The proper study of man is man.
Настоящая наука для человѣка -- человѣкъ.
Пора кончитъ. Разсказать все не достанетъ ни силы, ни терпѣнія, ни дарованія, ни времени. Мы представили нѣкоторыя черты; иные характеры обрисовали слегка, о другихъ только намѣкнули, и многія оставили совсѣмъ безъ описанія, напримѣръ: характеръ вельможъ.
"Которые собою сами
"Умѣли титла заслужить
"Похвальными себѣ дѣлами,
"Кого ни знатный родъ, ни санъ,
"Ни счастіе не украшали,
"Но кои доблестью снискали
"Себѣ почтенье отъ граждань.
Сколько великаго, сколько утѣшительнаго для человѣчества представитъ такой характеръ! И, къ счастію, есть извѣстные и очень извѣстные намъ образцы, съ которыхъ можно-бы срисовать для подкрѣпленія благомыслящихъ, и въ доказательство имъ, что прямая дорога чести, труды на пользу общую, и постоянное, непоколебимое шествіе этою дорогою, гораздо ближе и благонадежнѣе приведутъ насъ къ настоящему предназначенію настоящему предназначенію нашему въ здѣшней жизни.
Въ противоположность тому, характеръ, со всѣми оттѣнками, описанный въ слѣдующихъ стихахъ Державина:
"Оселъ останется осломъ,
"Хотя осыпь его звѣздами
"Гдѣ должно дѣйствовать умомъ,
"Онъ только хлопаетъ ушами.
"О, тщетно счастія рука,
"Противъ естественнаго чина,
"Безумца рядитъ въ господина,
"Или въ шумиху дурака!
Сколько истинно комическаго въ такомъ характерѣ! Изобразить его надменную ничтожность, глупое самодовольство, смѣшную самоувѣренность, что все онъ дѣлаетъ, въ томъ мѣстѣ, гдѣ, или слѣпое счастіе или знатный родъ его поставили, когда, напротивъ, первый изъ окружающихъ его мошенниковъ (а при такихъ людяхъ всегда ихъ изобиліе), взявшій на себя трудъ водить его за носъ, безпрестанно посвящаетъ -- или, просто, возвращаетъ его въ настоящую ролю -- въ полновѣсные дураки! И въ образцахъ такого рода, къ несчастію, недостатка нѣтъ. Есть съ чего заимствовать многое! Весьма-бы занимательно было описаніе такихъ характеровъ, въ то время, когда они сойдутъ со сцены и поступятъ въ званіе частныхъ людей.
Вообще, мы почти не коснулись сословія знатнаго и богатаго Дворянства. A какое обширное поле! Развратные, безнравственные, безпутные старики и старухи, вѣроломные супруги, безчестные родители, филантропки и раскольщицы нашего времени, молящіеся по Католическимъ книгамъ, и имѣющія Аббатовъ отцами-наставниками, молодые, полу-выучившіеся люди, толкующіе о Философіи, Метафизикѣ, Статистикѣ, Юриспрюденціи, Правахъ народовъ! Весьма-бы любопытно было описать общество этихъ великихъ мудрецовъ, которые, за стаканомъ Шампанскаго, съ трубкою въ зубахъ и съ очками на глазахъ, то есть, со всѣми признаками глубокой учености, судятъ и рядятъ о своемъ отечествѣ, не видавъ его и ничего не зная объ немъ -- Петербургскіе далѣе Царскаго Села, или Петергофа, a Московскіе далѣе Тверской заставы, Воробьевыхъ горъ, Нескучнаго сада, или -- много, много -- далѣе подмосковной маменьки своей, верстахъ въ 20-ти.
Потомъ могъ-бы слѣдовать характеръ истиннаго героя, на полѣ бранномъ и въ судѣ, ибо по весьма справедливому мнѣнію Фонъ-Визина, "неустрашимость есть добродѣтель, слѣдовательно она принадлежитъ всѣмъ состояніямъ". И дѣйствительно, ежели разобрать съ безпристрастіемъ, то, можетъ быть, нелицепріятный, справедливый судья долженъ еще болѣе имѣть величія и твердости духа, нежели воинъ, подвизающійся противъ внѣшнихъ враговъ отечества. Подвиги воина явны, и вознаграждаются славою, почестьми, общимъ хорошимъ мнѣніемъ, когда, напротивъ, безпристрастный судья, ратоборствующій противъ внутреннихъ, гораздо опаснѣйшихъ враговъ, долженъ безпрерывно бороться съ коварными непріятелями, дѣйствующими противъ него тайно, въ непроницаемомъ мракѣ козней, ухищреній и клеветы -- a чѣмъ награждается?
Сколько любопытныхъ подробностей можетъ представить такой неустрашимый герой добродѣтели, имѣющій скромное и никому неизвѣстное возмездіе, за свое тягостное противоборство, въ глубинѣ возвышенной души своей и въ спокойной совѣсти! что касается до неправедныхъ и пристрастныхъ судей, преклоняющихъ вѣсы Правосудія на сторону знатнаго, могущественнаго, a всего чаще богатаго, или для удовлетворенія какимъ либо другимъ постыднымъ страстямъ своимъ, то -- безполезны будутъ всѣ усилія вразумить ихъ! Сколько тяжелыхъ истинъ говорили и говорятъ имъ на сценѣ, въ журналахъ, въ книгахъ! Ихъ мѣдные лбы отражаютъ всѣ пущенныя на нихъ стрѣлы! Никто изъ нихъ на свой счетъ ничего не принимаетъ!
"Про взятки Климычу читаютъ,
"А онъ, украдкою, киваетъ на Петра,
сказалъ -- и какъ справедливо! И. А. Крыловъ. A полу? Вотъ отличительная черта нравовъ нашего вѣка! И, дѣйствительно: сколько есть y насъ полу-героевъ, полу-ученыхъ, полу-Русскихъ, полу-невѣждъ, полу-подлецовъ? Характеры на поприщѣ службы, также въ частной, домашней жизни, откроютъ весьма много новаго и занимательнаго, для наблюдательныхъ взоровъ.
Еще какую обильною жатву представятъ писателю съ дарованіемъ характеры и домашняя жизнь интригановъ, или пройдохъ -- Придворныхъ, Министерскихъ, Губернскихъ, Уѣздныхъ, и даже деревенскихъ! Потомъ паразитовъ, или, употребляя старинное Русское названіе, прихлѣбателей, начиная также съ Придворныхъ, продолжая потомъ наблюденія свои въ чертогахъ вельможъ и знатнаго дворянства, и оканчивая въ смиренномъ, крытомъ соломою домикѣ небогатаго помѣщика. Вездѣ они есть, вездѣ, подобно мухѣ И. А. Крылова. Они пролѣзутъ, вездѣ съ равнымъ образомъ дѣйствуютъ, и y всѣхъ, съ нѣкоторыми, маловажными оттѣнками, y нихъ одинаковыя свойства душевныя. A Купечество? и проч. и проч. -- Какое пространное поле! Есть гдѣ разгуляться воображенію! Есть надъ чѣмъ позабавиться! Мы ограничили себя, и удовольствовались, представивъ только нѣкоторыя черты нравовъ и образа жизни, семейной и одинокой, Русскихъ Дворянъ, большею частію средняго состоянія, въ городахъ и деревняхъ.
Теперь, оканчивая нашъ опытъ, можемъ мы, имѣя y себя въ рукахъ полныя записки (Memoires) семейства Холмскихъ, ежели угодно читателямъ, удовлетворить любопытство ихъ на счетъ всѣхъ дѣйствующихъ лицъ, о коихъ упомянули мы сообщая собственно исторію одного семейства.
Надлежало-бы начать съ самой знатной особы, съ Его высокопревосходительства, которому Сундуковь давалъ праздникъ, или, по крайней мѣрѣ, съ Его Превосходительства, и притомъ еще Сіятельства Графа Ѳедора Степановича Клешнина. Но мы признали удобнѣе слѣдовать хронологическому порядку, разсказывая о каждомъ, лицѣ по мѣрѣ вступленія его на сцену, въ нашемъ повѣствованіи.
Картины наши начались знаменитымъ Сундуковомъ. Сообщимъ о немъ самомъ и о его семействѣ, нѣсколько подробностей, и потомъ скажемъ имъ на вѣкъ: прости, прибавимъ притомъ, что невольно вырвется у всякаго, при встрѣчѣ съ такими людьми хоть-бы вѣкъ съ вами не видаться!
Тимѳей Игнатьевичъ Сунудковъ продолжаетъ подвизаться со славою на избранномъ имъ поприщѣ, то есть, самымъ вѣроломнымъ образомъ обманывать и обкрадывать всѣхъ, кто ему попадется подъ руку, не исключая даже и родныхъ дочерей. Мы знаемъ, какъ онъ поступилъ съ своимъ зятемъ, Чадскимъ; точно также выдалъ онъ и другихъ дочерей, и равномѣрно поступилъ съ прочими зятьями. И дѣльно! На что, какъ говорится, класть охулку на свою руку? Зачѣмъ оставлять похвальныя привычки? Продолжайте, продолжайте, господа, подобные Сундукову! Не внимайте голосу совѣсти, и утвердитесь въ томъ мнѣніи, что честь, добродѣтель, справедливость -- предразсудки, просто одни только слова, не заключающія въ себѣ никакого смысла. Подвизайтесь подобно ему, и вы будете счастливы въ здѣшнемъ и будущемъ свѣтѣ!!... Между тѣмъ, Тимоѳей Игнатьевичъ достигнулъ уже до званія Губернскаго Предводителя, и надѣется, какъ утверждаютъ, получить мѣсто, на которое нынѣшнее его званіе дастъ ему нѣкоторое право. Но общая повсюду молва, будто въ наше время жирные, большіе осетры, поздравительные куплеты, прославленіе въ звучныхъ стихахъ добродѣтелей, спектакли, иллюминаціи, и даже напоминанія Секретаря, потеряли свою цѣну и ни къ чему не ведутъ. Слѣдовательно, со всею достовѣрностію заключить можно, что Тимоѳей Игнатьевичъ ошибается, и надежда его не совершится. Жаль, очень жаль -- но для немногихъ.
Предсказаніе, что врядъ ли Тимофей Игнатьевичъ Сундукоиь получитъ то мѣсто, на которое онъ имѣлъ виды, достигнувъ до званія Губернскаго предводителя, оправдалось самымъ событіемъ. Чудеса совершились въ нашихъ глазахъ. Мощная рука истиннаго Благодѣтеля нашего Николая I-го, подвинула насъ впередъ на цѣлое столѣтіе. Ежели вспомнимъ, что было не далѣе какъ пять или шесть лѣтъ тому назадъ, и сравнимъ, что теперь, то нельзя не притти въ изумленіе чудесному преобразованію и улучшенію общественной нравственности. Многія изданныя въ царствованіе Николая I-го новыя законоположенія, въ особенности же о Дворянскихъ выборахъ, рекрутскій уставъ, увеличенное жалованье гражданскимъ чиновникамъ, всего же болѣе незабвенный памятникъ правленія его -- Сводъ Законовъ и данное сообразно духу настоящаго времени направленіе образованію и воспитанію юношества, имѣли такое благотворное вліяніе на общественную нравственность, что описанныя въ нашей книгѣ злоупотребленія, безстыдное и наглое лихоимство, ябедничество, своевольство, развратъ содѣлались уже теперь не своевременнымъ изображеніемъ нравовъ, a историческими фактами.
Не осмѣлятся теперь дворяне, подобно Тимоѳею Сундукову, являться на выборы и употреблять прежнія козни и интриги для наполненія судовъ безнравственными и развратными кліентами своими. Теперь всякій благомыслящій дворянинъ имѣетъ возможность принять участіе въ общемъ дѣлѣ и воспользоваться Всемилостивѣйше предоставленнымъ намъ драгоцѣннѣйшимъ правомъ избирать изъ среды себя судей, коимъ ввѣряемъ мы спокойствіе и благосостояніе свое и имѣній нашихъ. Не будетъ уже теперь стыдно, какъ бывало прежде, всякому образованному и хорошей нравственности молодому дворянину, принимать на себя званіе уѣзднаго Судьи, Исправника и Засѣдателя; при увеличенномъ-же окладѣ жалованья, которое открываетъ средства содержать безъ нужды себя съ семействомъ и въ должности секретарей, повытчиковъ и канцелярскихъ чиновниковъ, пойдутъ честные и хорошіе люди.
Словомъ, Тимоѳей Игнатьевичъ, прочитавъ со вниманіемъ новыя постановленія о дворянскихъ выборахъ, долженъ былъ внутренно согласиться, что все и навсегда уже окончилось для него. Онъ призналъ за благо, сколь возможно поспѣшилъ удалиться съ поприща, на которомъ съ компаніею своею столь долго подвизался, и не дослуживъ еще трехлѣтія, Тимоѳей Игнатьевичъ вышелъ въ отставку.
Мы знакомы съ двумя его дочерьми, Ея Сіятельствомъ Княгинею Прасковьею Тимоѳеевною Буасековою и Полковницею Глафирою Тимоѳеевною Чадскою. Такъ всегда называетъ ихъ папенька, и мы изъ уваженія къ нему, сохранили полный ихъ титулъ.
Княгиня часто гнѣвается на своего супруга и насмѣхается надъ нимъ; иногда и папенька ея, бывъ въ дурномъ нравѣ, не спускаетъ Сіятельному: изволитъ называть его обветшалымъ волокитою, пустымъ человѣкомъ, нищимъ, и прочее. Его Сіятельство, Князь Буасековъ, сноситъ все съ примѣрнымъ великодушіемъ, по самой простои причинѣ -- потому, что ежели онъ вздумаетъ разсориться, уѣхать отъ тестя и оставить свою супругу, то ему, рѣшительно, нигдѣ будетъ преклонить сіятельной головы своей. Впрочемъ, въ утѣшеніе свое, имѣетъ онъ счастіе часто слышать на праздникахъ Сундукова, или когда y него бываетъ много гостей: " Ваше Сіятельство, Князь Борисъ Ильичь! гдѣ твоя жена, дочь моя, Княгиня Прасковья Тимоѳеевна?" Или: "Да, подайте, Ваше Сіятельство, руку такой-то дамѣ." Притомъ-же онъ всегда за большими обѣдами имѣетъ честь идти во второй парѣ, непосредственно за своимъ тестемъ. Впрочемъ, Сіятельныя фигуры кое-какъ произрастаютъ въ здѣшнемъ мірѣ, и имѣютъ довольно много дѣтей.
Что касается до Глафиры Тимоѳеевны, то общая молва была (однакожъ не всему вѣрить можно -- люди такъ теперь злорѣчивы), что еще прежде замужства своего имѣла она съ однимъ молодымъ французомъ, гувернёромъ въ домѣ близкихъ сосѣдей ихъ, нѣкоторыя совѣщанія и дружескую переписку -- разумѣется -- о литтературѣ. Теперь, на свободѣ, бывши ни замужняя женщина, ни вдова, имѣетъ она всю возможность, отъ скуки, предаваться страсти своей къ литттературѣ. Носится слухъ, что она расположилась получивъ слѣдующее ей послѣ смерти отца имѣніе, отправиться съ однимъ юнымъ литтераторомъ въ Парижъ, для дальнѣйшаго усовершенствованія. Говорятъ, что ея маменькѣ, урожденной Княжнѣ Развратовой, извѣстно было намѣреніе Глафиры; что она одобряла такое стремленіе къ познаніямъ, и даже сама хотѣла сопутствовать ей, для пріобрѣтенія въ Парижѣ новыхъ свѣдѣній въ словесности,
Утверждаютъ даже, что Г-жа Сундукова предпринимала было никоторыя, ближайшія мѣры къ предускоренію путешествія своего въ Парижъ. Мужъ ея, какъ-то внезапно очень занемогъ, такъ, что долженъ былъ пить парное молоко. Много виноватыхъ въ его болѣзни поступило, какъ въ деревняхъ говорятъ, подъ красную шапку; другіе водворились на всегдашнее жительство въ отдаленныхъ, и весьма любопытныхъ, странамъ Сибири. Однакожъ, въ послѣдствіи времени открылось, что супруга его (еще упомянемъ урожденная Княжна Развратова) хотѣла употребить съ пользою корешокъ, данный ей извѣстною въ ихъ сторонѣ колдуньею, за тѣмъ, чтобы болѣе приворожить къ себѣ своего мужа. Но колдунья, вѣроятно, ошиблась корешкомъ, и дѣйствіе было противное ожиданію нѣжной супруги. Сундуковъ, отдавая всю справедливость опыту столь чрезмѣрной любви жены своей, хотѣлъ выгнать ее изъ дома; но мысль, что такое распоряженіе, можетъ быть, не понравится знатнымъ ея роднымъ, и обратитъ гнѣвъ ихъ на него, способствовала къ возстановленію прежней счастливой супружеской жизни.-- Однакожъ это было не на долго. Сундукова вскорѣ послѣ того, внезапно, кончила полезную и достохвальную жизнь свою. слѣдовательно, намѣреніе Графиры Тимоѳеевны -- ѣхать въ Парижъ, для усовершенствованія своего, подъ руководствомъ юнаго литтератора -- можетъ совершиться еще не скоро. -- Какая потеря для Просвѣщенія! Вотъ, можно сказать, примѣрное несчастіе! Число Русскихъ Кориннъ, возвращающихся столь образованными, столь благовоспитанными изъ чужихъ краевъ, должно-бы увеличиваться. Вмѣсто того, Глафира Тимоеевна, со всею доброю волею, со всѣмъ расположеніемъ къ просвѣщенію, должна влачить безполезно жизнь свою въ углу отдаленной провинціи.
Княгиня Рамирская, послѣ примиренія съ мужемъ, чрезъ посредничество Пронскихъ, провела нѣсколько лѣтъ спокойно и счастливо. Бывали иногда кой-какіе, маловажныя перепалки; но воспоминаніе, въ какое ужасное положеніе были поставлены мужъ ея и она сама, со стороны мужа грубостью, невѣжливостью, скупостью и запальчивостію, a со стороны жены вѣтренностью, легкомысліемъ, необдумчивостью, и также неумѣстною горячностью, заставляло супругомъ смиряться другъ передъ другомъ, и переносить съ терпѣніемъ взаимные недостатки. Притомъ-же, Князь и Княгиня до такой степени были привязаны къ дочери своей, что одинъ взглядъ на нее укрощалъ бунтующія ихъ страсти. Но, увы! никакія проказы даромъ съ рукъ не сходятъ! Елисавета, въ продолженіе всего времени супружества своего, до самаго примиренія, такъ усердно старалась разрушить счастіе свое, во всѣхъ отношеніяхъ, что здоровье ея совершенно разстроилось, и она преждевременно кончила жизнь. Однакожъ, она умерла спокойно, поручивъ дочь свою сестрѣ Софьѣ, которая, съ согласія своего мужа, взяла малютку къ себѣ въ домъ, и занимается ею, какъ собственною дочерью.
Князь Рамирскій плакалъ искренно, провожая бренные остатки жены своей къ послѣднему пристанищу. Послѣ похоронъ, онъ самъ привезъ свою Наташу къ Пронскимъ, и подводя ее, съ горькими слезами, къ Софьѣ, говорилъ, что онъ вручаетъ ей все, что есть для него драгоцѣннаго въ мірѣ, послѣднее свое утѣшеніе, и что онъ дѣлаетъ весьма большое усиліе надъ собою, разставаясь съ дочерью, но исполняетъ священную волю покойницы. Послѣ того, въ обширномъ его домѣ, преслѣдуетъ его повсюду пренесноснѣйшая тоска; ничто не веселитъ и не занимаетъ его: ни хозяйство, ни лошади, ни винокуренный заводъ, ни суконная фабрика, которую завелъ онъ подъ руководствомъ Свѣтланина. Часто, совсѣмъ неожиданно для людей своихъ, вдругъ велитъ Князь запрягать скорѣе и подавать коляску свою, садится въ нее, не говоря ни слова; но кучеру не не нужно спрашивать -- онъ везетъ его прямо къ Пронскимъ. Тамъ отдыхаетъ сердце Князя и показывается иногда улыбка на блѣдномъ его лицѣ, когда выбѣгаетъ на встрѣчу и бросается ему на шею милая Наташа. Дѣвочка эта ростетъ, хорошѣетъ, свѣжа и румяна, какъ роза, и чрезвычайно привязана къ отцу. Со слезами радости, и съ полнымъ сердцемъ, внимаетъ онъ разсказамъ ея о томъ, что она выучила, слушаетъ, какъ она играетъ на фортепіано, смотритъ на ея рисунки, или, сидя въ углу, взираетъ съ радостью, какъ она ловко и пріятно танцуетъ. Видя быстрые успѣхи дочери, Князь Рамирскій часто, не говоря ни слова, подходитъ къ Софьѣ, и со слезами цѣлуетъ ея руки. Такое краснорѣчивое изъясненіе благодарности сильнѣе всѣхъ словъ! Впрочемъ, умѣренная жизнь Князя Рамирскаго, при большомъ его богатствѣ, конечно, сдѣлаетъ то, что Наташа будетъ одна изъ первыхъ и лучшихъ невѣстъ въ Москвѣ, куда, разумѣется, она должна будетъ со временемъ явиться. Много, много предстанетъ обожателей! Но воспитанная Софьею, имѣя примѣръ ея руководствомъ, она, конечно, безъ всякаго оправданія будетъ виновата, ежели неудачно выйдетъ за мужъ.
