Лебедев крупными шагами ходил по комнате своего одиночного заключения. Он отрезан от всего мира. Гуров тоже томится в одиночке. Лебедеву теперь многое становилось ясным. Он вспоминал все подробности таинственных происшествий, начавшихся два года назад, с первого появления Урландо на аэровокзале. Почему сейчас Урландо держит своих пленников? Чего выжидает? Что ему нужно?
Лебедев опустился на край тахты и напряженно думал. Он был уверен в своем скором освобождении. Он представлял себе, как на родине весь советский народ всколыхнулся при известии, что самолет и два советских летчика пропали в огромных пространствах Тихого океана. И разумеется, будут организованы спасательные мероприятия. Социалистическая родина найдет своих верных сыновей. Лебедев живо представил себе лица руководителей партии и правительства, как они обсуждают наилучшие способы найти и спасти пропавших…
«Надо дать о себе весточку… Но как?»
Положение казалось безнадежным. Одиночка на дне океана, это ли не безнадежность?
Лебедев дотронулся ладонью до разгоряченного лба: «Как оформить технически?»
Он так и подумал: «технически», потому что привык к технике, знал и любил ее.
И сейчас ему вдруг представился товарищ Киров и очень ясно вспомнился эпизод на ленинградском заводе, когда Сергей Миронович сказал инженерам: «Нельзя дать требуемого количества деталей? Технически невозможно? Ну, технически-то, пожалуй, и невозможно, а вот коммунистически должно быть возможно». И тогда в единодушном порыве заводские рабочие с инженерами и техниками в срок выполнили задание. Техническая невозможность была побеждена коммунистической волей и настойчивостью.
Особый прилив бодрости почувствовал сейчас Лебедев: «Нужно бороться. Мы не погибнем. Необходим план».
Показалось ему, что он вовсе не оторван от любимой родины, народа и близких товарищей. Нет, он мыслями и сердцем — с ними. Он подумал, что их сердца бьются в тревоге за судьбу его и штурмана Гурова. И Лебедев спокойно начал нащупывать в своих мыслях необходимый план поведения. Как действовать ему в таких необычайных обстоятельствах? Он думал сейчас так же методически и ровно, как всегда. Ему даже показалось, что он находится в своем кабинете, на десятом этаже высокого столичного дома, и обдумывает подробности выполнения срочного задания.
Лампа на потолке дала полный накал. Лебедев поднял глаза. У дверей стоял Урландо.
— Я не хочу сейчас вредить вам, — вкрадчиво сказал фашист.
— Что вам нужно от меня? — просто задал вопрос Лебедев.
— Разговор за завтраком принял характер дискуссии, — начал Урландо, стараясь казаться любезным. — Я пощадил вас, потому что вы прозорливы, смелы, умны и настойчивы.
Лебедев хотел сказать: «Я не нуждаюсь в ваших комплиментах», но смолчал. Пусть выговаривается этот Штопаный Нос!
Урландо сел на другом краю тахты:
— Вы — враг мой, Лебедев. И я хочу, чтобы вы собственными глазами увидали мое торжество. Один-на-один я скажу вам, Лебедев, вот что. Я докажу вам…
Негодование вспыхнуло в Лебедеве:
— Я знаю ваши доказательства. Вы пробовали доказать свое могущество в Испании, где ваши доказательства были не раз биты; в Китае, откуда вас выгнали в шею. Ваши доказательства отвратительны, как тот вонючий газ, которым вы пытались ослепить меня и моих друзей…
Он встал с тахты, выпрямился, как судья, допрашивающий подсудимого:
— Зачем вы тогда пробрались к нам?
Левый глаз Урландо принял выражение откровенности:
— Меня интересовало, что скрывается под названием «земледельческая машина «Урожай».
Лебедев произнес веско и просто:
— Вы могли запросить меня письменно. И я бы удовлетворил ваше любопытство.
Урландо радостно улыбнулся:
— Вот и прекрасно! Я всегда полагал, что вы рассудительны и отзывчивы.
Но у Лебедева чуть заметно искрились усмешкой умные глаза:
— Вы меня плохо поняли. Я бы опубликовал ваш запрос в советских газетах, и любой наш пионер ответил бы вам (любил Лебедев поиздеваться над врагом, даже один-на-один)… что многомиллиардный урожай в стране победившего социализма — это наша непобедимая сила, а ваша смерть…
Урландо усмехнулся:
— Я доставлю вам возможность увидеть, что непобедим — я. Не будем раздражать себя теоретическими спорами. У меня сегодня хорошее настроение, честное слово.
— В таком случае, — произнес Лебедев, смотря прямо в упор на Урландо, — я готов полюбоваться вашими лабораторными и техническими новинками.
— Ну, так-то лучше, — выговорил Урландо. — Вы увидите больше, чем ожидаете. Вам придется несколько времени подождать. В этой комнате всё к вашим услугам. Вы любознательны, и я не хочу, чтобы вы скучали в вынужденном бездействии. Вот здесь… — Урландо быстро подошел к одной из портьер и распахнул дверь, — здесь моя личная библиотека. Читайте. Если захотите кушать, то позвоните вот здесь…
— Я хочу, чтобы мой товарищ жил здесь со мной, — потребовал Лебедев.
— Это невозможно.
Урландо отрицательно покачал головой и еще раз повторил:
— Невозможно. Ваш штурман будет находиться в условиях, ничуть не хуже ваших.
Лампа медленно начала гаснуть.