В столице Сахары
I
Миссис Макалистер быстро повернулась к Сесилю Торольду -- толпа на площадке перед решеткой была настолько густа, что двигались одни только головы -- и взволнованно произнесла, кивнув в сторону:
-- Вот он, мой призрак!
-- Ваш призрак? -- спросил Сесиль, на мгновенье озадаченный неожиданным заявлением.
Затем мимо с гиканьем пронеслись арабские всадники, подняв целые тучи пыли и завладев вниманием толпы и зрителей на трибунах -- это был последний круг перед финишем.
Бискра -- оазис Сахары и столица ее алжирской части. Она отстоит от Алжира на расстоянии двух дней пути, по ту сторону отрогов Дхухуры, и является крайним пунктом алжирских железных дорог. В ней находится сто шестьдесят тысяч пальм, но, кроме них, еще полдюжины отелей, пять туземных деревень, форт, огромные бараки, ратуша, магазины фотографических принадлежностей, целая улица, населенная танцовщицами, и казино с игорными залами. Все это совершенно нарушает укоренившееся представление об оазисе, как о лужице воды с несколькими чахлыми пальмами, смотрящимися в нее, и песками бесконечной пустыни. Тем не менее, хотя Бискра столько же напоминает Париж, сколько оазис доброго старого времени, она представляет собою настоящий оазис с безбрежным песчаным пространством вокруг. Вы, конечно, можете, выйдя за пределы оазиса, натолкнуться на автомобиль, но пески остаются песками, а пустыня пустыней, и Сахара, более величественная, чем океан, взирает презрительно и на пневматические шины автомобилей "Мерседес" и на голубоватые лучи электрического света и на ноги английских, французских и немецких туристов.
Раз в год, в феврале, жизнь в Бискре начинает бить ключом, и происходит это по случаю двухдневных конских состязаний. В это время целые племена со своими начальниками, лошадьми и верблюдами со всех концов пустыни наводняют оазис. А одновременно с ними приезжают с побережья Средиземного моря с сундуками и привычками так называемых "культурных" людей англичане, французы и немцы и до того переполняют отели, что комнаты расцениваются на вес золота. И под лучами тропического солнца Восток и Запад встречаются в полдень на площадке для состязаний, к северу от оазиса.
Сотни всадников на своих стройных, худощавых лошадях, покрытых роскошными попонами, выстраиваются рядами позади автомобилей и ландо, а танцовщицы, увешанные золотыми монетами, закутанные в разноцветную кисею, рассаживаются на скамейках напротив трибун, с которых женщины Запада, разодетые в туалеты от Борта, Дусэ и Редферна, разглядывают их в бинокли. И все это окаймлено толпою авантюристов и мошенников с двух континентов, темнокожих и белых. А позади под дуновением легкого ветра колышутся вечнозеленые пальмы. К востоку Ауресские горы, увенчанные снежными вершинами и окрашенные в шафрановый и бледно-розовый цвета, высятся, как театральная декорация, на фоне сапфирового неба. К югу цепь телеграфных столбов постепенно теряется в песках таинственной Сахары.
При этой-то исключительной обстановке миссис Макалистер и заговорила о призраке.
-- Какой призрак? -- переспросил миллионер, когда всадники промчались мимо.
Затем он вспомнил, что в ту памятную ночь, с месяц тому назад, когда отель " Святой Джэмс " был ограблен бандой разбойников и пропало ценных вещей на сорок тысяч фунтов, миссис Макалистер первая подняла тревогу, закричав, что в ее комнате появился призрак.
-- А! -- улыбнулся он снисходительно по адресу настойчивой вдовы, безуспешно преследовавшей его в течение четырех недель: из Алжира в Тунис, из Туниса назад в Константинов, из Константинова сюда, в Бискру. -- Все арабы более или менее похожи друг на друга.
-- Но...
-- Да, -- повторил он, -- нам они кажутся все на одно лицо, как и китайцы. -- Не забыв о том, что он сам со своей собственной яхты наблюдал гибель парохода с награбленным добром и похитившими его бандитами, что из них всех спаслись только трое и что эти трое во всем вполне сознались и были алжирским судом приговорены к тюремному заключению, Сесиль не обратил внимания на слова миссис Макалистер.
-- Вам приходилось когда-нибудь видеть араба с родинкой на подбородке? -- спросила его миссис Макалистер.