Добрая старушка, Холмская, перенесла много горя въ продолженіе жизни своей. Часто, съ горькими слезами, она внутренно укоряла себя, что во всемъ сама кругомъ виновата. Впрочемъ, со времени замужства Софьи постепенно успокоилась Холмская, и по немногу забываетъ все прежнее, ознаменованное треволненіями и бурями земное поприще свое. Теперь старость ея проходитъ очень тихо; медленными и непримѣтными шагами приближается она ко гробу. Милыя дѣти ея, зять и дочь, употребляютъ всѣ попеченія, чтобы утѣшить, успокоитъ, украсить остатокъ дней доброй старушки. Впрочемъ, и угодить ей очень легко; она не имѣетъ никакихъ прихотей, и всемъ довольна; особенно-же съ тѣхъ поръ счастлива она въ полной мѣрѣ, когда внимательный зять ея устроилъ y себя въ домѣ церковь, и она ежедневно можетъ быть y службы Божіей. Послѣ того возвращается она въ свою теплую, спокойную комнату, вяжетъ для внучковъ чулки, или раскладываетъ гранъ-пасьянсъ, и слушаетъ разсказы старой попадьи, компаньенки своей. По вечерамъ, ея любимое занятіе играть съ внучками въ дурачки, когда они, послѣ классовъ, напрыгаются до сыта, и должны, передъ ужиномъ и спаньемъ, отдыхать. Бабушка пользуется этимъ отдыхомъ, и внучки, чтобы угодить ей, безпрестанно проигрываютъ. Старушка увѣрена, что она большая мастерица, и выигрываетъ y нихъ по своему искуству.
Намъ извѣстно, какъ несчастливо окончили Аглаевы. Примѣръ мужа служитъ разительнымъ доказательствомъ, что человѣкъ, съ самымъ лучшимъ расположеніемъ, и со всѣми наклонностями къ добру, не имѣя характера и твердости правилъ, словомъ: безъ воспитанія, основаннаго на истинныхъ началахъ Религіи, близокъ къ безпрестанному паденію и безднѣ погибели, въ которую влечетъ за собою и все семейство свое. И, надобно правду сказать, въ нашемъ дворянскомъ быту довольно Аглаевыхъ. Характеръ его заслуживаетъ вниманіе. Должно во всѣхъ отношеніяхъ разсмотрѣть, и съ безпристрастіемъ хладнокровно вникнуть въ самихъ себя: мы увѣримся въ той непреложной истинѣ, что нерадѣніе къ точному и непремѣнному исполненію обязанностей нашихъ, въ томъ состояніи, гдѣ мы, по волѣ Провидѣнія, поставлены, и самое малѣйшее отступленіе съ прямой стези, особенно-же въ семейной жизни, приближаетъ насъ къ погибели, въ которую Аглаевъ повергнулъ себя, и самыхъ близкихъ, самыхъ драгоцѣнныхъ для него людей -- жену и дѣтей своихъ. Милые, добрые Аглаевы, которыхъ, повторимъ еще, встрѣчаемъ мы безпрестанно въ нашемъ дворянскомъ сословіи! остановитесь, одумайтесь, и повѣрьте:
Той земли не сыщете вы краше,
Гдѣ ваша милая, и гдѣ живетъ вашъ другъ!
Обратите все попеченіе ваше на то, чтобъ быть сколько возможно счастливѣе въ тѣсномъ кругу вашего семейства. Вспомните, что отъ васъ, именно отъ васъ, зависитъ благополучіе безпомощныхъ, слабыхъ подругъ вашихъ. Вспомните, что есть невинныя существа, обязанныя вамъ бытіемъ своимъ, и что вы должны быть для нихъ примѣромъ и руководствомъ на тернистомъ пути жизни! Ограничьте ваши прихоти, живите сообразно съ вашимъ состояніемъ, не дѣлайте долговъ, и, повѣрьте, что не только предосудительно, но и весьма обидно, ежели о супругѣ и объ отцѣ семейства станутъ говорить: " Аглаевъ не много мотоватъ, не много вѣтренъ, любитъ разсѣянную жизнь, не откажется поиграть въ карты, любитъ хорошо покушать, иногда не прочь и отъ того, чтобы съ другими выпить и погулять, однакожъ, за всѣмъ тѣмъ, онъ премилый и предобрый малый! Но, кажется, мы проповѣдуемъ въ пустынѣ. По крайней мѣрѣ, мы сказали Гг-мъ Аглаевымъ все, что было y насъ на душѣ.
Съ другой стороны, примѣръ бѣдной Катерины служитъ урокомъ для васъ, добрыя женщины.... совѣстно прибавить, да нельзя не сказать правды -- неразсудительныя, пустыя женщины, число которыхъ въ нашемъ дворянскомъ быту также весьма велико! Излишняя чувствительность, безхарактерность, способность обо всемъ плакать и унывать, приходить въ отчаяніе, a не дѣйствовать, какъ должно подругѣ своего мужа, приводить въ ослабленіе умственныя и тѣлесныя силы, разстроивать здоровье, и преждевременно сокращать вашу жизнь, которая принадлежитъ уже не вамъ, a вашему семейству -- скажите, не вашего-ли портрета черты высказали мы? Каковъ онъ?-- Притомъ-же, и это, кажется, болѣе всего должно убѣдить васъ: спросите y всѣхъ мужчинъ, и всякій съ безпристрастіемъ долженъ сказать вамъ, что вы не только не интересны, по весьма безобразны и отвратительны во время вашихъ болѣзней и слезъ. Какія-же еще ужасныя послѣдствія бываютъ послѣ: необыкновенная худоба, желтый цвѣтъ лица, потухшіе, безъ всякаго выраженія глаза, морщины ни лицѣ, и прочія, тому подобныя злополучія. Напротивъ того, счастливая, здоровая, свѣжая, румяная женщина есть краса природы. Это мы говоримъ не отъ себя: прочитайте Бюффона.-- Но, кажется, и черезъ эту моральную выходку мы не только ничего не пріобрѣтемъ, a потеряемъ. Насъ назовутъ грубіянами и пустомелями.... Такъ и быть! Не мы первые, и не мы послѣдніе. Потерпимъ за правду.
Впрочемъ, судьба сиротъ Аглаевыхъ, по милости Божіей, теперь, въ полной мѣръ и на всѣхъ отношеніяхъ обезпечена. Нравственное образованіе ихъ, и физическое воспитаніе, отлично хороши. Состояніе будетъ y нихъ порядочное. Имѣніе послѣ матери осталось неприкосновеннымъ. Елисавета, еще при жизни своей, упросила мужа исполнить обѣщаніе, данное имъ при помолвкѣ Катерины, и онъ передалъ формальнымъ актомъ сиротамъ Аглаева приданую ея деревню. Пронскій также утвердилъ за ними то, что принадлежало Софьѣ. Всѣ три сестры получили на части свои имѣніе въ одномъ мѣстѣ, и теперь все ихъ имѣніе принадлежитъ сиротамъ Аглаевымъ. Старая Холмская также, по настоянію зятя своего, отдаетъ имъ же, что послѣ нея останется. Опекунъ ихъ, Пронскій, войдя въ управленіе имѣніемъ, ѣздилъ самъ нарочно осматривать деревню, и хотя нашелъ все, чего надлежало ожидать, въ большомъ безпорядкѣ, но распорядился на мѣстѣ, устроилъ и увеличилъ доходы, изъ которыхъ не тратитъ онъ на сиротъ ни копѣйки, a все отсылаетъ, для приращенія процѣнтами, въ Опекунскій Совѣтъ. Мачиха его ежегодно отдѣляетъ для Аглаевыхъ, отъ доходовъ своихъ, по нѣскольку тысячь рублей, тайно отъ Софьи. Добрая Свіяжская, вѣроятно, также не забудетъ ихъ въ своей духовной. Даже самъ Князь Рамирскій, поощренный примѣромъ общаго желанія способствовать будущему благосостоянію бѣдныхъ сиротъ, обѣщался отдѣлить въ пользу ихъ половину барыша, который надѣется получать съ суконной своей фабрики. Одинъ только дядюшка, Алексѣй Васильевичь Холмскій, ни копѣйкою не участвуетъ въ доброхотной складкѣ для сиротъ, и даже, когда пріѣзжаетъ онъ къ Пронскимъ (что случается съ нимъ довольно рѣдко, потому, что жена его безпрестанно беременна, и никуда его отъ себя не отпускаетъ), то цѣлуетъ ихъ, если они сами подойдутъ здороваться и прощаться, a впрочемъ весьма равнодушенъ онъ къ сиротамъ сестры. Но Богъ съ нимъ! И безъ него, дѣла ихъ такъ устроились, что врядъ-ли при отцѣ и матери могли-бъ быть лучше. Со всею достовѣрностію предполагать должно, что Аглаевы проживутъ жизнь свою гораздо счастливѣе, нежели покойные ихъ родители.
Добродѣтельная, во всемъ пространствѣ и во всей силѣ этого слова, Свіяжская, потому, что она во всю жизнь готова была на услуги и пособіе людямъ, не только деньгами, но временемъ своимъ и здоровьемъ, получила уже должное возмездіе и въ здѣшнемъ мірѣ, въ ожиданіи того блаженства, которое ожидаетъ сію праведницу въ вѣчности. Она всѣми любима, уважаема, и счастлива въ полной мѣрѣ. По лѣтамъ своимъ она довольно еще свѣжа, только не можетъ уже такъ часто ѣздить, какъ бывало прежде. Она совсѣмъ переселилась на житье въ Москву, потому, что старая столица наша, по всей справедливости, называется дворянскимъ гробомъ. Кто гдѣ ни бываетъ, a умирать почти всѣ являются въ Москву. Пронскіе, ея душевныя дѣти, какъ она всегда ихъ называетъ, видаются съ нею очень часто. Когда Свіяжская не въ силахъ сама быть y нихъ въ Петровскомъ, то они, нарочно для нея, пріѣзжаютъ въ Москву, провѣдать ее, погостить y нея недѣлю, или двѣ.
Недавно были они y Свіяжской съ мачихою, и съ сыномъ своимъ, ея крестникомъ. Они нашли ее не очень здоровою, и даже въ постелѣ; но пріѣздъ ихъ оживилъ и подкрѣпилъ добрую старушку. Она встала, говоря съ улыбкою, что не смѣетъ принимать лежа такую церемонную и капризную гостью, какова Дарья Петровна. "А ежели такъ" -- отвѣчала Пронская, цѣлуя ее, и смѣясь отъ всего сердца -- "то я повалю тебя на постелю, закрою одѣяломъ, и сяду на ноги, чтобы ты не могла встать!" Общество и бесѣда Свіяжской, не смотря на слабость и старость ея, еще до такой степени пріятны и занимательны, что не видать, какъ идетъ время. Пронскіе, во всю послѣднюю бытность свою въ Москвѣ, никуда отъ нея не выѣзжали. "Ахъ, вы, милые, настоящіе собственные мои красавцы! -- сказала Свіяжская, смотря съ умиленіемъ на Софью, сидѣвшую подлъ мужа, съ сыномъ на рукахъ.-- "Да знаете-ли, что вы оба еще похорошѣли, особенно съ этимъ херувимчикомъ? Какъ ты одолжила меня, Соничка, что привезла мнѣ показать его! Признаюсь въ моей слабости: мнѣ страхъ какъ хотѣлось его видѣть, но совѣстно было написать къ вамъ. Впрочемъ, ты давнишняя колдунья, и напередъ отгадала мои мысли!" -- прибавила старушка, обнимая и цѣлуя Софью. Послушай, голубушка -- сказала тогда старая Пронская -- ты не можешь повѣрить, какъ справедлива система твоя о красотѣ; чѣмъ болѣе смотрю я на тебя, тѣмъ болѣе нахожу, что и ты совершенная красавица.-- "А ты сама, развѣ не красавица?-- отвѣчала Свіяжская, съ улыбкою. "Ты счастлива и спокойна; лицо твое служитъ тому доказательствомъ; слѣдовательно ты красавица. Повѣрь мнѣ, какъ Профессору этой системы!" -- Полно, голубушка! куда мнѣ съ тобою равняться! Я худая, блѣдная, желтая, изсохшая старуха, настоящая Кіевская вѣдьма, a ты, напротивъ, прелестная, хорошенькая старушечка -- возразила Пронская. -- "Ахъ! нѣтъ, нѣтъ, милая маменька! не говорите этого!" прервала Софья, цѣлуя свекровь -- и вы настоящая красавица." -- Добрая, милая маменька! -- прибавилъ Пронскій, обнимая ее -- да кто въ мірѣ можетъ быть прелестнѣе васъ?
Свіяжская располагаетъ, при смерти своей, завѣщать деревни свои Софьѣ, но скрываетъ еще намѣреніе свое, за тѣмъ, что боится сопротивленія со стороны ея самой и мужа ея. Она говорила нѣсколько разъ другу своему, Кирбитовой: "Не съ тѣмъ хочу я передать имъ мои деревни, чтобы обогатить ихъ. Слава Богу! У нихъ хорошее состояніе; но я тогда спокойно умру, съ увѣренностію, что крестьяне мои не станутъ роптать на меня, и будутъ спокойны и счастливы подъ ихъ управленіемъ." Деньги, и все движимое имущество свое, расположилась она раздѣлись по поламъ, между дѣтьми Княгини Фольгиной и сиротами Аглаевыми.
Теперь по хронологическому порядку, слѣдуетъ Алексѣю Холмскому явиться на сцену. Судьба соединила его съ семействомъ Фамусовыхъ. Мы не будемъ разлучать ихъ.
Фамусовъ, какъ намъ извѣстно, сидѣлъ постоянно, въ продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ, y одного окна и на однихъ креслахъ, пилъ въ свое время чай, водку, курилъ трубку, нюхалъ табакъ, завтракалъ, обѣдалъ, ужиналъ и ложился стать. Такимъ образомъ продолжалась пріятная и полезная его жизнь. Впрочемъ, ему не о чемъ было заботиться. Попечительная его супруга всѣмъ управляла, имѣя притомъ внимательнѣйшее наблюденіе чтобы y него не было недостатка въ табакѣ, чаѣ и водкѣ; ежегодно шила она ему по одному новому сюртуку, которые приказывала подавать ему въ большіе праздники. Однажды, выпивъ нѣсколько рюмокъ водки передъ обѣдомъ, Фамусовъ почувствовалъ, что голова его кружится, и что ему дѣлается дурно. Онъ не успѣлъ даже позвать камердинера своего, чтобы пособили ему дойдти до спальни. Принесли его въ постелю безъ памяти, послали за священникомъ, исповѣдали глухою исповѣдью, и черезъ нѣсколько часовъ окончилась жизнь почтеннаго мужа.
Фамусова очень была огорчена, и, въ самомъ дѣлѣ, справедливо говорила, что привыкнувъ, въ теченіе пятидесяти лѣтъ, не только къ человѣку, но къ какой нибудь кошкѣ, или собакѣ, тяжело разстаться, и что ей теперь трудно войдти въ гостиную, гдѣ привыкла она столько времени видѣть на одномъ мѣстѣ фигуру своего мужа. Но добрая Каролина Карловна не предчувствовала, что и ей самой предназначено было вскорѣ соединиться съ супругомъ своимъ въ вѣчности.
Первая мысль достопочтеннаго Алексѣя Васильевича, зятя ихъ, когда узналъ онъ о смерти тестя, была та, что напрасно y насъ нѣтъ обычая, какъ въ Индіи, женамъ сжигаться на кострѣ, вмѣстѣ съ умершими мужьями. Среди размышленій, столь доброжелательныхъ для Каролины Карловны, начала она говорить съ нимъ что-то вразсужденіи похоронъ покойника. Дѣло шло о деньгахъ, и Алексѣй Васильевичъ, съ свойственною ему деликатностію, отвѣчалъ, что она не имѣетъ никакого права вступаться въ это, потому, что имѣніе Любиньки все отцовское, что y нея, Каролины Карловны, нѣтъ никакой собственности, и, начиная съ нынѣшняго-же дня, онъ беретъ на себя все управленіе; и что онъ самъ сдѣлаетъ распоряженія о похоронахъ.
Можно вообразить себѣ изумленіе Каролины Карловны!... Она была такъ твердо увѣрена въ добротѣ, кротости, благодарности милаго Алексѣя Васильевича! Онъ, во время сватовства и послѣ сватьбы, много разъ повторялъ, что любитъ ее, привязанъ къ ней какъ къ родной матери, и что пока онъ будетъ живъ, то никогда не забудетъ милости ея, потому, что она способствовала его женитьбѣ. И вдругъ такой непредвидѣнный сюрпризъ!... Ей было слишкомъ 70-ть лѣтъ. Испугъ, отъ внезапной смерти мужа, разстроенное издавна здоровье, a болѣе всего такая неожиданная выходка зятя -- все это вмѣстѣ было причиною, что самой Фамусовой сдѣлался ударъ, прямо въ голову, и она скончалась черезъ нѣсколько часовъ послѣ мужа.
Любинька была огорчена до глубины души смертію родителей, особенно-же матери. Никто такъ не угождалъ ей, и не баловалъ ее во время беременности, какъ мать. Съ нею сдѣлалась настоящая дурнота и продолжительный обморокъ, послѣ котораго она ослабѣла и легла въ постелю.
"Какой случай! Какое примѣрное несчастіе!" говорилъ Алексѣй Васильевичъ сосѣдямъ своимъ, пріѣхавшимъ провѣдать его. "Можно-ли? Обоихъ, столь почтенныхъ, столь драгоцѣнныхъ для меня людей, потерять въ одинъ день!" Но еже-ли-бы онъ предался внутреннему чувству радости, то прыгалъ-бы, можетъ быть, выше, чѣмъ во время прибытія въ здѣшній свѣтъ наслѣдника, обезпечившаго ему принадлежность всего имѣнія драгоцѣнныхъ и почтенныхъ для него людей! A теперь, уже и свершилась мечта его! Велико дѣло милліонъ. "При томъ-же," думалъ Холмскій, "какъ кстати умерли вмѣстѣ -- однѣ хлопоты и одни убытки на похороны!" Но среди глубокой грусти своей, онъ не потерялъ присутствія духа, отобралъ тотчасъ изъ ридикюля покойницы всѣ ключи, самъ все осмотрѣлъ, и все запечаталъ. Потомъ нашилъ плёрезы на черный фракъ свой, и велѣлъ немедленно заняться шитьемъ траурныхъ платьевъ, для жены и дѣтей. Гробы, и покровы на покойникахъ, были великолѣпные. Холмскій самъ подводилъ жену свою, одѣтую въ глубокой трауръ, и повязанную бѣлымъ платкомъ, въ послѣдній разъ прощаться съ родителями. Ей сдѣлалось дурно; онъ отдалъ ее на руки женщинъ, и пошелъ пѣшкомъ за покойниками. Выходя изъ дома, онъ замѣтилъ, что позабылъ бѣлыя, лайковыя перчатки, и два бѣлыхъ платка утиранья слезъ, послалъ тотчасъ каммердинера своего, и коль скоро все было принесено, то имѣлъ уже возможность предаться въ полной мѣрѣ своей горести. Идя за гробами, онъ закрылъ глаза платкомъ, и, такъ сказать, вытаскивалъ слезы, но онѣ -- упрямыя! -- не хотѣли являться, Холмскій желалъ казаться печальнымъ; да мысль о милльонѣ безпрестанно была въ головѣ его и невольно распространяла какую-то веселость на его лицѣ. Однакожъ, онъ теръ безпрестанно глаза, чтобы они показывали, какъ онъ горько плакалъ. Послѣ обѣдни и отпѣванія, которыя совершалъ Архимандритъ, съ множествомъ Священниковъ и пѣвчими, Холмскій пошелъ на кладьбище и бросилъ горсть земли на опущенные въ могилу гробы. Словомъ: похороны были великрлѣпныя, и все, что слѣдовало къ обнаруженію истинной, сердечной печали Холмскаго, потерявшаго столь почтенныхъ и драгоцѣнныхъ для него людей, соблюдено было въ точности. Но чего-уже другаго и можно было ожидать отъ столь милаго, добраго, внимательнаго, примѣрнаго роднаго?
