Первые шаги въ пустынѣ. Прибытіе въ Мурзукъ.
Турецкое владѣніе Триполи лежитъ на сѣверномъ берегу Африки. Южнѣе находится обширная страна Фецанъ съ главнымъ населеннымъ мѣстомъ Мурзукъ. Дальше къ югу простирается Сахара, и чтобы добраться до туземныхъ владѣній Судана, расположенныхъ вокругъ озера Цадъ, надо пройти не менѣе полутора тысячъ верстъ по Сахарѣ. Прежде думали, что Сахара громадная пустыня, песчаная и безводная. Предполагали даже, что вся она лежитъ ниже уровня моря, почему нашлись люди, которые предлагали прорыть каналъ и затопить пустыню морской водой. "Тогда,-- говорили они,-- исчезнетъ препятствіе для торговли, и корабли съ европейскими товарами будутъ свободно проникать въ самое сердце Африки". Но путешествія многихъ изслѣдователей разсѣяли этотъ миѳъ. Оказалось, что большая африканская пустыня вовсе не низкая равнина, заваленная сыпучимъ пескомъ, а довольно неровная мѣстность съ каменистой почвой, съ высокими мрачными горами и темными ущельями. Плоскія возвышенности ея изрѣзаны руслами сухихъ потоковъ, называемыхъ у арабовъ вади, и представляютъ въ высокихъ частяхъ хаммаду, а пониже -- сериръ. Хаммадой арабы называютъ части пустыни, сплошь покрытыя крупными голышами, изъ которыхъ вѣтеръ пустыни выдулъ песокъ и пыль. Нагрѣваемые палящимъ солнцемъ осколки стынутъ ночью и современемъ раскалываются и разсыпаются, но по мѣрѣ того, какъ отъ нихъ отдѣляются мелкія частицы, вѣтеръ уноситъ ихъ, такъ что въ хаммадѣ даже въ самый сильный вихрь нѣтъ мелкой пыли и песку, которыя такъ досаждаютъ путнику. Сериры лежатъ ниже и тоже лишены всякой растительности; сухая, каменистая почва ихъ покрыта слоемъ тонкой пыли, усѣянной множествомъ мелкихъ, страшно ребристыхъ осколковъ. Вѣтеръ пустыни, поперемѣнный дневной жаръ и ночной холодъ разрушаютъ горы и отдѣляютъ современемъ отъ плоскихъ возвышенностей участки въ видѣ столовъ и столбовъ. Но зловѣщая пустыня разверзаетъ двери своихъ молчаливыхъ пространствъ не сразу, и наши путешественники много дней странствовали сперва по населенной живописной мѣстности. Затѣмъ потянулись безплодныя глинистыя или съ известковой почвой степи, поросшія травой которыя смѣнили затѣмъ сериры и хаммады. Иногда путники переходили черезъ горы, углубляясь въ лабиринты ихъ ущелій. Время отъ времени они позволяли себѣ болѣе или менѣе долгій роздыхъ, какъ, напр., въ городѣ Сокна, лежащемъ передъ горами Эль-Сода. Навстрѣчу имъ почти ежедневно попадались караваны съ вереницей черныхъ рабовъ, которыхъ гнали на сѣверъ. Иногда мимо нихъ пробѣгали почтовые верблюды, перевозящіе въ 18 дней письма и посылки изъ Мурзука въ Триполи. Послѣдніе дни передъ прибытіемъ въ Фецанъ путешественники странствовали по настоящей пустынѣ Сериръ Бенъ Афіенъ, и это было первое крещеніе для Нахтигаля въ подобнаго рода путешествіи. "Ничего, на чемъ могъ бы остановиться взоръ, ни малѣйшаго признака жизни, картина полной пустоты и безконечности",-- такъ описываетъ Нахтигаль свои первыя впечатлѣнія въ пустынѣ.-- "Нигдѣ человѣкъ не ощущаетъ съ такой силой свое ничтожество и потерянность, но нигдѣ, какъ въ пустынѣ, не чувствуетъ онъ въ себѣ столько силы и жизненнаго подъема для борьбы съ безнадежнымъ одиночествомъ въ безжизненномъ, какъ бы безграничномъ пространствѣ. Странствія по пустынѣ дѣлаютъ человѣка серьезнымъ и задумчивымъ, и истые сыны ея, Тубу и Туареги, вся жизнь которыхъ проходитъ въ одинокой борьбѣ съ необозримой пустыней, становятся такъ мрачны, что, казалось бы, никакое веселье имъ не къ лицу". Особенно тяжело приходилось путешественникамъ, когда задувалъ вѣтеръ пустыни. Среди высокихъ холмовъ сыпучаго песка, дѣлавшихъ пустыню похожей на взбаламученное море, вѣтеръ вздымалъ и крутилъ песокъ. На путниковъ то набѣгали крутящіеся вихри, то песокъ сыпался, какъ мелкій бисеръ, и миріады песчинокъ кололи обнаженную кожу, точно тысячи иголокъ. Часто громадные сѣро-желтые смерчи песку бѣжали по пустынѣ, какъ толпа привидѣній, и весь воздухъ былъ до того наполненъ мелкимъ пескомъ, что на привалѣ нельзя было ничего взять въ ротъ безъ того, чтобы песокъ не хрустѣлъ на зубахъ. Кто ложился отдохнуть, просыпался почти засыпанный пескомъ, изъ котораго приходилось выкапывать сваленные съ верблюдовъ тюки. Измученные путники не могли разбить палатку. потому что вихрь грозилъ сорвать ее и унести въ мутное пространство, какъ большую подстрѣленную птицу. Они ложились плашмя на песокъ и проводили мучительные часы ожиданія, потому-что не было видно дороги: вѣтеръ во мгновеніе ока заметалъ слѣды пескомъ, и даже зоркій глазъ проводника не могъ различить въ крутившейся атмосферѣ песка каменныхъ кучъ, халемъ, которыя обозначаютъ путь и къ которымъ каждый проѣзжій прибавляетъ свой камень. Надъ бѣгучимъ, слегка звенѣвшимъ пескомъ нависло темное пространство, сквозь которое не видно было солнца, и день можно было отличить отъ ночи скорѣе потому, что сухой удушающій зной спиралъ дыханіе. Легко представить себѣ, какъ радовались путники, когда послѣ тридцатидневнаго странствія они оставили за собой пустыни и вступили въ страну оазовъ Фецанъ, гдѣ лежитъ Мурзукъ.
