Близ Вайкомба из-под изгороди, где она, по-видимому, отдыхала, поднялась женщина и вышла на дорогу, навстречу Гослингам. Это была румяная, полная женщина лет за сорок, но вялость кожи на лице, согбенные плечи и походка старили ее.
- С добрым утром! - приветствовала она Гослингов. - Если я вам не помешаю, я бы охотно пошла вместе с вами. - Она говорила с иностранным акцентом и с неправильными ударениями.
- Куда? - спросила Бланш.
- Ах! не все ли равно, куда? Я жила тут у одной фермерши. Но она мне не компания. Необразованная, простая женщина, мужичка. А вы и ваша матушка не мужички - это сразу видно. Я не люблю жить с простонародьем. А куда идти - не все ли равно? Все мы ищем одного: работы в поле - аристократки и крестьянки. Но не лучше ли тем, из нас, которые не родились крестьянками, держаться друг друга?
Милли украдкой хихикнула; миссис Гослинг только теперь заметила, что к ним присоединилась посторонняя и поспешила сообщить ей:
- Мы идем домой - Милли ласково потрепала ее по спине. - Да, домой, - твердо повторила миссис Гослинг.
- Ах! Какие вы счастливые! Теперь мало у кого есть дом, - вздохнула неизвестная женщина. - У меня тоже был когда-то дом. Ах, как это было давно! Вот уже два месяца, как у меня нет пристанища. Она была близка к слезам. Бланш нагнулась к ней и шепнула:
- У мамаши был солнечный удар, и мы уверили ее, что мы идем домой, чтоб не расстраивать ее. Вы ей, пожалуйста, не говорите, что это неправда.
- Не бойтесь. Я буду нема, как могила.
Бланш заставила себя ожесточиться. - Я все-таки не знаю, зачем вам идти вместе с нами.
- Ах! Нам, не мужичкам, следует держаться друг друга.
- Не все равно: мужички, - не мужички? Мы и сами не Бог весть, какие аристократки.
- Это хорошо, что вы так говорите. Я сама так говорю - я, миссис Айзаксон. Но, в своем кругу, нет надобности говорить неправду. Ведь сразу видно, кто вы и что вы. Я хоть и не англичанка, но давно уж живу в Англии и сразу вижу, что за человек. Разве вы не думаете, что нам следует держаться вместе? Правда, ведь?
- О, - не выдержала Бланш. - Так вы - миссис Айзаксон? Я о вас слыхала.
На миг красивые глаза миссис Айзаксон как будто обратились назад; к прошлому. - Ах, вот как! В таком случае, мы уже друзья.
- Я слышала о вас от тети Мэй, - сказала Бланш, и то, что она произнесла это имя с оттенком почтения, не ускользнуло от сметливой еврейки.
- Ах, милая тетя Мэй! Она такая умница. Но она чересчур добра - работает, не покладая рук, а сестра ее ровно ничего не делает. Давайте, я помогу вам везти вашу бедную матушку. Мы с вами возьмемся за дышло, а ваша красавица-сестрица будет подталкивать сзади, и мы поговорим о милой, умной тёте Мэй. Согласны? Да?
Бланш предостерегали против этой женщины, и ей самой она не очень нравилась. Но в ее манерах и вкрадчивой речи был тонкий оттенок лести, против которой трудно было устоять. Притом же, она не просила о помощи, в ее настойчивости чувствовалась сильная золя, невольно подчинявшая. Пока девушка колебалась, миссис Айзаксон храбро взялась за дышло и маленькая процессия двинулась в путь.
Ее помощь очень и очень пригодилась девушкам, когда пришлось спускаться с Амерсгамского холма. Бланш предложила матери слезть и идти пешком, но миссис Гослинг, как будто не слыша, и не понимая, озабоченно говорила: - Я что-то не помню этой дороги. Ты уверена, Бланш, что мы не сбились с пути?
- Нет, ей нельзя давать идти по такой жаре, - вмешалась миссис Айзаксон. - Втроем мы отлично свезем ее с горы. - И, хотя сама она, видимо, была утомлена, своей тяжестью она добросовестно удерживала тележку во время крутого спуска.
После этого уж, конечно, нельзя было с легким сердцем сказать ей, чтоб она шла своей дорогой. К тому времени, как они прошли через город, пустой и словно вымерший - все женщины в эту пору были, либо сидели по домам, либо работали в саду, и в поле - и вышли на дорогу, ведущую в Марлоу, миссис Айзаксон стала уже равноправным членом их маленькой группы и очень энергичным.
- Когда выйдем за город, надо будет закусить чего-нибудь и выпить молока, - сказала Бланш, взглянув на высокую гору, лежавшую впереди их.