Всѣ приличія были сохранены. Алексѣй Васильевичь преодолѣлъ нетерпѣніе свое. Не прежде шести недѣль, послѣ поминовенія, возвратясь изъ церкви, приступилъ онъ къ обозрѣнію того, что было предметомъ сладостныхъ мечтаній его, въ продолженіе столькихъ лѣтъ. Но, увы!-- открылось капитала вдвое менѣе, нежели онъ ожидалъ, и то нѣкоторая часть въ пустыхъ векселяхъ! Весьма сильно негодовалъ онъ, и внутренно бранилъ покойную маменьку, которая, вѣроятно, подражая, почти общему обыкновенію, распространила нарочно слухъ о милліонѣ, для привлеченія жениховъ приданымъ вдвое болѣе, нежели въ самомъ дѣлѣ было. Это непріятное открытіе весьма охладило любовь Холмскаго къ женѣ. Потомъ, разсматривая счеты о доходахъ и описи имѣнія, онъ обнаружилъ новое злополучіе. Деревни были въ разныхъ, невыгодныхъ губерніяхъ, небольшими клочками, малоземельныя, черезполосныя, приносили самый ничтожный доходъ, и, какъ видно было, находились въ большомъ безпорядкѣ. Это обратило уже привязанность Холмскаго къ прелестямъ жены въ совершенное равнодушіе. Однакожъ, обозрѣвая далѣе, нашелъ онъ много брильянтовъ, золота и серебра, и вообще всего было довольно для поддержанія его благополучія и нѣкоторой привязанности къ супругѣ.
Занявшись устройствомъ доставшагося ему имѣнія и присоединивъ капиталъ жены къ собственнымъ своимъ деньгамъ, которыя онъ самъ успѣлъ накопить (хотя все еще не доставало немного до милльона, мысль о коемъ составляла все его блаженство), Холмскій постепенно успокоился. Въ это время демонъ честолюбія, призвавши на помощь внушеніе Любиньки, внезапно овладѣлъ имъ. Однажды, подписывая бумаги, по доставшемуся ей имѣнію, съ горестію сказала она мужу своему, какъ ей тяжело писать: Губернская Секретарша, когда сестры его, одна Генеральша, другая Княгиня, третья Графиня; когда -- даже самыя бѣдныя сосѣдки ея, Прямикова Надворная Совѣтница, Храбренкова Маіорша, a Честонова, не имѣя куска хлѣба, Полковница! "Я была-бы счастлива," сказала она, цѣлуя своего мужа, "ежели-бы ты, Алеша, добился и попалъ, хоть не въ заправскіе Генералы, то есть, хотя въ Камеръ-Юнкеры. Право, стыдно тебѣ, съ такимъ богатствомъ, имѣть такъ мало амбиціи!" Скупость Алексѣя должна была выдержатъ весьма сильное бореніе съ новою страстію, воспламененною въ немъ словами жены; однакожъ -- демонъ честолюбія восторжествовалъ! Алексѣй хотѣлъ было подняться на штуки, чтобы, не выѣзжая изъ деревни и съ малыми усиліями, достигнуть своей цѣли. Онъ нашелъ себѣ мѣсто Почетнаго Смотрителя уѣзднаго училища, и сдѣлалъ весьма важное пожертвованіе купилъ за двѣ тысячи домъ и отдалъ подъ училище, убралъ его, обязался содержать на свой счетъ двухъ учениковъ, и употребилъ всего навсе тысячь пять, съ тѣмъ, чтобы пожертвованіе сіе было описано краснорѣчиво, и представлено Начальству въ блистательномъ видѣ. Онъ получилъ награжденіе, но не то, которое было предметомъ мечтанія Любиньки, и которое потомъ сдѣлалось собственнымъ его непреодолимымъ желаніемъ.
Тогда рѣшился Холмскій переѣхать въ Москву, и опредѣлился къ такой должности, которая удобнѣе и скорѣе могла доставить ему незаправское Генеральство. Онъ убралъ и прекрасно отдѣлалъ обширный домъ, отцовское наслѣдіе свое, и теперь живетъ въ Москвѣ, служитъ, даетъ часто большіе обѣды, вечера, балы. Всѣ знатные старички ѣздятъ къ нему играть въ вистъ; молодые собираются за тѣмъ, чтобы посмѣяться надъ тщеславіемъ Губернскаго Секретаря, и тѣмъ еще болѣе, что среди желанія блистать, всегда замѣтны разсчетливость и скупость. Сверхъ того, чтобы пріобрѣсть большую извѣстность, Холмскій завелъ прекрасныхъ рысаковъ и отличный экипажъ. Часто слышитъ онъ похвалы, что рысаки его лучшіе на бѣгу, a чудесная четверка его первая на гуляньяхъ подъ Новинскимъ, на Пречистенкѣ, въ Сокольникахъ 1-го Маія, и на горахъ, о Масляницѣ. Все это льститъ немножко его самолюбію, и утѣшаетъ его въ издержкахъ. Онъ сталъ еще играть въ вистъ, въ большую, не отказывается отъ лоттерей въ знатныхъ домахъ, постарался попасть въ Члены Земледѣльческаго Общества, также и компаніи искусственныхъ минеральныхъ водъ, имѣетъ абонированную ложу во Французскомъ Театрѣ, подписывается на отдѣльные маскерады и балы Благороднаго Собранія, участвуетъ во всѣхъ пожертвованіяхъ, предлагаемыхъ знатными. Словомъ: Холмскій употребляетъ всѣ средства, чтобы достать себѣ незаправское Генеральство, и вѣроятно, въ скоромъ времени желаніе его совершится. Державинъ восклицалъ нѣкогда: Весь свѣтъ сталь Бригадиръ!-- Въ наше время можно также воскликнуть: Весь свѣтъ сталь Камеръ-Юнкеръ! А Алексѣй Васильевичъ Холмскій именно принадлежитъ къ этому свѣту, слѣдовательно, авось и онъ будетъ скоро сопричисленъ къ многочисленному сословію себѣ подобныхъ.
Между тѣмъ, супруга его, Любовь Максимовна, ни чаще, ни рѣже, какъ рѣшительно всякій годъ, раждаетъ дѣтокъ, и два раза разрѣшилась даже двойнями. Такимъ образомъ, за исключеніемъ умершихъ, поступило уже въ здѣшній міръ девять штукъ бѣлоголовыхъ, пухленькихъ, упитанныхъ Холмскихъ, мужескаго и женскаго пола. Они почти всѣ на одно лицо, и все предвѣщаетъ, по физіогноміямъ ихъ, что они будутъ дѣтьми, достойными своихъ родителей. Мы повторимъ, вмѣстѣ съ Богдановичемъ:
Пусть судитъ весь народъ,
Каковъ быть долженъ плодъ
Отъ Душеньки и отъ Амура!
Любинька вся предалась материнской нѣжности. Она разсказываетъ весьма охотно всемъ, кто ей попадется, чудесные опыты необыкновеннаго ума, понятливости, пытливости и остроумія дѣтей своихъ, "Ахъ! знаете-ли вы?-- восклицаетъ она, при первой встрѣчѣ съ своими знакомыми.-- Я разскажу вамъ анекдотъ о моемъ Максѣ (Максимъ). Онъ сдѣлалъ вотъ что. Слѣдуетъ разсказъ, Меньшой его братъ, Нико (Никита), вообразите, какъ нашелся отвѣчать -- вотъ что. Слѣдуетъ повѣсть. Надобно правду сказать, хотя и стыдно матери хвалить, что y него необыкновенная догадливость и остроуміе. Вотъ еще Коко (Николай), хотя не такъ остеръ какъ Нико, но и теперь, не смотря на то, что ему 6-ть лѣтъ, уже замѣтно большое глубокомысліе. Самъ гувернёръ его, Профессоръ, M. Benêt, говоритъ, что онъ такого чудеснаго ребенка отродясь не видывалъ. Это будетъ y меня ученый. A Пипушка (Петръ) славный воинъ; ему только четыре года, но какія хотите дайте ему игрушки, онъ всему предпочитаетъ свое деревянное ружье. Анета моя (Анна) стала славно разбирать ноты; y нея удивительныя способности къ музыкѣ! Зизи (Зинаида) будетъ отлично рисовать; учитель ее очень хвалитъ. Мими (Марья) непонятно скоро поняла па во Французской кадрили! Ахъ! какъ мило смотрѣть на нее, когда она танцуетъ! -- Бѣдныя mes enfans, послѣднія двойни, Фашета (Ѳедосья) и Бабета (Варвара), какъ тяжело онѣ дѣлаютъ зубы! Я измучилась съ ними; цѣлыя ночи провожу y ихъ кроватокъ!" Такимъ образомъ всѣхъ осыпаетъ Любинька интересными разсказами, или о болѣзняхъ, или о необыкновенныхъ способностяхъ дѣтей своихъ. Всѣ y нея геніи; она въ глаза безпрестанно ихъ хвалитъ, ни о чемъ другомъ, кромѣ дѣтей своихъ, говорить не умѣетъ, лжетъ на нихъ безсовѣстно, въ собственномъ ихъ присутствіи, выдумываетъ разныя небылицы объ остроуміи, ихъ познаніяхъ, успѣхахъ, въ такихъ наукахъ, о которыхъ они и не слыхали! Словомъ: она употребляетъ всѣ средства къ пріобрѣтенію уваженія и довѣренности дѣтей. Въ ожиданіи будущихъ благъ, когда они подростутъ, и за всѣ попеченія достойно вознаградятъ ее, и теперь уже труды ея увѣнчаны успѣхомъ. Недавно, въ присутствіи 20-ти, или 30-ти человѣкъ гостей, когда она разсказывала о какомъ-то чудесномъ подвигѣ сына своего Коко, грубымъ голосомъ и дурнымъ Французскимъ языкомъ, сказалъ онъ ей: Maman! vous mentes toujours; jamais je ne pas fais cela. (Вы всегда лжете, маменька; я никогда этого не дѣлалъ)! "Какой забавникъ! Совсѣмъ не застѣнчивъ!" вскричала маменька. A первенецъ ея, разумѣется, великій геній, Максимъ, уже и теперь, при первомъ случаѣ, когда вздумаетъ разгнѣваться, бьетъ и кусаетъ маменьку! Какія послѣдствія будутъ отъ такого рода воспитанія, и отъ такого нравственнаго образованія дѣтей Алексѣя Васильевича и Любови Максимовны Холмскихъ, можетъ быть, потомство наше узнаетъ отъ будущаго Исторіографа этаго семейства.
Почтенный и добрый Свѣтланинъ долженъ былъ употребить большія усилія и перенесть немало горя, пока убѣдилъ жену свою, хотя и то, можетъ быть, по наружности, что хитрость, коварство и другія тому подобныя штуки, отравляютъ семейную жизнь и ведутъ все семейство, самыми быстрыми шагами, къ совершенному несчастію, и что напротивъ, прямодушіе и откровенность, сутъ самыя ближайшія средства къ пріобрѣтенію довѣренности и уваженія мужа и дѣтей. Онъ старался также доказать женѣ своей, что если женщина, къ несчастію, имѣетъ врожденное чувство властолюбія, то оно должно быть такъ скрытно, чтобы мужъ никакъ не замѣтилъ, потому что и въ мужчинахъ есть также врожденное чувство самолюбія, упрямства и желанія свергнуть съ себя, непремѣнно, иго властолюбивой жены, и заставить ее дѣлать по его разуму, a не по своему, и что наконецъ, вообще мужъ, а тѣмъ болѣе жена, должны стараться обращать узы супружества въ цвѣточныя цѣпи; a не дѣлать ихъ желѣзными оковами.
Графиня Хлевтова, въ продолженіе долговременнаго прохожденія своей жизни, такъ усердно старалась ссорить, интриговать, клеветать, выдумывать на всѣхъ самыя невѣроятныя небылицы, что наконецъ достигла своей цѣли -- снискала всеобщее презрѣніе. Всѣ знакомые разстались съ нею. Ежели гдѣ покажется она въ обществѣ, то всякій старается удалиться отъ нея. Присутствіе Графини всѣмъ непріятно. Она прозвана: чугунныя вериги. Боятся говорить при ней, чтобы она не подслушала и не разсказала по своему; опасаются подходить другъ къ другу, чтобы она не выдумала чего нибудь предосудительнаго, и тогда только отдыхаютъ, когда она уѣзжаетъ. Но Графиня не видитъ общаго пренебреженія, на которое пріобрѣла все право, и продолжаетъ клеветать по прежнему: всѣ y нея мерзавцы, воры, безъ всякой нравственности люди; всѣмъ готова она приписать качества, коими преисполнена ея собственная душа. Вовсе не видитъ и не замѣчаетъ она, что никто ее не слушаетъ и никто ей не вѣритъ. Она была злымъ геніемъ для вѣтренной и легкомысленной Елисаветы, и много способствовала ея несчастію. Получивъ извѣстіе, что Елисавета родила дочь, Графиня занемогла съ досады, потому что лишилась надежды на большое наслѣдство послѣ брата. Но вскорѣ успокоилась, узнавъ о невниманіи Елисаветы къ дочери; при томъ-же ей сообщено было, что дѣвочка слаба, и, по видимому, недолговѣчна. Намъ извѣстно, что по ненависти къ Софьѣ, Графиня много хлопотала, стараясь повредить ей и отвлечь отъ нея жениховъ, и что всѣ козни ея и клеветы остались безуспѣшны, до старинной, весьма справедливой пословицѣ: Черное, къ бѣлому не пристанетъ. Узнавъ, что послѣ смерти Елисаветы, дочь Рамирскаго живетъ y Софьи, которая печется о сохраненіи здоровья малютки, Графиня еще болѣе возненавидѣла Софью, не можетъ слышать равнодушно ея имени, повсюду ругаетъ ее, и выдумываетъ самыя отвратительныя клеветы на ея счетъ. Уже нѣсколько разъ разсказывала она, что мужъ Софьи изобличилъ ее въ невѣрности и выгналъ изъ дома; увѣряла также, что Софья перессорилась съ свекровью своею, которая будто-бы уѣхала отъ сына, и какъ имѣніе все принадлежитъ старой Пронской, то Софья, съ мужемъ, оставшись безъ куска хлѣба, живутъ на счетъ Князя Рамирскаго, и прочее, то есть, все, что злобной женщинѣ можетъ придти въ голову. А это не шутка: воображеніе и сердце такой женщины, по всей справедливости, можно уподобить морю пространному, въ немъ-же гадовъ нѣсть числа.
Знакомая намъ дочь Графини, Софья, кончила тѣмъ, что вышла наконецъ замужъ, за Угарова. Слѣдствія этого супружества были тѣ, которыхъ ожидать надлежало. Супругъ ея промоталъ все приданое имѣніе жены, дѣлалъ безпрестанныя невѣрности, пьянствовалъ, игралъ въ карты, буянилъ, и наконецъ, весьма справедливо, поступилъ въ солдаты, въ Отдѣльный Кавказскій Корпусъ, a Г-жа Угарова, по необходимости, должна была явиться обратно въ родительскій домъ, гдѣ ожидали ее безпрерывные упреки, ругательства, язвительныя насмѣшки, то есть настоящая каторга.
Чадскій, старинный знакомецъ и сослуживецъ Пронскаго, встрѣтился съ нимъ въ Липецкой галлереѣ, въ то время, когда Пронскій пріѣзжалъ туда провѣдать Княгиню Фольгину и Свіяжскую, которыя, по прежнему расположенію, вскорѣ послѣ родинъ Софьи отправились въ Липецкъ. Чадскій пользовался также водами, и до такой степени перемѣнился и похудѣлъ, что Пронскій не скоро узналъ его. Послѣ первыхъ привѣтствій начали они разсказывать другъ другу о житьѣ-бытьѣ своемъ. "Поздравляю тебя, любезный Николай Дмитріевичъ," сказалъ Чадскій. "Ты обладаешь Ангеломъ. Отъ мерзскаго моего характера, я лишился своего счастія. Раскаяваюсь, но не завидую тебѣ: ты болѣе меня достоинъ обладать ею! Но за то, жестоко смирила меня судьба. Ты, вѣрно, слышалъ, что я также -- увы! -- женатъ!" -- Слышалъ, братецъ, и удивлялся тому, какимъ образомъ могъ ты попасть въ семейство Сундуковыхъ?-- "Я за дѣло наказанъ; только, правду сказать, весьма тягостно мое наказаніе. Вотъ какъ все это случилось. Я почти совсѣмъ прожился, хотѣлъ поправиться выгодною женитьбою, и мое желаніе исполнилось очень удачно: я нашелъ жену -- изверга, и тестя -- мошенника, который безсовѣстно обманулъ и обокралъ даже собственную свою дочь!" -- Все это мнѣ извѣстно; общій нашъ съ тобою знакомый, молодой Графъ Честоновъ, разсказывалъ мнѣ.-- "Ну, такъ дослушай-же конецъ моей исторіи. У меня еще оставалось много долговъ, и я узналъ, что добрый мой тесть опять скупаетъ мои векселя, за годъ, чтобы пріобрѣсть послѣднюю мою деревню, гдѣ жилъ покойный отецъ мой, и гдѣ, на прелестномъ мѣстоположеніи, выстроилъ онъ огромный домъ, и множество каменныхъ зданій. Я былъ въ большомъ затрудненіи, и не зналъ, что мнѣ дѣлать. Мѣшкать было нѣкогда; надобно было поспѣшить продажею, пока тесть мой не успѣлъ еще скупить и представить ко взысканію всѣхъ моихъ векселей. Мнѣ присовѣтовали добрые его пріятели адресоваться къ извѣстному его антагонисту и открытому врагу, откупщику Бражкину, который вышелъ изъ одного состоянія съ нимъ, разбогатѣлъ одинакими средствами, имѣетъ множество съ нимъ процессовъ, до такой степени любитъ его и желаетъ ему добра, что готовъ на всѣ пожертвованія, лишь-бы только имѣть удовольствіе сдѣлать ему непріятность. Только меня предупредили, что Бражкинъ величайшій пьяница, и ежели я не рѣшусь пить съ нимъ, то врядъ-ли буду имѣть успѣхъ. Такое извѣстіе очень меня растревожило; я совсѣмъ почти не могу пить -- такъ разстроено мое здоровье. Но я вспомнилъ, что y меня есть по сосѣдству двое дядюшекъ, которые съ честію могутъ поддержать себя и помочь мнѣ въ этомъ случаѣ. Я отправился къ Бражкину, разсказалъ ему все, что уже сдѣлалъ со мною тесть мой, сообщилъ о намѣреніи его завладѣть остальнымъ моимъ имѣніемъ, прибавивъ при томъ, что на перекоръ, для того только, чтобы не доставалась моя деревня этому мошеннику, я готовъ продать ее съ большою уступкою. Бражкинъ зналъ мое имѣніе; онъ прежде былъ цѣловальникомъ въ селѣ, по близости оттуда. Возможность купить дешево, a всего болѣе случай взбѣсить Сундукова и сдѣлать на перекоръ этому другу своему, распространили на лицѣ Бражкина какую-то, весьма замѣтную, явную радость. Однакожъ, онъ по своему обыкновенію, отнѣкивался, говорилъ, что нѣтъ денегъ, и что надобно осмотрѣть имѣніе. Я совѣтовалъ ему не мѣшкать, и мы въ тотъ-же день отправились вмѣстѣ въ мою деревню. Однакожъ передъ отъѣздомъ обязанъ я былъ завтракать съ покупщикомъ, и, чтобы не разсердить его, должно мнѣ было выпить нѣсколько рюмокъ разныхъ простыхъ и заповѣдныхъ наливокъ. Но за то имѣлъ я удовольствіе слышать множество разсказовъ о плутовствахѣ и злодѣйствахъ моего тестя, и отъ души могъ самъ ругать его.
