Составление и подготовка текста А. А. Волкова
Примечания И. С. Эвентова
Всякий раз, когда в нашем благословенном отечестве жизнь становится невмоготу, когда миазмами разложения отравлен воздух и нечем дышать,-- в пору наибольшего единения печального бесправия с диким произволом,-- постоянно и неизменно, с какой-то роковой неизбежностью, снова и снова в русской литературе выдвигается -- под тем или иным флагом -- один и тот же лозунг: искусство для искусства.
На этот раз, начертав его на своем картонном щите, выступил с ним в декабрьской книжке "Рус[ской] мыс[ли]" Андрей Белый, пресловутый горемычный бард и сумбурный теоретик российского чахлого символизма. Лозунг провозглашен в форме вопроса о "корнях" и "цветах" в искусстве.
Наши упадочники, справедливо обвиняемые в беспочвенности своих бредовых, истерически-крикливых писаний, долго и тщетно пытавшиеся обосновать свое существование, найти и указать его корни в прошлом, после упорных, но бесплодных поисков решили, наконец, плюнуть на корни и объявить самым важным в искусстве -- цветы.
Это, видите ли, тенденциозная критика привыкла прежде всего искать в произведениях искусства легко обнажаемые идейные корни, не стесняясь срывать "пышную корону" и искусственно обнажать художественное произведение от листьев, сводя его "к единой тенденции, всегда скучной".
"Такая критика -- ужас нашего времени, -- восклицает Андрей Белый,-- и не только нашего: в прошлом,-- говорит он,-- подлинную идейность литературы русской унижала она требованием идейных прописей..."
Тенденциозная критика искони отвергала радугу красок искусства; радуга красок, по ее мнению, заслоняла идейный свет. Так, тенденциозная критика создавала "светлую" личность автора; чем "светлей", тем бесцветней. Радугой красок попрекала она Фета; Фет для нее -- [поэт цветов, бабочек. Некрасов -- поэт] "светлой идеи". Между тем если уж говорить об идее, то "идея" Некрасова не поднимается выше идеи вполне честного, вполне неоригинального человека своего времени; идеи же Фета все время парили на высотах философского обобщения.
Что идея Некрасова в сравнении с идеями "парящего на высотах" Фета есть идея "вполне неоригинального человека", это еще у Андрея Белого, пожалуй, мягко сказано. Сам Фет, как известно, в послании к Некрасову выразился куда энергичнее:
На рынок! Там кричит желудок,
Там для стоокого слепца
Ценней грошовый твой рассудок (!)
Безумной прихоти певца.
Там сбыт малеваному хламу,
На этой затхлой площади,--
Но к музам, к чистому их храму,
Продажный раб (?!), не подходи!
Влача по прихоти народа
В грязи низкопоклонный стих,
Ты слова гордого, свобода,
Ни разу сердцем не постиг.
"И это -- по справедливому замечанию поэта-борца П. Я. -- имел развязность говорить человек, который действительно всю жизнь низкопоклонничал перед сильными мира (о чем свидетельствует отдел многочисленных од), "свободу" же обнаруживал единственно в том, что людей "толпы" не называл иначе, как глупцами и подлецами!"
Несмотря на подчеркнутое пренебрежение А. Белого к "светлым личностям", которые берутся храбрым апологетом поэзии "о цветах и бабочках" в иронические кавычки, я позволю себе и относительно идей Фета сослаться на мнение П. Я.-- Об идеях этих, по словам П. Я.,
панегиристам Фета лучше не упоминать...
Махровый цветок, пышно расцветший в теплице помещичьей усадьбы, поэзия Фета на самом деле совершенно безыдейна, -- и не трудно понять тот гнев, который она не раз вызывала в людях 60-х годов, в тот острый момент, когда борьба идей только что вышла из тиши литературных кабинетов на широкую арену жизни. (Очерки русск[ой] поэзии, 202.)
Обратимся, однако, к Андрею Белому.
Художественное произведение, -- говорит он,-- это растение: растение, как известно, покрывается цветами, пряча корни глубоко в землю; цветы же приносят плоды; и потому-то поэты цветов и бабочек плодотворнее тенденциозных поэтов вопреки мнению тенденциозной критики; мнение же это заключается в том, что художественные произведения должны зарываться цветами в землю, но высоко вытягивать под солнце, в воздух, растущие корни.
Когда я читаю произведение Надсона о том, что за речкой зеркальной "честный рабочий почил", я вижу в воздухе бесплодно растущий корены растения, покрытого цветами, бабочек, переносящих пыльцу с цветка на цветок, я не вижу. Эта строка Надсона для меня -- торчащий корень.
Так говорит Андрей Белый.
