Привести в исполнение этот план оказалось труднее, чем я предполагал. Я довольно скоро разыскал главное русло Конго и отправился вниз по течению. Днём я пробирался вдоль берега, ночью плыл по течению. Моё путешествие протекало благополучно. На этом участке река судоходна, и дикие звери опасаются подходить близко к берегам. За всё время моего путешествия вниз по реке — а оно длилось около месяца — я только раз слышал отдалённый рёв льва, и однажды у меня произошло довольно неприятное столкновение, в буквальном и переносном смысле этого слова, с гиппопотамом. Это было ночью. Он сидел в реке, погружённый по самые ноздри. Я не заметил его и, плывя, наскочил на неуклюжее животное, как на айсберг. Гиппопотам погрузился в воду ещё глубже и начал своей тупой мордой пренеприятно бить меня в брюхо. Я поспешил убраться в сторону. Гиппопотам, выплыл, сердито фыркнул и погнался за мной. Но я успел уплыть от него.
Доплыл я благополучно до Лукунги, где увидал большую факторию, судя по флагу, — бельгийскую. Я вышел из леса рано утром и направился к дому, кивая головой. Однако этот манёвр не помог мне. Два огромных дога с неистовым лаем начали бросаться на меня. Из дома вышел человек в белом костюме, увидал меня и быстро вбежал в дом. Несколько негров с криками пробежали по двору и также скрылись в доме. Потом… потом я услышал два ружейных выстрела. Я не стал дожидаться третьего и принуждён был повернуть к лесу и уйти.
Однажды я шёл ночью по редкому унылому лесу. Таких лесов немало в Центральной Африке. Тёмная зелень, болотистая почва под ногами, чёрные стволы деревьев. Недавно прошёл сильный дождь, а ночь была для экватора довольно прохладная, ветреная. Несмотря на толстую кожу, я, как и другие слоны, довольно чувствителен к сырости. В дождь и сырую погоду я не стою на месте, я двигаюсь, чтобы согреться.
Я шёл ровным шагом уже несколько часов, как вдруг увидел перед собой огонь костра. Место было довольно дикое. Здесь не встречалось даже деревень чернокожих. Кто мог зажечь костёр? Я пошёл быстрее. Лес кончился, началась саванна с невысокой травой. Видимо, здесь не так давно был лесной пожар, и трава ещё не успела вырасти. На расстоянии полукилометра от леса виднелся старый изодранный шатёр. Возле него горел костёр, а у костра сидели двое, по-видимому, европейцы. Один из них что-то помешивал в котелке, висящем над костром. Третий — явно туземец, полуголый красавец — стоял, как бронзовое изваяние, недалеко от костра.
Я медленно приближался к костру, не спуская глаз с людей. Когда они увидели меня, я опустился на колени так, как это делают дрессированные слоны, подставляющие спины под поклажу. Небольшой человек в пробковом шлеме вдруг схватил ружьё с явным намерением стрелять. Но туземец в тот же момент закричал на ломаном английском языке:
— Не надо! Это хороший, это домашний слон! — И побежал ко мне навстречу.
— Уйди в сторону! Иначе я сделаю дыру в твоём теле! Эй ты, как тебя зовут? — закричал белый, прицеливаясь.
— Мпепо, — ответил туземец, но не отошёл от меня, а подбежал ещё ближе, как бы желая своим телом защитить меня от выстрела.
— Видишь, бана,[5] ручной! — говорил он, поглаживая мой хобот.
— Прочь, обезьяна! — кричал человек с ружьём. — Стреляю! Раз, два…
— Подожди, Бакала, — сказал второй белый, высокий и худой. — Мпепо трав. Бивней у нас достаточно, а доставить их хотя бы только до Матади будет нелегко и недёшево. Этот слон, видимо, ручной. Чей он и почему шляется по ночам, об этом мы не будем спрашивать. Он нам может оказаться очень полезным. Слон поднимает тонну, хотя с таким грузом он далеко не уйдёт. Ну, допустим, полтонны. Проще говоря, один слон может заменить нам тридцать-сорок носильщиков, понимаешь? И он нам ровно ничего не будет стоить. А когда придёт время и он не будет нам больше нужен, мы убьём его и прибавим его прекрасные бивни к нашей коллекции. Ясно?
Тот, которого называли Бакала, слушал нетерпеливо и несколько раз пытался стрелять. Но, когда собеседник подсчитал, во сколько обойдётся им наём носильщиков, которых может заменить слон, то согласился на эти доводы и опустил ружьё.
— Эй ты! Как тебя зовут? — обратился он к туземцу.
— М…пепо, — ответил тот. Впоследствии я убедился, что Бакала всякий раз обращался к туземцу: «Эй ты, как тебя зовут?», а тот неизменно отвечал с маленькой остановкой на букве «М», как будто он сам с трудом выговаривал своё имя: «М…пепо».