По пріѣздѣ ко мнѣ, пока Бражкинъ осматривалъ домъ и службы, успѣлъ я написать записку къ одному изъ дядюшекъ, жившему ближе, что мнѣ крайняя, кровная надобность съ нимъ видѣться, и потому посылаю я къ нему дорожную мою коляску, которую не успѣли еще и отпрячь. Дядюшка былъ уже на-веселѣ, когда получилъ мою записку, и тотчасъ явился въ обыкновенномъ своемъ костюмѣ, въ трехъ халатахъ, одинъ другаго короче, и въ козьемъ колпакѣ; другаго платья дома онъ не надѣвалъ. Я успѣлъ предупредить его, что Бражкинъ пріѣхалъ покупать мое имѣніе; что я человѣкъ неопытный, и прошу вступиться въ мое спасеніе. "Хорошо, хорошо, братецъ! положись на меня. Ты увидишь, какъ славно улажу я все это дѣло!" сказалъ дядюшка. "Бражкинъ человѣкъ мнѣ знакомый и старый пріятель. Только не мѣшкай: вели давать обѣдать и подносить водку." Проворный каммердинеръ мой тотчасъ все приготовилъ. Нѣсколько штофовъ ерофеича привезено было изъ ближняго кабака; въ подвалѣ отыскалось много старинныхъ наливокъ, оставшихся послѣ покойнаго моего отца. Дядюшка въ полной мѣрѣ оправдалъ хорошее мнѣніе объ немъ. Къ вечеру до такой степени онъ напился самъ и на поилъ Бражкина, что они цѣловались съ нимъ, изъяснялись въ дружбѣ, обѣщались быть крестовыми братьями, и, чтобы имѣть сосѣдомъ такого истиннаго друга, самъ Бражкинъ предложилъ мнѣ за мою деревню гораздо болѣе, нежели я хотѣлъ просить съ него. "Да, что долго думать!" восклицалъ онъ, на силу говоря отъ хмѣля.-- "Денегъ что-ли y меня нѣтъ? Подайте сюда мою дорожную шкатулку!" онъ вынулъ изъ нея всю полную мни уплату, a съ меня взялъ только росписку, что я продалъ ему мою деревню, и всѣ деньги получилъ сполна. "Ай, да братъ крестный! Ай, да другъ любезный!" вскричалъ дядюшка, бросившись обнимать его. "Давай намъ еще, поздравить новаго сосѣда!... Еще давай, поздравить его съ покупкою!... Ну! ужь послѣднюю!"-- продолжалъ дядюшка. "Поздравимъ его съ продажею, a могарычи запивать -- милости просимъ завтра ко мнѣ!" вскорѣ послѣ того Бражкинъ такъ опьянѣлъ, что его безъ чувствъ положили въ постелю, a дядюшку, который мнѣ уже ни на что болѣе не былъ надобенъ, велѣлъ я положить, также безъ памяти, въ коляску, и отвезти домой. На другой день, условясь съ Бражкинымъ, на чье имя дать мнѣ довѣренность, для совершенія купчей, уѣхалъ я для этого въ городъ, обѣщаясь явиться обѣдать къ дядюшкѣ, но прислалъ съ человѣкомъ довѣренность, a самъ отозвался болѣзнію. Я не былъ свидѣтелемъ дальнѣйшихъ подвиговъ дяди и Бражкина; слышалъ только что и другой мой дядюшка явился на сцену, что всѣ трое друзей пили другъ y друга мертвую чашу нѣсколько дней. Однакожъ, Бражкинъ всякій день собирался домой. Начинали пить въ гостиной -- на прощаньѣ, въ лакейской -- на проводы, на крыльцѣ пили уже послѣднюю. Потомъ, всѣ шли, весьма пошатываясь, подъ гору, провожать новаго сосѣда, и на полу-горѣ выпивали еще послѣднюю -- что нибудь заповѣдное. Пройда чрезъ мостъ, самъ Бражкинъ, благодаря за угощеніе, подчивалъ друзей своимъ дорожнымъ. Оканчивалось тѣмъ, что онъ уже не могъ сѣсть въ коляску, и откладывалъ отъѣздъ свой до завтра. Такимъ образомъ подвизались весельчаки цѣлую недѣлю. Не понимаю, какъ они остались живы! Но за всѣмъ тѣмъ, я много обязанъ пьяницѣ, моему дядюшкѣ. Онъ мнѣ очень помогъ. Я заплатилъ всѣ долги; на остальныя деньги купилъ, недалеко отсюда, небольшую деревню, гдѣ кое-какъ живу лѣто и зиму, въ смертельной тоскѣ и въ безполезномъ раскаяніи о проказахъ прежней моей жизни."
Пронскій еще нѣсколько разъ видѣлся съ нимъ въ Липецкѣ. Часто, съ удивленіемъ, смотрѣлъ онъ на Чадскаго, и самъ себя спрашивалъ: "Неужели это тотъ отважный, неустрашимый Чадскій, съ которымъ онъ служилъ нѣсколько кампаній, котораго видалъ въ пылу сраженій презирающимъ всѣ опасности, и всегда молодцомъ, на лихомъ конѣ, впереди всѣхъ? Неужели это былъ тотъ храбрый, извѣстный въ арміи офицеръ котораго называли рыцаремъ Баярдомъ? " думалъ Пронскій. "Можно-ли до такой степени, и во всѣхъ отношеніяхъ, перемѣниться?" Разсказавъ о плутовствѣ тестя и о подвигахъ пьяницъ, дядюшекъ своихъ, ни о чемъ болѣе не говорилъ Чадскій, какъ только о болѣзняхъ, о лекарствахъ, о лекаряхъ, разсказывалъ подробно, какіе онъ чувствуетъ припадки, и кто, чѣмъ, когда его лечилъ; далѣе разсуждалъ онъ о кушаньяхъ, которыя ему вредны, и боялся малѣйшаго сквознаго вѣтра. Наконецъ Пронскій не выдержалъ. "Помилуй, Александръ Андреевичъ! Тебя узнать не льзя?" сказалъ онъ. "Что съ тобою сдѣлалось? Да, вспомни только кампанію 1812 года, вспомни нашу партизанскую жизнь: боялись-ли мы простуды? Разсуждали-ли мы тогда, какое кушанье вредно? Ѣли, бывало, что попадется, и всегда были здоровы." -- Что дѣлать, братъ! Что было, то прошло -- отвѣчалъ Чадскій. A теперь, вообрази себѣ, недавно, не болѣе минуты просидѣлъ я на сквозномъ вѣтрѣ, и какую болѣзнь выдержалъ! Чуть было не умеръ. -- Онъ немедленно сообщилъ, какъ началась болѣзнь, что онъ чувствовалъ, какъ его лечили, и проч. Разсказъ продолжался съ полчаса. Потомъ, съ такою-же подробностію, объявилъ онъ Пронскому, какъ страдалъ, съѣвши небольшой кусокъ жирной кулебяки. Пронскій съ состраданіемъ посмотрѣлъ на него, пожалъ ему руку, и отошелъ отъ него.
Связь Его Сіятельства, Г-на отставнаго Каммергера, Князя Бориса Ильича Фольгина, съ кокеткою Юліею Станиславовною Лелевою, урожденною Польскою Графинею Сморудницкою, продолжалась недолго, потому, что Его Сіятельство попалъ въ ея передѣлъ почти уже промотавшись. Юлія Станиславовна сдѣлала свое дѣло: развела его съ женою, взяла y него все, что могла, и оставила его. Теперь, Князь Фольгинъ добираетъ послѣднее. Онъ ведетъ слѣдующій образъ жизни: зимою играетъ, первое и главное дѣйствующее лицо на всѣхъ балахъ, распоряжаетъ танцами, и самъ, не смотря на то, что ему за 50-ть лѣтъ, часто отличается въ первой парѣ. При томъ устроиваетъ онъ домашніе спектакли, сюрпризы, шарады въ дѣйствіяхъ, живыя картины, и также не отказывается самъ выходить на сцену. Далѣе, участвуетъ онъ во всѣхъ знатныхъ или заказныхъ обѣдахъ, гдѣ собираются извѣстные, старые и молодые объѣдалы, славно пьетъ съ ними Шампанское, и куритъ трубку. Иногда принимаетъ онъ на себя званіе свата, и даже ролю забавника въ обществѣ, хотя въ наше время это большая рѣдкость. Но Его Сіятельство принадлежитъ не къ нынѣшнему столѣтію. Весною всегда выдумываетъ и слаживаетъ онъ пикники и прогулки за городъ. Лѣтомъ онъ присутствуетъ ежедневно на искусственныхъ минеральныхъ водахъ, любезничаетъ и моритъ со смѣха нѣкоторыхъ большихъ, милыхъ дамъ; по вечерамъ всегда бываетъ онъ на гуляньяхъ, и записывается въ лѣтніе члены Нѣмецкаго мѣщанскаго Клуба, гдѣ, по совѣтамъ его, бываетъ много чудесныхъ продѣлокъ. Осенью, Князь отправляется ѣздить по подмосковнымъ своимъ знакомымъ, которые присылаютъ за нимъ экипажи, или для устройства праздниковъ, или для того, чтобы онъ забавлялъ ихъ, въ то время, когда они ѣздятъ съ собаками въ отъѣзжемъ полѣ. Такимъ образомъ Князь Фольгинъ проводить полезную жизнь свою, забывъ, что y него жена и дѣти, которыхъ сдѣлалъ онъ несчастными. Но финансы его постепенно истощаются. Говорятъ, будто для поправленія себя, недавно вошелъ онъ въ дружественную связь съ Графинею Хлестовою. Обѣ эти особы другъ друга стоятъ, обѣ равныхъ достоинствъ, хотя и въ разнообразныхъ видахъ.
Добрая, несчастная Княгиня Фольгина получила тѣлесное облегченіе на Липецкихъ водахъ. Тамошній образъ жизни, хорошая погода и движеніе, много способствовали возстановленію ея здоровья; но никакія лекарства, никакія минеральныя воды не могутъ исцѣлить душевнаго недуга! По возвращеніи въ Москву, въ ту-же зиму, она скончалась. Многіе замѣтили странное стеченіе обстоятельствъ и разсказывали объ этомъ: Княгиня Фольгина умерла не только въ тотъ самый день, но почти въ тотъ самый часъ, когда мужъ ея, настоящій ея убійца, былъ на сценѣ въ благородномъ спектаклѣ, y Князя Мериносова, и игралъ ролю хорошаго супруга и добраго отца семейства.... Состояніе, уже довольно взрослыхъ, дѣтей Князя обезпечено: по совѣту Свіяжской, не смотря на неоднократныя настоянія мужа и большія непріятности, мать оставила въ пользу дѣтей капиталъ свой неприкосновеннымъ въ Опекунскомъ Совѣтѣ. Сверхъ того, и Свіяжская, какъ намъ извѣстно, не забыла ихъ въ своей духовной. Но кажется, ничего путнаго ожидать не льзя отъ дѣтей Князя Фольгина. Яблочко недалеко ложится отъ яблони.
Евпраксія Іоновна, или, какъ всѣ почти называли ее, Апельсина Лимоновна Фрындина, подвизавшаяся съ такою славою на балѣ y Князя Фольгина, наконецъ, съ горестію должна была сознаться сама себѣ, что время танцовъ, любезничанья и помышленія о женихахъ -- рѣшительно и навсегда прошло для нея. Но она нашла другія, весьма пріятныя занятія: на всѣхъ сердится, всѣхъ злословитъ, и дозволяетъ себѣ говорить многимъ въ глаза самыя оскорбительныя колкости. Всѣ отдаляются отъ нея; однакожъ, и она встрѣчаетъ иногда сопротивницъ. Въ домъ Графини Рогдаевой, которая жила долго въ Парижѣ, совершаются иногда необыкновенныя въ Moсквѣ чудеса. Къ ней собираются, не за тѣмъ только чтобы играть въ карты, но pour faire la causerie (для разговоровъ). Всѣ садятся около большаго круглаго стола, и нѣсколько извѣстныхъ кумушекъ, въ соединеніи съ нѣкоторыми любезниками мужескаго пола, подвизаются со славою и успѣхомъ. Въ этѣхъ бесѣдахъ иногда сильно достается нашей Апельсинѣ Лимоновнѣ. Правда, она, почти всегда, сама первая кидаетъ перчатку, и начинаетъ бой ума (assaut d'esprit); но, тѣснимая и атакуемая со всѣхъ сторонъ, тремя, или четырмя, досужими язычками, она отгрызается, отвѣчаетъ на всѣ стороны, ратоборствуетъ съ мужествомъ противъ соединенныхъ на нее силъ; наконецъ стрѣлы ея остроумія притупляются -- она выходитъ изъ терпѣнія, и начинаетъ просто ругаться. Но этого именно и хотятъ. Еще болѣе подгорячаютъ ее, она бѣсится, и всѣ помираютъ со смѣху. Словомъ: Графиня Рогдаева иногда нарочно приглашаетъ къ себѣ гостей на сіи состязанія, или, лучше сказать, на настоящія комическія сцены изъ Мольеровыхъ твореній. Многіе собираются наслаждаться такимь спектаклемъ.
Мы упомянули о двухъ сестрахъ Весталковыхъ, y которыхъ провела Софья нѣсколько дней, во время отсутствія Свіяжской изъ Москвы. Одна изъ нихъ вскорѣ умерла; оставшаяся въ живыхъ получила въ свою собственность домъ, и капиталъ, принадлежавшій обѣимъ, и наконецъ успѣла тронуть драгунское сердце Капитана Кохтина. Онъ женился на ней; но вскорѣ супруга его весьма раскаялась въ упорномъ домогательствѣ своемъ выйдти изъ дѣвическаго состоянія, и быть Капитаншею Кохтиною. Мужъ ея, человѣкъ брюзгливаго и нетерпѣливаго характера, въ горячахъ и въ пьянствѣ, что съ нимъ бываетъ всякій день, бьетъ ее по щекамъ и таскаетъ за волосы. Сверхъ того, онъ пропилъ большую часть ея капитала. Со слезами Г-жа Кохтина вспоминаетъ прошедшее время. Хотя прежде ежедневно бранилась она съ милою сестрицею, но все прежняя жизнь ея была рай въ сравненіи съ нынѣшнею. Тартюфовь ходитъ иногда къ ней, по вечерамъ, пить чай, злословить всѣхъ по прежнему; но чаще всего бранитъ вмѣстѣ съ нею, на досугѣ, мужа ея -- разумѣется, когда Капитана нѣтъ дома, a то -- онъ шутить не любитъ! У него недолго и самому Г. Тартюфову полетѣть прямо въ окошко.
Кирбитова чрезвычайно полюбила Свіяжскую, и, по ея приглашенію, совсѣмъ переѣхала къ ней жить. Примѣръ этой старой дѣвушки можетъ служить доказательствомъ, что не выходя замужъ, и имѣя весьма ограниченное состояніе, можно прожить спокойно и благополучно, потому, что счастіе зависитъ именно отъ насъ самихъ.
Рубакинъ, послѣ двухъ, или трехъ попоекъ, въ родѣ описанной нами, окончилъ достопамятную жизнь свою, a сынъ его, Боринька, котораго онъ, какъ-то въ пьянствѣ неосторожно ударилъ, зачахъ, еще при жизни отца умеръ. Жена Рубакина, молодая, прекрасная собою женщина, отдохнула послѣ его смерти, здоровье ея поправилось, свѣжесть и хорошій цвѣтъ лица ея возвратились. Супругъ ея, раскаяваясь передъ смертію въ дурныхъ поступкахъ своихъ противъ нея, отдалъ ей, по духовной, большую часть имѣнія, и она вскорѣ вышла замужъ за одного добраго, небогатаго дворянина; однакожъ напередъ увѣрившись, что онъ не пьетъ не только водки и пуншу, но даже никакого вина, наливокъ и пива, a употребляетъ только квасъ. Они живутъ до сихъ поръ очень счастливо.
Храбренко, въ послѣднюю кампанію съ Турками, отличался нѣсколько разъ съ своимъ эскадрономъ. Онъ былъ уже Подполковникомъ, имѣлъ Георгіевскій крестъ, и въ одномъ сраженіи кончилъ жизнь, такъ, какъ ему всегда хотѣлось. Непріятельская пуля, попавшая ему прямо въ сердце, исключила его изъ списковъ.
Варвара Осиповна Столицына, о которой мимоходомъ упомянули мы, пріобрѣла всеобщую извѣстность въ Москвѣ -- необыкновенною методою воспитанія дѣтей своихъ. У нея человѣкъ 14-ть обоего пола. Она не держитъ y себя ни гувернантокъ, ни учителей, ни дядекъ, но -- вотъ какъ распоряжается: съ 10-ти часовъ утра сажаетъ нѣсколько дѣтей въ карету, и отправляется по знакомымъ домамъ, оставляетъ, гдѣ двухъ, гдѣ трехъ, и возвращается домой за новымъ транспортомъ, съ которымъ ѣдетъ куда нибудь обѣдать, покидаетъ ихъ тамъ, и вновь, на вечеръ или на балъ, беретъ съ собою еще нѣсколько. Иные подумаютъ, что все это дѣлается за тѣмъ, чтобы доставить дѣтямъ удовольствіе потанцовать и побыть въ обществѣ. Совсѣмъ напротивъ, и, вѣрно, никто не отгадаетъ. Столицина беретъ дѣтей своихъ за тѣмъ, чтобы они сидѣли и мерзли въ каретѣ, пока она веселится, поетъ, играетъ въ мушку, или отличается на фортепіано. Тѣ, кому извѣстенъ обычаи ея, велятъ бѣдныхъ малютокъ выносить изъ кареты, кормить и класть спать. Часто попечительная маменька забываетъ сама, гдѣ котораго изъ дѣтей оставила, и на другой день, утромъ, разсылаетъ людей отыскивать ихъ. Многіе спросятъ можетъ быть: "Да что-же мужъ ея?"... но такой нескромный вопросъ способны сдѣлать только тѣ, кому неизвѣстно, что Г-нъ Столицынъ имѣетъ свои собственныя, весьма нешуточныя занятія: бываетъ всякій день въ Театрѣ, въ Англійскомъ Клубѣ, знакомъ съ Актрисами, Русскими, Французскими, Нѣмецкими. Именно, по такимъ важнымъ причинамъ, ему точно нѣкогда заняться вздоромъ -- семействомъ своимъ, и супруга его продолжаетъ съ успѣхомъ необыкновенный, собственной ея выдумки, курсъ воспитанія дѣтей въ каретѣ. Но самъ Богъ помощникъ этимъ, можно сказать, сиротамъ! Не смотря на кочевую жизнь, они очень милы, скромны, и сами собою пріобрѣли нѣкоторыя познанія, пользуясь уроками, при которыхъ присутствуютъ въ домахъ, гдѣ оставляетъ ихъ маменька.
Фіона Павловна Фіалкина, показавшая столь удачно необыкновенныя дарованія свои, въ разсказъ сцены Княгини Рамирской съ дворянкою Простодушиною, хотя имѣла счастливую способность замѣчать смѣшное, очень кстати надъ всѣми подшучивать и искусно всѣхъ передражнивать, но кончила тѣмъ, что состарѣлась въ дѣвкахъ. Всѣ женихи отдалялись отъ нея, потому, что въ семейной жизни всѣ милыя способности Фіалкиной совсѣмъ безполезны. "Нѣтъ! она слишкомъ ловка и остра," говорили женихи, и искали себѣ женъ въ другихъ семействахъ. Бѣдная Фіона Павловна постарѣла, подурнѣла, пожелтѣла, злилась на всѣхъ, отъ слабости нервъ и разстроеннаго здоровья перессорилась съ больными, возстановила противъ себя пріятельницъ и знакомыхъ, прежде невинными и остроумными шутками, обратившимися, въ послѣдствіи времени, въ настоящее злословіе. Послѣ смерти матери, продала она доставшуюся ей часть имѣнія и переселилась въ Москву. Но и тутъ ей несносная скука, которая распространяется на всѣхъ, съ кѣмъ она иногда видается. Говорятъ, что теперь, собирается она въ Кіевъ, съ намѣреніемъ вступить въ монастырь и посвятить дни свои Богу. Можетъ быть, наконецъ примирится она сама съ собою и успокоится.
