Дорида! я спѣшу въ безмолвный мракъ лѣсовъ;
Съ уединеніемъ сдружается любовь.
Весь міръ какъ даръ пустой лежитъ передо мною;
Лишь тамъ любовникъ твой мечтаетъ быть съ тобою,
Тамъ, въ одиночествѣ, коварною любя,
Богатъ на вымыслы, я счастливъ безъ тебя.
Надежда свѣтлая и сны воображенья
Являютъ сердцу тамъ волшебныя видѣнья.
Со мною снова ты; но пылкая любовь,
Забывъ и строгій взглядъ и звукъ холодныхъ словъ,
Любуясь дѣвою чувствительной и томной,
И ласкамъ нѣжности тогда лишь благосклонной,
Съ ней бродитъ по тропамъ заброшенныхъ дорогъ,
Иль укрывается въ пустынный уголокъ,
Куда ни дровосѣкъ, ни лучъ не проникаетъ,
Или прекрасною въ объятья заключаетъ
Подъ сумракомъ нѣмымъ муравчатыхъ пещеръ.
Когдажь у ногъ твоихъ безумный суевѣръ
Встрѣчаетъ на яву твой взоръ неоцѣнимый,
Въ замѣну сладкихъ сновъ находитъ обольщенный
Тоску всегдашнюю, мучительный обманъ,
Какой таинственный, всесильный талисманы
Скажи, Дорида, мнѣ глаза твои скрываютъ?
Они лазурь небесъ и землю украшаютъ.
Лежишь ли ты въ селѣ на полевыхъ цвѣтахъ,
Въ въ пышномъ городѣ на шелковыхъ коврахъ,
Пастушка скромная, иль гордая Арчида,
Ты все владычица, ты все, ты все -- Дорида;
А я лишь рабъ любви, поклонникъ вѣчный твой,
Плѣненный призракомъ, отверженный тобой!
И. Бекъ