Вошедшіе докторъ и миссисъ Литъ, повидимому, были не мало удивлены, узнавъ о моемъ утреннемъ одинокомъ путешествіи по всему городу, и пріятно поражены наружнымъ видомъ относительнаго моего спокойствія послѣ такого эксперимента.
-- Ваша экскурсія, должно быть, была очень интересна,-- замѣтила миссисъ Литъ, когда мы вскорѣ послѣ того сѣли за столъ.-- Вы должны были увидѣть много новаго?
-- Почти все, что я видѣлъ, было для меня ново.-- возразилъ я.-- Но что меня особенно поразило, такъ это то, что я не встрѣтилъ ни магазиновъ на Вашингтонской улицѣ, ни банковъ въ городѣ. Что сдѣлали вы съ купцами и банкирами? Чего добраго, повѣсили ихъ всѣхъ, какъ намѣревались исполнитъ это анархисты въ мое время?
-- Къ чему такіе ужасы.-- возразилъ докторъ Литъ,-- мы просто обходимся безъ нихъ. Въ современномъ мірѣ дѣятельность ихъ прекратилась.
-- Кто же продаетъ вамъ товаръ, когда вы желаете дѣлать покупки?-- спросилъ я.
-- Теперь нѣтъ ни продажи, ни купли; распредѣленіе товаровъ производится иначе. Что касается банкировъ, то, не имѣя денегъ, мы отлично обходимся и безъ этихъ господъ.
-- Миссъ Литъ!-- обратился я къ Юдиѳи.-- Боюсь, что отецъ вашъ шутитъ надо мною. Я не сержусь на него за это, такъ какъ простодушіе мое можетъ, навѣрное, вводить его въ большое искушеніе. Однако, довѣрчивость моя относительно возможныхъ перемѣнъ общественнаго строя все-таки имѣетъ свои границы.
-- Я увѣрена, что отецъ и не думаетъ шутить,-- возразила она съ успокоительной улыбкой.
Разговоръ принялъ другой оборотъ. Миссисъ Литъ, насколько я припоминаю, подняла вопросъ о дамскихъ модахъ девятнадцатаго столѣтія, и только послѣ утренняго чая, когда докторъ пригласилъ меня на верхъ дома,-- по видимому, любимое его мѣстопребываніе,-- онъ снова вернулся къ предмету нашей бесѣды.
-- Вы были удивлены,-- замѣтилъ онъ,-- моему заявленію, что мы обходимся безъ денегъ и безъ торговли. Но послѣ минутнаго размышленія вы поймете, что деньги и торговля въ ваше время были необходимы только потому, что производство находилось въ частныхъ рукахъ; теперь же и то, и другое естественно стали излишнимъ.
-- Не совсѣмъ понимаю, откуда это слѣдуетъ,-- возразилъ я.
-- Очень просто,-- отвѣчалъ докторъ Литъ.-- Когда производствомъ разнородныхъ предметовъ, потребныхъ для жизни и комфорта, занималось безчисленное множество людей, не имѣвшихъ между собой никакой связи и независимыхъ одинъ отъ другого, до тѣхъ поръ безконечный обмѣнъ между отдѣльными лицами являлся необходимымъ, въ цѣляхъ взаимнаго снабженія, согласно существовавшему спросу. Въ обмѣнѣ этомъ и заключалась торговля, деньги же играли тутъ роль необходимаго посредника. Но лишь только нація сдѣлалась единственнымъ производителемъ всевозможнаго рода товаровъ,-- отдѣльныя лица, для полученія потребнаго продукта, не перестали нуждаться въ обмѣнѣ. Все доставляется изъ одного источника, помимо котораго нигдѣ ничего нельзя получить. Система прямого распредѣленія товаровъ изъ общественныхъ складовъ замѣнила торговлю и сдѣлала деньги излишними.
-- Какимъ же образомъ совершается это распредѣленіе?-- спросилъ я.
