(Изъ кавказскихъ впечатлѣній).

Край, "гдѣ все обильемъ дышетъ", край дѣвственной природы, утопающій въ изумрудной зелени, покрытый бѣлымъ кружевомъ лѣпящихся горныхъ потоковъ, все еще продолжаетъ быть какой-то спящей красавицей тридевятаго царства.

Скоро-ли придать царевичъ и разбудить спящую царевну любящимъ поцѣлуемъ.

Онъ уже идетъ, современный царевичъ, въ фуражкѣ инженера-путейца, разматываетъ нить волшебнаго клубка, и перекидываются мосты черезъ быстрыя рѣки, подаются скалистые кряжи, стонетъ, падая, вѣковѣчный лѣсъ.

Еще не разрушены злыя чары. Упорно борется встревоженный духъ стараго Черномора, сбрасываетъ гранитныя глыбы съ горъ, разметываетъ насыпи, вреднымъ, болотнымъ туманомъ заволакиваетъ, дали, но не устоять ему передъ могуществомъ человѣка.

Пройдетъ черноморская желѣзная дорога и оживетъ царевна, спящая у Синяго моря.

Это будетъ одна изъ красивѣйшихъ въ мірѣ желѣзныхъ дорогъ, достойная соперница средиземной дороги, которая, такъ волшебная феерія, тянется отъ Генуи къ лазурнымъ берегамъ Ривьеры.

Поѣздка по черноморской желѣзной дорогѣ будетъ наполовину "морскимъ" путешествіемъ,-- такъ близко идетъ полотно дороги отъ морского гребня. Пассажиры будутъ вдыхать морской воздухъ, любоваться прибоемъ волнъ. И даже, быть можетъ, брызги будутъ залетать въ окно вагона.

Для полноты картины, право, не лишне будетъ вѣшать на вагоны спасательные круги. И не только для полноты картины. Подайся гдѣ-нибудь свѣжая насыпь, и, трудно сказать, что можетъ произойти: крушеніе, или "кораблекрушеніе", съ плаваніемъ пассажировъ вокругъ паровоза.

Будемъ, однако, надѣяться, что спасательные крутя не понадобятся, и что въ путешествіи можно будетъ обойтись съ однимъ биноклемъ, который откроетъ въ одномъ окнѣ вагона панораму синяго моря, въ другомъ -- зеленыхъ горъ, покрытыхъ субъ-тропической растительностью и увѣнчанныхъ суровой спѣшной вершиной.

Техническая сторона прокладки желѣзнодорожнаго пути по побережью принесетъ этой прибрежной полосѣ не мало пользы, однако, будетъ имѣть и нѣкоторыя невыгодныя послѣдствія.

Горы, въ особенности въ сѣверной дорогѣ, очень близко подходятъ къ морю. Съ горъ текутъ къ морю многочисленные ручьи и рѣки, бурные и капризные въ своемъ теченіи. Эти анархически настроенные потоки волы причиняютъ не мало зла прибрежнымъ жителямъ. Въ однихъ мѣстахъ они "разъѣдаютъ" отроги горъ, заносятъ плодородные участки пескомъ и иломъ, вызываютъ оползни, въ другихъ, болѣе низменныхъ, производятъ заболочиваніе почвы.

Всѣ эти источники, при постройкѣ дороги, вводятся въ опредѣленное русло, сковываются камнемъ и бетономъ. Такія мѣры будутъ способствовать осушенію почвы и укрѣпленію отроговъ горъ.

Нехорошо только то, что полотно дороги отрѣзаетъ на громадномъ протяженіи береговыхъ участковъ почти всю прибрежную полосу. Съ существующими курортами, въ этомъ отношеніи, такъ или иначе считаются строители дороги, по будущіе курорты будутъ имѣть не мало непріятностей отъ этой близости полотна дороги пляжу.

О высокой культурно-экономической полезности попой дороги для края говорить не приходится. Трудно даже предугадать, какіе широкіе горизонты откроются съ проведеніемъ этой дороги для "спящей царевны".

А для того, чтобы видѣть, какъ крѣпко спитъ, пока, эта царевна, достаточно даже бѣглыхъ впечатлѣній туриста.

-----

Черноморская желѣзная дорога, какъ извѣстно, идетъ на соединеніе съ закавказской.

