С чувством облегчения я вел отряд по длинному туннелю на каменистый остров. Как нам выбраться с острова — это проблема будущего. Я надеялся, что из Гелиума прилетит Джон Картер с флотом для нашего освобождения. И все же где-то в глубине души у меня притаился страх: а вдруг Джон Картер и Рас Тавас не смогли пересечь дикую топь и не добрались до флайера, спрятанного близ Фандала.
На острове водились птицы, белки, росли фруктовые деревья, орешник. Все это, а также рыба, которую мы ловили, составляло нашу пищу. Так что мы не голодали. Для Джанай я построил хижину, чтобы она могла наслаждаться уединением. Остальные спали под открытым небом.
Маленький остров был холмистым, и мы устроили свой лагерь во впадине между холмами, чтобы нас не было видно из города. Я начал строительство двух лодок. Одну, маленькую, которая могла бы вместить троих и достаточное количество пищи, и вторую, большую, так как я решил взять тело Вор Дая и оборудование с собой, если мы не дождемся возвращения Джона Картера и нам придется самим совершить опасное путешествие через топь.
Все это время Ситор часто находился в обществе Джанай. Он был привлекателен, разговорчив, и я понимал, что Джанай может находить удовольствие в его обществе. И все же муки ревности терзали меня. Ситор был близок с Пандаром из Фандала, так что наш маленький коллектив раскололся на две партии. Пандар, Ситор и Джанай — с одной стороны, Ган Хад, Тун Ган и я
— с другой. Между нами не было столкновений, но такое разделение было неестественным.
Ган Хад был тунолианин, а Тунол и Фандал вечные враги, так что между Ган Хадом и Пандаром не было ничего общего. Тун Ган с телом красного человека и мозгом хормада и я, с мозгом человека и телом хормада, чувствовали некоторую близость, так как понимали, что остальные в глубине души считали нас существами, лишь немного отличавшимися от низших животных. Могу вас заверить, что уродливое тело, вроде моего, может вселить в его обладателя комплекс неполноценности. Тун Ган, хоть и имел тело убийцы из Амхора, чувствовал себя примерно так же, как и я.
Несколько недель понадобилось нам для постройки лодок, а затем вынужденное бездействие тяжким бременем легло на нас. Стали возникать недоразумения. Ситор настаивал на том, чтобы мы сейчас же отправились в путешествие, но я хотел еще подождать: ведь если Джон Картер жив и добрался до Гелиума, он вернется за мной. Пандар присоединился к Ситору, но Ган Хад был на моей стороне. Он знал, что если мы доберемся до Фандала, то наверняка станем пленниками. После долгих переговоров я склонил на свою сторону и Тун Гана. И, к своему большому удовольствию, — Джанай.
— Мы не должны уходить, — сказала она, — пока тело Вор Дая остается здесь. А Тор-дур-бар не возьмет его, пока у него остается хоть маленькая надежда на помощь из Гелиума.
— Однако я думаю, — обратилась она ко мне, — что ты совершаешь ошибку: ты должен прислушаться к мнению Ситора. Ведь он красный человек с мозгом красного человека.
Ситор присутствовал при этом разговоре, и я видел, как он бросил острый взгляд на меня. И снова я подумал, что он догадывает о том, что мозг Вор Дая находится в теле хормада. Я надеялся, что он не поделится подозрениями с Джанай.
— Может, Ситор и мыслит как красный человек, — сказал я. — Но он думает только о своих интересах. Мой мозг пусть менее развит, но зато им владеет одно желание — сделать все, что можно, для Вор Дая и тебя, Джанай. Я не уйду с острова до тех пор, пока не вернется Джон Картер, если, конечно, меня не вынудят обстоятельства. В противном случае я буду оставаться здесь, пока есть хоть минимальная надежда на возвращение Джона Картера и Рас Таваса. И я не позволю уйти тебе, Джанай. Остальные могут делать, что хотят. Но я обещал Вор Даю, что буду защищать тебя, а как смогу я это сделать, если отпущу в опасное путешествие по Великой Тунолианской топи во враждебный Фандал?
— Я сама себе хозяйка, — сердито возразила Джанай. — И я уйду отсюда, если захочу. Никакой хормад не имеет права диктовать мне условия.
— Она права, — сказал Ситор. — Ты не можешь вмешиваться,
— И тем не менее я вмешиваюсь. Она останется здесь со мной, даже если для этого мне придется применить силу. А силы у меня, как ты знаешь, хватит, чтобы удержать ее.