- Да, - скоро-скоро, - подхватила миссис Айзаксон, словно успокаивая, как будто сама она не очень была голодна, но соглашалась, что она заработала себе право на равную с другими долю.
* * *
В былое время каждая из них сочла бы неприличным сидеть и закусывать просто на земле, в тени, и у самых городских ворот Вайкомбского Аббатства. Да и вид у наших путниц был не очень-то приличный. Платье их и обувь износились до дыр; лица и руки были не слишком чисты, особенно у миссис Айзаксон. Но, странно, несмотря на сухость воздуха, они не особенно запылились в пути. По дорогам последние шесть недель почти не ездили, и все они заросли травой. И вся растительность кругом была пышней, и зеленей, и ярче прежнего. Оттого ли, что год уж выдался такой или оттого что зелень изгородей не глушила пыль, они зеленели, как ранней весной, и земля возле них густо заросла травой и цветами. И на фоне этой изумрудной зелени четыре женщины в измятых платьях и выцветших, покрытых пылью шляпах, давно утративших фасон, были так же не у места, как они были бы не у места в древней Греции. Они врезывались диссонансом, портили красоту картины.
Бланш смутно сознавала это.
Они мало говорили за едой; миссис Гослинг пила только молоко, а миссис Айзаксон делала отчаянные усилия, чтобы скрыть свой голод и жадность, светившуюся в ее взгляде и в скрюченных пальцах. Покончив с едой, они улеглись в тени, тоже молча. Казалось, первое же сказанное слово заставит их сняться с места и вновь пуститься в путь.
- А ну ее, эту дурацкую старую шляпку! - вскричала Бланш. - Я больше не хочу носить ее. - Она вынула булавку и швырнула шляпку в канаву.
- Ну, от этого она лучше не сделается, - сказала Милли, но тоже сняла свою шляпу, со вздохом облегчения.
Миссис Айзаксон колебалась. - Все-таки, они защищают от солнца.
- Алли же ходит без шляпы и ничего ей не делается.
- В самом деле.
Милли с наслаждением распустила свои густые темно-рыжие волосы и перебирала их пальцами.
- Так гораздо легче. А в шляпе у меня все время голова горела.
- Волосы-то какие чудные! - восхищалась миссис Айзаксон. - Жалко даже прятать их под шляпой. У меня есть в мешке гребенка. Позвольте мне расчесать ваши дивные волосы.
- Пожалуй, - согласилась Милли. - Только это так забавно - причесываться на большой дороге.
Бланш смотрела молча. Миссис Гослинг думала о своем - о Вистерия-Гров и о том, надо ли отдавать в прачечную кружевные занавески с окон гостиной, или можно будет вымыть их дома, когда они вернутся.
Неожиданное внимание трех младших женщин было привлечено какими-то необычными звуками голосов, смеха, пения, стука колес и топота копыт
Обе девушки вскочили на ноги. Миссис Айзаксон грузно поднялась, не совсем довольная. Миссис Гослинг так была поглощена своими мыслями, что ничего не заметила.
Бланш первая подбежала к воротам.
- Вот так штука! - вскрикнула она. - Нет, вы поглядите!…
- Господи! - взвизгнула Милли, напрасно силясь свернуть в узел на затылке свою непослушную гриву.
* * *
По аллее медленно ехало ландо, запряженное парой лошадей, изукрашенных словно на маевке. Вся сбруя была нелепо убрана розами, сиренью и лютиками, привязанными к ней бесформенными пучками. Лошадей вели под уздцы четыре женщины, шедшие впереди; недоуздки тоже были сплошь увиты цветами.
Вокруг ландо десять-двенадцать женщин и молодых девушек пели, смеялись, плясали, поминутно, поворачиваясь за одобрением к сидевшему в коляске, ради которого, очевидно, и было устроено все это представление. У некоторых женщин была обнажена не только шея, но и грудь; танцы их были неуклюжи и бесстыдны; они все время вскрикивали и взвизгивали, видимо, силясь обратить на себя внимание. Это были цивилизованные женщины, строившие из себя дикарок, вакханки, не ведавшие красоты бессознательности и самозабвения. Все их движения и позы были некрасивы, ибо в каждой была преднамеренность, умышленность и ни тени свободы и непринужденной грации.
В коляске сидели рядом мужчина и женщина. Мужчина был молод и красив - высокий, широкоплечий, смуглый, с могучими мышцами и большими глазами, прикрытыми тяжелыми веками. Но кожа у него была грубая, тело слишком грузно; кудрявые, напомаженные волосы уже редели на висках; полу раскрытый рот с распущенными, чувственными губами был неприятен. Одет он был в летнюю пару, из цветного холста с затейливым узором; его толстые красные пальцы были унизаны кольцами; на руках красовались тяжелые золотые браслеты, а в черные, масляные волосы была воткнута нежная, хрупкая роза.
