Печатается с сокращениями по журналу "Отечественные записки", 1878, No 10, отд. II, стр. 314--340. <Сокращения восстановлены по: Н. А. Белоголовый. Воспоминания и другие статьи. Издание Литературного фонда. СПб, 1901>
1 Стр. 429. Это подтверждается жалобами Некрасова на свое состояние в письмах к родным. "Любезный брат Федор, мне очень плохо; главное: не имею минуты покоя и не могу спать -- такие ужасные боли в спине и ниже уже третий месяц. Живу я в усадьбе около Чудова, почти через каждые десять дней езжу в Гатчино, где живет доктор Боткин; что далее будет со мною, не знаю, -- состояние мое крайне мучительное -- лучше не становится" (XI, 398--399). "Любезная сестра Анна, я уже четвертый раз путешествую в Гатчино, но вызывать тебя туда мне жаль было -- целые сорок верст, и в Лигове час ждать. А утешительного ты увидела бы немного. Боли меня не покидают; сто дней не спал по-человечески;. облегчения бывают изредка -- на полдня; а то сплошная мука. Ноги слабеют" (XI, 400).
2 Стр. 430. Салтыков-Щедрин писал П. В. Анненкову: "Сегодня, например, воротился из Крыма Некрасов -- совсем мертвый человек. Ни сна, ни аппетита -- все пропало, все одним годом сказалось. Не проходит десяти минут без мучительнейших болей в кишках, и таким образом идет это дело с апреля месяца. Вы бы не узнали его, если б теперь увидели. Я был хорош, а он теперь -- две капли воды большой осенний комар, едва передвигающий ноги" (Щедрин, т. 19, стр. 79).
3 Стр. 430. Речь идет о части поэмы "Кому на Руси жить хорошо": "Пир -- на весь мир".
4 Стр. 431. "Пир -- на весь мир" был включен в ноябрьскую книжку "Отечественных записок" за 1877 г. Цензор А. Лебедев признал это произведение "крайне вредным по своему содержанию, так как оно может возбудить неприязненные чувства между сословиями". Цензор предлагал книжку журнала "подвергнуть аресту" (ГМ, 1918, IV--VI, стр. 98). Это мнение разделил председатель С.-Петербургского цензурного комитета А. Г. Петров. Не помогло личное обращение Некрасова к начальнику Главного управления по делам печати В. В. Григорьеву (XI, 407--408). А. Краевский, не дожидаясь ареста журнала, вырезал из него "Пир -- на весь мир".
Салтыков-Щедрин писал 25 ноября 1876 г. П. В. Анненкову о Некрасове: "И вот этот человек, повитый и воспитанный цензурой, задумал и умереть под игом ее. Среди почти невыносимых болей написал поэму, которую цензура и не замедлила вырезать из 11-го No. Можете сами представить себе, какое впечатление должен был произвести этот храбрый поступок на умирающего человека. К сожалению, и хлопотать почти бесполезно: все так исполнено ненависти и угрозы, что трудно даже издали подступиться" (Щедрин, т. 19, стр. 82).
6 Стр. 432. Об этом писали С. А. Венгеров в "Русском мире" (1877, No 35). А. С. Суворин в "Новом времени" (1877, NoNo 326, 380) и др. Большой резонанс имели стихотворение "Не говори, что ты сойдешь в могилу..." ("Неделя", 1877, No 5) и письмо в стихах от студентов Харьковского университета: "Напрасно мнил, что ты и жил и умираешь нелюбим..." (СПб. вед., 1877, No 69).
В откликах, опубликованных в либеральной прессе, так или иначе выражалось настроение русской прогрессивной общественности, широкого круга читателей. Интересно в этой связи письмо (от 20 февраля 1877 г.) Суворину как издателю "Нового времени" от В. С. Соколова, жителя г. Костромы: "Вы, вероятно, согласитесь со мной, что заслуга Н. А. Некрасова велика перед обществом; его деятельность в высшей степени плодотворна. Но насколько важны его заслуги, настолько же он дорог читающему люду. Поэтому Вы вполне можете понять, насколько обидно, больно и досадно на нашу ежедневную прессу за ее крайне равнодушное отношение и к больному и к читателям. Признаюсь, подобное отношение прессы к таким деятелям, как незабвенный Некрасов, мне представляется по меньшей мере постыдным. Извините за откровенность, но я думаю, что отсутствие сведений о состоянии здоровья нашего поэта свидетельствует за полный индифферентизм самих литераторов к судьбам российской литературы и общества. Им, по-видимому, все равно, жив ли Некрасов, выздоравливает ли, умер ли он!! Чем же иным можно объяснить, что читатели газет пребывают в совершенной неизвестности относительно его здоровья?!" (ЦГАЛИ, ф. 459, on. i, ед. хр. 3997, л. 1об).