Вот какие у нас сложились отношения. Ситор, Пандар и Джанай теперь проводили много времени вместе, о чем-то тихо беседуя и заботясь, чтобы их не подслушали.
Я думал, что они только сплетничают обо мне. Конечно, мне было неприятно, что Джанай переметнулась в лагерь моих противников, но от их секретных разговоров я не ждал ничего особенного и был уверен, что мне удастся настоять на своем, ибо это был самый безопасный путь на свободу.
Ситор и Пандар стали устраиваться на ночлег подальше от того места, где спали я, Ган Хад и Тун Ган. Они как бы старались показать, что не имеют с нами ничего общего. Это меня вполне устраивало, так как я постепенно невзлюбил их.
Однажды вечером после рыбной ловли ко мне подошел Тун Ган, присел рядом на корточки и сказал:
— Я кое-что подслушал сегодня. Это может заинтересовать тебе. Я спал в кустах на берегу и в это время пришли Ситор и Джанай. Они уселись рядом с моим кустом. Очевидно, они обсуждали тебя, и Джанай сказала:
— Я уверена, что он предан Вор Даю и мне. Правда, его решение остаться здесь и ждать — ошибка. Но что может предложить глупый хормад с таким ужасным телом?
— Ты ошибаешься, — сказал Ситор, — у него в голове только одна мысль
— обладать тобой. Я давно это знаю, но не хотел говорить, чтобы не причинять тебе боль. Вор Дай, которого ты знала, никогда не будет живым. Его мозг удален и уничтожен, а Тор-дур-бар спрятал и хранит тело Вор Дая, ожидая возвращения Рас Таваса, который вложит мозг хормада Тор-дур-бара в череп Вор Дая. Тогда он в новом обличье красного человека надеется завоевать тебя. Но то будет не Вор Дай, это будет хормад с телом человека.
— Как ужасно! — воскликнула Джанай. — Этого не может быть! Откуда ты все это знаешь?
— Эймад сказал мне. Тело Вор Дая Тор-дур-бар получил в награду за услуги, которые он оказал джэддаку. И Тор-дур-бар настоял, чтобы мозг Вор Дая был уничтожен.
— И что же ответила Джанай? — спросил я, — Она не поверила, правда?
— Она поверила, — ответил Тун Ган. — Потому что сказала, что это объясняет многие несообразности, которые раньше она не могла понять. И теперь она понимает, почему ты, хормад, проявляешь такую преданность красному человеку.
Я был в ярости, но понимал, что удар Ситор нанес мастерски. Его слова логически объясняли мое поведение: и это несколько странное стремление хормада во что бы то ни стало защитить тело красного человека, и попытки непременно удержать при себе прекрасную девушку, потому что в обличье красного человека у него появлялась надежда завоевать ее благосклонность.
— Ты понимаешь, что за этой крысой надо присматривать, — сказал Тун Ган.
— Я не собираюсь это терпеть. Завтра я заставлю его проглотить свои слова. Я скажу всем правду, которую Ситор подозревает, но эта правда удивит Джанай.
Я долго не спал в эту ночь, думая, какова же будет реакция Джанай на мои слова, что она скажет, что подумает, как поступит, когда я скажу, что в черепе хормада скрывается мозг Вор Дая. Наконец я уснул и спал очень долго. Разбудил меня Ган Хад из Тунола. Он грубо встряхнул меня и когда я открыл глаза, то увидел, что он крайне возбужден.
— В чем дело, Ган Хад!
— Ситор! — воскликнул он. — Ситор и Пандар взяли лодку и бежали вместе с Джанай.
Я быстро вскочил и побежал туда, где мы прятали лодки. Одна из них исчезла. Но это было не все, в днище второй лодки зияла огромная дыра. Так что мы не могли пуститься в погоню по крайней мере несколько дней.
Вот какова была плата за мою преданность, за мою любовь, за мою защиту. Это был удар в самое сердце. Теперь я уже не думал о том, вернется ли Джон Картер или нет. Последующая жизнь для меня стала пустой и бессмысленной. Я отвернулся от лодки. Ган Хад положил руку мне на плечо.
— Не грусти, — сказал он. — Если она ушла по собственному желанию, она не стоит того, чтобы о ней думать.
При этих словах во мне вспыхнула слабая надежда. Она слегка облегчила муки отчаяния. Если она ушла не по собственному желанию! Может, Ситор уволок ее силой? Это была надежда, и я решил выяснить все, пусть это будет даже самая горькая правда. Мы принялись за ремонт лодки. Мы работали до изнеможения, но прошло три дня, прежде чем лодку можно было спустить на воду
— Ситор и тут превосходно сделал дело.
