(Stanzas to Jessy).
Есть жизни нить, съ моей глубоко
Соединенная навѣкъ,--
И даже ножъ Судьбы жестокой
Ихъ только вмѣстѣ бы разсѣкъ.
Есть образъ, чьей красѣ дивиться
Очамъ такъ любо день деньской,
Что послѣ онъ всю ночь имъ снится,
Во снѣ возсозданный душой.
Есть голосъ, нѣжный и любимый,
Который такъ меня плѣнилъ,
Что, если бъ пѣли серафимы,
Ихъ хоръ его бъ не замѣнилъ.
Есть щечки, чей румянецъ страстно
Любовной нѣгою горитъ,
Чья блѣдность громко, хоть безгласно,
О ней въ разлукѣ говоритъ.
Есть губки, чьимъ лобзаньемъ рьянымъ
Я осчастливленъ первый былъ,
Которымъ, пламенно румянымъ,
Вдвойнѣ лобзаньями платилъ.
Есть грудь, на чьей подушкѣ зыбкой
Дремалъ я, голову склоня;
Есть ротикъ -- для меня съ улыбкой,
Глаза съ слезой -- лишь для меня.
Два сердца есть, что бьются ладно
Всегда другъ другу въ унисонъ,
И вторитъ пульсу пульсъ отрадно
И вмѣстѣ встрѣтятъ вѣчный сонъ.
Есть двѣ души, чьи два теченья
Слились; спокойна ихъ волна,
И, разлучась,-- нѣтъ, разлученья
Имъ нѣтъ: тѣ двѣ души -- одна!
Перевод: Н. Холодковскій