-- Нет, никогда.
-- Ну, так у моего привидения была родинка на подбородке, поэтому-то я его и узнала. Теперь он уже исчез.
Состязающиеся всадники в последний раз появились из-за поворота, танцовщицы завизжали как кошки, которым наступили на хвост, толпа завыла... и кто-то выиграл приз, а кто-то его проиграл.
По программе это был финальный заезд, и в суматохе, последовавшей вслед за тем, Сесиль был разъединен со своей поклонницей. Она должна была с утренним шестичасовым поездом покинуть Бискру. "Неотложные дела", -- объяснила вдова причину своего отъезда. Видимо, миссис Макалистер решила оставить в покое миллионера.
"Быть может, у бедной нет денег, -- раздумывал Торольд. -- Во всяком случае, надеюсь, это была наша последняя встреча".
Предположение его оправдалось -- больше он никогда ее не видел; она сошла с его жизненного пути так же неожиданно, как и появилась.
Сесиль стал протискиваться к отелю через шумную толпу арабов и европейцев, между экипажами, верблюдами, лошадьми и моторами.
Конные арабы были в сильнейшем возбуждении и безостановочно стреляли из ружей, что, видимо, доставляло им невыразимое удовольствие. По временам кто-нибудь из них, пришпорив свою лошадь, вихрем вылетал из рядов и, отпустив поводья, начинал палить сразу из двух револьверов одновременно, после чего на полном карьере круто поворачивал лошадь и сразу ее останавливал.
И вот, когда какой-то удалец пронесся мимо него как ураган, затем, круто повернув лошадь, замер на мгновенье в неподвижной позе и, наконец, шагом направился к своим сородичам, Сесиль заметил у него на подбородке родинку. Пораженный, он стал внимательнее вглядываться в него, обнаружив нечто гораздо более существенное, чем родинка -- чеканную ручку своего револьвера.
"Поклясться я не могу, -- размышлял Сесиль, -- но если это не мой револьвер, украденный у меня из-под подушки в отеле "Святой Джэмс" в Алжире десятого января, то моя фамилия не Торольд".
И все его выводы и предположения, связанные с пресловутым грабежом, сразу утратили свою устойчивость.
"Этот револьвер должен был быть на дне Средиземного моря, -- рассуждал он сам с собою, -- такая же судьба должна была постичь и обладателя родинки".
Торольд шел, не упуская его из виду.
-- А вдруг, -- продолжал бормотать он, -- на дно ничего не попало?
Пройдя ярдов сто, Сесиль встретил одного из проводников-туземцев, состоявших при "Royal-отеле", где он завтракал. Проводник поклонился ему и предложил свои услуги, как поступают в Бискре все проводники во всех случаях. Сесиль поручил ему проследить араба с родинкою.
-- Видишь его, Магомет? -- сказал Торольд. -- Смотри, не ошибись. Дознайся, к какому племени он принадлежит, откуда он и где ночует в Бискре, и я дам тебе соверен. С ответом приходи сегодня в десять часов вечера в казино.
Магомет оскалил свои зубы, согласившись заработать соверен.
Сесиль остановил свободное ландо и быстро покатил на вокзал к приходу дневного поезда, с которым должен был прибыть Леонид с вещами, так как сам Торольд приехал утром на лошадях из Кантары.
Едва Леонид вышел из вагона, как Торольд дал ему несколько новых инструкций.
Вместе с Леонидом прибыли еще две его знакомые дамы, но, не желая с ними пока встречаться, он постарался, пользуясь сумерками, смешаться с толпою.
Однако Сесиль напрасно прождал весь вечер Магомета: он так и не явился в казино, где вожди племен и английские джентльмены проигрывали деньги в рулетку со спокойствием каменных статуй.
II
Не явился Магомет к Сесилю и на следующий день, и последний имел основания не расспрашивать о нем в "Royal-отеле". Но вечером, проходя по пустынному базару, Торольд неожиданно столкнулся с Магометом, вынырнувшим неизвестно откуда. На своем своеобразном языке, скаля, как всегда, зубы, он лаконично произнес:
-- Нашел... его!
-- Где?
-- Следуйте за мной, -- таинственно отозвался Магомет. Проводник на востоке любит таинственность.
