Ксансак обращался со мной так, как на Земле обращаются с лошадью-фаворитом, способной выиграть скачки. Меня поселили вместе с его охраной и обращались как с равным. Он поручил Птангу обеспечить мне необходимый режим тренировок, а также, как я полагаю, проследить, чтобы я не сбежал. А все мои мысли были заняты только одним: где же Ная Дан Чи и Лана.
Между мной и Птангом завязалось что-то вроде дружбы. Он восхищался моим искусством и поделился своим восхищением со своими товарищами. Однако они высмеяли его за то, что он проиграл какому-то паршивому рабу. Тогда я предложил Птангу встретиться с любым из его обидчиков и проучить.
— Я не могу, — торопливо ответил Птанг. — Без разрешения Ксансака ты не можешь сразиться ни с кем — вдруг тебя убьют или ранят.
— Ничего не случится. Ты это знаешь.
— Да, — улыбнулся он. — Но все равно, я должен получить разрешение.
Чтобы закрепить дружбу с Птангом, я показал ему несколько приемов, которыми я пользовался во время многочисленных боев. Но я не мог научить его всему и не мог дать ему ту силу и резкость движений, которыми обладал сам.
Ксансак наблюдал за нашей тренировкой, когда Птанг спросил его, можно ли мне встретиться в поединке с одним из тех, кто издевается над ним. Тот отрицательно покачал головой:
— Боюсь, что Дотар Соята ранят.
— Я гарантирую, что этого не произойдет, — заверил я.
— Хорошо. Но ты не должен убивать ни одного из воинов.
— Обещаю оставить их всех в живых. Я просто продемонстрирую им, что никто не выстоит против меня так долго, как выстоял Птанг.
— Договорились. Кто издевался над тобой, Птанг?
Птанг назвал имена пятерых, самых язвительных насмешников, и Ксансак вызвал их.
— Я слышал, — сказал он, когда все собрались, — что вы смеетесь над Птагом, который в поединке уступил рабу. Кто-нибудь из вас считает, что мог бы успешнее противостоять ему? Если да, то я могу предоставить вам возможность испытать себя.
Хор голосов заверил Ксансака, что все готовы сразиться и победить.
— Посмотрим, — сказал он, — но предупреждаю: я запрещаю убийство. Бой должен быть прекращен по первому моему знаку.
Все они дали обещание не убивать меня, и вот уже первый из них приготовился к бою. Я быстро расправился с каждым из них по очереди, нанося уколы и выбивая из рук оружие.
Должен сказать, что они принимали поражение без возражений за исключением одного, которого звали Бан Тор. Он был самым злобным из наемников.
— Раб обманул меня! — заорал он. — Позволь мне сразиться с ним еще раз, и я убью его.
— Нет, — сказал Ксансак. — Он пустил тебе кровь и обезоружил. Он доказал, что сильнее тебя. Если здесь и была применена хитрость, то это — прием, которого ты не знаешь. Тебе вряд ли удастся победить такого мастера, как Дотар Соят.
Бан Тор все еще ворчал, когда уходил следом за остальными четырьмя воинами. Я понял, что из всех перворожденных Бан Тор стал моим злейшим врагом. Но это меня мало беспокоило. Впрочем, я не видел способа, которым он мог бы отомстить мне.
— Бан Тор всегда не любил меня, — заметил Птанг, когда все ушли. — Он постоянно проигрывает мне на турнирах и в состязаниях. Да и вообще он мерзкий тип. Ксансак держит его при себе только потому, что он родственник его жены.
На этом мы прекратили всякие разговоры о Бан Торе, и он пока не трогал нас, но, по всей видимости, затаил обиду и не собирался прощать.
Да, моя жизнь у Ксансака в самом деле чем-то напоминала жизнь фаворита в конюшне, да и, пожалуй, сами Игры перворожденных можно сравнить именно со скачками.
Игры проводились раз в неделю. Дворяне выставляли своих воинов или рабов на состязания по борьбе, кулачному бою, фехтованию. При этом организовывали что-то вроде общего тотализатора, заключали пари. Ставки были очень высокие и страсти кипели, как на ипподроме. Фехтовальные поединки не всегда заканчивались смертью — об условиях боя договаривались заблаговременно. Обычно схватки проводились до первой крови или до тех пор, пока один из противников не оставался безоружным. Но один бой со смертельным исходом должен был быть непременно. Это становится главным событием проводимых Игр.
