Вступает – на диво и смех Сиракузам –
Тиран Дионисий в служители музам:
Он лиру хватает, он пишет стихи;
Но музы не любят тиранов холодных, –
Творит он лишь груды рапсодий негодных,
Исполненных вялой, сухой чепухи.
Читает. В собранье все внемлют с боязнью.
Зевать запретил он под смертною казнью,
Лишь плакать дозволил, а те наконец
Зевоту с таким напряженьем глотают,
Что крупные слезы из глаз выступают,
И, видя те слезы, доволен певец.
Вот, думает, тронул! – Окончилось чтенье.
Кругом восклицанья, хвалы, одобренье:
«Прекрасно!» – И новый служитель камен,
Чтоб выслушать суд знатока просвещенный,
Зовет – и приходит к нему вдохновенный
Творец дифирамбов, поэт – Филоксен.
«Я снова взлетел на парнасские выси
И создал поэму, – сказал Дионисий. –
Прослушай – и мненья не скрой своего!»
И вот – он читает. Тот выслушал строго:
«Что? много ль красот и достоинств?» –
«Не много».
– «А! Ты недоволен. В темницу его!»
Сказал. Отвели Филоксена в темницу,
От взоров поэта сокрыли денницу,
И долго томился несчастный. Но вот
Свободу ему возвращают и снова
Зовут к Дионисию. «Слушай! Готова
Другая поэма, – тут бездна красот».
И новой поэмы, достоинством бедной,
Он слушает чтенье, измученный, бледный,
Мутятся глаза его, хочется спать.
Тот кончил. «Ну что? Хорошо ли» – Ни слова
Ему Филоксен, – отвернулся сурово
И крикнул: «Эй! Стража! В темницу опять!»
Между 1850 и 1856