-- Какъ нельзя проще,-- отвѣчалъ докторъ Литъ.-- Всякому гражданину открывается кредитъ, соотвѣтственно ею долѣ изъ годового производства націи, который въ началѣ каждаго года вносится въ общественныя книги. На руки же каждому выдается чекъ на этотъ кредитъ., представляемый имъ, въ случаѣ какой либо потребности, въ любое время, въ общественные магазины, существующіе въ каждой общинѣ. Такая постановка дѣла, какъ видите, устраняетъ необходимость какихъ бы то ни было торговыхъ сдѣлокъ между потребителями и производителями. Можетъ быть, вы пожелаете взглянуть, что это за чеки? Вы замѣчаете,-- продолжалъ онъ, пока я съ любопытствомъ разсматривалъ кусочекъ папки, который онъ мнѣ подалъ,-- что карточка эта выдала на извѣстное количество долларовъ. Мы сохранили старое слово, но не предметъ, обозначаемый имъ. Терминъ этотъ, въ томъ смыслѣ, какъ мы ею употребляемъ, соотвѣтствуетъ не реальному предмету, а служитъ просто алгебраическимъ знакомъ для выраженія сравнительной цѣнности различныхъ продуктовъ. Съ этою цѣлью всѣ они разцѣнены на доллары и центы совершенно также, какъ было и въ ваше время. Стоимость всего забраннаго мною вносится въ счетную книгу клеркомъ, которыя изъ этихъ рядовъ квадратиковъ вырѣзаетъ цѣну моего заказа.
-- Если бы вы пожелали купить что нибудь у вашего сосѣда, можете ли вы въ такомъ случаѣ передать ему часть вашего кредита, въ видѣ вознагражденія?-- спросилъ я.
-- Во первыхъ,-- возразилъ докторъ Литъ,-- нашимъ сосѣдямъ нечего продавать намъ, во всякомъ же случаѣ нашъ кредитъ строго личный, безъ права передачи. Прежде допущенія какой бы то ни было передачи, о какой говорите вы, націи пришлось бы вникать во всѣ обстоятельства подобныхъ сдѣлокъ, для точной провѣрки ея полной правильности. Уже одно то, что обладаніе деньгами не служило еще доказательствомъ законнаго права на нихъ, было бы достаточнымъ основаніемъ, для уничтоженія ихъ, при отсутствіи всякихъ другихъ поводовъ. Въ рукахъ человѣка, который укралъ деньги или ради нихъ убилъ кого нибудь, у насъ они имѣли такое же значеніе, какъ и въ рукахъ человѣка, который заработалъ ихъ трудомъ. Люди взаимно обмѣниваются теперь подарками по дружбѣ; купля же и продажа считаются абсолютно несовмѣстными съ чувствомъ взаимнаго расположенія и безкорыстія, одушевляющими гражданъ, и чувствомъ общности интересовъ, на которомъ зиждется нашъ общественный строй. По нашимъ понятіямъ, купля и продажа, со всѣми ихъ послѣдствіями по самой своей сущности, явленія противообщественныя. Они развиваютъ эгоизмъ, въ ущербъ другимъ качествамъ человѣка. Ни одно общество, члены котораго воспитаны въ подобной школѣ, не въ силахъ подняться надъ уровнемъ весьма низменной степени цивилизаціи.
-- Какъ же если случится вамъ издержать болѣе ассигновки по вашему чеку?
-- Сумма ея такъ велика, что скорѣе мы далеко не истратимъ ее то,-- возразилъ докторъ Литъ,-- но если бы исключительныя издержки истощили ее до конца, въ такомъ случаѣ имѣется возможность воспользоваться небольшимъ авансомъ изъ кредита будущаго года, хотя этотъ обычай отнюдь не поощряется, и при этой льготѣ, въ цѣляхъ пресѣченія зла, дѣлается большой учетъ. Само собою разумѣется, что человѣкъ, признанный за безпечнаго расточителя, получалъ бы свое содержаніе по-мѣсячно или по-недѣльно, а въ случаѣ необходимости, его и совсѣмъ лишили бы права распоряжаться имъ.
-- Если вы не издерживаете вашего пайка, онъ конечно, долженъ наростать?
-- Это тоже допускается въ извѣстныхъ предѣлахъ, къ случаѣ предстоящихъ чрезвычайныхъ затратъ. Но безъ предварительнаго заявленія о нихъ, напротивъ считается, что гражданинъ, не расходующій своего кредита сполна, не нуждается въ немъ, и излишекъ обращается въ общее достояніе.
-- Ну, подобная система не поощряетъ гражданъ къ экономіи,-- замѣтилъ я.