Предсказаніе въ разсужденіи Недосчетова совершилось. Чудесными своими разсчетами и оборотами, онъ обратилъ все большое свое имѣніе, въ самое короткое время, почти въ ничто! Теперь, съ большою ловкостію, онъ въ Тришкиномъ кафтанѣ щеголяетъ (Басня Крылова). Ему также весьма способствовалъ нарядиться въ кафтанъ этотъ одинъ знаменитый шарлатанъ, который гласно всѣмъ возвѣщалъ о познаніяхъ своихъ въ Земледѣліи и необыкновенныхъ доходахъ отъ плодоперемѣннаго посѣва, который, какъ онъ утверждалъ, по сдѣланнымъ имъ опытамъ, надобно раздѣлить на число полей даже вдвое болѣе, нежели въ чужихъ краяхъ. Недосчетовъ, вмѣстѣ съ другими, попался въ передѣлъ шарлатана. Онъ повѣрилъ несообразнымъ ни съ чѣмъ обѣщаніямъ его, далъ значительную сумму на заведеніе какого-то мнимаго Опытнаго Хутора, чтобы черезъ то распространить въ общее употребленіе систему плодоперемѣннаго хозяйства. Кончилось тѣмъ, что шарлатанъ воспользовался легковѣріемъ Недосчетова и ему подобныхъ, ничего не завелъ, по присвоилъ себѣ данныя ему деньги. Потомъ вздумалось Недосчетову поправить дѣла свои винными откупами. Не имѣя понятія о мѣстномъ положеніи Россіи, далъ онъ значительную наддачу на невыгодные города. Это довершило не только собственное его раззореніе, но онъ вовлекъ еще въ убытки многихъ родныхъ, которые, желая помочь ему, давали свои залоги.
Заживинъ торжествуетъ, ставить Недосчетова въ примѣръ вреда отъ нововведеній въ хозяйствѣ, и рѣшительно не хочетъ дѣлать никакихъ перемѣнъ въ своихъ деревняхъ. Но онъ не умѣетъ обратить вниманія на то, отъ чего мужики его пришли въ нищету, не размыслитъ, что во всякомъ случаѣ должно избѣгать крайностей; и что ежели не все прелестно новое, то также и не все превосходно старое.
Атуевъ нашелъ наконецъ то, до чего давно добивался. Въ отъѣзжемъ полѣ, верстъ за 200-ти отъ своего дома, скакалъ онъ во весь опоръ за лисицею, лошадь его споткнулась, и онъ сломилъ себѣ шею, и вскорѣ потомъ кончилъ жизнь. Жена прежде любила его, но удостовѣрившись въ послѣдствіи времени, что онъ гораздо болѣе привязанъ къ собакамъ, нежели къ ней, и къ дѣтямъ, весьма равнодушно перенесла извѣстіе о смерти мужа, вступила въ управленіе имѣніемъ, и привела все въ порядокъ. Но она чувствуетъ какое-то невольное отвращеніе и ужасъ къ собакамъ, не можетъ видѣть ихъ равнодушно, и полагаютъ, что это останется y нея на весь вѣкъ.
Тріумвиратъ братьевъ Князей Старовѣковыхъ представленъ нами въ доказательство, что еще не совсѣмъ истребились слѣды нравовъ и злоупотребленій, противъ коихъ возставали, и которые предавали посмѣянію -- лѣтъ за 50-тъ тому назадъ. До сихъ поръ продолжаютъ Старовѣковы поступать, какъ прежде, и вести тотъ-же образъ жизни, какой нами описанъ. Къ этимъ тремъ братьямъ примѣнить можно, хотя и не совсѣмъ, но въ миніатюрѣ, и въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ, извѣстный стихъ: Oh Fortune! à quels monstres as-tu livrê la terre (o Счастіе! какимъ чудовищамъ предало ты вселенную)!
Маргарита Савишна Розочкина къ несчастію, нарушила клятву, данную ею Музамъ -- никогда болѣе не сочинять стиховъ! Она пошла писать по прежнему. Охота ея читать свои произведенія усилилась въ высшей степени, такъ, что она отвадила отъ себя всѣхъ сосѣдей, надоѣдая имъ своимъ чтеніемъ. Къ ней перестали ѣздить, но она сама преслѣдовала всѣхъ, путешествовала по гостямъ, и читала встрѣчному и поперечному. Всѣхъ тетрадей возить съ собою ей было невозможно; но, къ несчастію ея слушателей, y нея была большая памлть, и она наизусть могла читать часа два свои стихи. Наконецъ отъ нея стали бѣгать, какъ отъ чумы. Кто-то ей сказалъ въ это время, что Мольеръ читывалъ свои сочиненія кухаркѣ, желая по грубой ея физіономіи судить, какое сдѣлаютъ они впечатлѣніе. Съ тѣхъ поръ, Розочкина призываетъ ежедневно свою ключницу, Улиту, читаетъ ей стихи свои, смотритъ ей въ лицо, хотя и ничего не замѣчаетъ, кромѣ сонныхъ глазъ. Впрочемъ, всякій разъ, когда она спрашиваетъ y Улиты: "Хорошо-ли?" Улита отвѣчаетъ: "Ужъ такъ-то хорошо, матушка, что нá поди! -- Ободренная такою похвалою, Розочкина посылала нѣсколько своихъ стихотвореній къ Журналистамъ, и очень сердилась, не видя ихъ напечатанными; потомъ писала она къ нѣкоторымъ изъ Журналистовъ бранныя письма, которыя оставались безъ всякаго отвѣта.
Праволовъ (сынъ) проигралъ много процессовъ въ высшихъ инстанціяхъ, но и за тѣмъ, по всѣмъ почти деревнямъ, оставленнымъ ему покойнымъ папенькою, идутъ y него тяжбы, и ему предстоитъ много дѣла; прекращать-же миролюбиво онъ никакъ не хочетъ.
Судьба Змѣйкина, который былъ первымъ виновникомъ бѣдствій несчастнаго Аглаева, намъ извѣстна. Достойный его сподвижникъ, Вампировъ, воспользовавшись письмомъ Аглаева, хотѣлъ было, пораженный примѣромъ Змѣйкина, остановить подвиги свои, и поселиться въ благопріобрѣтенномъ Приютове; но какъ-то тяжело было ему жить въ домѣ двухъ покойниковъ, и совѣсть что-то напоминала ему. Фамильная картина, поступившая къ нему, вмѣстѣ съ прочимъ имуществомъ, и на которой были представлены оба, мужъ и жена, держащіе на рукахъ малютку дочь, казалась несносною Вампирову. Лица супруговъ оживотворены были молодостію, свѣжестію, здоровьемъ, счастіемъ.....Онъ всякій разъ отворачивался отъ этой картины; наконецъ велѣлъ снять ее со стѣны и отнести въ кладовую. Долго оставаться въ Пріютовъ онъ не могъ, уѣхалъ оттуда, и принялся за прежнее ремесло. Въ Москвѣ жить было ему запрещено; но онъ поднялся на штуки: нанялъ гдѣ-то по близости дачу въ Московскомъ уѣздѣ, не въ чертѣ города, и являлся въ Москву въ дорожномъ экипажъ, въ коляскѣ, четвернею рядомъ, чтобъ имѣть оправданіе, что онъ не живетъ, a только проѣздомъ въ городѣ. Впрочемъ, ему еще удобнѣе трудиться на дачѣ, и агенты его привозятъ ему много охотниковъ. Taut va la cruche à Peau, qu'enfin elle se brise.... Pas si bête. Повадился кувшинъ по воду ходитъ, тамъ ему и голову сломить. -- "Не совсѣмъ глупо!" отвѣчалъ Фигаро. И очень-бы не глупо было, ежели-бы всѣ кувшины такого рода ломали себѣ головы; но, нѣтъ: еще много видимъ мы ихъ въ добромъ здоровьѣ и благоденствіи...
Репейкинъ, отъ нестерпимой скуки въ Москвѣ, уѣхалъ въ чужіе края, но пишетъ оттуда, что и тамъ ему смертельная тоска. Что-жъ ему дѣлать, бѣдному?
Наконецъ, среди толпы бездушныхъ, безсовѣстныхъ, глупыхъ и сумасбродныхъ людей, отдыхаетъ сердце при воспоминаніи о Радушинѣ. Онъ продолжаетъ постоянно стремиться къ избранной имъ цѣли -- быть полезнымъ человѣчеству. Не смотря на глубокую старость, онъ сохранилъ разсудокъ, память и веселость того рода, о которой написалъ цѣлую книгу Каракчіоли. ( De la gaitê. Garacciolli).
Когда Софья пріѣхала къ нему съ своимъ мужемъ, онъ, цѣлуя руки ея и смотря на нее съ удовольствіемъ, сказалъ: "Невѣрная! вѣроломная! измѣнила своему старинному жениху, и какому-же? Такому молодцу, какъ я! -- Такъ это мой соперникъ? это мой врагъ? прибавилъ онъ, обнимая Пронскаго. -- "И его ты предпочла мнѣ?.... Но, что съ вами дѣлать! Такъ и быть."
Chêrissons le rival, qui peut nous surpasser.
"Moutrez -- moi mon vainquer, el je cours l'embrasser.
(Полюбимъ соперника, который можетъ превзойдти насъ. -- Укажите мнѣ побѣдителя моего, и я поспѣшу его обнять).-- Прошу васъ полюбить меня, любезный Николай Дмитріевичъ! Хотя супруга ваша измѣнница, но за всѣмъ тѣмъ отъ души можно васъ поздравить. Да, и объ васъ самихъ, такъ много слышалъ я дурнаго.... Сердце радуется, когда увидишь подобную парочку негодныхъ людей, вамъ подобныхъ. Слухомъ земля полнится. Дай Богъ, чтобы побольше было такихъ недостойныхъ и несчастныхъ супружествъ, каково ваше! Какъ много я вамъ благодаренъ, что вы не забыли старика, и дали посмотрѣть на себя!-- прибавилъ онъ.-- "Надолго-ли явились вы къ намъ въ Москву?" -- Мы пріѣхали сюда провѣдать тетушку Прасковью Васильевну -- отвѣчалъ Пронскій.-- "Свіяжскую?" сказалъ Радушинъ. "Какъ мни досадно, что я давно не видалъ этой почтенной женщины! Мы, въ молодости нашей были съ нею знакомы. Я часто ѣзжалъ въ домъ къ ея добродѣтельному отцу." -- Тетушка очень часто объ васъ вспоминаетъ -- сказала Софья -- и очень-бы желала возобновить прежнее знакомство съ вами.-- "Я самъ буду этому очень радъ.... Вы y нея остановились?" -- У нея. -- "Ну, такъ завтра-же я вашъ гость." -- На другой день Радушинъ пріѣхалъ къ Свіяжской. Такого рода люди тотчасъ понимаютъ другъ друга, и способны скоро сблизиться. Съ тѣхъ поръ они почти всякій день видаются.
Графъ Ѳедоръ Степановичъ Клешнинъ часто страдалъ подагрою; однакожъ, она не препятствовала ему хорошо кушать, и, не смотря на напоминанія сестрицъ своихъ, онъ часто объѣдался. Однажды, великій геній, поваръ его, Французь, M. einpoissonneur, торжественно представилъ къ обѣду Графскому вновь изобрѣтенный имъ соусъ, въ составъ котораго входили устрицы, анчоусы, трюфели, Лимбургскій сыръ, и проч. Графъ Клешнинъ былъ въ полномъ восторгѣ, хвалилъ геній изобрѣтателя, и находилъ очень несправедливымъ, что поварамъ не даютъ такихъ-же привиллегій, какъ на другія новыя изобрѣтенія. Онъ скушалъ двѣ полныхъ тарелки соуса, и запилъ бутылкою С. Пере, присланнаго ему на славу; потомъ, послѣ кофе, выпилъ три рюмки разныхъ Французскихъ ликеровъ, для пробы. Все это вмѣстѣ имѣло такое дѣйствіе, что не нужно было болѣе повару его изощрять воображеніе свое на новыя изобрѣтенія. Графъ Клешнинъ, войдя въ кабинетъ свой, упалъ на полъ, и ни разу не вздохнулъ -- ударъ былъ прямо въ голову, и въ одно мгновеніе все кончилось! Но душа его должна была успокоиться на томъ свѣтъ. Послѣ его смерти все шло своимъ порядкомъ, и всѣ церемоніи сохранены были въ точности. Похороны его были великолѣпныя; множество билетовъ было разослано по Москвѣ. Ордена его несли на бархатныхъ подушкахъ. Жена и сестры, въ должныхъ костюмахъ, ѣхали въ каретъ за Графскимъ гробомъ. Трауръ носили онѣ, какъ по обычаю предназначено. Словомъ: ничего не было упущено изъ вида для чести Графа Ѳедора Степановича Клешнина.
Наконецъ, давнишнее желаніе и мечты супруги его свершились. Она была вдова и законная опекунша надъ сыномъ своимъ, y котораго послѣ отца, какъ полагала она, осталось большое имѣніе. Она сдѣлала уже планы о томъ, какъ ей выгнать, или какъ нибудь выжить изъ дома несносныхъ старухъ, золовокъ своихъ. Но, чтобы сохранить приличіе, рѣшилась она до шести недѣль ни во что не вступаться, и оставить домашнее хозяйство, по прежнему, въ ихъ распоряженіи.
По прошествіи этого времени, объявила она въ Газетахъ, съ душевнымъ прискорбіемъ, о кончинѣ супруга своего, Г. Генералъ-Лейтенанта и разныхъ Орденовъ Кавалера, Графа Ѳедора Степановича Клешнина, съ тѣмъ, чтобы всѣ тѣ, кто ему должны, или кому онъ состоитъ долженъ, явились-бы, первые съ уплатою, a послѣдніе для полученія слѣдующаго имъ удовлетворенія. Послѣ публикаціи, желая постепенно привесть въ исполненіе планъ свой, выжить изъ дома золовокъ, начала она обходиться съ ними съ нѣкоторымъ высокомѣріемъ. Но, къ счастію, добрыя старушки ничего не замѣтили; да имъ, впрочемъ, и въ голову не могла войдти такая дерзость, потому, что имъ было извѣстно, что въ скоромъ времени -- увы! -- обнаружилось и самой неутѣшной вдовушкѣ, покойному Графу никто не былъ долженъ, a его долги простирались до такой степени, что превышали, можетъ быть, вчетверо то, чего стоило все его имѣніе. Бѣдная, обманутая въ надеждахъ своихъ Графиня, по совѣту многихъ дѣловыхъ людей, рѣшилась отказаться отъ всего имѣнія Графскаго и предоставить кредиторамъ. Все пошло въ конкурсъ, и продано съ аукціоннаго торга. Кредиторы получили удовлетворенія -- менѣе 20-ти копѣекъ на рубль. Однакожъ, Молчалинъ, какъ главный кредиторъ, скупивъ, еще при жизни Графа, много векселей его за безцѣнокъ, имѣлъ возможность благопріобрѣсть лучшую его деревню, 500 душъ въ одномъ мѣстѣ. Съ тѣхъ поръ Молчалинъ сталъ казаться Графинѣ совсѣмъ не столь безобразнымъ, какъ прежде. Мысль, что онъ совсѣмъ не дуренъ собою, утвердилась въ ней еще сильнѣе при новомъ открытіи. Домъ въ Москвѣ, подмосковная, и довольно значительное имѣніе остались неприкосновенными, потому, что все принадлежало старушкамъ, ея золовкамъ. Узнавъ объ этомъ, она совершенно перемѣнила обращеніе свое съ ними, была ласкова, предупреждала всѣ желанія ихъ, услуживала имъ, и даже пользовалась всякимъ случаемъ цѣловать ихъ ручки. Но вскорѣ за ними опять чувства душевной привязанности и уваженія къ нимъ нѣсколько охладѣли. Старушки объявили, что по смерти ихъ, хотя все имѣніе достанется сыну Графа, но онѣ сдѣлали духовную, въ которой, по убѣдительной просьбѣ покойнаго своего брата, отстранили Ея Сіятельство отъ управленія, a назначили душеприкащикомъ своимъ и попечителемъ надъ ея сыномъ, крестнаго отца его, Князя Антона Александровича Чванкина, a опекуномъ, по волѣ и настоянію покойнаго братца, истиннаго друга его, извѣстнаго ему преданностію и познаніями въ дѣлахъ, Захара Петровича Молчалина. Самъ онъ подтвердилъ Графинѣ сію роковую вѣсть, и показалъ черновую духовную, писанную собственною его рукою. Послѣ того Молчалинъ показался Графинѣ совершеннымъ красавцемъ. Она употребила все свое искусство, стараясь плѣнить его, и -- достигла своей цѣли. Отложила бракосочетаніе до смерти старухъ, которымъ, вѣроятно, союзъ Молчалина и Графини не могъ-бы понравиться. Добрыя старушки были милосерды, и не заставили долго томиться. Въ продолженіе одного года, обѣ онѣ отправились на тотъ свѣтъ, и вскорѣ послѣ ихъ похоронъ, Ея Сіятельство, Г-жа Генералъ-Лейтенантша, Графиня Наталья Васильевна Клешнина, обратилась въ Титулярную Совѣтницу Молчалину. Но молодой супругъ ея вступилъ уже въ службу, и, со всею достовѣрностію предполагать должно, что онъ будетъ всѣ ползть, да ползть, да бить челомъ, и, наконецъ, такимъ невиннымъ ремесломъ доползетъ до степени извѣстнаго человѣка. Примѣровъ такихъ много.
Видостановъ, послѣ смерти отца своей жены, получилъ слѣдовавшее ей наслѣдство, деревню, назначенную еще при ея помолвкѣ. Онъ уплатилъ долги свои, и хорошо устроилъ себя; но потеряннаго здоровья жены уже ничѣмъ возвратить онъ не могъ. Часто говоритъ онъ, что "пора уже ввести въ употребленіе въ Россіи, такъ, какъ въ чужихъ краяхъ -- писать контракты прежде совершенія брака.-- Ежели-бы это было y насъ заведено, то не претерпѣлъ-бы я столько горя, и жена моя сохранила-бы свое здоровье!" прибавляетъ Видостановъ.
Графиня Ладрони, поручивъ сыновей своихъ великодушію Свіяжской, не долго жила послѣ того. Дѣти ея скоро были произведены въ офицеры. Меньшій убитъ въ послѣднюю кампанію съ Турками, a старшій, видный, прекрасный собою молодой человѣкъ, украшенный знаками отличія, пріѣзжалъ недавно въ отпускъ къ благодѣтельницѣ своей Свіяжской. Онъ очень понравился старушкѣ, и даже входило было ей въ голову женить его на сиротѣ, молодой Княжнъ Фольгиной. Но данное ею самой себѣ честное слово, не вмѣшиваться въ такія дѣла, удержало ее. При томъ-же, и происхожденіе Италіано-Россійское Графа Ландрони, соединеннаго съ дочерью отца, по роду хотя Рускаго, но по нравственности принадлежащаго къ Французамъ прошедшаго столѣтія, не предвѣщало ничего хорошаго. Впрочемъ, по всѣмъ вѣроятностямъ, дѣло и безъ Свіяжской обойдется. Молодые люди очень умильно посматриваютъ другъ на друга.
Оба Риіфейскіе, дядюшки Софьи, продолжаютъ жить по прежнему. Одинъ находится во враждебномъ и мятежномъ отношеніи съ своею супругою; другой во всепокорнѣйшемъ и всепослушнѣйшемъ положеніи y милой своей половины. Оба жалуются на судьбу свою; оба почитаютъ себя несчастливыми! Но что-жъ имъ дѣлать? Терпѣть, и въ утѣшеніе свое повторять, вмѣстѣ съ Мольеромъ: "Ah! que je.... Vous l'avez voulu, vous l'avez voulu, George Dandin, vous l'avez voulu, cela vous sied fort bien, et vous voilà ajustê comme il faut, vous avez justemens ce, que vous mêritez. (Ахъ! если-бы я.... Тебѣ хотѣлось этого, тебѣ хотѣлось этого, Жоржъ Данденъ, тебѣ этого хотѣлось, и тебѣ это очень пристало, ты отдѣланъ какъ надобно, и ты стоишь того, что получилъ)!
