В августе 1919 года, по решению ЦК партии, Восточный фронт был разделен на Восточный и Туркестанский. Командующим Туркестанским фронтом назначили Фрунзе. Теперь ему подчинялись Первая, Четвертая и Одиннадцатая армии, а также войска, находившиеся в Туркестане, отрезанном от Советской России белогвардейцами. Вскоре, по представлению Фрунзе, Одиннадцатую армию передали Юго-Восточному фронту, с которым она в оперативном отношении была более тесно связана.
Первоочередной задачей армий Туркестанского фронта была полная ликвидация колчаковской группы генерала Белова, которая мешала продвижению наших войск в Туркестан, а также контрреволюционных отрядов оренбургского и уральского казачества.
Эту задачу Фрунзе выполнил блестяще и в короткий срок. В результате глубоко продуманных и мастерски проведенных маневров, советские войска зажали армию Белова в кольцо и 10 сентября 1919 года целиком взяли ее в плен. Путь в Туркестан был таким образом расчищен, и 13 сентября на станции Мугоджарской произошло соединение частей Первой армии и туркестанских войск, успешно осуществлявших встречное наступление с юго-востока от Аральского моря.
Так же успешно Фрунзе закончил боевые операции против белоказачьих отрядов. В их среде к тому времени началось разложение. Обманутые казачьи массы уже с недоверием и нарастающей враждой начали относиться к белогвардейцам. Фрунзе решил это использовать. Под влиянием умело проводимой среди казачества агитации стали наблюдаться случаи перехода целых казачьих отрядов на сторону красных. Решительные же наступательные операции советских войск завершили разгром контрреволюционного казачества. Только небольшие шайки отъявленных бандитов во главе с генералами Дутовым и Толстовым с трудом перебрались за границу, под защиту англичан.
После полного разгрома колчаковщины и белого казачества Фрунзе в феврале 1920 года выехал в Ташкент, где его ожидала трудная работа по защите и укреплению советской власти в Туркестане.
Там в то время сложилась весьма острая обстановка. В местные органы советской власти сумели пролезть случайные люди, часто проходимцы. В своей работе они допускали произвол и насилие, оскорбляли религиозное чувство мусульманского населения. Трудовые массы вследствие этого стали с недоверием, а подчас и враждебно относиться к советской власти. Этим и воспользовались местные кулаки и духовенство. Их мятежные призывы встречали сочувствие и отклик. По аулам и кишлакам стали возникать банды басмачей, поднявшие вооруженную борьбу против Красной Армии. Положение осложнялось и тем, что в туркестанской партийной организации шла борьба двух групп — русской и местных национальных работников, причем и те и другие нередко допускали грубые извращения ленинско-сталинской национальной политики.
Все это уже было известно Михаилу Васильевичу. И об этом он много думал в пути, по дороге в Туркестан.
Вспомнилась ему статья товарища Сталина «Наши задачи на Востоке», в которой четко отмечены особенности и трудности работы в Туркестане:
«С продвижением Красной Армии на восток и открытием дороги на Туркестан перед нами встает ряд новых задач.
Население востока России не представляет ни единообразия центральных губерний, облегчившего дело социалистического строительства, ни культурной зрелости западных и южных окраин, давшей возможность быстро и безболезненно облечь Советскую власть в соответствующие национальные формы. В противоположность этим окраинам и центру России, восточные окраины: татары и башкиры, киргизы и узбеки, туркмены и таджики, наконец, целый ряд других этнографических образований (около 30 миллионов населения) представляют богатейшее разнообразие отсталых в культурном отношении народов, либо не вышедших еще из средневековья, либо недавно только вступивших в область капиталистического развития.
Это обстоятельство, несомненно, осложняет и несколько затрудняет задачи Советской власти на Востоке.
К осложнениям чисто внутреннего бытового характера прибавляются осложнения „исторического“ характера, привнесённые, так сказать, извне. Мы имеем в виду империалистическую политику царского правительства, направленную на удушение народов Востока, алчность и ненасытность русского купца, чувствовавшего себя хозяином восточных окраин и, наконец, иезуитскую политику русского попа, всеми правдами и неправдами старавшегося втащить в лоно православия мусульманские народности, — обстоятельства, создавшие у восточных народностей чувство недоверия и озлобления ко всему русскому…
Построить цитадель Советской власти на Востоке, поставить социалистический маяк в Казани и Уфе, Самарканде и Ташкенте, освещающий путь к освобождению измученных народов Востока, — такова задача.
Мы не сомневаемся, что наши самоотверженные партийно-советские работники, вынесшие на своих плечах всю тяжесть пролетарской революции и войны с империализмом, сумеют с честью выполнить и эту, возложенную на них историей, задачу»[24].