Въ настоящее время, чтобы съ закавказской желѣзной дороги попасть въ Сухумъ, надо совершить путешествіе на лошадяхъ по шоссе отъ ст. Ново-Синаки. На путь этотъ,-- около 150 верстъ,-- приходится потратитъ окало двухъ сутокъ, трясясь съ шести часовъ утра до поздняго вечера въ кавказскомъ дилижансѣ, или "дилижанѣ", какъ здѣсь его называютъ. Я не рѣшаюсь назвать экипажемъ это сооруженіе, по которому давно тоскуютъ музеи древности.

Представьте себѣ коробку съ двумя продольными скамьями. На скамьяхъ лежать подобія подушекъ, начиненныхъ какими-то гайками, желѣзными прутами и прочими инквизиціонными принадлежностями.

Въ коробкѣ по-правиламъ: полагается помѣщать восемь пассажировъ, но по "обычному праву" ихъ садятъ туда quantum satis,-- "сколько влѣзетъ", въ вольномъ переводѣ.

Женщины, мужчины, старики, дѣти и даже собаки...

Туземцы,-- вольныя дѣти горъ, кричать и поютъ, дѣтишки плачутъ, собака воетъ.

Вонь, пыль, свѣтопреставленіе... Четверо кавказцевъ на козлахъ, одинъ стоитъ на дышлѣ, два прицѣпились сзади, кто-то взгромоздился на крышу. Кучеръ вскакиваетъ такъ, будто за нимъ гонится стая волковъ, четверка низкорослыхъ лошадей сразу беретъ въ карьеръ.

Поѣздъ тронулся.

Новыя ощущенія сразу заслоняють предыдущія. "Дилижанъ" качаетъ въ стороны, какъ утлую ладью въ волнахъ бурнаго моря и одновременно онъ дрожитъ всѣмъ своимъ существомъ. Въ униссонъ съ ними начинаетъ вибрировать ваше тѣло и даже, будто мозгъ въ головѣ и въ орбитахъ глаза. Боишься пошевелить ртомъ, чтобы на-чисто не откусить себѣ языкъ, инквизиціонные инструменты, которыми начинены подушки, ни на минуту не прекращаютъ своей убійственной работы.

Первою не выдерживаетъ собака и заболѣваетъ жесточайшей морской болѣзнью. Трясущіяся головы пассажировъ обращаются въ ея сторону, но вниманіе тотчасъ угасаетъ.

Равнодушными остаются они и къ ребенку, раздѣлившему участь своего четвероногаго друга.

Душить пыль и, въ добавокъ, начинаетъ немилосердно палить солнце.

Лошади, послѣ двухъ-трехъ верстъ бѣшеной скачки, сразу переходятъ на лѣнивую рысь. Тряска уменьшается, и къ пассажирамъ возвращается даръ слова.

-- Почему дилижансъ не отходитъ вечеромъ,-- обращаюсь я съ вопросомъ къ старому абхазцу,-- "интеллигенту", какъ потомъ узналъ, аптекарю, живавшему въ "самомъ Тифлисѣ".

-- Неспокойно здѣсь. Нападаютъ ночами. Бываетъ, что и днемъ безъ стражниковъ не выѣзжай! Вишь, какія мѣста!

И онъ, прижатый къ стѣнкѣ, пытается сдѣлать жесть рукой.

Мѣста, дѣйствительно, дикія. У дороги раскинулся папоротникъ выше роста человѣка, дальше -- сплошная стѣна лѣса, густо перевитая хмелемъ.

Дорога круто сворачиваетъ въ сторону, дилижансъ наклоняется и вдругъ, какъ изъ-подъ земли выростаютъ нѣсколько черкесовъ. Съ какими-то дикими криками они бросаются къ намъ, не проходить мгновенія, какъ два изъ нихъ оказываются на козлахъ и хватаютъ возжи, четверо уцѣпилось по бокамъ, одинъ сзади.

Сверкаетъ чеканка на кинжалахъ, на правомъ боку болтаются револьверы. Поднимается невообразимый шумъ.

О чемъ они галдятъ? Если бы понять хоть одно слово!

Я начинаю завидовать лошадямъ, которыя, все-таки, больше меня знаютъ туземныхъ словъ. Что это, нападеніе?

Эхъ, не все-ли равно? Больше того, какъ пытаетъ меня дилижанъ, они пытать не будутъ! И я съ тупымъ равнодушіемъ жду окончанія горячаго спора.

Съ тою же неожиданностью "туземцы" вдругъ соскакиваютъ съ дилижанса и направляются къ лужѣ, изъ которой, всѣ въ липкой грязи, тяжело поднимаются буйволы,-- точно первозданныя животныя, выходящія изъ нѣдръ земли.

Отъ ст. Новосенаки до Сухума.