— Иди сюда. Веди слона.
Я охотно повиновался жесту Мпепо, приглашавшего меня подойти ближе к костру.
— Как же мы его назовём? А? Труэнт — самое подходящее для него название, как ты думаешь, Кокс?
Я посмотрел на Кокса. Он весь был какой-то сизый. В особенности меня поразил его нос, словно только что вынутый из лиловой краски. На сизом теле была надета сизая рубашка, расстёгнутая на груди, с рукавами, засученными выше локтя. Кокс говорил сиплым и, как мне показалось, тоже сизым голосом, шепелявя и картавя. Этот глухой голос как будто выцвел, как и его рубашка.
— Ну что ж, — согласился он. — Пускай будет Труэнт.[6]
Около костра зашевелилось тряпьё, и из-под него послышался чей-то очень слабый, но густой бас:
— Что случилось?
— Ты ещё жив? А мы думали, что уже умер, — спокойно сказал Бакала, обращаясь к тряпью.
Тряпьё зашевелилось сильнее, и из-под него вдруг показалась большая рука. Рука сбросила тряпьё. Большой, хорошо сложённый человек поднялся и сел, подпираясь руками и покачиваясь. Его лицо было очень бледно. Рыжая борода всклокочена. Видно было, что белый человек — лицо его было бело как снег — болен. Тусклые глаза посмотрели на меня. Больной усмехнулся и сказал:
— К трём бродягам прибавился четвёртый. Белая кожа — чёрная душа. Чёрная кожа — белая душа. Один честный и тот бакуба! — больной бессильно упал навзничь.
— Бредит, — сказал Бакала.
— Что-то бред его обидный, — отозвался Кокс. — Загадки загадывает. Один честный, да и тот бакуба. Ты понимаешь, что это значит? Ведь наш Мпепо из племени бакуба. В этом ты можешь удостовериться, посмотрев ему в зубы: у него, по обычаю бакуба, выбиты верхние резцы. Выходит, что он один честный, а мы жулики.
— И сам Броун в том числе. У него кожа белей, чем у нас; значит, и душа чернее, если уж на то пошло. Броун, ты тоже жулик?
Но Броун не отвечал.
— Опять без памяти.
— Тем лучше. И будет ещё лучше, если он совсем не придёт в себя. От него теперь мало пользы, а он связывает нас по рукам.
— Поправится, — один двоих нас будет стоить.
— От этого тоже мало удовольствия. Неужели ты не понимаешь, что он лишний?..
Броун забормотал в бреду, и разговор умолк.
— Эй ты, как тебя зовут?
— М…пепо.
— Привяжи слона за ноги к дереву, чтобы не сбежал.
— Нет, слон не уйдёт, — ответил Мпепо, поглаживая мою ногу.
Наутро я лучше разглядел моих новых хозяев. Больше всех мне понравился Мпепо. Он всегда был весел и улыбался, обнажая белые зубы, несколько обезображенные отсутствием двух верхних резцов. Мпепо, видимо, любил слонов и очень заботливо уха живал за мной. Он промывал мне уши, глаза, ноги и складки кожи. Приносил мне угощение — каких-то вкусных плодов и ягод, которые разыскивал для меня.
Броун всё ещё болел, и я не мог составить о нём более или менее полного представления. Его лицо и его прямота, когда он говорил со своими спутниками, нравились мне. Но Бакала и Кокс мне решительно не нравились. Особенно странное и неприятное впечатление производил Бакала. На нём был грязный изорванный костюм из лучшего материала и самого лучшего покроя. Этот костюм мог принадлежать какому-нибудь очень богатому туристу. И мне казалось, что костюм и палатка достались Бакале преступным путём. Быть может, он убил какого-нибудь знатного англичанина-путешественника и ограбил его. Великолепное ружьё также могло принадлежать этому англичанину. На широком поясе Бакала носил большой револьвер и нож устрашающих размеров. Бакала был не то португалец, не то испанец, человек без родины, семьи и определённых занятий.
Сизый Кокс был англичанин, не поладивший с законами своей страны. Все трое были браконьеры: они охотились на слонов ради слоновой кости, не считаясь ни с какими законами и границами.
Мпепо был их проводник и инструктор. Он, несмотря на свою юность, был прекрасный знаток слонов и слоновьей охоты. Правда, его приёмы ловли слонов были грубые, варварские. Но других он не знал. Он применял те способы, которым научился у отцов. А браконьерам было глубоко безразлично, каким способом истреблять слонов. Они окружали их кольцом костров и добивали полузадохшихся от дыма и опалённых, ловили в ямы с острыми кольями на дне, стреляли, подрезывали жилы на задней ноге, оглушали бревном, падавшим сверху, и потом добивали. Мпепо был очень полезен им.