Шиканенковъ выгнанъ изъ Петербурга за необыкновенный, хотя и весьма выгодный, лично для него, способъ ходатайства по тяжебнымъ дѣламъ. Слѣдовательно: эта отрасль промышленности пока уничтожилась въ самомъ началъ. Но тщетны всѣ усилія остановить ходъ изобрѣтательнаго ума людей этого рода! Пока общая нравственность останется въ нынѣшнемъ положеніи, промышленность Шиканенковыхъ найдетъ себѣ пути и каналы.
Эльмиринъ продолжаетъ службу, съ усердіемъ и честію. Онъ получаетъ, по всей справедливости, частыя награжденія, и вѣроятно, будетъ наконецъ занимать важное мѣсто. Для насъ, частныхъ людей, вѣсть о возвышеніи чиновниковъ, подобныхъ Ельмирину, дѣлаетъ большое удовольствіе. Мы, отставные, совершивъ долгъ нашъ, послуживъ Царю и отечеству, и сойдя со сцены, желаемъ единственно только того, чтобы провесть мирно и спокойно, подъ покровительствомъ законовъ, остатокъ дней нашихъ. Мы отъ всей души говоримъ: "Дай Богъ счастія добрымъ и благонамѣреннымъ людямъ! Дай Богъ, чтобы они сдѣлались скорѣе извѣстными Царю нашему!" Къ этому присоединяемъ мы еще желаніе, чтобы помощь Божія подкрѣпила такихъ людей шествовать неизмѣнно и непоколебимо стезею чести и добродѣтели, и чтобы при томъ всегда имѣли они въ виду непостоянство и неблагонадежность Фортуны; слѣдовательно, чтобы они не забывали, ежели имъ самимъ должно будетъ когда нибудь вступить въ наше сословіе, частныхъ людей, что, право, тяжело тогда встрѣтиться съ тѣми, кого нѣкогда притѣснили, или кому оказали мы несправедливость; но что, напротивъ, ежели мы исполнили обязанность свою, какъ должно, то спокойная совѣсть и общее уваженіе людей благомыслящихъ ожидаетъ насъ въ нашемъ, частномъ кругу.
Велькаровъ рѣшился, для поправленія дѣлъ своихъ и уплаты долговъ, построить большой свекловичный заводъ; но сдѣлалъ прежде опыты надъ свекловицею, и увѣрился, что грунтъ земли y него для этого способенъ. Притомъ, обозрѣлъ онъ, лично самъ, лучшіе, существующіе y насъ въ Россіи свекловичные заводы. Но не удовольствовавшись и симъ, дѣлалъ опыты, прежде въ маленькомъ видѣ, и по пріобрѣтеніи познаній и личной опытности, предпринялъ устроить у себя свекло-сахарный заводъ, въ твердой увѣренности, что заведеніе такого рода, въ нынѣшнее время, весьма выгодно. Дай Боѣ успѣха честному человѣку, который хочетъ трудиться, чтобы свергнуть съ себя тягостное бремя долговъ! Только что-то сомнительно: надобно вспомнить, сколько предметовъ y насъ возвышалось, и потомъ скоро упадало: кунжутное масло, селитра, суконныя фабрики, паровые винокуренные заводы, мериносы, винные откупà... Теперь свекловичные заводы и бумагопрядильныя фабрики процвѣтаютъ. Посмотримъ, что дальше будетъ.
Графъ Галганскій, по отъѣздѣ Софьи изъ Петербурга, успѣлъ уже въ четырехъ влюбиться; но не получено еще извѣстія, чтобы онъ женился. Впрочемъ, сомнѣваться нѣчего: онъ соединится законнымъ бракомъ, наживетъ дѣтей и будетъ благоденствовать Хемницеръ сказалъ:
Ты къ счастью, кажется, на свѣтѣ не рожденъ,
Ты честенъ и уменъ!
Но это восклицаніе не относится къ Графамъ Галганскимъ. Они -- счастливы...
Жокондовъ чрезвычайно скучаетъ y ceбя въ деревнѣ. Разумѣется, бывъ предупрежденъ Миссъ Клокъ о неудачѣ своей, онъ болѣе не осмѣливался пріѣзжатъ въ домъ Князя Рамирскаго. По ея-же предостереженію, онъ старается избѣгать свиданія съ Княземъ, и даже, когда въ прогулкахъ своихъ издали увидитъ его, тотчасъ отправляется въ сторону и спѣшитъ домой. Прошлое лѣто былъ онъ въ Липецкѣ, гдѣ, можетъ быть, съигралъ-бы ролю не хуже Барона Вольмара, но Графини Лелевы (все это дѣйствующія лица въ комедіи: Липецкія воды соч. Князя A. A. Шаховскаго, a не живые портреты -- просимъ припомнить) не имѣютъ теперь надобности предпринимать столь дальнія путешествія. Жокондовъ собирается на будущее, лѣто въ Москву, къ тамошнимъ, искусственнымъ, минеральнымъ водамъ.
Лукавина, которая, вмѣстѣ съ тонкимъ плутомъ Фрипоненковымъ, сдѣлала заговоръ обокрасть легковѣрнаго, несчастнаго Аглаева, и такъ удачно при-вела въ исполненіе планъ свой, была въ душѣ увѣрена, и всѣмъ говорила, что она трудится, во всемъ себѣ отказываетъ, хлопочетъ, для дѣтей, и совершенно посвящаетъ себя дѣтямъ, которыя составляютъ все ея блаженство въ здѣшнемъ мірѣ. Для нея самой -- прибавляла она -- надобно очень немного, и ежели она старается присовокуплять, то именно для дѣтей, чтобы имъ оставить кусокъ хлѣба. Хотя кусокъ, доставшійся трудами ея отъ стараго Аглаева, былъ такъ великъ и тяжелъ, что она могла имъ подавиться; при томъ-же, и средства, употребленныя ею для пріобрѣтенія этаго куска, были не весьма благонадежны, и успѣхъ оправдался только тѣмъ, что ей попался въ передѣлъ безсчетный простакъ, неопытный Аглаевъ. Она очень многимъ рисковала, но родительская нѣжность можетъ подвигнуть ко всѣмъ возможнымъ пожертвованіямъ. Добрые, пекущіеся о благѣ дѣтей своихъ родители, способны подвергнуться величайшимъ опасностямъ -- безславію, подавленію въ себѣ всѣхъ чувствъ хорошей нравственности, нарушенію обязанности Христіанина, и забвенію того, что всякій долженъ нѣкогда предстать предъ престоломъ Божіимъ и отдать отчетъ въ дѣяніяхъ своихъ. Въ примѣръ и доказательство тому могутъ быть представлены лихоимцы, ябедники, ростовщики, и множество такого рода разбойниковъ, плутовъ и нравственныхъ душегубцевъ, подъ разными наименованіями и въ различныхъ видахъ. Почти всѣ они трудятся именно для дѣтей, отказываютъ себѣ во всемъ, цѣлую жизнь, можетъ быть, ѣдятъ однѣ пустыя щи и пьютъ кислый квасъ, за тѣмъ, чтобы дѣти ихъ кушали стерлядей и запивали Шампанскимъ.
Еще повторимъ: Лукавина ограбила Аглаева для дѣтей, и они съ отличною признательностію вознаградили ея хлопоты. Бывъ безпрестанно озабочена самою главною потребностію для благополучія дѣтей, т. е. составленіемъ для нихъ куска хлѣба, она не занималась вздоромъ -- воспитаніемъ и нравственнымъ ихъ образованіемъ. Къ единственной дочери своей, Лелинькѣ, взяла она матушку-мадамъ, прибывшую изъ Парижа, можетъ быть, прямо изъ Пале-Рояля. "Это не мадамъ, a чудо," говорила Лукавина всѣмъ своимъ знакомымъ. "За нею не смотри. Самъ Богъ послалъ мнѣ такое сокровище. Ей можно дѣвушку повѣрить -- такъ она внимательна, такъ заботится о Лелинькѣ!" И въ самомъ дѣлъ, Мадамъ ежедневно, въ присутствіи маменьки, хвалила необыкновенную способность дочери къ ученью, быстрые успѣхи въ наукахъ, кротость нрава, доброту сердца. Съ восторгомъ цѣловала маменька чудесную дочку. Разныя бездѣлицы скрывала отъ нея Мадамъ для собственныхъ своихъ выгодъ, a всего болѣе для того, чтобы не обезпокоить и не оскорбить чувствительнаго сердца нѣжной маменьки. Она не сказывала, что милая Лелинька упряма, своевольна, капризна, лѣнива, и рѣшительно ни къ чему, кромѣ танцевъ, не способна. Но, по несчастію, не долго оставались сокровенными достоинства Лелиньки; самый опытъ обнаружилъ ихъ въ полномъ блескѣ. На одномъ дѣтскомъ балѣ, Лелинька, дввочка лѣтъ 15-ти (а въ наше время и съ нашимъ воспитаніемъ, дѣвушки рано формируются ) въ котильонѣ перебрала нѣсколько молодыхъ людей, приглашенныхъ хозяйкою, такъ, изъ любопытства только, чтобы посмотрѣть на танцы дѣтей. Она имѣла право выбирать, почти со всѣми перевальсировала, и въ усталости, вся въ поту, подошла къ столу въ гостинной, гдѣ была приготовлена большая кружка лимонада со льдомъ, для одной пожилой дамы, которая ничего иначе пить не могла. Лелинька схватила эту кружку. Тщетно уговаривала ее Мадамъ, и выхватила y нея питье. Лелинька взбѣсилась, наговорила ей при всѣхъ грубостей, и даже съ досады заплакала. Мадамъ угрожала ей, что пожалуется маменькѣ, которая играла въ вистъ въ другой комнатѣ. Allez, diablesse, allez, folle que vous etes, dites à maman tout ce, que vous voulez; je ne vous êcoute pas, je veux boire (Поди, чертовка, поди, дура! Говори маменькѣ, что хочешь; я тебя не слушаю, и хочу пить) кричала въ изступленіи Лелинька. Маменька, призванная на помощь Мадамѣ, прибѣжала уговаривать, но -- уже было поздно. Не помня себя, Лелинька выпила полную кружку лимонада со льдомъ! Тотчасъ послѣ того сдѣлалась ей дурнота; безъ, чувствъ привезли ее домой, послали за Докторомъ, дѣлали консиліумы, ставили ей болѣе 200-тъ піявокъ, но -- все было безполезно. Въ конвульсіяхъ и въ ужасныхъ страданіяхъ она окончила жизнь свою....
Это было первымъ возмездіемъ Лукавиной, за труды ея къ составленію куска хлѣба милымъ дѣтямъ. Ей еще предстояло много опытовъ признательности отъ двухъ сыновей -- Колиньки и Бориньки. Къ нимъ также приставленъ былъ чудесный гувернёръ, который, сорвавшись, какъ то послѣ открылось, съ галерной цѣпи, прямо изъ Тулона явился въ Россію, и взялся воспитывать и просвѣщать Русское Дворянство. Подъ руководствомъ такого наставника, получавшаго по пяти тысячь рублей въ годъ, потому, что маменька ничего не жалѣла для дѣтей, можно вообразить, какіе быстрые успѣхи сдѣлали воспитанники! Они пріобрѣли много, очень много познаній. Онъ всему научилъ ихъ, мой батюшка, какъ говоритъ Простакова, въ Недорослѣ. Между прочимъ, въ 12-ть лѣтъ они уже славно пили Шампанское и курили трубки. Лучшіе учители, во всѣхъ наукахъ, къ нимъ ѣздили. Колинька и Боринька, съ большимъ успѣхомъ, отдавали имъ билеты, a маменька въ свое время весьма исправно разсчитывалась, платя инымъ, съ глубокимъ вздохомъ, по бѣленькой ассигнаціи за каждый урокъ. Наконецъ, когда старшій сынокъ достигнулъ до 17-ти, a меньшой до 16-ти лѣтняго возраста, надлежало имъ, для дальнѣйшаго усовершенствованія и полученія аттестата, ѣздить на лекціи въ Университетъ. Въ это время они совершенно усовершенствовались, и, совсѣмъ приготовленные и образованные, отправились въ Петербургъ для поступленія въ службу. Маменька сама поѣхала съ ними, и рѣшилась прожить тамъ нѣсколько лѣтъ, для ближайшаго за ними надзора. При томъ-же, потерявъ Лелиньку, единственнымъ для себя утѣшеніемъ въ здѣшней жизни почитала она сыновей. Съ восхищеніемъ воображала Лукавина, какъ они пойдутъ въ чины, получатъ множество крестовъ, и какъ, подъ старость свою, будетъ она радоваться на нихъ, a они, изъ благодарности и привязанности къ ней, будутъ ее успокоивать. Увидимъ, сбылись-ли надежды Лукавиной.
Колинька и Боринька опредѣлились въ полкъ, въ Юнкера. Въ этомъ званіи издержки и потребности для молодыхъ людей весьма ограниченны. Надобно имъ было подыматься на разныя хитрости, чтобы поболѣе выманивать денегъ отъ маменьки. Но они сформировались подъ руководствомъ знаменитаго наставника. Для блеска и для показа, само собою разумѣется, гувернёръ читалъ съ ними дѣтскія Энциклопедіи и Лексиконъ Буаста; но для образованія ума и сердца снабжалъ онъ ихъ отличными, нравственными Французскими Романами, и кончилъ воспитаніе ихъ, давъ имъ прочитать: Mèmoires de Vidocq ( Записки Видока ), и возраженія на нихъ, подъ названіемъ: Mèmoires d'un forèat, ou Vidocq dêvoilè ( записки каторжнаго или изобличенный Видокъ ). Изъ этихъ нравоучительныхъ книгъ извлекли они множество полезныхъ свѣдѣній о томъ, какія хитрости употреблять должно, чтобы обманывать родителей, какъ искусно можно плутовать, красть и мошенничать, и какъ потомъ проживать деньги и распутствовать. Однимъ словомъ: изъ этого полнаго курса разврата, безстыдства и совершенной безнравственности заимствовали Лукавины много для себя нужнаго. Подкрѣпленные примѣрами молодцовъ, которые въ этомъ курсѣ поставлены въ виду, они открыли много средствъ выманивать болѣе денегъ y маменьки. Ловкій Колинька даже иногда, весьма искусно, путешествовалъ и въ ея шкатулку; при чемъ оба сынка равнодушно смотрѣли на то, что слуги и служанки, подозрѣваемые въ воровствѣ, были жестоко наказываемы. Вырученныя такимъ образомъ деньги употреблялись на то, чтобы въ нанимаемой особо квартирѣ, тайно отъ маменьки и отъ начальниковъ своихъ, пить, гулять и предаваться разнообразнымъ увеселеніямъ, съ подобными себѣ, стольже хорошо образованными, молодыми людьми. Но дѣло не ограничивалось однимъ только этимъ. Часто, переодѣтые во фраки, Лукавины ѣздили въ Театръ, или бывъ мертвецки пьяны, предприниали путешествіе на Красный Кабачокъ, на Среднюю Рогатку, или на Крестовскій Островъ, и заводили тамъ ссоры и драки съ пьяными Нѣмцами ремесленниками. Многое сходило имъ съ рукъ счастливо; но однажды совершили они свое странствованіе весьма неудачно. Пьяный Колинька какъ-то задралъ одного неугомоннаго Нѣмца, столярнаго подмастерья, и этому грубіяну не понравилось, что Колинька вздумалъ его бить. Нѣмецъ самъ началъ съ нимъ драться, и вскорѣ возгорѣлось настоящее сраженіе Нѣмцевъ съ Рускими, въ которомъ всякій заступался за честь своей націи. Но число Нѣмцевъ было превосходнѣе, и они одержали поверхность. Боринька, и товарищи его, предались бѣгству, a избитый Колинька, оставленный на мѣстѣ сраженія, какъ трофей побѣдителей, былъ связанъ и торжественно представленъ на съѣзжую. Слѣдствіемъ такого произведенія было то, что Колинька, возвышенный въ знаніе солдата безъ выслуги, отправился далеко на сѣверъ, на Аландскіе острова, a храбрые сподвижники его просидѣли нѣсколько мѣсяцевъ подъ арестомъ, на хлѣбѣ и водѣ.
Можно представить себѣ отчаяніе Лукавиной! Она слегла съ горя въ постелю, и жизнь ея была въ опасности. По выздоровленіи ея, и по выпускѣ Бориньки изъ-подъ ареста, она, со слезами бросясь на кольни, умоляла его сжалиться надъ нею, перемѣнить свое поведеніе, поставляя ему на видъ, что онъ только одинъ остался ей утѣшеніемъ въ жизни, Боринька былъ тронутъ до глубины души слезами матери, раскаявался, и далъ ей честное слово совсѣмъ перемѣниться, исправиться, заняться службою и больше не проказничать. Съ восторгомъ обнимала его маменька, и вскорѣ на самомъ опытѣ увѣрилась, какъ чистосердечно было раскаяніе милаго Бориньки. Въ непродолжительномъ времени, послѣ отправленія брата его, Колиньки, на Аландскіе острова, онъ признанъ былъ способнымъ, за похвальные подвиги свои, поступить, также солдатомъ, въ Кавказскій Отдѣльный корпусъ. A къ довершенію всего, маменька получила извѣстіе, что ея сыновья, изнѣженные воспитаніемъ, сдѣлались жертвами климата: Колинька не могъ перенесть чрезмѣрнаго холода, a Боринька необыкновенныхъ жаровъ. Оба они, вскорѣ по прибытіи къ мѣстамъ назначенія своего, умерли.
Такимъ образомъ, Лукавина была вознаграждена отъ возлюбленныхъ и благодарныхъ дѣтей за труды и попеченія свои, о составленіи имъ куска хлѣба. Съ большимъ богатствомъ осталась она одна въ мірѣ. Горесть ея, увеличенная угрызеніями совѣсти, при воспоминаніи, какія средства употребляла она для пріобрѣтенія богатства, быстрыми шагами приближаетъ ее ко гробу. Говорятъ, будто она имѣетъ намѣреніе возвратить сиротамъ Аглаева все, что получила столь честными средствами отъ ихъ дѣдушки. Ежели она это сдѣлаетъ, то, по крайней мѣрѣ, хоть нѣсколько успокоится, и совѣсть не такъ часто будетъ докладывать ей o себѣ. Но сдѣлаетъ-ли она это?
Да послужитъ Лукавина разительнымъ примѣромъ родителямъ, которые позволяютъ себѣ всякіе способы для составленія куска хлѣба дѣтямъ, почитая его главнѣйшей для нихъ потребностію, и оставляя всѣ другія бездѣлицы, нужныя для ихъ счастія, безъ вниманія. Такимъ образомъ, какъ сыновья Лукавиной, почти всегда изъявляютъ благодарность свою дѣти такимъ родителямъ.
Фрипоненковъ, другъ и соумышленникъ Лукавиной, похитивъ мошеннически 20 т. отъ Аглаева, и получивъ въ знакъ благодарности отъ Лукавиной вдвое больше, пріобрѣлъ чрезъ то средства распространить кругъ дѣйствій своихъ, и явиться на сценѣ гораздо болѣе блистательной. Онъ успѣлъ получить мѣсто того Предсѣдателя Палаты, который, какъ извѣстно по Комедіи Капниста: Ябеда, былъ отдаленъ отъ должности и преданъ суду. По прежнимъ подвигамъ его предполагать, со всею достовѣрностію, должно, что ежели онъ не превзойдетъ своего предшественника, то, конечно, не хуже его будетъ дѣйствовать.
Г. Шурке всегда называлъ себя дворяниномъ Нѣмецкаго происхожденія; но открылось, что онъ просто перекрестъ, Польскій Жидъ, и употребленъ былъ во многихъ мѣстахъ въ почтенную должность шпіона. Не имѣя возможности возвратиться въ Москву, гдѣ прежде подвизался съ такою славою, отправился онъ на свою родину, и на послѣднихъ Кіевскихъ Контрактахъ совершилъ что-то необыкновенно отличное. Послѣ того предпринялъ онъ изъ Кіева путешествіе, пріятнѣйшимъ трактомъ, по этапамъ, въ Сибирь. Хемницеръ сказалъ о Метафзикахъ, что ежели-бы всѣхъ ихъ собрать въ яму, то яма должна быть большая. Ну, a ежели-бы всѣхъ подобныхъ Шурке собрать и отправить въ Сибирь? Тамъ еще много мѣста!