Население Камтоля составляет примерно двести тысяч человек, из которых пять тысяч — рабы. Я получил сравнительную свободу передвижения и много бродил по улицам, но обязательно в сопровождении Птанга. Меня поразило небольшое количество детей, и я поинтересовался у Птанга, почему это так.
— Долина перворожденных может прокормить только двести тысяч жителей, — ответил он, — поэтому количество рождающихся не должно превышать количество умирающих, нельзя иметь детей больше, чем предписано: понаблюдав за нашей жизнью, ты убедишься, что мы убиваем только стариков и калек, поэтому у нас в итоге всегда шестьдесят пять тысяч полноценных воинов и сто тридцать тысяч здоровых женщин и детей. У нас есть две партии, одна из которых требует уменьшения числа женщин и увеличения числа воинов, а другая полагает, что врагов у нас нет и шестидесяти пяти тысяч воинов вполне достаточно. Как ни странно, большинство женщин поддерживает первую партию. По всей видимости, каждая женщина считает себя самой красивой и уверена в том, что уж она-то останется жить.
Вести о моем военном искусстве быстро распространились среди воинов Камтоля. Меня видели в деле всего несколько человек, и остальные были уверены в том, что сумеют победить меня в бою.
Я упражнялся с Птангом в саду, когда туда пришел Ксансак с другим дворянином по имени Настор. Птанг издали увидел их и присвистнул:
— Я еще никогда не видел здесь Настора, — тихо произнес он. — Настор ненавидит Ксансака. Кажется, я все понял, — вдруг воскликнул он. — Если они попросят нас сразиться, позволь мне обезоружить тебя. Потом я все объясню.
— Ладно. Надеюсь, что я сделаю все, как надо.
— Это не для меня. Это для Ксансака.
Когда дворяне уже достаточно приблизились к нам, я услышал слова Настора:
— Так это и есть тот великий фехтовальщик? Я готов заключить пари, что могу выставить против него воина, который сумеет победить его.
— У тебя прекрасные воины, — сказал Ксансак. — Но мой раб сможет постоять за себя. Сколько ты хочешь поставить?
— Ты видел моих людей в деле, а я твоего не видел никогда. Мне нужно посмотреть на него. Тогда я решу.
— Хорошо, — Ксансак повернулся к нам. — Покажите благородному Настору свое искусство. Только не убивать. Ты понял, Дотар Соят?
Птанг и я обнажили мечи.
— Ты помнишь, о чем я просил тебя? — прошептал он. Я сражался не в полную силу и позволил ему обезоружить себя, потому что успел понять, что здесь должно произойти.
— Он — великолепный фехтовальщик, — лицемерно заявил Настор, не подозревая, что мы обо всем договорились. — Однако я готов поспорить, что мой боец прикончит его.
— Ты хочешь боя со смертельным исходом? Тогда ты должен поставить столько, чтобы возместить мои расходы. Ведь он будет драться впервые.
— Я ставлю два к одному. Этого достаточно?
— Вполне. Сколько же ты ставишь?
— Тысячу таней против твоих пятисот.
— О, этого достаточно, чтобы накормить сорака моей жены.
Сорака — это шестиногая марсианская обезьянка, которую держали в качестве домашнего животного — баловня многих женщин. Ксансак тем самым хотел показать, что о такой сумме и говорить не хочет. Он хотел раззадорить Настора, заставить его поставить большую сумму. Настор нахмурился.
— Я не хочу грабить тебя. Но если ты желаешь выбросить свои деньги, назови сумму сам.
— Хорошо. Чтобы игра была азартной, я предлагаю пятьдесят тысяч таней против твоих ста тысяч.
Настор даже отшатнулся. Но, вспомнив, как легко Птанг расправился со мной, он заглотил приманку.
— Пусть будет так. Но мне жаль тебя и твоего человека, — с этими словами он повернулся и ушел.
Ксансак с улыбкой смотрел ему вслед, а затем повернулся к нам обоим.
— Я надеюсь, что это была только уловка. В противном случае я проиграю пятьдесят тысяч таней.
— Тебе не о чем беспокоиться, мой принц, — ответил Птанг.
— Если Дотар Соят спокоен, то и мне не о чем тревожиться.
— В таких состязаниях всегда присутствует элемент случайности, — ответил я. — Но я постараюсь исключить его.