Приехав в Ташкент, Фрунзе, совместно с неизменным своим соратником Куйбышевым — членом Реввоенсовета Туркестанского фронта, энергично принялся прежде всего за оздоровление партийной организации. Они беспощадно расправлялись с теми, кто сознательно извращал политику партии, чинил безобразия и совершал преступления, не хотел осознать своих ошибок и исправиться. Вместе с тем они терпеливо, по-товарищески, разъясняли задачи партии тем, кто ошибался невольно, вследствие слабого общественно-политического развития, кто искренно хотел исправиться и неуклонно проводить в жизнь единственно правильную большевистскую линию.
В оздоровлении и коренной перестройке нуждались и войска Туркестанского фронта. Ознакомившись с общим военно-политическим положением в Туркестане, Фрунзе 5 марта выехал из Ташкента для непосредственного обследования каждой воинской части. Он объездил все участки фронта, ознакомился с положением и 24 марта сообщил В. И. Ленину: «Личное ознакомление с состоянием воинских частей фронта, начиная от Ташкента, кончая районами Красноводска и Кушки, дало самую безотрадную картину… Настроение частей неудовлетворительное»[25].
Во время своих разъездов по войскам Фрунзе был неутомим. Он производил смотры частям, вникал во все подробности их боевой жизни, интересовался бытом, проводил массовые митинги, задушевно беседовал с бойцами, совещался с командирами. Благодаря его усилиям и заботам, обозначился явный перелом. Его армии с каждым днем и количественно усиливались, пополнялись и качественно улучшались.
Особое внимание он уделял пограничным отрядам, охранявшим советские рубежи от внешних нападений. А такие попытки интервентов наблюдались. Так, в июле 1920 года английские войска вторглись со стороны Ирана и захватили наш пограничный пункт Гаудан. Узнав об этом, Фрунзе тотчас же телеграфировал командующему Первой армии: «Предлагаю вам по получении сего принять меры к очищению нашей территории в районе Гаудан от английских постов»[26].
Работая над повышением боеспособности своих войск, Фрунзе считал, что этого для успеха борьбы с басмачеством еще недостаточно. Надо было укрепить не только фронт, но и тыл, завоевать доверие местного населения, привлечь его на свою сторону. «Трудность не в военном преодолении врага, — разъяснял он в одном из своих приказов, — это для нас не очень трудно, — трудность в том, чтобы все многомиллионное мирное трудовое мусульманство поняло, что басмачество и есть враг его, что борьба с ним — священная задача и опора трудового народа. Выполнения этой задачи ждет от вас Социалистическое отечество.
Товарищи, я же, как ваш командующий, требую, чтобы каждым своим действием, каждым поступком как отдельные красноармейцы, так и целые части внушали населению любовь и доверие к Красной Армии… Только таким путем мы дадим понять мусульманской бедноте, что Красная Армия не враг, а опора и защитник ее»[27].
Фрунзе рассылал своих наиболее надежных агитаторов по кишлакам и аулам. Сам беседовал с дехканами, терпеливо разъяснял им сущность ленинско-сталинской национальной политики, обращался к населению с воззваниями. «Для советской власти в Туркестане, — говорил он в одном из таких воззваний, — нет и не будет русского, киргиза, дунганина, таранчинца, узбека и туркмена. Для нее есть и будут, с одной стороны, трудящиеся всех этих национальностей, те, кто потом и кровью своей создает богатства народные; с другой стороны, все те, без различия наций, кто сидит на шее трудового населения, кто грабит и свой грабеж укрепляет к оправдывает раздуванием националистических чувств.
Первым — вся помощь и опора советской власти, вторым — беспощадная борьба»[28].
В своих воззваниях Фрунзе говорил о действительных интересах трудового народа, разоблачал басмачество, призывал к непримиримой борьбе с ним: «Пора каленым железом выжечь язву басмачества. Пора железной метлой вымести из края всех грабителей и бандитов. Отныне с басмачеством, как явным бичом народа, будет вестись беспощадная борьба. Это — твердое решение Советской власти, и мне, как командующему Туркестанским фронтом, приказано выполнить его в кратчайший срок… В выполнении этой задачи я ожидаю помощи и содействия всего измученного мусульманского населения»[29].