-- Да этого и не имѣютъ въ виду,-- былъ отвѣтъ. Нація богата и не желаетъ, чтобы ея народъ отказывалъ себѣ въ какомъ бы то ни было благѣ. Въ ваше время людямъ приходилось дѣлать запасы вещей и денегъ, на случай недостатка средствъ къ существованію, а также въ цѣляхъ обезпеченія своихъ дѣтей. Необходимость эта обратила бережливость въ добродѣтель. Теперь она не имѣла бы уже такой похвальной цѣли, а, утративъ свою полезность, перестала считаться добродѣтелью. Никто не заботится теперь о завтрашнемъ днѣ ни для себя, ни для своихъ дѣтей, такъ какъ государство гарантируетъ пропитаніе, воспитаніе и комфортабельное содержаніе каждаго гражданина отъ колыбели до могилы.
-- Это даже очень большая гарантія,-- воскликнулъ я.-- Чѣмъ же обезпечивается, что трудъ даннаго человѣка вознаградитъ націю за потраченное на него? въ цѣломъ, общество можетъ быть въ состояніи содержать всѣхъ своихъ членовъ; но одни будутъ зарабатывать менѣе, чѣмъ необходимо для ихъ содержанія, другіе -- болѣе; а это приводитъ насъ опять къ вопросу о жалованьѣ, о которомъ вы до сихъ поръ, еще не сказали ни слова. Если вы помните, разговоръ нашъ прервался вчера вечеромъ какъ разъ на этомъ пунктѣ; и я еще разъ повторю, что говорилъ вчера,-- тутъ-то, по моему мнѣнію, національная промышленная система, какова ваша, и встрѣтятъ наибольшія затрудненія. Какимъ образомъ вы можете, еще разъ спрашиваю я, установить соотвѣтственное вознагражденіе и плату для столь разнообразныхъ и несоизмѣримыхъ родовъ пронятій, необходимыхъ для служенія обществу? Въ наше время рыночная оцѣнка опредѣляла цѣну, какъ всевозможнаго рода труда, такъ и товаровъ. Предприниматель платилъ, по возможности, меньше, а работники брали столько, сколько могли. Не спорю,-- въ нравственномъ отношеніи система эта не быта удовлетворительна, но она, по крайней мѣрѣ, давала намъ хотя и грубую, но готовую формулу для разрѣшенія вопроса, который ежедневно десять тысячъ разъ требовалъ рѣшенія, при условія мірового прогресса. Намъ казалось, что много удобопримѣнимаго средства не существуетъ.
-- Да,-- согласился докторъ Литъ,-- иначе и быть не могло при вашей системѣ, въ которой интересы отдѣльной личности шли въ разрѣзъ съ интересами каждаго изъ остальныхъ. Но было бы печально, если бы человѣчество не изобрѣло лучшаго метода, такъ какъ вашъ былъ просто примѣненіемъ къ взаимнымъ отношеніямъ людей дьявольскаго правила: "твоя бѣда -- мое счастье". Вознагражденіе за какой нибудь трудъ зависѣло не отъ трудности, опасности или утомительности его, ибо, повидимому, во всемъ мірѣ самый опасный, самый тяжелый и самый непріятный трудъ отбывался классомъ людей, оплачивавшимся хуже всѣхъ,-- а зависѣло оно единственно отъ стѣсненнаго положенія тѣхъ, кто нуждался въ заработкѣ.
-- Со всѣмъ этимъ можно согласиться,-- подтвердилъ я.-- Но при всѣхъ своихъ недостаткахъ эта система установленія цѣнъ, въ зависимости отъ спроса и предложенія, все-таки была практична, и я не могу представить себѣ, что вы могли придумать взамѣнъ ея. Такъ какъ государство остается единственнымъ предпринимателемъ, то, конечно, не существуетъ ни рабочаго рынка, ни рыночныхъ цѣнъ. Всякаго рода жалованье должно произвольно назначаться правительствомъ. Я не могу представать себѣ болѣе сложной и щекотливой обязанности, которая, какъ бы ни исполнялась она, навѣрное породитъ всеобщее недовольство.