Торольд последовал за ним вдоль улицы, где помещались танцовщицы. Из всех домов доносились звуки различных инструментов, а сами балерины Сахары то тут, то там мелькали за оконными решетками, напоминая красивых животных в клетках.
Магомет вошел в наполненное народом кафе, прошел через него и, остановившись около завешенной циновкой двери, сделал Сесилю знак войти. Сесиль ощупал свой новый револьвер и открыл дверь, очутившись в комнате с низким потолком, толстым ковром и двумя креслами, освещенной вонючей керосиновой лампой с круглым фитилем, характерной для Бискры. На одном из кресел сидел какой-то мужчина, но без родинки. По-видимому, судя по костюму, манерам и разговору, это был француз. Он приветствовал миллионера по-французски. Затем перешел на английский язык с сильным французским акцентом. Он был небольшого роста, худощавый, седой и подвижный.
-- Будьте добры присесть, -- обратился француз к Сесилю. -- Я очень рад, что встретил вас... Может быть, вы окажете нам должное содействие?
-- К вашим услугам, -- ответил Сесиль.
-- Вы приехали в Бискру вчера, мистер Торольд, с намерением остановиться в "Royal-отеле", где были приготовлены для вас комнаты. Но вчера же днем вы отправились на вокзал для встречи со своим камердинером и приказали ему вернуться с багажом в Константинов и ждать там ваших дальнейших распоряжений. После этого вы взяли с собой только один саквояж и, дойдя до отеля "Casino" при посредстве дипломатии и денег ухитрились настоять на том, чтобы вам поставили кровать в столовой. Назвались вы мистером Коллинзом, так что в Бискре официально не знают о пребывании в ней миллионера Сесиля Торольда, в то время как мистер Коллинз может свободно производить свои изыскания, появляться и исчезать, когда ему заблагорассудится.
-- Да, -- ответил Сесиль, -- все правильно. Но могу я спросить...
-- Однако к делу, -- вежливо перебил его француз. -- Это ваши часы?
Он вытянул из кармана часы с цепочкой.
-- Мои, -- спокойно подтвердил Сесиль. -- Они были похищены из моей спальни в отеле "Святой Джэмс" вместе с револьвером, мехом и некоторым количеством денег десятого января.
-- Вас удивляет, должно быть, что все эти вещи не покоятся на дне Средиземного моря?
-- Тридцать часов тому назад я был бы удивлен, -- заметил Сесиль, -- теперь же -- нет.
-- Почему?
-- Потому что у меня сложилось другое мнение. Но не откажите вернуть мне мои часы.
-- Не могу, -- мягко, с кошачьей ухваткой, ответил француз. -- Сейчас не могу.
Наступило молчание. Звуки музыки долетали из кафе.
-- Но я настаиваю, -- упорствовал Сесиль.
Француз рассмеялся.
-- Мистер Торольд, я буду с вами откровенен, -- сказал он. -- То, что вы в своих заключениях пошли по новому пути, позволяет мне не стесняться с вами. Моя фамилия -- Сильвиан, я начальник алжирской сыскной полиции. Вы можете сами понять, что вернуть вам ваши часы без соблюдения известных формальностей я не могу. Мистер Торольд, грабеж в отеле "Святой Джэмс" -- образчик величайшего мастерства. Мне следует поделиться с вами нашими последними успехами в области раскрытия этого преступления.
-- Я всегда был высокого мнения о случившемся, -- заметил Сесиль, -- а за последнее время в особенности.
-- Сколько, по-вашему, человек находилось на "Зеленом попугае", когда он начал тонуть?
-- Три, -- не задумываясь ответил Сесиль.
Француз просиял.
-- Блестяще! -- воскликнул он. -- Да, вместо восемнадцати было три. Гибель "Зеленого попугая" была разыграна как по нотам. Встреча "Зеленого попугая" с лодкой, отчалившей от Mustapha Inferieure, оказалась простым втиранием очков, так как похищенное добро в лодку не грузилось. На борту "Зеленого попугая" находилось всего три араба -- один у рулевого колеса, двое остальных в машинном отделении, причем они приложили все усилия, чтобы спастись. Пароход был потоплен на виду у вашей яхты и еще другого судна. Нет сомнения, мистер Торольд, -- пояснил он с оттенком иронии, -- что бандиты были в курсе всего происходившего на "Кларибели". Крушение было инсценировано не только для отвода глаз, но, и это самое главное, для прекращения дальнейшего расследования. Разве общественное мнение не успокоилось на мысли, что награбленное и сами грабители лежат на дне? Какие данные были у полиции для дальнейших розысков? Через шесть месяцев, какое, через три; все кредитные билеты и обязательства могли быть отличным образом сплавлены, так как, что было бы предпринято для противодействия этому? Зачем предпринимать какие-либо меры, раз деньги ухнули на дно?