Филипъ Ивановичъ Удушѣевъ совершилъ съ успѣхомъ еще нѣсколько такихъ-же опытовъ, какъ съ Аглаевымъ. Однакожъ, одинъ изъ такихъ опытовъ навлекъ было на него много хлопотъ. Впрочемъ, и мѣры, принятыя имъ противъ жертвы своей, были уже слишкомъ необыкновенны. Послѣ долговременнаго старанія сблизиться и подружиться съ однимъ молодцомъ, подобнымъ Аглаеву, наконецъ успѣлъ онъ завлечь его къ себѣ обѣдать. Всѣ тѣ-же военныя хитрости и маневры употреблены были противъ новаго знакомца, какіе употреблялись противъ Аглаева; но обреченный на жертву былъ крѣпокъ, никакъ споить его не могли, и самъ Удушьевъ скорѣе его напился пьянъ. A въ такомъ положеніи, еще изстари, бывалъ онъ всегда большимъ озорникомъ и буяномъ. Тщетно дѣлали ему знаки сподвижники его, чтобы онъ не горячился. Удушьевъ не могъ удержаться, такъ, что наконецъ одинъ изъ нихъ отвелъ въ сторону Удушьева, и шепталъ ему на ухо, чтобы онъ хотя не много потерпѣлъ, потому, что сей часъ явится, для вѣрнѣйшаго увѣнчанія успѣхомъ предпріятія ихъ, Шампанское съ дурманомъ: это было y нихъ всегда рѣшительнымъ ударомъ, къ концу сраженія, для довершенія побѣды. Но Удушьевъ ничему не внималъ. Ему страхъ какъ хотѣлось побить гостя своего, который сказалъ что-то непріятное на его счетъ. Онъ приближился къ столу, и, по пьяной откровенности своей, прямо объявилъ, что все проигранное принадлежитъ ему, и что эти всѣ канальи (Удушьевъ показалъ на другихъ гостей) ничто болѣе, какъ только его орудія, и потому, что-бы 30 т., которыя записаны, или сей часъ-бы другъ его заплатилъ прямо ему, или далъ-бы вексель на его имя, a не то -- будетъ бить на смерть! Голова друга еще не была помрачена дурманомъ; онъ отвѣчалъ, что не позволитъ такъ мошеннически себя обворовывать, денегъ не заплатитъ и векселя не дастъ. За тѣмъ тотчасъ послѣдовала отъ Удушьева оплеуха, готовилась и другая; но другъ не расположенъ былъ хладнокровно сносить пощечины, и самъ ударилъ Удушьева кулакомъ, прямо въ носъ. Изъ этого произошла драка, которая могла-бы кончиться смертоубійствомъ, ежели-бы агенты Удушьева не розняли героевъ. Не желая потерять изъ виду и лишить патрона своего благопріобрѣтенныхъ имъ 30 т., a съ тѣмъ вмѣстѣ стараясь спасти отъ смерти друга, котораго Удушьевъ, взбѣшенный до неистовства, клялся убить на повалъ, они вытащили изъ дома, и велѣли запереть на ледникъ неугомоннаго друга, которому не нравилось, что его обыграли на вѣрное и который не хотѣлъ снести пріятельскихъ пощечинъ. Самаго Удушьева кое-какъ уговорили, успокоили, уняли кровь, текущую изъ его носа, и положили спать. Цѣлую ночь несчастный обыгранный провелъ на ледникѣ. На другой день, утромъ, Удушьевъ послалъ къ нему парламентера, съ извѣстіемъ, что до тѣхъ поръ его не выпуститъ, пока онъ не подпишетъ векселя въ проигранныхъ имъ деньгахъ. Чуть не замерзнувшій на ледникѣ, другъ на все согласился. Предусмотрительный Удушьевъ устроилъ такъ, что вексель былъ написанъ и засвидѣтельствованъ заднимъ числомъ, для того, чтобы семидневный срокъ прошелъ. Послѣ того отпустилъ онъ друга на всѣ четыре стороны.
Обыгранный, прибитый, чуть не замерзнувшій другъ Удушьева тотчасъ по-далъ просьбу о безденежности векселя, не упоминая о побояхъ и насиліи, потому что онъ и самъ дрался. Началось слѣдствіе: призванъ былъ Удушьевъ для допроса и очныхъ ставокъ. Слѣдователь сдѣлалъ ему вѣжливость, просилъ его садиться; но Удушьевъ, съ обыкновенною наглостію своею, чтобы показать, что доносъ на него ложный, и онъ ничего не боится, не теряя присутствія духа, отвѣчалъ на сдѣланное ему предложеніе: "Покорно васъ благодарю: я лучше постою, a то скажутъ, что я сидѣлъ въ Полиціи " Такой забавный отвѣтъ разсмѣшилъ слѣдователя и всѣхъ присутствующихъ, и уже нѣкоторымъ образомъ склонилъ ихъ въ пользу Удушьева, потому, что кто чувствуетъ себя виновнымъ, тотъ не станетъ равнодушно шутить. Начался допросъ. "Знакомы-ли вы съ нимъ?" -- Не очень хорошо; помню, кажется, что гдѣ-то я его видалъ.-- "Онъ показываетъ, что вы имѣете на него безденежный вексель, въ 30-т." -- Ахъ! да, теперь я вспомнилъ! Помилуйте! Какъ безденежный? Онъ получилъ отъ меня чистыми деньгами 30 т. -- При допросъ въ полиціи надобно говорить всю правду. Вы, извините меня, я разскажу, М. Г., какъ все дѣло было. Teперь я вспомнилъ, что привозилъ его ко мнѣ N. N. (тутъ Удушьевъ показалъ на одного дворянина, который, какъ всѣмъ было извѣстно, нѣсколько дней тому назадъ, скоропостижно умеръ). Онъ просилъ меня, чтобы я далъ въ займы 30 т. этому господину, котораго отъ роду въ первый разъ я тогда увидѣлъ. Я сказалъ, что не знаю его, но готовъ дать, ежели N. N. поручится въ исправной уплатѣ. N. N., хорошій мнѣ пріятель, отвѣчалъ, что этотъ господинъ ему извѣстенъ, какъ большой дуракъ и скотина. Извините, М. Г., это не я говорилъ, a тотъ, кто васъ привозилъ ко мнѣ -- продолжалъ Удушьевь, и опятъ вся засмѣялись. -- "Но я знаю, продолжалъ N, N., что y него значительное состояніе, и онъ вѣрно заплатитъ. Что касается до поручительства, то письменно я ни за кого не ручаюсь, a на словахъ отвѣчаю за него. Мнѣ однихъ словъ его было достаточно; я далъ деньги, и получилъ отъ этого господина вексель. Вотъ, какъ все дѣло было." Тщетно тотъ утверждалъ, и доказывалъ, что никогда денегъ не получалъ, и ссылался на свидѣтелей, обѣдавшихъ вмѣстѣ съ нимъ въ тотъ день y Удушьева; свидѣтели эти были призваны, но, разумѣется, отперлись, и показывали, что никто изъ нихъ не обѣдалъ y Удушьева. Нѣкоторые утверждали даже, что ихъ и въ Москвѣ въ тотъ день не было. И дѣйствительно: по справкамъ на заставахъ, и по допросамъ ихъ служителей, открылось, что они точно выѣзжали въ подмосковныя. Такимъ образомъ умный разбойникъ принимаетъ на всѣ случаи свои мѣры. Безденежность векселя ничѣмъ не была доказана, и дѣло пошло своимъ порядкомъ, по инстанціямъ. Однакожъ послѣ этого происшествія, Удушьевъ, имѣя болѣе милліона рублей капитала, пріобрѣтеннаго столь честными и благородными средствами, рѣшился прекратить свои дѣйствія, и думалъ было отдыхать на лаврахъ; но не совсѣмъ исполнилъ онъ сіе намѣреніе, вступивъ въ другое ремесло. Онъ сдѣлался ростовщикомь, даетъ деньги въ займы, за ужасные проценты, людямъ, находящимся въ совершенной крайности; но не иначе, какъ подъ залогъ, и при малѣйшей неисправности предъявляетъ закладныя, и присвоиваетъ себѣ заложенное имѣніе. Сверхъ того, кто въ необходимости продать деревню, онъ отвлекаетъ разными средствами покупщиковъ, притѣсняетъ продавца, пользуется стѣсненнымъ его положеніемъ, и покупаетъ за безцѣнокъ. Любопытно знать, чѣмъ и какъ рѣштся жизнь Удушьева? Озеровъ сказалъ:
"Богъ допускаетъ злымъ мгновенно возвышенье,
"Чтобъ тѣмъ ужасние содѣлать ихъ паденье!
Эпизодъ о примѣрномъ несчастіи Инфортунатова можно-бы, въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ, пояснить болѣе. Есть также много кой-чего разсказать о свойствахъ и подвигахъ Гг. Репетилова и Подлякова; но -- всего не должно высказывать, чтобы гусей не раздразнитъ. Это объявилъ, во всеобщее предостереженіе, И. A. Крыловъ.-- Богъ съ ними! совѣсть неумытный судія! Слышали мы, гдѣ-то и отъ кого-то, не упомнимъ, что земное Правосудіе можетъ ошибаться, можетъ быть вовлечено въ заблужденіе; но -- есть Всевидящій Судія, и отъ Него нѣтъ ничего сокровеннаго! Будетъ, будетъ всемірная перекличка. И какъ-бы, кажется, не подумать Г. Г. Репетиловымъ и Подляковымъ, что и имъ должно предстать на эту перекличку? Въ утѣшеніе и подкрѣпленіе невинно-пострадавшихъ, повторимъ, въ плохой прозѣ, тѣ мысли, которыя Державинъ выразилъ въ прелестныхъ стихахъ: "Ежели злодѣи торжествуютъ, и, какъ кажется, благоденствуютъ въ здѣшнемъ мірѣ, то это самое и есть ясное, убѣдительное доказательство будущей жизни и безсмертія души".... Распространяться далѣе о такой непреложной и весьма понятной истинѣ было-бы безполезно.
Теперь дошла очередь до Его Высокопревосходительства, вельможи, который обходился такъ вѣжливо съ своими подкомандуемыми, и съ такою пріятностью и ловкостью изволилъ пускать табачный дымъ, прямо въ носъ дамамъ, на праздникѣ Сундукова. Память Его Высокопревосходительства часъ отъ часу болѣе ослабѣвала. Кончилось тѣмъ, что безъ напамятованія Правителя Канцеляріи, Секретарей, Чиновниковъ по особымъ порученіямъ и камердинера его, рѣшительно ничего не дѣлалось. Послѣ того, со всею достовѣрностію предсказать было можно, что здоровье его разстроится, и что онъ будетъ убѣдительнѣйше просить и настаивать объ увольненіи. И дѣйствительно: Его Высокопревосходительство заблаговременно принялъ свои мѣры: началъ всѣмъ говорить, что чувствуетъ себя весьма не хорошо; что отъ сидячей жизни бьетъ его безпрестанно въ голову, и что хотя онъ безъ лести преданъ и посвятилъ себя общему благу, но надобно-же когда нибудь отдохнуть и пожить для себя. Всѣ, кому онъ по пріязни сообщалъ о желаніи своемъ оставить службу, старались прямо отъ души отклонять и уговаривать его, a Тимоѳей Игнатьевичъ Сундуковъ, человѣкъ, также безъ лести, всѣмъ сердцемъ преданный Его Высокопревосходительству, осмѣлился доложить, въ полнотѣ чувствъ своихъ, даже и то, что Его Высокопревосходительство беретъ на себя тяжкій грѣхъ, намѣреваясь оставить благодѣтельствованный имъ край. Однакожъ Тимоѳей Игнатьевичъ, прежде нежели предался этому сердечному изліянію, имѣлъ предосторожность предварительно испросить прощеніе, что осмѣливается говорить столь чистосердечно. Вельможа пожалъ съ чувствомъ руку Сундукова, но продолжалъ утверждать, что ему надобно непремѣнно отдохнуть, и что онъ будетъ почитать себя совершенно счастливымъ, получивъ увольненіе. Вмѣстѣ съ тѣмъ распространился онъ о пріятностяхъ частной, спокойной жизни, о свѣжести деревенскаго воздуха, о намѣреніи посвятить жизнь свою для благоденствія своихъ крестьянъ, и проч.-- Сундуковъ, съ компаніею, тяжело вздыхалъ, и со слезами на глазахъ внималъ краснорѣчію Его Высокопревосходительства.
Вскорѣ Его Высокопревосходительство содѣлался совершенно счастливъ: желаніе его исполнилось -- онъ былъ уволенъ. Надѣвъ фракъ, и снявъ съ себя всѣ ордена, говорилъ онъ, съ непритворнымъ восторгомъ, что теперь только началъ онъ дышать, и почувствовалъ всю цѣну свободной, независимой жизни. Нѣсколько дней сряду, гостиная его была наполнена людьми, приверженными къ нему, умѣющими быть благодарными и чувствовать оказанныя имъ благодѣянія; но число ихъ однакожъ постепенно уменшалось. Пріѣхалъ преемникъ его -- и всѣ благодарные, одолженные, облагодѣтельствованные люди спѣшили посвятить новому гостю свою преданность и благонамѣренность, a нѣкоторые изъ самыхъ приверженныхъ, въ томъ числѣ и Тимоѳей Игнатьевичъ Сундуковъ, даже поставили себѣ долгомъ открыть новому начальнику злоупотребленія своего благотворителя. Однакожъ, оставалось еще нѣсколько дальновидныхъ и разсчетливыхъ людей, которые, во время пребыванія Его Высокопревосходительства въ С. Петербургѣ, и потомъ, какъ обыкновенно водится, во время путешествія его въ чужіе края, хотя не прославляли гласно великихъ его добродѣтелей, но, по крайней мѣрѣ, не ругали его. Когда-же Его Высокопревосходительство изволилъ возвратиться ни съ чѣмъ къ своимъ Пенатамъ, и поселился на всегдашнее житье въ деревнѣ, то и сіи дальновидные люди, удостовѣрясь, что все на вѣкъ кончилось для Его Высокопревосходительства, присоединились къ прочимъ, стали вездѣ ругать его.
Теперь его Высокопревосходительство изволитъ наслаждаться въ полной мѣръ частною, спокойною жизнью потому, что рѣшительно никто къ нему не ѣздитъ, и не нарушаетъ его мирнаго уединенія. Онъ дышитъ свѣжимъ воздухомъ, во всемъ y него изобиліе, денегъ такая куча, что онъ не знаетъ куда ихъ дѣвать. Но за всѣмъ этимъ, здоровье его не поправляется, отъ того, какъ утверждаютъ, что моральный недугъ, называемый: безпокойство совѣсти, усиливается въ уединеніи, и обращается въ хроническую, неизлечимую болѣзнь.
"The present joys of life we double taste,
"By looking back with pleasure on the past.
(Мы наслаждаемся вдвойнѣ настоящими радостями въ жизни, обращаясь назадъ, и вспоминая съ удовольствіемъ прошедшее) сказалъ Аддисонъ. A Его Высокопревосходительству не очень радостно обернуться назадъ, и вспомнить минувшую жизнь свою!
Мы оставили въ заключеніе, или, какъ говорятъ Французы, poure la bonne bouche, милое, доброе, почтенное, и, слѣдовательно, счастливое семейство Пронскихъ. Въ то время, когда мы оканчиваемъ наше повѣствованіе, Софья, къ совершенной радости мужа, родила уже трехъ сыновей. "Одинъ сынъ не сынъ, два сына полъ-сына, три сына сынъ!" -- восклицалъ Пронскій. "Ты, милая Соничка, сдѣлала меня отцомъ полнаго сына. Наши предки говаривали: не умаль, a прибавь, Господи! чѣмъ болѣе дѣтей, тѣмъ лучше. Они составляютъ истинное наше богатство и радость на земли. Родительская любовь не имѣетъ предѣловъ: ежели y меня будетъ 20-ть сыновей и столько-же дочерей, то для всякаго найдется въ моемъ сердцѣ особое мѣстечко. Пусть буду я Ѳедуль съ дѣтьми (извѣстная опера, сочиненіе Императрицы Екатерины II-й). Мнѣ скажутъ: ежели ихъ много родится, то они не такъ будутъ богаты. Что за бѣда? Дай только имъ Богъ любовь, согласіе, дружбу и миролюбіе между собою, то они превзойдутъ всѣхъ богачей въ мірѣ. A что мои дѣти будутъ добры и станутъ любить другъ друга, въ этомъ я не сомнѣваюсь, потому, что y нихъ мать Ангелъ!" прибавилъ онъ, цѣлуя свою жену.
Однакожъ, Софья замѣчала, что мужъ ея, страстно любя, отдалъ все преимущество старшему сыну, Митинькѣ. Не вдругъ, но постепенно, издалека и со всѣю осторожностію, привела она однажды разговоръ на этотъ предметъ. "Я прежде критиковала родителей, имѣющихъ фаваритовъ между дѣтьми, т. е. дѣтей, которыхъ они предпочтительно передъ другими любятъ, балуютъ, и для которыхъ готовы все дѣлать," сказала Софья; "но теперь, сама на опытѣ увѣрилась, что есть какое-то невольное чувство влеченія къ одному больше, нежели къ другому. Не умѣешь самъ себѣ отдать отчета въ этомъ случаѣ! Замѣтилъ-ли ты во мнѣ эту слабость?" -- Нѣтъ, не замѣтилъ -- отвѣчалъ Пронскій.-- Мнѣ кажется, что ты всѣхъ дѣтей равно любишь, и ни одному преимущества противъ другаго не дѣлаешь. -- "Ну, такъ знай-же, что я страстно люблю тезку твоего, Николиньку. Не умѣю разсказать тебѣ, какое неизъяснимое удовольствіе чувствую я, когда смотрю на него, какъ будто какое-то непостижимое, электрическое потрясеніе происходитъ внутри моего сердца, когда онъ улыбается, или протягиваетъ рученки свои ко мнѣ." -- Ты искусно скрываешь это, и никогда, даже ни малѣйшей перемѣны не замѣтилъ я на твоемъ лицѣ. Долженъ и я тебѣ признаться въ моей слабости -- прибавилъ Пронскій -- и я, самъ не понимая за что, люблю Митиньку болѣе другихъ. Со мною точно тоже происходитъ, что ты разсказывала, когда я смотрю на него!-- "Милый другъ мой! я именно замѣтила это, и хотѣла не шутя поговорить съ тобою. Постараемся соединенными силами побѣдить въ себѣ чувство предпочтенія, я къ Николинькѣ, a ты къ Митинькѣ! Ты самъ согласишься, что намъ всѣ дѣти должны быть равны, и что такая несправедливость, вѣрно, непріятна Богу. Но если уже никакъ не успѣемъ мы преодолѣть въ себѣ невольнаго и непостижимаго движенія души, то, для собственнаго счастія дѣтей, обратимъ все вниманіе наше на то, чтобы они не замѣчали слабости и пристрастія нашего. Теперь они еще малы, и ничего не понимаютъ; но, посмотри на слѣдствія, когда они выростутъ, a слабость наша усилится, и мы возбудимъ въ нихъ чувства зависти и вражды другъ противъ друга. Притомъ-же, какое уваженіе могутъ они имѣть къ несправедливымъ и пристрастнымъ родителямъ? Самъ разсуди обо всемъ этомъ, милый другъ мои!" прибавила Софья, цѣлуя мужа. Онъ согласился въ справедливости ея сужденія, и обѣщалъ, ежели не будетъ въ силахъ преодолѣть въ себѣ чувство предпочтенія къ старшему сыну, то, по крайней мѣръ, стараться скрывать при другихъ его братьяхъ.