Вечерѣетъ. Легче дышится Мѣстность становится болѣе населенной. Встрѣчаются всадники. Издали они похожи на стройныхъ амазонокъ, съ тонкими таліями и замысловатыми головными уборами. Подъѣзжаетъ такая амазонка ближе,-- изъ-подъ бѣлаго башлыка торчатъ сѣдые усы, правая рука держитъ поводъ на лѣвой, закинувъ головку, крѣпко спитъ ребенокъ.

Медленно идутъ молодыя дѣвушки и старухи. Женщина "среднихъ лѣтъ" не встрѣчается совершенно. Ранняя весна женскаго вѣка здѣсь переходитъ въ хмурую осень, безъ "бабьяго лѣта", безъ пышнаго осенняго расцвѣта "бальзаковскаго" возраста. И какія все желтыя, худыя, изможденныя лица.

До ночлега намъ предстояло еще удовольствіе переѣхать въ бродъ черезъ мелкія, но бурливыя и широкія рѣки.

Утомленные кони стали среди рѣки и пассажировъ пришлось выносить на плечахъ на берегъ.

Опять крики, споры, гамъ. Послѣ долгой возни, дилижансъ наконецъ, трогается съ такимъ шумомъ, будто гибнетъ войско Фараона съ волнахъ Чермнаго моря.

Еще одинъ узкій, но глубокій ручей. Дилижансъ становится "на дыбы", вещи падаютъ въ ручей, за ними вылетаютъ пассажиры.

Вымокшіе, голодные, усталые, мы, наконецъ, добираемся до ночлега.

Гостепріимный хозяинъ беретъ за кусочекъ цыпленка 1 р. 70 к., за полутемную конуру съ досчатой кроватью -- 2 рубля.

Я начинаю слабо протестовать, но онъ обрушиваетъ на меня цѣлую Ніагару краснорѣчія.

-- Какъ брать дешевле? Мыло дорого, мяса нѣтъ, хлѣба нѣтъ, и всѣ съ ума сошли! Сѣютъ одинъ табакъ, а кукурузы никто сѣять не хочетъ. Зачѣмъ табакъ, когда кукурузы нѣтъ? Хоть бы правительство обратило вниманіе!

Хозяинъ достигъ своей дѣти: мысль моя пріобрѣтаетъ новое направленіе. Всѣ сѣютъ табакъ, а кукурузы не сѣютъ! Это, дѣйствительно, непорядокъ.

Повышеніе акциза на табакъ своеобразно учитывается мѣстнымъ населеніемъ: табакъ становится все болѣе дорогимъ продуктомъ, и культура табака начинаетъ развиваться въ явный ущербъ культурѣ злаковъ, составляющихъ предметъ первой необходимости. Никакого контроля, никакого общаго плана сельско-хозяйственныхъ работъ, у насъ не существуетъ. Этакъ, и въ самомъ дѣлѣ, населенію Кавказа придется жевать табачные листья!

Усталость прерываетъ нить моихъ размышленій. Бросаюсь на досчатую кровать и отдаюсь во власть комаровъ. А завтра, чуть свѣтъ, опять муки "дилижана".

Но вотъ, наконецъ, и Сухумъ, одинъ изъ городовъ соннаго царства.

Спитъ красивый заливъ, истомленный зноемъ, дремлетъ древній Сухумъ.

Какое удовольствіе войти, наконецъ, въ "настоящій" отель, съ электричествомъ, мраморными рукомойниками и мягкими кроватями!

Но, при ближайшемъ осмотрѣ, оказывается, что и отель на-половину скованъ тѣмъ же сномъ, а большинство предметовъ комфорта представляютъ одну видимость.

Сонно двигается номерной, непробудно спитъ электрическій звонокъ, безрезультатно щелкаетъ выключатель электрическаго освѣщенія, дремлетъ ванная комната, лишенная волы...

Иду въ ресторанъ. Офиціантъ спѣшить предупредить что у нихъ нѣтъ хлѣба.

-- Да и то всемъ городѣ сейчасъ нѣтъ. Пароходъ не прибылъ, а на лошадяхъ много-ли привезешь?

На-скоро завтракаю и спѣшу купить свѣжій номеръ газеты. Нѣсколько дней уже я не могъ найти на пути не только газеты, но и военной телеграммы. Нахожу кіоскъ.