-- Но три спасшиеся араба, находящиеся теперь в тюрьме, -- сказал Сесиль, -- ведь не зря же они проделали свои штуки?
-- Очень просто, -- продолжал француз. -- Их засадили в тюрьму на три года. Что это значит для араба? Он перенесет свое заточение со стоицизмом. Скажем, на семью каждого из них положено десять тысяч франков. Выйдя из тюрьмы, они сделаются обеспеченными людьми до конца своей жизни. Таким образом, ценою тридцати тысяч франков и затраты на покупку парохода -- допустим, еще тридцати тысяч -- грабители справедливо надеялись сохранить все в тайне.
-- Замысел, достойный восхищения, -- отозвался Сесиль.
-- Именно, -- согласился француз, -- но его постигла неудача.
-- Но почему?
-- И вы спрашиваете? Вам это хорошо известно, так же хорошо, как и мне. Во-первых, благодаря тому, что в дело было замешано много народа, во-вторых, из-за свойственного арабам тщеславия, в-третьих же, по вине родинки на подбородке.
-- Кстати, -- заметил Сесиль, -- за этим-то именно человеком я и явился сюда.
-- Он арестован, -- кратко ответил француз и вздохнул. -- Добыча не охранялась надлежащим образом, поэтому часть ее растаскали. Один грабитель, по всей вероятности, говорил: "Как мне нравятся красивые часы". А другой: "Что за револьвер! Я им непременно воспользуюсь". Ах, арабы, арабы, какие они в этом отношении идиоты! Настоящие идиоты! -- с сердцем повторил он.
-- Вы раздражены?
-- Мистер Торольд, я поэт в этих вещах. Меня выводит из себя, что такая чудесная затея рухнула по легкомыслию. Однако, как начальник сыскной полиции, я этому радуюсь.
-- В ваших руках и добыча, и грабители?
-- Думаю, что да. Во всяком случае, я сцапал двух грабителей и захватил много похищенного. Большая же его часть находится... -- он остановился и оглянулся. -- Мистер Торольд, могу я на вас положиться? Быть может, мне больше известно о вашей организации, чем вы думаете. Могу я на вас положиться?
-- Можете, -- успокоил его Сесиль.
-- Вы согласны быть в моем распоряжении в течение завтрашнего дня, чтобы помочь мне?
-- С удовольствием.
-- Тогда выпьем кофе. Завтра утром мне понадобится крайне важная справка, недостающая в данный момент. Итак, давайте же пить кофе.
III
На следующее утро, прогуливаясь около Мешида, одной из крохотных деревушек оазиса, Сесиль встретился с Евой Финкастль и Китти Сарториус, с которыми он не сталкивался с момента своего отъезда из Брюгге и которых он заметил накануне на вокзале. Ева Финкастль серьезно заболела в Ментоне, но теперь отпуск молодых девушек был продолжен. В денежном отношении этот вынужденный отдых не имел большого значения для Китти Сарториус, не пожелавшей покинуть подругу к большому неудовольствию ее лондонского антрепренера. Но финансы журналистки находились не в столь завидном состоянии, и Ева Финкастль очень обрадовалась, получив от своей газеты предложение корреспондировать из Алжира. Поэтому обе подруги и очутились в Бискре.
Сесиль был очень рад встрече, так как Ева его интересовала, красота же Китти ослепляла его. Все же, занятый в данный момент своими "особыми" делами, он предпочел бы встретиться с ними в другое время, а не именно в это утро.
-- Не составите ли вы сегодня нам компанию в Сиди-Окбу? -- предложила Китти после предварительного разговора. -- Мы раздобыли экипаж, и мне так хочется проехаться по настоящей пустыне.
-- К сожалению, я занят, -- возразил Сесиль.
-- Но... -- начала Ева Финкастль и смолкла.