И своим войскам и населению Фрунзе разъяснял, что басмачи являются послушным орудием в руках зарубежных врагов Советской республики, и потому особенно необходимо бороться с басмачеством. Туркестан давно привлекал алчных английских империалистов своими богатствами, в частности хлопком. Пользуясь временной слабостью Советской России, англичане вторглись на территорию Туркестана. Их первоначальной целью, помимо захвата Туркестана, было прорваться через Среднюю Азию в Сибирь на соединение с Колчаком. В связи с поражением колчаковщины англичане, сохранив свои гарнизоны в Закайспийской области, усилили помощь басмачеству, всячески раздувая это местное контрреволюционное движение. В своих приказах и воззваниях Фрунзе не раз указывал на то, что басмачи, чувствуя свое бессилие и обреченность, «ищут ее (помощь. — П. Б.) за рубежом в английском, афганском и бухарском золоте и оружии. Напрасные надежды — карающий меч Красной армии рассеет эти попытки и кончит с ними раз навсегда»[30].
Действительно, басмачество вскоре было разгромлено. Влияние Фрунзе на дехканские массы постепенно стало подрывать корни басмаческого движения. В бандах началось расслоение и разложение. Многие бедняки, обманом вовлеченные в банды, стали понимать, что им с басмачами не по пути, что главари басмаческих шаек отстаивают интересы баев и духовенства. Вследствие этого бандитские отряды стали редеть и распадаться. С упорствовавшими же басмачами Фрунзе повел решительную борьбу.
В отличие от Восточного фронта, где Фрунзе пришлось вести борьбу против регулярных армий Колчака, здесь, в Туркестане, не было ни устойчивого фронта, ни организованной, регулярной армии противника. Фронт возникал повсюду, где появлялись разрозненные банды басмачей. Против них Фрунзе пришлось принимать особые меры борьбы, применять особую тактику.
Басмачи отличались большой подвижностью и неуловимостью. Хорошо вооруженные, на быстроходных конях, они обычно совершали внезапные налеты на слабые гарнизоны и беззащитные селения, убивали людей, грабили имущество и затем бесследно рассеивались при появлении более значительных советских войск. Учитывая это, Фрунзе создал частую сеть сильных гарнизонов в различных районах Туркестана и, кроме того, при каждом таком гарнизоне сформировал летучие отряды для борьбы и уничтожения банд. При такой организация гарнизон, подвергавшийся налету, мог выдержать осаду, а тем временем из соседних гарнизонов вызывались летучие отряды, которые отрезали басмачам пути отступления и совместно с осажденным гарнизоном громили и уничтожали бандитов.
Ведя борьбу с басмачами, Фрунзе также решительно подавлял мятежи, вспыхивавшие время от времени в районах под влиянием антисоветской агитации. Так, в городе Верный взбунтовался крепостной гарнизон, подстрекаемый местным кулачьем. Мятежники осадили здание облревкома и угрожали зверской расправой с засевшими там партийцами и советскими работниками. Во главе облревкома в то время стоял Фурманов. Он установил и держал телеграфную связь с Фрунзе и Куйбышевым, получая от них указания и советы. Часто подходил Михаил Васильевич к прямому проводу, ободрял осажденных, призывая их к стойкости и обещая им скорую помощь. Осажденные до конца остались верны своему долгу и любимому командующему. Уже занесена была над ними смертельная вражеская рука. Но во-время подоспела помощь, обещанная им Фрунзе, и они были спасены, а мятежники сурово наказаны.
Были и другие, более опасные враги советской власти, против которых Фрунзе пришлось вести вооруженную борьбу. Таким врагом являлся Сеид-Алим, эмир Бухарский. Этот восточный властелин немилосердно угнетал трудовой бухарский народ, высасывал из него последние соки. В стране нарастало народное возмущение. Героический пример трудящихся России, сбросивших с себя вековое иго царизма и капитализма, заражал и вдохновлял бухарский народ на борьбу и открытое восстание против ненавистного эмира и его своры — баев и мулл. Но чувствуя свою слабость, восставшие послали к Фрунзе делегатов с просьбой поддержать народную революцию в Бухаре.
Реввоенсовет, возглавляемый Фрунзе и Куйбышевым, решил удовлетворить эту просьбу и притти на помощь восставшему народу, тем более, что эмир, подстрекаемый Англией, готовился к нападению на Советскую Россию. «Победоносное движение красных армий на Западном фронте, — писал Фрунзе в приказе от 12 августа 1920 года, — и нежелание Советской России отдать дело мира в руки капиталистов Западной Европы заставили Англию и Францию напрячь все усилия для того, чтобы застращать нас и усложнить наше положение не только непосредственно на Западном фронте, но и на туркестанских границах. Разведка показывает, что существует определенное намерение наших противников создать против нас союз Персии, Бухары и, если удастся, Афганистана, дабы затем, пользуясь еще не ликвидированным басмаческим движением в Фергане, ударить на нас по всей южной границе. Они стараются провести свой план в жизнь как можно скорее, пока народные массы этих стран еще повинуются своим правителям и правительствам»[31].