-- Извините, пожалуйста,-- возразилъ докторъ Литъ.-- Но, мнѣ кажется, вы преувеличиваете трудность положенія. Представьте себѣ, что администрація, состоящая изъ разумныхъ людей, уполномочена назначатъ жалованье за всевозможнаго рода работы при такой системѣ, которая, подобно нашей, вмѣстѣ съ свободнымъ выборомъ профессіи гарантировала бы дли всѣхъ возможность имѣть занятіе. Неужели вы не видите, что, какъ бы ни была неудовлетворительна первая оцѣнка, ошибки вскорѣ исправятся: сами собою? Покровительствуемыя профессіи привлекали бы слишкомъ много охотниковъ, а обойденныя -- слишкомъ мало, и это продолжалось бы до тѣхъ поръ, пока ошибка не была бы устранена. Но на это я обращаю вниманіе только мимоходомъ, такъ какъ этотъ способъ оцѣнки, при всей своей практичности, не входитъ въ составъ нашей системы.
-- Какимъ же образомъ вы устанавливаете жалованье?-- спросилъ я еще разъ.
Подумавъ нѣсколько минутъ, докторъ Литъ отвѣчалъ;
-- Я, конечно, настолько-то знаю вашъ старый порядокъ вещей, чтобы понять, что вы подразумеваете подъ этимъ вопросомъ; но нынѣшній порядокъ вещей въ данномъ случаѣ настолько отличенъ отъ стараго, что я нѣсколько затрудняюсь возможно яснѣе отвѣчать на вашъ вопросъ. Вы спрашиваете меня, какъ мы регулируемъ жалованье; я вамъ могу на это сказать только, что къ новѣйшей общественной экономіи нѣтъ понятія, которое соотвѣтствовало бы тому, что въ ваше время разумѣлось подъ жалованьемъ.
-- Вы хотите сказать, что у васъ нѣтъ денегъ для уплаты жалованья? Но предоставляемое рабочему право на пользованіе товарами изъ общественныхъ складовъ соотвѣтствуетъ тому, что у насъ считалось жалованьемъ. Какимъ же образомъ опредѣляется размѣръ кредита рабочимъ въ различныхъ отрасляхъ? Но какому праву каждый отдѣльно претендуетъ на свою особую долю? На какомъ основаніи опредѣляется его доля?
-- Право его,-- сказалъ докторъ Литъ,-- человѣчность. Его претензія основывается на томъ фактѣ, что онъ человѣкъ.
-- Что онъ человѣкъ?-- спросилъ я съ недовѣріемъ.-- Уже не хотите ли вы этимъ сказать, что всѣ имѣютъ одинаковую долю?
-- Совершенно вѣрно.
Читатели этой книги, не видѣвшіе въ дѣйствительности иного порядка вещей, и знакомые только изъ исторіи съ прежними временами, когда господствовала совершенно другая система, конечно, не въ состояніи вообразить, въ какое изумленіе повергло меня простое разъясненіе доктора Лита.
-- Вы видите,-- сказалъ онъ, улыбаясь -- что у насъ не только нѣтъ денегъ для уплаты жалованья, но, какъ я вамъ уже пояснилъ, вообще ничего подходящаго къ вашему понятію о жалованьѣ.
Тутъ я уже настолько оправился отъ изумленія, что могъ высказать нѣсколько критическихъ замѣчаній, которыя у меня, какъ у человѣка девятнадцатаго столѣтія, были на готовѣ.
-- Нѣкоторые люди работаютъ вдвое скорѣе другихъ!-- воскликнулъ я.-- Неужели способные работники удовольствуются системой, которая ставитъ ихъ на одну доску съ посредственностью?
-- Мы,-- возразилъ докторъ Литъ,-- не подаемъ ни малѣйшаго повода къ какой либо жалобѣ на несправедливость, устанавливая для всѣхъ одинаковое мѣрило труда.
-- Желалъ бы я знать, какъ это вы достигаете, когда едва ли найдется двое людей, силы которыхъ были бы одинаковы?
-- Ничего не можетъ быть проще,-- сказалъ докторъ Литъ,-- Мы требуемъ отъ каждаго, чтобы онъ дѣлалъ одинаковое усиліе, т. е. мы добиваемся отъ него лучшей работы, на какую онъ способенъ.
-- Допустимъ, что всѣ дѣлаютъ наилучшее изъ того, что они въ силахъ сдѣлать,-- отвѣчалъ я,-- все же продуктъ труда одного бываетъ вдвое больше, чѣмъ работа другого.