-- Пожалуйста, не отказывайтесь, -- повелительно произнесла Китти. -- Вы должны нас сопровождать. Завтра мы уже уезжаем в Алжир, оттуда во Францию. В Париже пробудем два дня, а затем в Лондон, в мой милый Лондон, и за работу. Значит решено?
-- Мне страшно жаль, -- сказал Сесиль, -- но я никак не смогу сопутствовать вам сегодня в Сиди-Окбу.
Обе подруги поняли, что он не шутит.
-- Тогда не о чем и говорить, -- спокойно заключила Ева.
-- Вы ужасный человек, мистер Торольд, -- с неудовольствием проговорила очаровательная артистка. -- И если вы полагаете, что мы не видим, как вы стараетесь держаться от нас подальше, то глубоко ошибаетесь. Вы не могли не заметить нас на вокзале. Ева думает, что вы опять взялись за...
-- Нет, Китти, я не думаю, -- поспешила ее перебить журналистка.
-- Если мисс Финкастль подозревает, что я снова взялся за... -- Сесиль комически возвел глаза к небу, -- то мисс Финкастль права. Я действительно поглощен новым... Надеюсь на ваше великодушие! Я живу в Бискре под фамилией Коллинза, и мое время, так же как и моя фамилия, не принадлежит мне.
-- В таком случае, -- заметила Ева, -- не будем задерживать вас.
И журналистка и артистка сухо пожали Торольду руку.
В продолжение утра Сильвиан ничем не проявил себя, и Сесиль позавтракал в одиночестве в Дар-Ифе рядом с казино. Ввиду окончания состязаний целые полчища туземцев со своими палатками и четвероногими покидали Бискру, вытягиваясь бесконечной лентой, видимой из окон кафе. Сесиль наблюдал эту картину, когда чья-то рука опустилась на его плечо. Обернувшись, он увидел жандарма.
-- Господин Коллинз? -- спросил жандарм.
Сесиль подтвердил.
-- Прошу вас следовать за мной, -- произнес он по-французски.
Сесиль послушно направился за жандармом и, выйдя на улицу, разглядел в открытой коляске хорошо закутанного Сильвиана.
-- Вы мне нужны, -- обратился к нему Сильвиан. -- Можете сейчас же поехать со мной?
-- Разумеется.
Спустя две минуты они уже двигались по направлению к пустыне.
-- Конечная цель нашего путешествия, -- пояснил сыщик, -- Сиди-Окба -- любопытное местечко.
Дорога пересекала речку Бискру и шла на восток. Глубина речки соответствовала глубине тарелки. Что же касается дороги, то в некоторых местах она просто являлась уголком девственной пустыни, а там, где с грехом пополам оправдывала свое название, представляла собою смесь песка и булыжника, через которую, а не по которой, несчастным лошадям приходилось тащить открытую коляску Сильвиана.
Сыщик правил сам.
-- Мне прекрасно знакома эта часть пустыни, -- заявил он. -- Иногда приходится расследовать очень таинственные случаи. И когда мне предстоит серьезное дело, я никогда не доверяюсь арабу. Кстати, револьвер при вас? Я не предвижу опасности, но...
-- При мне, -- ответил Сесиль.
-- И заряжен?
Торольд, вынул из кармана револьвер, осмотрел его.
-- Заряжен, -- подтвердил он.
-- Великолепно! -- воскликнул француз и затем, повернувшись к жандарму, безучастно, насколько позволяли постоянные толчки, сидевшему на маленькой скамеечке сзади, спросил его по-французски, заряжен ли и его револьвер, и, получив утвердительный ответ, снова воскликнул: -- Чудно! -- и пустился в описание удивительных садов графа Ландона, мимо стен которых, как раз на границе оазиса, они теперь проезжали. Впереди виднелась группа пальм; солнце пустыни их немилосердно жгло, а легкий ветерок раскачивал верхушки.
Сесиль спросил:
-- Что это такое?
-- Сиди-Окба, -- ответил мистер Сильвиан. -- Сто восемьдесят тысяч пальм города пустыни Сиди-Окбы. Они, несомненно, кажутся чуть ли не под носом, но нам придется проехать до них еще двадцать километров. Этот обман -- результат исключительной прозрачности воздуха. Еще два часа езды.
-- Значит, мы вернемся, когда уже стемнеет? -- задал вопрос Сесиль.