Я предположил, что Пандар поведет их прямо в Фандал, где они могут надеяться на дружеский прием и решил преследовать их, чего бы это ни стоило. Я ощущал в себе силу сотни человек, способность голыми руками уничтожить целую армию, разрушить стены самого неприступного города.
Наконец все было готово. Но прежде чем пуститься в путь, я предпринял меры предосторожности. Тщательно замаскировал туннель, ведущий в камеру 3-17.
Ситор взял большую лодку, где три человека могли устроиться с удобствами. Но наша лодка была гораздо легче, и нас было трое мужчин, которые могли грести. Поэтому я полагал, что, несмотря на их преимущество в три дня, у нас есть шанс догнать их раньше, чем они доберутся до Фандала. Разумеется, это была только надежда, так как мы не знали, каким путем они поплывут. Ведь топь представляла собой лабиринт из извилистых речушек и ручьев. Вполне возможно, что мы могли обогнать их. Просторы Топи были не известны ни нам, ни тем, кого мы преследовали. Так что заблудиться могли и мы, и они. Я восстанавливал в памяти картину местности, которую видел с воздуха, когда мы летели сюда на флайере, и позже, когда малагоры несли нас в Морбус. Я не сомневался, что и Ситор не раз смотрел на все это с воздуха. Однако вряд ли это давало преимущества мне или ему, так как видимость здесь, на земле, совсем иная. Горизонт почти не виден из-за густой растительности.
На сердце у меня была тяжесть, когда я пустился в погоню за Ситором. Во-первых, меня мучили сомнения в преданности Джанай, во-вторых, я был вынужден бросить свое тело и отправиться в мир в обличье хормада. Почему я должен гнаться за Джанай, которая поверила Ситору, а не мне, бросила меня? Это можно было объяснить только одним — любовь всегда делает мужчину идиотом.
Мы пустились в путь ночью, чтобы нас не заметили из Морбуса. Только Хлорус, самая маленькая и быстрая луна, сопровождал нас. Но его света было достаточно, а звезды указывали нам путь. Со всей своей сверхчеловеческой силой я налегал на весла. Мне помогали двое товарищей. Мы решили двигаться и днем и ночью, спать по очереди на дне лодки. Еды у нас было много, а скорость, с которой двигалась лодка, позволяла надеяться, что мы можем избежать нападения враждебных племен, если нас обнаружат.
В первый же день над нами пролетела стая малагоров, направлявшихся в сторону Фандала. Мы скрылись под нависшими над водой кустами. Мы совершенно отчетливо видели, что на спине каждой птицы сидит воин-хормад.
— Еще один отряд разбойников, — заметил Тун Ган.
— Скорее, это отряд, посланный на наши поиски, — сказал я, — Вероятно, Эймад уже понял, что мы бежали из Морбуса.
— Но мы бежали месяц назад.
— Да, — согласился я. — Но я не сомневаюсь, что он посылал отряды во всех направлениях.
Ган Хад кивнул.
— Возможно, ты прав. Будем надеяться, что они нас не заметили, а то нам придется идти либо в резервуар, либо в инценератор.
На второй день мы добрались до большого озера, где нас обнаружили дикари, жившие на его берегах. Они вскочили в каноэ и поплыли нам наперерез. Мы налегли на весла и наша лодка буквально летела по поверхности воды. Однако дикари были впереди нашей лодки, поэтому казалось, что они успеют перехватить нас. Это была настоящая гонка. Когда они были совсем близко, я увидел, что дикари совсем голые и раскрашены так, чтобы производить как можно больший ужас. Они были вооружены дубинками и копьями, но гребли чрезвычайно искусно и их суденышки двигались с удивительной скоростью.
— Быстрее! — кричал я. И с каждым ударом весел наша лодка буквально выпрыгивала из воды.
Дикари кричали, потрясая копьями. Они почуяли добычу. Если бы энергию, которую они использовали на крики, они вложили в греблю, мы не смогли бы проскочить перед самым их носом. Бешенство охватило, дикарей. С их лодок в нашем направлении полетели копья, дубинки, но мы уже были на безопасном расстоянии, и все их снаряды падали в воду, не причиняя нам вреда. Некоторое время они гнались за нами, потом, поняв тщетность преследования, с глухим ворчанием повернули обратно. Это было хорошо, потому что Тун Ган и Ган Хад уже исчерпали все свои силы и теперь буквально упали в изнеможении на дно лодки.
