Очерки Бородинского сражения. (Воспоминания о 1812 годе). Сочинение Ф. Глинки, автора "Писем русского офицера". Две части. Москва. В тип. Н. Степанова. 1839. В 1 -- 69, во 2 -- 116 стр.1
Великая эпоха дивных, почти мифических потрясений давно уж прогремела, хаос улегся, и враждебные силы, примирившись, успокоились; поколение людей, участвовавших в тех беспримерных событиях, уже свершило подвиг своей жизни, и наступило новое поколение, для нового подвига. Но она не исчезла, эта великая эпоха, ее физиономия свято сохранится в вечности; она останется жить в своем собственном виде, она живет тоже и в бесчисленном потомстве новых, порожденных ею событий. Как свято должна помнить эту эпоху Россия! Не в эту ли эпоху пробудились все спавшие дотоле ее силы, не в эту ли эпоху русскому народу был указан высокий жребий?.. И люди, и события, ознаменовавшие ту великую эпоху,-- всё показывает, какой могущественный огнь пылает внутри исполинского волкана, называемого Россиею... Да, Россия должна торжественно вспоминать о великих событиях двенадцатого года!..
Воспоминания государства должны быть сами не чем иным, как событиями. Государство не мыслит и не говорит иначе, как делами. И вот, по мощному манию царя, стеклись торжествовать свой день великий воинственные дружины на прославленное поле Бородина, стеклись со всех сторон толпы народа -- и слились в одну массу, в одно тело, одушевленное одним духом, одною великою мыслию... Тризна бородинская была во всем значении слова народным торжеством. Такие фактические воспоминания великого события, исполненные высокой поэзии, заставляют быстрее и огненнее обращаться кровь в жилах народа, заставляют сильнее биться народное сердце. Они роднят теснее народ с его историею и образуют в нем национальное самосознание. А воинство? Ничто так могущественно не воспитывает в нем дух благородного мужества, как подобные события. Храбрость бессознательная, чисто физическое опьянение или бессмысленная стойкость не составляют еще истинного мужества, не могут производить живых, вдохновительных подвигов. Только то живо и вдохновительно, что имеет в себе мысль, что проникнуто духом. Мужество воина только тогда истинно и исполнено вдохновительной, гуманической поэзии, когда вытекает из национального чувства, но не слепого и бессмысленно грубого, а воспитанного историческими воспоминаниями и проникнутого более или менее отчетливым сознанием исторического значения "народа"...
Бородинское торжество, имев такое сильное и благотворное влияние на народ вообще и на воинство в частности, произвело также некоторое действие в нашей литературе: оно вызвало на свет несколько книжек и брошюрок. Но наша литература -- существо еще хилое и слабое; впечатления с трудом проникают в ее организм, и явления, вызываемые ими, так же большею частию слабы, как и она сама! Как и вообще, так и на этот раз мелькнуло очень немного ярких, живых проблесков.
К числу этих живых проблесков в нашей литературе, по случаю бородинского торжества, мы относим книгу г. Глинки и даем ей между ними самое почетное место. Она не умрет вместе с умершим 1839-м годом, она останется надолго и не утратит своего увлекательного интереса. Это история славной Бородинской битвы, отличающаяся строгою отчетливостию, какую только можно ожидать от действовавшего очевидца, живою увлекательностию рассказа, обличающею поэтическую душу. Большая часть страниц в этой прекрасной книге горит мужественною жизнью и вполне достойна великого предмета. Бородинская битва так полна поэзии, так обаятельно действует на чувство народное, что она стала, наконец, для нас каким-то светлым, очаровательным мифом. Это была битва в полном значении слова, битва на смерть двух могущественнейших сил, на которые разделилось тогда человечество;-- каждый воин был одушевлен той или другой из этих сил, Наполеоном или Россиею, и бился за нее, как за самого себя, как за свою собственную душу. Оттого-то Бородинскую битву можно назвать кровавым смешением тысячей поединков на одном месте, в одно время, за одно дело; оттого-то она и носит на себе характер битвы героических времен; оттого-то описание этой битвы, прекрасное описание, которым мы обязаны г. Глинке, дышит чем-то гомерическим, как будто выхвачено из эпоса, и производит впечатление аналогическое с тем, которое производят на душу подвиги героев "Илиады". Напряженное внимание разбегается между героями и с любовию отдается каждому из них порознь. Очерки главных действователей у г. Глинки ярки и живы; с неутомимым интересом, с сильным сердечным биением и усиленным пульсом следишь за каждым из них, отдаешься ему весь и забываешь на миг всё остальное. Общие взрывы описаны не менее живо и действуют с какою-то оглушительною силою.-- Но, отдавая должную справедливость прекрасной книге г. Глинки, мы поставляем себе в обязанность заметить также и ее недостатки. Недостатки, по нашему мнению, заключаются в каком-то неуместном и досадном мистицизме и в вычурности некоторых выражений, обезображивающих грандиозную простоту великого предмета.
"Литер. газета" 1840, 17/I, No 5, стлб. 107--110. Без подписи.
Принадлежность статьи Белинскому установлена В. С. Спиридоновым (см. ПссБ, т. XIII, стр. 35--36, примеч. 1091).