-- Если нам посчастливится, мы немедленно же повернем назад и будем в Бискре до наступления сумерек. В противном случае, нам придется переночевать в Сиди-Окбе. Что скажете?
-- Не возражаю.
-- Любопытное местечко, -- снова заметил сыщик.
Вскоре они совершенно оставили за собою оазис и очутились в "настоящей" пустыне. Им приходилось проезжать мимо туземных повозок и верениц верблюдов, а иногда справа и слева от дороги наблюдать лагеря кочующих племен.
После бесконечных встряхиваний и толчков, благодаря которым начальник сыскной полиции, Сесиль и жандарм зачастую стукались головами друг о друга, силуэты пальм сделались рельефнее. Наконец обрисовались стены города. Подъехав к воротам, Сильвиан приказал жандарму сойти. Жандарм немедленно повиновался и сгинул в толпе нищих. Сильвиан и Сесиль въехали в город, встречая на пути экипажи с туристами из Бискры, уже возвращавшимися обратно.
Назвав Сиди-Окбу любопытным местечком, Сильвиан ничуть не преувеличил. Сиди-Окба -- старинный восточный город. В нем царят простота нравов, грязь, смрад и имеют место узаконенные и скрытые преступления, словом, все обстоит так, как и должно обстоять там, где цивилизация -- звук пустой, а давность существования исчисляется не менее, чем в тысячу лет.
В течение ряда месяцев в году Сиди-Окбу ежедневно посещают европейцы (ее мечеть -- самая древняя в Африке, поэтому всякий хоть сколько-нибудь уважающий себя путешественник обязан ее непременно увидеть), однако влияние их на нем отнюдь не сказывается. Европейцу приходится заранее запасаться пищей и есть он может только в саду кафе, которое называется европейским только потому, что имеет соответствующую вывеску и стойку, внутри же кафе они не имеют права есть. Кафе это -- единственное достижение цивилизации на протяжении десятка веков.
Около кафе, когда Сильвиан и Сесиль подъехали к нему, стоял пароконный экипаж с лошадьми, развернутыми в сторону Бискры. Различные кривые, мрачные и грязные переулки разбегались по всем направлениям.
Сильвиан оглянулся по сторонам.
-- Нам предстоит удача, -- весело пробормотал он. -- Идите за мною.
Француз и миллионер вошли в кафе. За стойкой топталось существо женского пола. Сквозь щель противоположной двери виднелись очертания сада.
-- Идите за мной, -- вторично пробормотал Сильвиан, открывая слева дверь в темный коридор. -- Вперед. В конце находится комната.
Оба потонули во мраке.
Через несколько мгновений Сильвиан вернулся в кафе.
IV
В это время Ева Финкастль и Китти Сарториус связывали в саду кое-какие вещи, готовясь к отъезду в Бискру. Они заметили Сесиля Торольда и его компаньона, входящими в кафе и были в высшей степени удивлены, встретив миллионера в Сиди-Окбе после его категорического отказа сопутствовать им туда.
Через полуоткрытую заднюю дверь им было видно, как француз, выйдя обратно из коридора, направился к стойке, как продавщица наклонилась и, достав револьвер, стала украдкой предлагать его французу. Тот отнекивался и, в свою очередь, вытащив из кармана свой револьвер, подмигнул глазом. И это подмигивание так поразило Еву и Китти, что они побледнели, как полотно.
Француз, подняв голову, заметил в саду девушек и сразу пленился красотой Китти.
-- Отвлеки его на минуту, -- пока я предупрежу Торольда, -- быстро кинула Ева.
Китти начала улыбаться французу и, наконец, поманила его пальцем. Если бы Сильвиану предстояло поставить на карту даже миллионы, едва ли бы он устоял при виде этого пленительного жеста (недаром же Китти получала сто фунтов в неделю в Риджентском театре). Еще мгновение -- и француз уже оживленно болтал с артисткой.
Руководимая инстинктом, Ева помчалась по коридору, вбежав в комнату, где Сесиль ожидал возвращения Сильвиана.
-- Бегите! -- шепнула она взволнованно и в то же время раздраженно. -- Вы попали в ловушку с вашими затеями.
-- В ловушку? -- улыбнулся Сесиль. -- Ничего подобного. У меня есть револьвер. -- Он тронул свой карман и моментально воскликнул: -- Клянусь Юпитером, кто-то его похитил!