Я не ощущал усталости и продолжал грести к берегу. Там мы вошли в извилистый канал, по которому плыли около двух часов, пока не услышали над головой хлопанье крыльев.
— Малагоры, — сказал Тун Ган.
— Возвращается поисковая партия, — заметил Ган Хад. — Интересно, каковы у них успехи.
— Очень низко летят, — сказал я. — Гребите к берегу. Поближе к кустам. Нам очень повезет, если они не заметят нас.
Кусты росли на низком плоском острове, который поднимался над водой всего на несколько дюймов. Малагоры пролетели над нами, затем сделали круг и повернули назад.
— Они летят на ночлег. Хормады не любят летать ночью, так как малагоры плохо видят в темноте, а луны пугают их.
Мы смотрели на пролетающих над нами птиц. Я увидел на трех птицах по два седока. Остальные тоже заметили это. Ган Хад сказал, что хормады взяли пленников.
— Кажется там была женщина, — заметил Тун Ган.
— Может, они схватили Ситора, Пандара и Джанай?
— Они приземлились на остров, — сказал Ган Хад. — Если мы подождем до темноты, то сможем спокойно проплыть мимо них.
— Я сначала узнаю, нет ли среди них Джанай, — ответил я.
— Но если нас обнаружат, нам всем смерть, — сказал Тун Ган. — У нас есть возможность бежать, а чем мы поможем Джанай, если сами попадем в плен?
— Я должен знать. Поэтому пристанем к берегу. И если я не вернусь сразу после наступления темноты, вы можете плыть дальше, и да поможет вам бог.
— А если ты узнаешь, что она здесь? — спросил Ган Хад.
— Тогда я вернусь к вам и мы поплывем в Морбус. Если Джанай окажется снова в плену, я вернусь за ней.
— Но что ты сможешь сделать? Ты принесешь в жертву свою и наши жизни, но жертва будет бессмысленна. Ты не имеешь права рисковать нами, когда у тебя нет ни малейшей надежды на успех. Если бы у тебя был хоть один шанс, я не колеблясь последовал за тобой, а так я отказываюсь. Я не желаю отдавать свою жизнь по-идиотски.
— Если Джанай здесь, — сказал я, — я вернусь. Даже если мне придется идти одному. Вы можете идти со мной, можете остаться на острове. Решайте сами.
Они были весьма огорчены и не сказали мне ни слова. Я нырнул в густые заросли и тут же забыл о них. Все мои мысли были поглощены одним: здесь ли Джанай? Густые кусты давали мне отличное укрытие, и я пополз туда, где слышались голоса. Когда я приблизился к тому месту, откуда мог видеть весь отряд, стало уже темно. В отряде было два офицера и десять хормадов. Подкравшись ближе, я увидел трех лежащих человек. Один из них был Ситор. Он был связан по рукам и ногам. Мне стало ясно, что Джанай тоже здесь. Однако мне хотелось убедиться и, передвинувшись в сторону, я увидел двух других пленников: одним из них была Джанай.
Не могу описать чувств, нахлынувших на меня. Ведь я увидел женщину, которую любил. И она лежала на земле, связанная, беспомощная, обреченная на возвращение к Эймаду. Она была совсем близко, но я не мог окликнуть ее. Я должен был найти способ спасти ее. Я долго лежал, глядя на нее, а затем, когда стало совсем темно, повернулся и пополз обратно. Я думал только о том, как бы нам быстрее вернуться в Морбус. Но это займет не меньше двух дней. А что может произойти за два дня с Джанай? Я содрогнулся, представив ее судьбу… Ну что же, по крайней мере я отомщу за нее. Мне не хотелось заставлять Тун Гана и Ган Хада возвращаться со мной, но у меня не было выхода. Мне нужна была их помощь. Теперь я не мог их оставить на острове. Таковы были мои мысли, когда я подошел к месту, где оставил лодку. Она исчезла. Ган Хад и Тун Ган бросили меня, лишив единственной возможности вернуться в Морбус.
Некоторое время я был оглушен происшедшим, не хотелось верить в их предательство. Теперь я ничем не мог помочь Джанай. Я перебрал десятки безумных проектов и, наконец, остановился на одном. Я решил вернуться в лагерь хормадов. Я буду рядом с Джанай, и, может быть, счастливое стечение обстоятельств даст шанс на спасение. Хотя здравый смысл говорил, кроме смерти ждать мне было нечего.