Гораздо труднѣе было Софьѣ хлопотать съ старушкою, свекровью своею, которая еще страстнее любила Митиньку, нежели самъ отецъ. Она мучилась, когда его отнимали отъ кормилицы, и при всякомъ, выходившемъ y него зубѣ, страдала, можетъ быть, не менѣе самаго ребенка, плакала и нѣсколько разъ занемогала отъ безпокойства. "Нѣтъ, мнѣ ужъ досадно, что я до такой степени люблю этого мальчишку!" говорила она. "Мочи нѣтъ! Такъ онъ меня измучилъ!" -- Милая маменька! -- отвѣчала Софья. -- Скажите сами: справедливо-ли ваше предпочтеніе къ нему противъ другихъ братьевъ. Чемъ они хуже его? -- "Разумѣется ничѣмъ не хуже; да какъ-то не такъ милы. Что-жъ дѣлать!" продолжала старушка. "Нельзя сердцу своему велѣть. Я и сама не знаю, за что я его такъ страстно люблю!" Словомъ сказать: бабушка не только безотчетно любила, но и славно баловала дитя. Къ счастію, что ребенокъ отъ природы былъ благонравный, кроткій, и чрезвычайно привязанный къ матери; одно слово ея, одинъ взглядъ -- и онъ безпрекословно повиновался ей. Однажды бабушка хотѣла кормить его чѣмъ-то запрещеннымъ. Софья кинула на него взглядъ, и покачала головою -- ребенокъ ни за что не хотѣлъ ѣсть. "Такъ это ты изволишь умничать, и не позволяешь ему ѣсть?" сказала Пронская, со смѣхомъ, "Экая плутовка! ты думаешь, что я не замѣтила твоего знака? Но, не слушайся ея, Митинька, плюнь на маменьку, она дура." -- Ахъ, нѣтъ! маменька миленькая, хорошенькая! -- сказалъ онъ, и бросился къ ней на руки, цѣлуя ее.-- "Не даромъ-же тебя называютъ колдуньею" -- продолжала Пронская, смѣясь. "Однимъ знакомъ умѣла остановить ребенка.... Да, не слушайся ея, Митинька, поди ко мнѣ, покушай!" -- Merci grande maman! Маменька мнѣ не приказала -- отвѣчалъ онъ, цѣлуя и обнимая свою мать. "Вотъ видите? A кажется, я не балую его!" сказала Софья, цѣлуя руки старушки. -- Да, что я ему хотѣла дать? Вѣдь это такъ, бездѣлица, полакомиться! -- Согласитесь, милая маменька" -- продолжала Софья -- на что приучать ребенка къ лакомству? Вы знаете, что все сладкое вредно дѣтямъ, портитъ ихъ желудки, и можетъ быть причиною важныхъ болѣзней." -- Все правда, и ты говоришь дѣльно. Я сама вижу, что порядочно балую его. Да, что-жъ мнѣ дѣлать, другъ мой Соничка? Ну, вотъ такъ страстно хочется побаловать его, что это свыше меня! -- отвѣчала Пронская. Тутъ вошелъ ея пасынокъ; она разсказала ему, помирая со смѣху, всю сцену съ Митинькою. "Однакожъ, за всѣмъ тѣмъ," продолжала она, утирая слезы отъ смѣха, "ты не вели такъ умничать свой женѣ. Что это въ самомъ дѣлѣ? Нельзя ребенку дать немного полакомиться! Все y васъ на нѣмецкій манеръ: то вредно, другое нездорово; все взвѣшено на вѣски, а не то, какъ бывало y насъ въ старину -- ѣшь ребенокъ все, что хочешь. Какъ я вспомню, чѣмъ меня нянюшка кормила: щи, ветчина, ватрушки, блины, перепеченыя яица, сметана -- словомъ: такіе ужасы, отъ которыхъ y нынѣшнихъ модныхъ маменекъ волосы дыбомъ станутъ! Но все, что я говорила, еще ничего въ сравненіи съ тѣмъ, что бывало ѣдали мы съ покойною моею тетушкою, Княжною Дарьею Осиповною Стародумовою. Потихоньку отъ матушки, рано утромъ, уйдемъ въ ея комнату, и начнемъ тѣмъ, что принесутъ намъ прямо изъ печи горячій хлѣбъ; мы разрѣжемъ его, положнмъ въ средину множество сливочнаго масла, и ѣдимъ ложками. Послѣ того явятся на столъ нѣсколько банокъ разнаго варенья, постила, финики, винныя ягоды, до которыхъ покойница была большая охотница. Все это кушали мы вмѣсто завтрака, a потомъ, какъ ни въ чемъ не бывало, такъ-же обѣдали, какъ и прочіе, и все съ рукъ сходило! Осмѣлься-ка кто сдѣлать такіе опыты надъ своимъ желудкомъ при вашемъ модномъ воспитаніи!" -- Все это прекрасно.... Ну, а, позвольте спросить, милая маменька, отъ чего такъ часто бываютъ y васъ спазмы? И отъ чего вообще вы такого слабаго здоровья? -- "Отъ чего? Отъ чего?" -- отвѣчала старушка, смѣясь. "Да и ты сталъ ныньче что-то много умничать; потакаешь своей глупой супругѣ! И сына своего, вотъ этого мальчишку, сдѣлаете вы такимъ-же негоднымъ, какъ и сами!" прибавила она, схвативъ его къ себѣ на руки, и осыпая поцѣлуями.
Софья была настоятельна и терпѣлива; безъ горячности, безъ всякихъ непріятностей, достигла она до того, что и бабушка дѣлалась часъ отъ часу разсудительнѣе, и перестала баловать фаворита, внучка своего. Вообще добрая, милая старушка умѣла отдать всю цѣну Софьѣ. Она видѣла заботливое стараніе Софьи развеселить ее, успокоить, отдалить отъ нея всякую непріятность, и усладить остатокъ дней ея. Въ полной мѣрѣ, все это она чувствовала, и отъ души была благодарна Софьѣ. Часто, со слезами, говорила она, что нѣтъ во всемъ мірѣ никого ея счастливѣе.-- "Чего не достаетъ мнѣ?" восклицала она, относясь къ старой Холмской, матери Софьи. "Добрый, почтительный сынъ, невѣстка Ангелъ, милые внучки -- все Богъ послалъ мнѣ! Живи себѣ, какъ говорятъ, припѣваючи. Я и во снѣ не видала, что проведу такъ спокойно и благополучно мою старость!" Старая Холмская, со слезами умиленія, внимала ей, и обѣ онѣ возсылали пламенныя молитвы къ Богу, чтобы Онъ наградилъ милыхъ дѣтей ихъ, за уваженіе къ нимъ и успокоеніе ихъ старости.
Пронскій любилъ жену свою страстно, и она, вниманіемъ, угодливостію, снисхожденіемъ, предупрежденіемъ желаній его, всегда одинаковымъ расположеніемъ нрава, разсудительностью, нѣжностью -- словомъ: Ангельскимъ характеромъ своимъ поддержквала въ полной мѣръ привязанность къ себѣ мужа. У него было доброе, чадолюбивое сердце, и съ тѣхъ поръ, какъ онъ вступилъ въ званіе отца семейства, мать дѣтей его, на которыхъ, по свойственнымъ родителю чувствамъ, основывалъ онъ всю надежду будущаго своего счастія, содѣлалась ему еще гораздо милѣе и дороже. Любовь къ дѣтямъ открыла ему новый источникъ, неизвѣстныхъ прежде наслажденій. Онъ говоритъ всѣмъ, и въ глубинѣ души своей чувствуетъ, что нѣтъ человѣка счастливѣе его во всемъ мірѣ. Впрочемъ, по добротѣ сердца своего, по чувству справедливости, и по привычкѣ, съ самой пылкой молодости, имѣть внимательнѣйшее наблюденіе за собою, и отдавать самому себѣ отчетъ, не только въ поступкахъ, но и въ мысляхъ своихъ -- и онъ не дремлетъ въ сладкой нѣгѣ -- a также, взаимною угодливостію и вниманіемъ къ женѣ своей, дѣлаетъ ее счастливою.
Шествуя постоянно и непоколебимо избраннымъ путемъ, слѣдуя обдуманнымъ и принятымъ правиламъ (о коихъ упомянули мы въ своемъ мѣстѣ, въ нашемъ повѣствованіи), зная, въ чемъ состоятъ истинныя обязанности супруги и матери семейства, трудясь безпрерывно быть счастливою, Софья достигла своей цѣли. Обожаемая мужемъ и дѣтьми, любимая родными, знакомыми и окружающими ее, она часто, со слезами, благодаритъ Бога, и съ чувствомъ повторяетъ: Отецъ! какъ сладко, какъ легко Тебѣ повиноваться!
Въ послѣдній пріѣздъ благодѣтельницы ея, Свіяжской, въ Петровское, сидя въ своемъ кабинетѣ, подлѣ мужа, и смотря на милыхъ, свѣжихъ, здоровыхъ дѣтей своихъ, которыя играли между собою на коврѣ, Софья сказала, съ чувствомъ обнимая мужа своего: "Если есть рай на землѣ, то это именно счастливое супружество." -- Точно, точно справедливо! -- отвѣчалъ Пронскій, цѣлуя Софью. "Сущая истина!" прибавила Свіяжская. И y всѣхъ троихъ навернулись слезы на глазахъ. Вскорѣ послѣ того, мужа вызвали куда-то по хозяйству, и Свіяжская, оставшись на единѣ съ Софьею, имѣла съ нею слѣдующій разговоръ:
"Помнишь-ли, Соничка: ты утверждала, что нѣтъ на свѣтѣ счастливыхъ супружествъ, и что дѣвическое, независимое, свободное состояніе должно всегда предпочесть самому выгодному замужству? Я спорила съ тобою, и доказывала, что, можетъ быть, тебѣ самой предназначено служить примѣромъ, что супружество есть счастіе истинно достойное опредѣленія человѣка въ здѣшнемъ міръ." -- Очень помню разговоръ нашъ -- отвѣчала Софья. -- Хотя, конечно, теперь образъ мыслей моихъ во многомъ перемѣнился, но согласитесь, милая тетушка, что я не могу служить примѣромъ. Для меня, по благости Провидѣнія, сдѣлано исключеніе изъ общаго правила: я нашла мужа, необыкновеннаго во всѣхъ отношеніяхъ, сущаго Ангела. -- "Нѣтъ, другъ мой! для тебя не было никакого исключенія изъ общаго правила. Ты нашла потому, что искала. Ежели-бы ты была неразсудительна, то какого-бы лучше жениха въ твоемъ положеніи, какъ молодой, богатый, хорошаго чина, извѣстной фамиліи -- Чадскій; потомъ знатный, большой богачъ, и прекрасный собою, Графъ Галганскій; наконецъ, прелестной наружности, лучшаго тона, образованный молодой человѣкъ, каковъ Ельмиринъ? Обыкновенная дѣвушка, каждому изъ самыхъ троихъ, влюбленныхъ въ нее жениховъ, при первомъ предложеніи, не колеблясь ни минуты, отдала-бы руку свою. Но еще повторяю: ты искала и нашла. Ежели ты скажешь, что чувствовала прежде предпочтеніе къ теперешнему твоему мужу, то и это признакъ необыкновенной женщины, чтобы умѣть оцѣнить достоинства человѣка, и, предавъ себя всемогущей десницѣ Божіей, съ терпѣніемъ ожидать его, когда ты, при томъ, имѣла мало надежды, и когда, по обстоятельствамъ, поступки его противъ тебя были довольно странны."
"Но что съ тобою церемониться" -- продолжала Свіяжская. "Тебѣ можно говорить всю правду. Нѣчего бояться: тебя не испортишь похвалою. Я твердо увѣрена, что ты была-бы счастлива и съ Чадскимъ, и съ Графомъ Галганскимъ, и съ Ельмиринымъ, и даже, бывши на мѣстѣ сестеръ твоихъ, была-бы ты благополучна съ Княземъ Рамирскимъ, и съ Аглаевымъ, словомъ -- со всякимъ, какого-бы кто характера ни былъ, потому, что ты хотѣла быть счастливою, и умомъ и разсудительностію своею вѣрно достигла-бы своей цѣли. Не спорю, съ однимъ труднѣе, съ другимъ легче, но все ты была-бы счастлива. Запальчивость и пылкость Чадскаго укротила-бы ты своимъ терпѣніемъ, кротостью и угодливостью. Признаюсь: съ хвастуномъ, фанфарономъ и глупцомъ, каковъ Графъ Галганскій, было-бы тебѣ тяжело; но съ настоятельнымъ желаніемъ быть счастливою, ты успѣла-бы въ своемъ намѣреніи, умѣла-бы доказать ему постепенно, что фанфаронство и хвастовство обнаруживаютъ недостатокъ дальновидности. Разумѣется, ты не сказала-бы ему прямо, что это явный признакъ глупости, a умѣла-бы прикрыть и украсить необыкновеннымъ умомъ своимъ благонамѣренные твои совѣты. Съ Ельмиринымъ, и говорить нѣчего, ты навѣрное была-бы счастлива. Онъ небогатъ, но ты умѣла-бы прожить хорошо и спокойно въ бѣдномъ состояніи. Грубый и суровый нравъ Князя Рамирскаго умѣла-бы ты смягчить своею нѣжностію и кротостію. Вѣтреннаго, легкомысленнаго Аглаева, нечувствительно, вела-бы ты именно такъ, какъ хотѣла, и не допустила-бы плутамъ столь нагло ограбить и погубить его. Повторю рѣшительно, ты со всякимъ была-бы непремѣнно счастлива, потому, что трудилась-бы и настоятельно шла къ своей цѣли, преодолѣвая всѣ препятствія на пути своемъ. Ce n'est que l'opiniâtre qui gagne (только упрямый выигрываетъ), a я знаю, что ты упряма, и непремѣнно дойдешь до того, чего тебѣ хочется."
-- Вы много отдаете мнѣ чести, милая тетушка -- отвѣчала Софья. -- Повѣрьте, что ни терпѣнія, ни здоровья моего не достало-бы, и, можетъ быть, жизнь моя прекратилась-бы преждевременно.
"Э! нѣтъ, голубушка! предоставь судить объ этомъ другимъ," возразила Свіяжская. "Ты далеко, какъ говорятъ, потянешь, потому, что вездѣ и всегда призываешь Бога на помощь, a Онъ, милосердый нашъ Отецъ, не оставляетъ милостію своею тѣхъ, кто съ чистымъ сердцемъ относится къ Нему! Но, обратимся къ вашему разговору. Я теперь въ духѣ. Ты, какъ-то, живою картиною семейнаго твоего благополучія воспламенила меня! мнѣ кажется, ежели я не ошибаюсь, что мужъ твой ни съ какою женщиною не могъ-бы быть такъ счастливъ, какъ съ тобою. На что намъ далеко ходить: возмемъ въ примѣръ обѣихъ твоихъ родныхъ сестрицъ. О Натальѣ, Титулярной совѣтницѣ Молчалиной, и говорить нѣчего: это какое-то холодное, надмѣнное, пустое существо, которое, право не знаю, можно-ли назвать человѣкомъ. Но твой мужъ, ежели-бы, напримѣръ, женатъ былъ на Елисаветѣ, то она безпрестанно бѣсила-бы его своею необдумчивостью, вѣтренностью, своевольствомъ, и склонностями къ насмѣшкѣ и властолюбію, чего ГГ. мужчины весьма не любятъ. Онъ, конечно, не сталъ-бы поступать съ нею, какъ Князь Рамирскій, но былъ-бы очень несчастливъ. Катерина надоѣдала-бы ему своею излишнею чувствительностью, романическимъ воображеніемъ, безразсудною страстью къ дочери, готовностію безпрестанно плакать, унывать, приходить въ отчаяніе -- словомъ: совершеннымъ малодушіемъ своимъ. Вѣроятно, онъ не надѣлалъ-бы такихъ глупостей, какъ покойникъ, добрый, но пустой и слабый Аглаевъ, a былъ-бы несчастливъ съ нею! Да и ты сама, ежели-бы не имѣла безпрерывнаго вниманія за собою, ежели-бы ты дала себѣ хоть немного задремать, то и съ тобою былъ-бы онъ несчастливъ. Какъ хладнокровная зрительница, взирала я на твои подвиги, съ самаго начала твоего супружества, съ тѣмъ, чтобы, въ случаѣ нужды, явиться къ тебѣ тотчасъ на подкрѣпленіе. Я знаю, что ты любишь меня, имѣешь ко мнѣ довѣренность, и, конечно, приняла-бы въ уваженіе мои совѣты; но, благодаря Бога, я совершенно увѣрилась съ самаго начала, что ты пошла прямою дорогою, чего впрочемъ и ожидала я отъ тебя. Однакожъ ежели-бы ты поддалась, послушалась, напримѣръ, коварныхъ совѣтовъ Свѣтланиной, ежели-бы ты не умѣла такъ угождать, и заставлять любить себя твою свекровь, которая, при всей необыкновенной добротѣ, имѣетъ свои слабости, ежели-бы ты была завлечена самолюбіемъ, и употребила во зло поверхность, которую страстная любовь мужа твоего дала тебѣ надъ нимъ, ежели-бы ты была -- скажу, въ заключеніе -- обыкновенная женщина, или уснула-бы на лаврахъ своихъ, то, и ты, и мужъ твой, вы оба были-бы несчастливы, непремѣнно несчастливы!"
-- Еще повторяю вамъ, милая тетушка -- отвѣчала Софья -- вы даете мнѣ такую цѣну, которой я, право, не стою. И мужъ мой, и свекровь, и сама Свѣтланина, такъ необыкновенно добры, что мнѣ совсѣмъ не трудно было пріобрѣсть любовь ихъ. Такъ легко угодить имъ...--
"Другъ мой! что тебѣ было легко, то для другихъ показалось-бы очень тягостно," продолжала Свіяжская. "Тебѣ казалось легко потому, что ты имѣешь помощниками истинно Евангельскую простоту, доброе сердце и религію. Но окончимъ прежній нашъ разговоръ, вообще о супружествѣ. Напрасно думаютъ мнимые наши властелины, ГГ. мужчины, что они всѣмъ повелѣваютъ. Никакъ не видятъ они, что жена именно все дѣлаетъ, и, всѣмъ распоряжаетъ въ своемъ семействъ. Умная, дѣйствуя искусно, не показывая своей власти, ведетъ все хорошо, и составляетъ счастіе всѣхъ, окружающихъ ее; a дура, поступая глупо, приводитъ все въ разстройство. Мнѣ кажется, что въ воспитаніи дѣвушекъ большая ошибка. Имъ не объясняютъ и не внушаютъ того, что все спокойствіе и благоденствіе будущаго ихъ семейства, именно отъ нихъ зависитъ. Твое супружество еще болѣе утверждаетъ меня въ той истинѣ, которую я, не помню гдѣ, читала, что мужъ есть царь въ своемъ семействѣ, a жена первый министръ его. Государю, премудрому и твердому, добрый министръ есть вѣрный другъ, помощникъ, правая рука его, a y слабаго Государя онъ всѣмъ управляетъ, дѣлаетъ все, что хочетъ, и слѣдствіемъ того бываетъ несчастіе подданныхъ Государя. Тебѣ, другъ мой, предоставлено быть хорошимъ Министромъ y добраго Царя. Подкрѣпляй благонамѣренность и доброту его совѣтами своими и примѣромъ; дѣйствуй такъ, какъ дѣйствовала ты до сихъ поръ, не ослабѣвай, иди постоянно и неизмѣнно избранною тобою стезею -- и мужъ твой, и сама ты, и дѣти ваши будете непремѣнно счастливы."
-----
Виландъ сказалъ:
Dir Selbstzufriedenheit, dir süsse Seelenrahe,
Eilt jedes Menschen Wunsch, eilt jede Handlung zu....
Doch wer erreichet dich?
"Къ тебѣ, внутреннее довольствіе собою, къ тебѣ, душевное спокойствіе, стремятся всѣ желанія и дѣйствія людей... Но кто достигаетъ?" Мы желали доказать, что достигаетъ тотъ, кто въ простотѣ сердца своего повинуется, въ полной мѣрѣ, общему нашему Отцу. Такой человѣкъ, на самомъ опытъ, увѣрится, что Спаситель нашъ кротокъ и смиренъ сердцемъ есть. Тому точно будетъ иго Его благо, и бремя Его легко. Вотъ мысль, подвигнувшая насъ передать читателямъ наше повѣствованіе.
Впрочемъ, ежели кто въ нашемъ описаніи слабостей, недостатковъ, пороковъ, заблужденій, предразсудковъ, злоупотребленій, и проч. будетъ находить личность, или оскорбится сходствомъ съ собою, тому мы желаемъ всякаго благополучія, оправдываться не будемъ, и отсылаемъ его къ Предисловію нашему, гдѣ мы имѣли честь объясниться обо всемъ, что показалось намъ необходимо объяснить.
КОНЕЦЪ.