколько мы обязаны этой самой черни? Вѣдь эта чернь работаетъ на вашихъ поляхъ и прислуживаетъ въ вашихъ домахъ; она управляетъ вашими кораблями и изъ нея набирается ваше войско; оттого именно она-то и даетъ вамъ возможность угрожать всему міру; но зато она же, когда пренебреженіе ея интересами и ея бѣдствія повергнутъ ее въ отчаяніе, можетъ и угрожать вамъ! Вы называете народъ чернью, но вы не должны забывать, что чернь всегда выразительница народныхъ чувствъ. Я считаю своимъ долгомъ замѣтить вамъ, что вы съ удивительной поспѣшностью бросаетесь на помощь вашимъ политическимъ союзникамъ, а обездоленныхъ вашей собственной страны вы оставляете попеченію только Провидѣнія... или прихода. Когда португальцы страдали подъ игомъ франціи, сколько рукъ протянулось къ нимъ, сколько рукъ оказалось щедрыми, отъ широкихъ даровъ богача до скромной лепты вдовицы; сколько жертвъ приносилось для того, чтобы вновь отстроить ихъ разрушенныя деревни и наполнитъ ихъ пустыя житницы? И.вотъ въ этотъ то самый моментъ, когда тысячи заблудшихся, но глубоко несчастныхъ соотечественниковъ, изнываютъ въ борьбѣ со всѣми превратностями и голодомъ, неужели ваша благотворительность, начавшаяся съ чужихъ краевъ не должна была бы сосредоточиться у себя дома? Гораздо меньшія суммы, всего только десятая доля пожертвованнаго въ Португалію, даже если эти люди (чего я никакъ не могу допустить безъ особаго разслѣдованія) не могли бы вернуться къ своему ремеслу, сдѣлало бы совершенно ненужною нѣжную заботливость штыка и плахи. Но очевидно наши друзья обременены слишкомъ большими иностранными обязательствами, чтобы допустить возможность помощи у себя дома, хотя никогда помощь эта не была необходимѣе болѣе, чѣмъ теперь. Я объѣхалъ театръ военныхъ дѣйствій на Пиринейскомъ полуостровѣ, я побывалъ въ нѣсколькихъ наиболѣе угнетенныхъ провинціяхъ Турціи, но нигдѣ подъ гнетомъ самаго деспотическаго и измѣнническаго правительства я не видѣлъ такой горестной бѣдноты, какъ со времени моего возвращенія въ самое сердце этой христіанской страны. И каковы же средства, которыя вы предлагаете? Послѣ мѣсяцевъ бездѣйствія и столькихъ же мѣсяцевъ дѣятельности еще гораздо худшей, чѣмъ бездѣйствіе, -- вотъ выступаетъ великое лѣкарство -- это все исцѣляющее зелье всѣхъ государственныхъ врачей отъ временъ Дракона вплоть до нашихъ дней. Пощупавъ пульсъ и покачавъ головой надъ больнымъ, прописавъ ему этотъ обыденный рецептъ: теплую водицу и кровопусканіе, -- теплую водицу вашей смѣхотворной полиціи и кровопусканіе ланцетомъ вашего войска, -- эти врачи воображаютъ, что сдѣлали свое дѣло. Но имъ остается еще одно: наблюдать, какъ конвульсіи больного превращаются въ смерть, естественное послѣдствіе политическихъ Санградо. Я оставляю въ сторонѣ вопіющую несправедливость и несомнѣнную безполезность билля. Но развѣ нѣтъ въ нашихъ статутахъ достаточныхъ наказаній, развѣ такъ мало крови въ нашемъ уголовномъ кодексѣ, что теперь ее должно быть пущено уже цѣлымъ фонтаномъ, бьющимъ къ небу, какъ будто для того, чтобы вопіять противъ васъ? Какъ проведете вы вашъ билль въ жизнь? Развѣ можете вы превратить въ тюрьму цѣлое графство? Вы хотите воздвигнуть плахи на всѣхъ поляхъ и вѣшать людей, какъ копченую рыбу? Или вы хотите (и вамъ нѣтъ другого исхода при осуществленіи этого мѣропріятія) казнить каждаго десятаго, объявить графство на военномъ положеніи, разогнать все населеніе и уничтожить все кругомъ васъ? Вы хотите, можетъ быть, возстановить Шервудскій лѣсъ въ его прежнемъ состояніи, какъ мѣсто для королевской охоты и притона для объявленныхъ внѣ закона бѣглецовъ? И это мѣры, предлагаемыя для голодающаго и отчаявшагося населенія? Когда смерть оказывается единственнымъ избавленіемъ, которое вы имъ даете, неужели вы воображаете, что ваши драгуны сдѣлаютъ ихъ спокойными? Или то, чего не могли сдѣлать ваши гренадеры, совершатъ ваши палачи? Если вы дѣйствуете законодательными формами, гдѣ очевидность ихъ пользы? Тѣ, кто отказались засвидѣтельствовать преступныя дѣянія, когда единственнымъ наказаніемъ за нихъ была ссылка, едва ли захотятъ показывать на судѣ, выносящемъ теперь смертные приговоры. При всемъ моемъ уваженіи къ благороднымъ лордамъ, сидящимъ напротивъ меня, я думаю, что небольшое разслѣдованіе, нѣкоторое изученіе предмета и ихъ заставитъ измѣнить свое намѣреніе. Эта излюбленная государственная мѣра, такъ часто творившая чудеса и не разъ пригодившаяся и за это послѣднее время -- вылеживаніе дѣла въ канцеляріи, -- здѣсь особенно умѣстна. Когда дѣлается предложеніе объ освобожденіи и смягченіи, вы вѣдь всегда колеблетесь, вы обсуждаете цѣлые годы, вы даете дѣлу вылежаться и тщательно испытываете относительно него умы людей. А билль о смертныхъ приговорахъ долженъ пройти, какъ-то не покладая рукъ, безъ мысли о послѣдствіяхъ. Судя по всему тому, что я слышу и что я видѣлъ, я вынесъ глубокую увѣренность, что провести билль при всѣхъ теперешнихъ обстоятельствахъ, безъ всякаго предварительнаго разслѣдованія и безъ преній, значитъ прибавить несправедливость къ слѣпому гнѣву и варварство къ преступному бездѣйствію. Авторы этого билля должны гордиться тѣмъ, что они унаслѣдовали славу того аѳинскаго законодателя, узаконенія котораго были написаны не чернилами, а кровью, Но представьте себѣ, что билль прошелъ. Вообразите себѣ одного изъ этихъ людей такимъ, какимъ я ихъ видѣлъ, -- онъ отощалъ съ голоду, его грызетъ отчаяніе, онъ равнодушенъ къ жизни, которую вы, господа лорды, можетъ быть, оцѣните сейчасъ стоимостью станка для вязанія чулокъ. Вообразите себѣ этого человѣка, окруженнаго дѣтьми, для которыхъ онъ не въ состояніи достать кусокъ хлѣба, даже рискуя своей жизнью; вотъ теперь ему угрожаетъ быть взятымъ отъ семьи, которую онъ такъ недавно содержалъ мирнымъ ремесломъ своимъ и которую теперь не по своей винѣ онъ содержать болѣе не можетъ. Вообразите себѣ его, а ихъ десять тысячъ такихъ, изъ которыхъ вамъ предстоитъ избрать себѣ жертвы, -- вотъ его тянутъ къ суду, вотъ на него сыпятся новыя бѣдствія; однако недостаетъ еще двухъ вещей, чтобы посадить его въ тюрьму и осудить его. По моему мнѣнію, это двѣнадцать мясниковъ на мѣстахъ присяжныхъ засѣдателей и Джефрей въ креслахъ судьи.