6 Стр. 432. Некрасову готовилось и было отправлено несколько адресов от учащейся молодежи, от рабочих (об этом см. стр. 451). Салтыков-Щедрин писал в то время: "Замечательно то сочувствие, которое возбуждает этот человек. Отовсюду шлют к нему адреса, из самой глубины России" (Щедрин, т. 19, стр. 91).
7 Стр. 432. В одной из телеграмм, отправленной из Ирбита на имя Суворина с какого-то представительного собрания 17 февраля 1877 г. говорилось: "Просим вас сказать Некрасову, что его обутая широким лаптем муза мести и печали давно протоптала глубокую тропу в наши простые сердца; пусть он выздоравливает, пусть он встанет и доскажет нам, кому живется весело и вольготно на Руси и почему умирают и собираются умирать лучшие наши надежды. Это говорят сибиряки со всех концов Сибири" (В. Евгеньев, Николай Алексеевич Некрасов, М. 1914, стр. 254).
8 Стр. 432. Имеются в виду "муравьевская ода", превратные толкования его издательских дел и др. (см. воспоминания М. А. Антоновича, Ип. А. Панаева, Г. З. Елисеева). Оценка Белоголовым признаний Некрасова совпадает с оценками Салтыкова-Щедрина и, вероятно, подсказаны последним. Н. Щедрин писал Анненкову о Некрасове: "А он-то, в предвидении смерти, все хлопочет, как бы себя обелить в некоторых поступках" (Щедрин, т. 19, стр. 91).
9 Стр. 432. Эпизоды своей жизни Некрасов рассказывал А. Н. Пыпину, С. Н. Кривенко, А. С. Суворину, В. А. Панаеву и др. См. Автобиографии Некрасова, ЛН, т. 49--50, стр. 133--210.
10 Стр. 432. Начало поэмы "Мать" было опубликовано в 1861 г., отрывок из поэмы печатался в 1869 г. В 1877 г. поэму Некрасов завершить не смог.
11 Стр. 435. Более подробные сведения содержатся в письме А. А. Буткевич Ф. А. Некрасову от 21 июля 1877 г.: "Представь себе, что нередко выдаются такие дни: он встает утром, умывается, причесывается, надевает халат и садится завтракать. Ест хотя и меньше, чем при тебе, но все же порядочно -- потом читает газеты и сидит за столом часа два и больше, в это время его несколько раз схватит, но ненадолго. В течение дня встает с постели раз пять, ходит по комнате иногда минут двадцать; когда теплый день, ездит кататься не менее часа. Это лучшие дни, а бывает иногда и совсем скверно. Вообще же нервен и раздражителен страшно, трудно очень на него угодить.
При нем теперь находятся два медицинские студента, которые и дежурят ночь и день. Худ он страшно, с тех пор как ты его видел, очень похудел в лице и выражение изменилось. Стихов о зимы совсем не пишет и вообще никакими делами не занимается, даже в тех размерах, как при тебе, говорит очень мало и мало с кем видится даже из близких. Последнее, может быть, оттого, что всегда под страхом, что бы с ним не случилось какого-нибудь казуса" (АСК, стр. 283).
12 Стр. 436. В письме А. А. Буткевич Ф. А. Некрасову от 25 октября 1877 г. говорилось: "На мой взгляд, состояние брата не меняется ни к худшему, ни к лучшему, доктор же находит, что ему лучше и что есть надежда еще на большее улучшение, которое, понятно, будет приходить постепенно. Если ты помнишь, как брат был худ, когда ты его видел, то теперь буквально остались одни кости -- страшно смотреть, когда он становится на ноги. Время проводит все так же, как я тебе писала летом: по утрам читает довольно много, но писать уже ничего не может, говорит мало, жалуется, что тяжело -- голос очень слаб; к вечеру большое утомление и раздражение.
Острые, мучительные боли совсем прошли, но зато много новых тяжелых явлений. Иногда жалуется, что его совсем развинтило, это когда начинается общий лом в костях от худобы и продолжительного лежанья" (АСК, стр. 284).
13 Стр. 436. Последним произведением Некрасова было стихотворение "О Муза! Я у двери гроба...".