-- Вчера былъ праздникъ, мѣстная газета не вышла. А вотъ, если желаете, московская. Свѣжая. Только что получена. Она у насъ здѣсь на седьмой день получается,-- предупреждаетъ продавецъ. Беру "свѣжую" газету и перечитываю "новости", которыя я читалъ недѣлю тому назадъ, пускаясь въ "кругосвѣтное" путешествіе по Кавказу.

Жутко становится въ этомъ сказочномъ сонномъ тридевятомъ царствѣ!

Нѣтъ хлѣба, нѣтъ воды, нѣтъ газетъ, нѣтъ книгъ...

Зато въ грошевомъ кабачкѣ и даже просто на улицахъ красуются роскошныя пальмы. Каждая изъ нихъ сдѣлала бы честь любому зимнему саду милліонера. Здѣсь же объ ихъ мохнатые стволы равнодушно чешутъ лбы коровы, сонно разгуливающія по улицамъ.

Растительный міръ здѣсь чувствуетъ себя великолѣпно. Пальмы гораздо сочнѣе и свѣжѣе, чѣмъ въ Ниццѣ. Одинаково хорошо акклиматизировались здѣсь южно-американскія агавы и ново-зелландскія прядильныя, японскія сосны и южноавстралійскія акація, средиземноморскій благородный лавръ и бананы, бамбуки и австралійскій евкалиптъ.

Такова сила тепла и влаги. Влаги, какъ, впрочемъ, и тепла, здѣсь хоть отбавляй. Черезъ весь городъ протекаютъ ручьи и канавы, непересыхающія даже лѣтомъ. Это сущее царство комаровъ и лягушекъ. Музыкальность послѣднихъ стоить внѣ конкуренціи. Едва наступаетъ вечеръ, какъ начинается ихъ концертъ, продолжающійся всю ночь напролетъ. Голосистость ихъ изумительна, напряженность творческаго экстаза невообразима. Кажется, еще одной нотой выше, и пѣвица вывернется на наизнанку черезъ собственный ротъ, какъ перчатка. Теноровыя партіи лягушекъ сливаются съ высокимъ сопрано комаровъ. Летитъ этакій авіаторъ прямо на васъ, и невольно беретъ оторопь: а вдругъ малярійный? На лбу у него не написано! Мѣстные жители, впрочемъ, увѣряютъ, что написано, хотя это не спасаетъ ихъ отъ изможденнаго, желтаго вида маляриковъ.

Сухумъ необходимо высушить, какъ и почти весь югъ кавказскаго побережья. Пока это парный, сырой погребъ, какая-то грандіозная оранжерея, которая истомляетъ своей тепличной атмосферой.

-----

Въ мирное время сообщеніе Сухума съ Туапсе и Новороссійскомъ,-- желѣзнодорожными пунктами, соединяющими побережье съ Россіей,-- совершается, главнымъ образомъ, моремъ. Однако, и въ мирное время бурное море на цѣлыя недѣли прерываетъ это сообщеніе.

Теперь почти исключительнымъ способомъ передвиженія является злополучный "дилижанъ". Автомобилей мало, да и не всѣмъ они доступны по цѣнѣ.

Дилижансъ идетъ отъ Сухума до Туапсе почти четверо сутокъ. Объ удобствахъ этого пути вы уже можете судить.

Есть еще одинъ способъ передвиженія,-- которымъ я и воспользовался,-- это моторная лодка. Путешествіе на ней скорѣе и пріятнѣе (если море спокойно), чѣмъ на лошадяхъ, хотя оно и не безопасно въ обстановкѣ военнаго времени.

Въ Туапсе я встрѣтился съ нѣкоторыми изъ моихъ попутчиковъ на дилижансѣ, и эта встрѣча наложила послѣдній штрихъ, характеризующій путешествіе на перекладныхъ. У попутчицы-дѣвочки былъ завязанъ глазъ, у ея матери -- рука на перевязи.

-- Что это съ вами?

-- Крушеніе, -- заторопилась дѣвочка.-- Кучеръ не удержалъ лошадей, они понесли подъ гору и дилижанъ перевернулся. Я глазъ разбила, у мамы ключица разломалась, одинъ пассажиръ въ Сочи остался, очень разбился, а собачку совсѣмъ раздавили!

-----

Скоро всѣ эти прелести кавказскаго приморскаго бездорожья отойдутъ въ область преданія.

Счастливые туристы, покачиваясь на мягкихъ диванахъ вагона, будутъ любоваться на зеленыя горы и лазурныя морскія дачи.

Пусть эти бѣглыя строки сохранятъ память о томъ, съ какими трудами приходилось пробираться въ "старину" въ тридевятое царство спящей царевны.

"Приазовскій край". 1916.