"Сейте разумное, доброе, вечное"-- это идея "вполне неоригинального человека", а "шепот, робкое дыханье"-- это "парение на высотах философского обобщения", это -- "подлинная идейность литературы русской".
"Апостол труда и терпенья, честный рабочий почил"-- это бесплодный нелепо торчащий корень; а "Яри мя, Ярила" или как это там у какой-то девицы, соальманашницы Андрея Белого (Антология, 242).
"Молодые бедра
Я тебе подставлю!"
"Станем любиться!
Будешь ко мне прижиматься и биться!"
Это -- цветы! Это -- явное дело -- плодоносные цветы, с "пыльчей" и с "бабочками".
Дальше Андрей Белый, впадая в некий транс, выражает негодование по поводу проведенного в "Литературном распаде" (кн. I) сравнения между идеями Л. Толстого, Достоевского, Влад. Соловьева и идеями Лаврова, Михайловского.
Забавно, однако, что, утверждая неприкосновенность авторитета Толстого, А. Белый этим, сам того как будто не замечая, губит и себя и весь символизм, отрицательное отношение к которому Толстого общеизвестно.
Впрочем, символисты наши по части самоуверенности народ такой, что им хоть кол на голове теши. Сам Толстой, напр[имер], в глаза говорил Бальмонту, что решительно ничего не понимает в его стихах, до такой степени они стоят вне общечеловеческой логики,-- а Бальмонту, что с гуся вода, и он без всякого смущения печатно заявил: "Толстой притворился, что не понимает моих стихов: я ему прочел еще". Есть люди, для которых плевок -- божья роса...
Нам остается привесть заключительную выдержку из статьи А. Белого, вскрывающую основной смысл его выступления:
Если и в наши дни находятся критики, которые Толстого называют "уродливым Терситом", удивительно ли, что среди художников находятся такие, которые в ответ провозглашают лозунг: "искусство для искусства". Сам по себе этот лозунг не имеет смысла; в нем больше эмоции, нежели подлинной правды; но сама эмоция, породившая лозунг, правдива, как переживание; дважды два не пять; но когда вам ни к селу ни к городу твердят таблицу умножения, вы правдивы, утверждая обратное; смысл такого утверждения один: "пошли прочь, дураки!.."
"Дураки!.."
Андрей Белый, очевидно, ударился в символизм. Но такой "символический" диалект нам недоступен, кроме того -- не везде принято на нем выражаться.
Все, однако, ясно. Поставим точку. Но, г. Андрей Белый! Мы уже знаем примеры. Придут иные времена, и вы запоете иные песни, заговорите иным языком. Напрасный труд. Что сказано, то сказано. Что сделано, то сделано. Сказанное и сделанное зачтется,
ПРИМЕЧАНИЯ
Их лозунг (стр. 261). -- Статья опубликована в газете "Звезда", 1912, No 9, 12 февраля, под рубрикой "Маленький фельетон", за подписью "Е. Придворов".
Печатается по тексту газеты.
Белый А. (Бугаев Б. Н.) -- поэт-декадент, один из теоретиков символизма, приверженец субъективно-идеалистической философии. Статья А. Белого, цитируемая Д. Бедным, появилась в журнале "Русская мысль", No 12 за 1911 г. и называлась "Об идейном искусстве и презрительном "Терсите". В цитатах из этой статьи, а также в цитате из стихотворения А. Фета курсивом в разрядку выделены подчеркивания самого Бедного; знаки в скобках также принадлежат Д. Бедному. В абзаце, начинающемся словами "Тенденциозная критика...", в квадратные скобки взяты слова из статьи А. Белого, случайно пропущенные в тексте "Звезды".
П. Я. -- Якубович-Мельшин П. Ф. (см. прим. к "Автобиографии"). Д. Бедный цитирует статью П. Якубовича о Фете "Чудеса вседневного мира" по книге: Л. Мельшин (П. Ф. Гриневич), "Очерки русской поэзии", П. 1904.
На рынок! Там кричит желудок... -- строки из стихотворения Фета "Псевдопоэту".
Когда я читаю произведение Надсона... -- Имеется в виду стихотворение С. Я. Надсона "Похороны" ("Слышишь -- в селе, за рекою зеркальной...").
Сейте разумное, доброе, вечное... -- строки из стихотворения Н. А. Некрасова "Сеятелям".
Шепот, робкое дыханье... -- начальная строка не имеющего заглавия стихотворения А. Фета.
Молодые бедра... и Станем любиться! -- строки из стихотворений декадентской поэтессы Л. Столицы "К дождю" и "К солнцу".
Соловьев В. С.-- философ-идеалист второй половины XIX в., публицист и поэт.
Лавров П. Л. -- мелкобуржуазный социалист, теоретик и публицист народничества.
Михайловский Н. К.-- идеолог либерального народничества, публицист, социолог и литературный критик.