-- Бегите! -- уже угрюмо проговорила Ева. -- Наш экипаж стоит у входа.
В кафе Китти любезничала с французом, поглаживая обтянутой перчаткой рукой его рукав, а тот попрежнему держал револьвер, который перед тем показывал продавщице.
Охваченный внезапной тревогой, Сесиль вырвал у француза свой револьвер, и все трое -- Сесиль, Китти и Ева -- выскочили на улицу, сели в экипаж и понеслись со скоростью курьерского поезда.
Уже при приближении к городским воротам они увидели белую башню "Royal-отеля" в Бискре, белевшую на фоне безграничной пустыни, как спасительный маяк...
Все происшедшее заняло не более двух минут, но минуты эти были минутами такого ошеломляющего откровения, о каком Сесиль до тех пор не имел никакого понятия. Откинувшись на спинку коляски, он с облегчением вздохнул.
"Так это и есть человек, руководивший грабежом в отеле "Святой Джэмс", -- раздумывал он, пораженный. -- А мне и в голову не пришло. Не пришло, что жандарм вовсе не жандарм, а обыкновенный разбойник. Интересно знать, покончил бы он со мной так же ловко, как заманил в ловушку? Да, на этот раз я получил полное удовлетворение.
Сесиль взглянул на Еву Финкастль.
Подруги долго молчали, когда же заговорили, то о каких-то пустяках.
V
Ева Финкастль поднялась на широкую плоскую крышу "Royal-отеля". Сесиль, зная, что она там, последовал за нею. Солнце только что село, и Бискра лежала у их ног, купаясь в вечернем освещении. Они видели очертания пальм Сиди-Окбы и длинную узкую, как канат, дорогу в Фигуйд. Ауресские горы, ощетинившиеся своими вершинами, были черны и угрюмы.
В районе отеля кипела жизнь огромного оазиса, и звуки этой жизни -- человеческая речь, грохот экипажей, крики верблюдов, свистки паровозов, жалобные выкрики разносчиков, -- бесследно таяли в сумерках Сахары. Сесиль приблизился к Еве, но она не повернулась к нему.
-- Я хотел бы поблагодарить вас... -- приступил он.
Ева не двинулась, но вдруг не выдержала и разразилась:
-- Почему вы не откажетесь от ваших постыдных затей? Зачем вы срамите себя? Ведь, несомненно, это была новая кража, новый шантаж, вроде того, что случилось в Остенде? Зачем... -- Она остановилась, окончательно расстроенная, не будучи в состоянии владеть собой.
-- Разрешите мне все объяснить вам, -- поспешил успокоить ее Сесиль и рассказал все, что произошло, начиная с появления миссис Макалистер в его номере и кончил последними событиями.
Ева посмотрела ему в лицо.
-- Я так рада, -- пробормотала она. -- Вы себе представить не можете...
-- Мне хотелось бы поблагодарить вас за спасение моей жизни, -- повторил он.
Она заплакала. Тело ее вздрагивало. Лицо было спрятано.
-- Но... -- начал Сесиль и осекся.
-- Это не я спасла вашу жизнь, -- произнесла Ева, рыдая. -- Для этого я слишком некрасива. Только Китти смогла это сделать. Только красивая женщина могла заставить его...
-- Мне все известно, -- утешил он ее. Что-то подтолкнуло его взять ее за руку. Она грустно улыбнулась, но руки не отняла. -- Вы должны извинить меня, -- пробормотала Ева. -- Мне сегодня не по себе. Это вследствие пережитого волнения... Во всяком случае я так рада, что на этот раз вы ничего не приобрели.
-- Нет, приобрел, -- возразил он (его голос, к его удивлению, дрожал).
-- Что?
-- Вот это! -- Сесиль нежно сжал ее руку.
-- Это? -- Она взглянула на свою руку, покоившуюся в его руке, словно никогда ее раньше не видела.
-- Ева! -- прошептал он.
Около двух третей награбленного в отеле "Святой Джэмс" было в конце концов обнаружено, но не в Сиди-Окбе, а в подвалах самого отеля. Организатор и вдохновитель ограбления, выдававший себя за Сильвиана, начальника алжирской сыскной полиции, до сих пор не пойман.