Сидевшая с ним рядом женщина была типичная куртизанка, с низким лбом, с толстыми губами. В ее говорящих, знающих глазах светился и призыв, и отказ, и страх, и желание. Оденься она подстать своему типу, она, вероятно, была бы красива; но она была современная женщина и англичанка, и ее модный наряд в этой обстановке был нелеп. На фоне торжествующей природы султанша и ее возлюбленный были еще более нелепы, чем две растрепанных и усталых с дороги девушки, скромно отступивших в сторону, чтобы дать дорогу ландо.
Вакханки с явным недоброжелательством разглядывали Гослингов, но красавица в ландо как будто не замечала их, до тех пор, пока внимание владыки не было привлечено роскошью волос Милли снова распустившихся и волнами рассыпавшихся по ее спине.
Молодой мясник, привыкший к обожанию и лести, лениво покачивался на рессорных подушках, равнодушный ко всему окружающему; но эта пламенная грива при всей его пресыщенности, заинтересовала его. Он выпрямился и оглядел Милли опытным взором знатока, привыкшего определять качество скота.
- Стойте! - скомандовал он нимфам, ведшим под уздцы лошадей, и экипаж остановился.
Переконфуженная Милли попятилась назад и. спряталась за спину Бланш, которая, вздернув подбородок, смотрела мяснику прямо в глаза, со всем презрением, на какое она только была способна, но и она чувствовала, что слабеет, он какого-то неразумного страха. За спинами их гримасничала миссис Айзаксон.
- Чего вы испугались? - я вас не обижу, - начал было мясник, но его дама перебила его.
Красивые глаза ее сверкали гневом. - Если вы будете стоять здесь, я уйду! - сказала она, и по интонации слышно было, что она не простолюдинка.
Мясник заметно колебался. Быть может, цепь, Державшая его, уже наскучила ему и начинала тяготить, но он взглядывал на свою спутницу и, видимо, не знал, как поступить.
- Отчего же не остановиться? Что тут за беда. Расспросим о новостях и все такое…
- Едем мы дальше, или нет? - гневно крикнула красавица.
- Да уж едем, едем, - угрюмо отозвался он. - Чего раскипятилась бабочка? Эй, вы! пошевеливайтесь! - прикрикнул он на нимф. - На что глазеете?
Но, когда ландо тронулось, он еще раз оглянулся на Милли.
* * *
- Какая скотина! - вскричала Бланш, когда процессия прошла мимо и спустилась с холма.
- Как он смотрел на мои волосы! - хихикнула Милли. - Прямо беда мне с ними. Я хочу подобрать их, а они не даются - от жары, что ли, стали такие непослушные.
- Счастье для нас, что эта тварь была с ним.
Милли горячо поддакивала. Теперь, когда опасность миновала, она расхрабрилась. Миссис Айзаксон смотрела то на одну, то на другую и не высказывалась вовсе.
- Позвольте мне помочь вам причесать ваши роскошные волосы, - предложила она глупо улыбавшейся Милли.
Милли была очень признательна. - Какая вы милая, миссис Айзаксон! Прямо беда мне с ними. Иной раз я готова остричься…
Все время, пока спутница причесывала ее, она возбужденно болтала без умолку, в то время, как Бланш укладывала в тележку остатки их обеда.
Не без труда удалось им снова усадить в тележку миссис Гослинг. Она не обратила никакого внимания на процессию, но, когда они снова тронулись в путь, она точно проснулась и начала допытываться, скоро ли они придут домой.
- Я все думаю про занавеси в гостиной, Бланш.
- Теперь скоро, - успокаивала ее Бланш - Часа через два будем дома.
Миссис Айзаксон переменилась с ней местом. - Я сильнее вас - мне лучше подталкивать сзади. Но, тем не менее, дорога в гору была страшно утомительна и тяжела. Все три женщины выбились из сил, вынуждены были поминутно отдыхать и с возрастающим раздражением поглядывали на недвижную фигуру на тележке - главную причину всех их огорчений.
- Я уверена, что она отлично могла бы идти сама, - вырвалось, наконец, у Милли.
- Хоть немножко бы, чтобы дать нам передышку, - поддержала миссис Айзаксон.
Но когда Бланш предложила матери слезть и немножко пройти пешком, миссис Гослинг как будто не поняла ее, и, из жалости к старухе, они продолжали мучиться, с каждой минутой раздражаясь все больше. Наконец, добравшись до ровного места на вершине холма, взглянули вниз, на длинный спуск в долину и увидали, милях в двух с половиной впереди, шпиль колокольни Марлоу.