-- Вполнѣ справедливо,-- возразилъ докторъ Литъ,-- количественная сторона работы не имѣетъ никакого отношенія къ выясненію нашего вопроса. Рѣчь идетъ о заслугахъ. Заслуга же есть понятіе нравственное, а величина продукта труда -- матеріальное. Курьезна была бы та логика, которая пыталась бы рѣшать нравственный вопросъ по матеріальному масштабу. При оцѣнкѣ заслугъ можетъ приниматься въ разсчетъ лишь степень усилій. Всѣ производящіе наилучшее соразмѣрно своимъ силамъ производятъ одинаково. Дарованіе человѣка, хотя бы самое божественное, опредѣляетъ только мѣрку его обязанности. Человѣкъ большихъ способностей, который не дѣлаетъ всего того, что онъ въ силахъ, хотя бы и произвелъ больше, нежели человѣкъ мало даровитый, исполняющій свою работу наилучшимъ образомъ, считается работникомъ менѣе достойнымъ, чѣмъ послѣдній, и умираетъ должникомъ своихъ собратьевъ. Создатель ставитъ задачи людямъ по способностямъ, какія имъ дарованы; мы же просто требуемъ исполненія этихъ задачъ.
-- Безъ сомнѣнія, это очень благородная философія,-- сказалъ я,-- тѣмъ не менѣе кажется жестокимъ, что тотъ, кто производитъ вдвое болѣе, чѣмъ другой, даже предполагая наилучшую производительность во всѣхъ случаюсь, долженъ довольствоваться одинаковой долей въ доходахъ.
-- Неужели въ самомъ дѣлѣ это такъ представляется вамъ?-- возразилъ докторъ Литъ.-- А мнѣ вотъ это то и кажется очень страннымъ. Теперь люди такъ понимаютъ дѣло.- каждый, способный при одинаковыхъ усиліяхъ сдѣлать вдвое болѣе, нежели другой, вмѣсто награды за это, заслуживаетъ наказанія, если не дѣлаетъ всего того, что онъ можетъ. Развѣ вы въ девятнадцатомъ столѣтіи награждали лошадь за то, что она везла тяжесть большую, чѣмъ козелъ? Теперь мы отхлестали бы ее кнутомъ, если бы она не свезла этой тяжести, на томъ основаніи, что она должна это сдѣлать, такъ какъ она гораздо сильнѣе. Удивительно, какъ мѣняются нравственные масштабы.
При этомъ докторъ такъ прищурилъ глаза, что я разсмѣялся.
-- Я думаю,-- сказалъ я,-- настоящая причина того, что мы награждали людей за ихъ дарованія, а отъ лошадей и козловъ требовали въ отдѣльности той работы, къ которой они предназначены, заключалась въ томъ, что животныя, какъ твари неразумныя по природѣ, дѣлали все, что могли, тогда какъ людей можно побудить къ тому же лишь вознагражденіемъ сообразно съ количествомъ ихъ работы. Это заставляетъ меня спросить, если только человѣческая природа не измѣнилась совершенно въ періодъ столѣтія, неужели вы не подчиняетесь подобной необходимости?
-- Подчиняемся,-- отвѣчалъ докторъ Литъ -- Я не думаю, чтобъ въ этомъ отношеніи произошла какая нибудь перемѣна въ человѣческой природѣ. Она все еще такъ устроена, что необходимы особенныя побудительныя средства въ видѣ призовъ и преимуществъ, чтобы вызвать у человѣка средняго уровня наивысшее напряженіе его силъ въ какомъ бы то ни было направленіи.
-- Но какое же побужденіе,-- спросилъ я,-- можетъ имѣть человѣкъ для того, чтобы сдѣлать все, что онъ можетъ, если доходъ его останется тѣмъ же самымъ, сколько бы онъ ни сдѣлалъ? Благородныя натуры при всякомъ общественномъ строѣ могутъ бытъ движимы преданностью общему благу, а человѣкъ средняго уровня склоненъ умѣрять свои стремленія, если убѣждается, что не стоитъ стараться, когда какое бы то ни было усиліе не увеличитъ и не уменьшить его дохода.