Я встал и пошел в лагерь, не скрываясь. Но затем мне в голову пришел другой план. Если я вернусь в Морбус связанный, совершенно беспомощный, Эймад сразу же уничтожит меня. Однако если я сумею добраться до Морбуса незамеченным, да еще и раньше, чем туда прибудет Джанай, мои шансы спасти ее существенно увеличатся. Поэтому я осторожно обошел лагерь хормадов и подкрался к малагорам. Одни из них спали, сунув голову под крылья, другие бесцельно бродили. Они не были привязаны, так как хормады знали, что малагоры не улетят после наступления темноты.
Я подошел к малагорам, и они отнеслись ко мне без подозрения. Ведь я был хормад. Подойдя к птице, я взял ее за шею и увел от лагеря. Пройдя довольно большое расстояние и чувствуя, что нахожусь в безопасности, я вскочил на спину птице. Я знал, как управлять ею, так как наблюдал за действиями Ти-ата-ов, когда меня захватили в плен и везли в Морбус. В Морбусе я часто говорил об этом со многими офицерами, так что имел полное представление, как заставить птицу подчиниться.
Малагор отказывался лететь и старался клюнуть меня в ногу. Я боялся, что шум нашей борьбы возбудит подозрения в лагере — и не напрасно боялся. Вскоре я услышал крик:
— Что там происходит? — и в свете лун увидел приближающихся хормадов.
Я старался заставить птицу взлететь, отчаянно бил ее по бокам. Теперь уже все хормады бежали ко мне. Птица, возбужденная моими ударами и шумом, побежала от них, затем раскинула крылья, захлопала ими, и вот мы уже оторвались от земли и полетели в ночь.
По звездам я определил, в каком направлении Морбус, и заставил птицу повернуть туда. Теперь можно было не беспокоиться — инстинкт приведет ее домой. Птица летела быстро и уверенно. Только когда на небе появлялась быстрая Турия, малагор боязливо жался к земле.
Турия находилась на расстоянии шести тысяч миль от Барсума и делала оборот вокруг него за восемь часов. Это величественное зрелище, когда луна быстро летит по небу, однако ее стремительный полет вселял страх в сердца животных. Поэтому малагор прижимался к земле, как бы стараясь держаться подальше от быстрого светила — огненного шара.
Ах, наши марсианские ночи! Великолепный спектакль, от которого никогда не перестанут замирать сердца жителей Барсума. Какими невыразительными, блеклыми кажутся земные ночи по сравнению с нашими! Ведь Земля имеет одну луну и она находится так далеко от планеты, что кажется величиной с ноготь. Она медленно, почти незаметно, как бы крадучись, как бы стесняясь самой себя, передвигается по небу. Даже сейчас, когда сердце мое было полно тревоги, я не мог не поддаться очарованию колдовской ночи.
Расстояние, для преодоления которого нам пришлось затратить два дня и две ночи, я пролетел за несколько часов. С трудом я заставил птицу опуститься на остров, откуда мы начали свое путешествие. Малагор хотел приземлиться непременно перед воротами города — на свое привычное место. Но мне удалось подчинить его себе и я вздохнул с облегчением, спускаясь на землю.
Теперь малагор не желал улетать, и я потратил много сил, прогоняя его. Птицу нельзя было оставлять здесь. Враги по ней сразу догадаются, где я нахожусь. Прогнав малагора, я пошел к туннелю, ведущему в Здание Лаборатории. Разбросав ветки, которыми замаскировал вход, я влез в щель и постарался сделать так, чтобы ход был виден снаружи. Затем я поспешил в камеру 3-17.
С большим чувством облегчения я увидел свое тело в целости и сохранности. Некоторое время я стоял и смотрел на него. Я думал, что после Джанай это, пожалуй, единственное, чем мне хотелось обладать. Конечно, я не идеальный человек, но, сравнивая с моей теперешней внешностью, я казался себе красавцем. Но пока Рас Тавас не вернется, мне суждено находиться в жутком обличье. И может быть, всю жизнь.
Рас Тавас! Джон Картер! Где они? Может, убиты в Фандале. Может, погибли во время опасного путешествия по Тунолианской топи. Может, стали жертвами катастрофы на пути в Гелиум, если сумели добраться до флайера.
Я практически уже потерял надежду на то, что они вернутся за мной. Ведь прошло уже столько времени, что если бы у них все было хорошо, они уже достигли бы Гелиума и вернулись обратно. И все же надежда еще не умерла окончательно.