Посидели под изгородью, отдохнули и снова двинулись в путь. Милли, по примеру сестры, сняла шляпу. Бланш так и бросила свою под стенами Вайкомбского Аббатства, но Милли свою шляпу уложила в тележку.
Спускаться было легче, и Милли с миссис Айзаксон все время о чем-то беседовали вполголоса; Бланш мало обращала на них внимания, занятая мыслями о том, удастся ли им устроиться в Марлоу; миссис Гослинг в счет не шла,
- Какой он красавец! - этот парень в тележке, - неожиданно заметила миссис Айзаксон, глядя на широкую запыленную спину миссис Гослинг и сломанный зонтик, распяленный над ее головой.
Вы хорошо сделаете, если не будете близко подходить к этому месту.
Милли захихикала. - О! Мне это ничем не угрожает. Его жена уж позаботится об этом.
- Едва ли это его жена. Мужчин теперь так мало - станут ли они жениться.
- Ну, вот еще! Что вы такое говорите! - вскричала возмущенная и в то же время заинтересованная Милли.
- Правду. Я слыхала об этом красавце. Он мясник и каждый день ему приходится убивать коров и баранов, так как женщины не любят этого делать. Он очень сильный и умница. Некоторые женщины научились у него разнимать на части убитых животных. И, понятное дело, молодые женщины влюбляются в него, но он не женится, потому что он один, а женщин много, и было бы несправедливо, если он любил только одну - ведь, если у других женщин не будет детей, все люди скоро вымрут. Да и жениться ему незачем, но он обыкновенно берет себе на время то одну фаворитку, то другую. Потому я и предостерегаю вас, что вы не ходили сюда, я видела, как смотрел на ваши чудные волосы. И я убеждена, что, если б вы не были такая скромница и не спрятались за спину вашей сестры, он бы вышел из коляски и взял бы вас, и посадил рядом с собой. А той нахалке и уродине сказал бы: «Проваливай!! ты мне надоела, я себе нашел другую, молодую, красивую, с золотыми волосами». - Потому я и говорю, что тут для вас не безопасно.
- Ну, полноте! Что вы?
- Я правду говорю.
- Ну, нет, благодарствуйте. Я не такая! - горячо вскричала Милли, гордая сознанием своей добродетели.
- Нет, правда. Вы не сердитесь, что я предостерегаю вас. Я не сомневаюсь, что вы хорошая. Ho этот человек так могуществен. Он может сделать все, что захочет, то и сделает. Он все равно, что король.
- Здорово! Ну нет, дудки. Больше меня сюда и калачами не заманишь.
- Действительно. Это было бы неблагоразумно, - согласилась миссис Айзаксон, продолжая восхвалять опасные чары девушки.
Для Милли это была совершенно новая тема разговора. Она смеялась, хихикала, отнекивалась, уверяла, что миссис Айзаксон «так только» это говорит, что она вовсе не хорошенькая, но тем не менее, так увлеклась разговором, что позабыла и об усталости, и о своих дырявых башмаках, и обо всех своих горестях. И даже шла бодрее, выпрямив стан и гордо вскинув голову. Кровь быстрей бежала у нее по жилам, и реплики ее звучали так бойко и звонко, то Бланш уловила в ее голосе что-то необычное и оглянулась назад на сестру, через голову тихой и задумчивой миссис Гослинг.
- Что с тобой, Милль?
- О, ничего! - откликнулась Милли. - Мы так, болтаем.
- И, кажется, превесело?
- Мы говорили о том, что теперь уже мы скоро отдохнем. Правда? - подхватила миссис Айзаксон, таким образом у нее с Милли образовалась как бы общая тайна.
- Может быть. Не знаю. - Бланш вздохнула и огляделась кругом.
На полях впереди там и сям виднелись маленькие фигурки, то нагибавшиеся, то снова выпрямлявшиеся.
- Ой! - вскрикнула вдруг Милли.
- Что такое?
- Там другой мужчина. - Милли указала рукой в ту сторону: - Свернем лучше в сторонку.
Но сворачивать было некуда, да и поздно. Мужчина, очевидно, заметил их. Он шел к ним наискосок, через поле, крича, чтобы привлечь их внимание. - Эй, вы! Постойте! Погодите!
- Милль! - воскликнула Бланш, с необычайной выразительностью.
- Что такое? - Милли нервничала, краснела и дрожала.
- Ты посмотри, кто это.
- Как будто не тот, что давеча в коляске…
- Ну, конечно, глупенькая. Это наш бывший жилец - помнишь, которого мы еще звали Привередой? Как бишь его звать-то… Вспомнила! Трэйль!
- Вот как! - изумилась Милли. Она почему-то была разочарована.
- Он вам друг, знакомый - да? - допытывалась миссис Айзаксон.