-- Неужели и въ самомъ дѣлѣ вамъ кажется, что человѣческая природа нечувствительна ко всякимъ инымъ побужденіямъ, помимо боязни нужды и любви къ удобствамъ жизни; неужели вы думаете, что вмѣстѣ съ обезпеченіемъ и равенствомъ относительно средствъ существованія теряетъ силу всякое иное побужденіе къ усердію? Ваши современники въ дѣйствительности не думали такъ, хотя имъ и могло казаться, что они такъ думаютъ. Когда дѣло касалось высшаго разряда усилій, полнаго самопожертвованія, тогда они руководствовались совершенно другими побужденіями. Не крупное жалованье, а честь, надежда на благодарность людей, патріотизмъ и чувство долга были мотивами, къ которымъ взывали вы, обращаясь къ своимъ солдатамъ, когда приходилось умирать за свой народъ; не было въ мірѣ такой эпохи, когда бы эти мотивы не вызывали къ жизни всего, что есть лучшаго и благороднаго въ людяхъ. Да и не только это одно. Если вы проанализируете любовь къ деньгамъ, которыя составляли общій импульсъ къ труду въ ваши дни, вы увидите, что боязнь бѣдности и желаніе роскоши были не единственными мотивами, побуждавшими стремиться къ пріобрѣтенію денегъ. У многихъ людей иные мотивы оказывали гораздо большее вліяніе, а именно -- домогательство власти, общественнаго положенія и славы. Какъ видите, хотя мы и устранили бѣдность и боязнь ея, чрезмѣрную роскошь и надежду на нее, но мы оставили неприкосновенными большую часта тѣхъ побужденій, какія служили подкладкой любви къ деньгамъ въ прежнія времена, и всѣ. тѣ побужденія, которыя вдохновляли людей къ дѣятельности высшаго порядка. Грубыя побужденія, уже не оказывающія на насъ своего дѣйствія, теперь замѣнены высшими побужденіями, совершенно невѣдомыми работникамъ за жалованье вашего вѣка. Теперь, когда трудъ какого бы то ни было рода уже болѣе не работа на себя, но работа на націю, рабочій, какъ въ ваше время солдатъ, вдохновляется къ дѣятельности патріотизмомъ и любовью къ человѣчеству. Армія труда представляетъ собой армію не только въ силу своей превосходной организаціи, но также и по той готовности на самопожертвованіе, какая воодушевляетъ ея членовъ. Но какъ вы, вдохновляя вашихъ солдатъ къ подвигамъ, кромѣ патріотизма, пользовались еще любовью къ славѣ, точно также поступаемъ и мы. Такъ какъ наша промышленная система основана на принципѣ одинаковой мѣры усилій въ трудѣ для всѣхъ и каждаго, т. е. на требованіи всего лучшаго, что въ силахъ сдѣлать каждый, то отсюда ясно, что средства къ побужденію рабочихъ исполнять это требованіе составляютъ весьма существенную часть нашей системы. У насъ усердіе въ служеніи для націи есть единственный и вѣрный путь къ общественной признательности, асоціальному отличію и общественной власти. Достоинствомъ услугъ человѣка для общества опредѣляется его общественное положеніе. По сравненіи съ нашими средствами побужденія людей къ усердной дѣятельности, вашъ методъ наставлять людей уроками горькой бѣдности и распутной роскоши, оказывается настолько же плохимъ и невѣрнымъ, насколько и варварскимъ.
-- Мнѣ бы крайне интересно было,-- сказалъ я,-- узнать нѣсколько подробнѣе о вашихъ общественныхъ учрежденіяхъ.
-- Наша система выработана, конечно, до мельчайшихъ подробностей,-- отвѣтилъ докторъ,-- ибо она есть основа всей организаціи нашей арміи труда; но вы можете составить себѣ общее понятіе изъ нѣсколькихъ словъ.
Въ эту минуту разговоръ нашъ былъ прерванъ появленіемъ Юдиѳи Литъ на нашей воздушной платформѣ. Она собралась идти изъ дома и пришла поговорить съ отцомъ на счетъ порученія, которое онъ далъ ей.
-- Между прочимъ, Юдиѳь,-- сказалъ онъ, когда она хотѣла оставить насъ,-- я думаю, мистеру Весту небезъинтерсно отправиться съ тобою въ магазинъ. Я ему разсказывалъ о нашей системѣ продажи, и можетъ быть онъ пожелаетъ узнать это на практикѣ. Моя дочь,-- прибавилъ онъ, обращаясь ко мнѣ,-- неутомимый ходокъ по магазинами и можетъ разсказать вамъ о нихъ болѣе, нежели я.
Предложеніе это, конечно, понравилось мнѣ). А такъ какъ Юдиѳь была настолько любезна, что сказала, это ей пріятно мое сообщество, то мы вмѣстѣ и вышли изъ дома.