Старшина города, "шейхъ эль-беледъ", встрѣтилъ караванъ у воротъ. Это былъ пожилой арабъ по имени Хаджъ-Брахимъ бенъ Алуа, большіе спокойные глаза котораго и радушное привѣтствіе внушали уваженіе и довѣріе. Передъ воротами города одичавшіе верблюды устроили небольшое представленіе: они метались въ стороны и ни за что не хотѣли войти въ нихъ, пока проводники палочными ударами не успѣли прогнать глупыхъ животныхъ сквозь нихъ. Хаджъ-Брахимъ указалъ путешественнику въ одной изъ улицъ глиняную хижину въ нѣсколько каморокъ, и едва онъ успѣлъ расположиться здѣсь, какъ стали являться посѣтители съ привѣтствіями: пришелъ старикъ отецъ Хаджъ Брахима, Хаджъ Махомедъ, появился офицеръ турецкаго губернатора, а слуга извѣстной путешественницы АлександриныТинне, проживавшей въ это время въ Мурзукѣ, принесъ вмѣстѣ съ ея привѣтствіемъ нѣсколько блюдъ съ бараниной, яйцами, масломъ, лукомъ и т. п. Такой же слуга принесъ блюда съ туземными кушаньями отъ Хаджъ-Брахима, потому-что таковъ обычай въ этой сторонѣ. На другой день Нахтигалю пришлось съ утра принимать знатнѣйшихъ лицъ города, а въ заключеніе самого губернатора, турецкаго пашу изъ Константинополя.
Это была жалкая личность, выхлопотавшая себѣ губернаторское мѣсто, чтобы разжиться взятками и поборами, какъ то въ обычаѣ въ турецкихъ областяхъ. Онъ не зналъ ни страны, ни арабскаго языка, такъ что мѣстные главари вертѣли имъ, какъ хотѣли. Тупой и апатичный паша отъ скуки и унылой жизни только пилъ и курилъ опіумъ.
Въ Мурзукѣ Нахтигалю предстояло прожить не мало времени -- нѣсколько мѣсяцевъ. Дѣло въ томъ, что странствіе въ Суданъ черезъ Сахару возможно только въ составѣ большого каравана. Обыкновенно купцы дожидаютъ въ Мурзукѣ, пока ихъ не наберется много, маленькая же кучка ни за что не рѣшится пересѣчь пустыню изъ страха сдѣлаться легкой добычей разбойниковъ тубу и туареговъ. Между тѣмъ Нахтигаль попалъ въ такое время, когда большой караванъ только-что ушелъ на югъ. Время для него проходило бы очень скучно, если бы его не занимали любопытные нравы жителей и ихъ бытъ. Кромѣ того, Нахтигаль проводилъ почти каждый вечеръ въ обществѣ голландской путешественницы г-жи Тинне, и они вмѣстѣ обсуждали свои дальнѣйшія странствія. Александрина Тинне была очень богатая голландка, еще не старая, которая уже успѣла прославиться своими путешествіями по Африкѣ. Теперь она была занята мыслью проникнуть въ область свирѣпыхъ туареговъ, жившихъ среди пустыни. Путешествіе это представляло большую опасность, потому что туареги независимы, знать не хотятъ никакой власти надъ собой; они жадны, коварны и жестоки и не считаютъ за грѣхъ зарѣзать или заколоть изъ-за угла довѣрившагося имъ купца или странника, даже если онъ одной вѣры съ ними, не говоря уже про христіанъ. Къ христіанамъ мусульманскіе арабы и берберы сѣверной Африки относятся вообще недружелюбно, но въ городахъ и приморскихъ частяхъ они уже привыкли къ нимъ, между тѣмъ какъ обитатели пустыни по прежнему нетерпимо злобны къ нимъ. Голландская путешественница казалась жителямъ Мурзука какой-то загадкой. Магометане вообще не признаютъ неженатыхъ, еще болѣе страннымъ кажется имъ женщина, не вышедшая замужъ. "Съ этой "царской дочерью",-- такъ называли путешественницу за ея богатство жители Мурзука,-- что-то не ладно. Чего ей надо тутъ? Не колдунья ли она? Смотрите, она не имѣетъ мужа, а громадный песъ не отходитъ отъ нея день и ночь. Вы думаете, это простой песъ? Нѣтъ, это злой духъ, это ея мужъ, но онъ превращается въ человѣка только ночью". Когда большая собака путешественницы подохла въ Мурзукѣ отъ старости, и госпожа сильно горевала по ней, то суевѣрные жители увидѣли въ этомъ только подтвержденіе выдуманной ими небылицы. Бесѣдуя съ нею о задуманномъ странствіи, Нахтигаль не подозрѣвалъ, какъ ужасно кончится ея путешествіе, не подозрѣвалъ, что и самъ онъ нѣсколько мѣсяцевъ спустя лишь съ трудомъ избѣгнетъ гибели.