Вооруженные силы, которые Фрунзе мог выделить и послать в Бухару, были в несколько раз меньше, чем силы эмира. Однако Михаил Васильевич твердо верил в победу, так как знал, что его войска крепки революционным сознанием, что их воодушевляют высокие цели и задачи священной, освободительной войны.
Предстоял трудный, утомительный поход по зыбучим пескам раскаленной, безводной пустыни, где повсюду сновали шайки басмачей. Много бессонных ночей провел Фрунзе за подготовкой этого похода, за составлением плана будущих боевых действий. И вот в августе 1920 года, в невыносимую шестидесятиградусную жару, двинулись красная конница, пехота, артиллерия.
Большие испытания пришлось выдержать. Нестерпимый зной расслаблял тело и волю бойцов. Мучительная жажда истощала силы. Непролазные пески сковывали движение. Но все лишения и препятствия были преодолены.
Из мертвой пустыни советские войска, наконец, спустились в цветущую долину, где ярким восточным узором показалась нарядная Бухара, столица эмира. С разных сторон подошли к ней красноармейские части, обложили ее, взяли в цепкие клещи.
Эмир со своими войсками укрылся за толстыми стенами крепости Старой Бухары. Надо было брать ее штурмом. Свинцовым дождем были встречены колонны штурмовавших. Целый день шла кровопролитная борьба.
С рассветом второго дня штурм возобновился, но также безуспешно. Лишь на третий день отважные саперы сумели взорвать крепостную стену, и в образовавшуюся брешь прорвались пехота и конница. Разгорелись уличные бои. Дом за домом, улицу за улицей приходилось очищать от озверевшей гвардии эмира. Наконец 2 сентября над крепостью взвилось красное знамя, возвестившее о полной победе. В тот же день Фрунзе послал телеграмму В. И. Ленину: «Крепость Старая Бухара взята сегодня штурмом соединенными усилиями красных бухарских и наших частей. Пал последний оплот бухарского мракобесия и черносотенства»[32].
С падением эмирской Бухары весь Туркестан был очищен от контрреволюции. В Туркестане был навсегда установлен советский строй. Народы Средней Азии не только были освобождены от ненавистного гнета баев и мулл, от зверского разбоя басмачей, от порабощения англичанами-интервентами, но и впервые познали радость ленинско-сталинской дружбы народов. И во всем этом огромную роль сыграл Фрунзе. Его усилиями еще в 1920 году были заложены основы пяти советских социалистических республик — Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана, Казахстана и Киргизии.
В сердцах трудящихся этих республик сохраняется светлая память о Михаиле Васильевиче Фрунзе. Его имя широко известно и любимо среди народов Средней Азии. Они считали его, как и Куйбышева, добрым посланцем великой партии, своим могучим защитником и избавителем. Они слагали песни, полные чувства благодарности:
Мы были голодны, сиры и босы.
Земля была нашей постелью, небо — одеялом,
А пищей — утренняя роса.
Мы восстали против власти эмира и баев.
Но разве толпа ягнят может сопротивляться мяснику?
И тогда, когда мы приходили к черноте отчаяния.
Нам помог наш великий отец Ленин,
Он прислал к нам своих помощников Прунзе-ака и Койбаши-ака [33].
Прунзе-ака был полководцем храбрым, как джульбарс,
А Койбаши-ака осушал наши слезы.
В другой народной песне Фрунзе воспет в образе могучего батыра (богатыря), грозного для богатых и милостивого к бедным:
Из глаз батыра струится огонь,—
Он ехал ломать судьбу,
Уздою звенел его рыжий конь
С белым пятном на лбу.
Он ехал по солончакам, по траве,
По желтым горбам песков.
За ним колыхались в густой синеве
Тысячи светлых штыков.
Он по аулам встревожил молву
Силой и смелостью льва.
«Кто это?» — спрашивал ветер траву,
«Фрунзе!» — шептала трава.
Он появился, как сон наяву,
Слава его несла.
«Откуда он?» — спрашивал ветер траву,
«Сталин его послал!»
Множились сабли его и штыки!
Весь Казахстан в пыли.
Все чабаны и все батраки
В дальний поход пошли.
Сын бедноты, он ломал судьбу
Рвал звенья цепей,
Он поднимал на большую борьбу
Всю бедноту степей.
Как голубых его глаз нам не знать?
Как не помнить лица?
Белые банды и байскую знать
Он разгромил до конца.
С другом, бывало, речь поведет —
Ласково говорит.
Слово его душисто, как мед,
Теплом, как весна, дарит.
Если же с баями вел он речь,
Он беспощаден бывал,
Слово его, будто кованый меч,
Било врагов наповал.