Джэн и Тарзан, сидя на палубе, рассказывали друг другу свои приключения, пережитые каждым из них с того времени, когда они расстались в Лондоне. В это время с берега за ними следила пара злобных глаз.
Пока билось сердце Алексея Павлова, ни один человек, возбудивший к себе его неприязнь, не мог считать себя в безопасности. В мозгу этого человека уже рождались планы, каким образом помешать отъезду Тарзана и его жены на родину!
Он придумывал один план за другим, но ни один не удовлетворял его: то он считал его невыполнимым, то слишком мягким для своей мести. Но при каждом новом плане Павлов приходил к заключению, что он ничего не сможет сделать, пока не попадет сам на пароход, где находятся будущие жертвы его мести. Но как добраться до корабля? Он мог достать лодку только в негритянской деревушке, а Павлов не был уверен, что "Кинкэд" будет все еще стоять здесь на якоре, пока он вернется на лодке.
Однако другого выхода не было. И, погрозив на прощанье Джэн и Тарзану кулаком, Павлов скрылся в густых джунглях. Но по дороге в его уме возник новый план, по его мнению, наиболее целесообразный. Он решил забраться ночью на борт "Кинкэда", отыскать кого-либо из команды, кто остался живым после той страшной ночи, и уговорить их вырвать пароход из рук Тарзана. В его прежней каюте было оружие и патроны, а в одном потайном отделении даже была спрятана адская машина, которую Павлов смастерил еще в то время, когда он был анархистом.
Если бы только добраться до нее! В этом маленьком деревянном ящике было достаточно разрушительной силы, чтобы в одну секунду превратить в прах всех врагов на борту "Кинкэда".
Павлов решительно остановился на этом плане и уже предвкушал сладость мести. И, несмотря на свою усталость, ускорил шаги, чтобы не опоздать и застать "Кинкэд" еще на рейде. Конечно, все зависело от того, когда "Кинкэд" отплывет. Павлов знал, что он ничего не сможет сделать днем, при свете. Только ночью можно рискнуть на такой шаг. Если только Тарзан или леди Грейсток его увидят, ему ни за что не попасть на судно.
Он догадывался, что "Кинкэд" задержался из-за сильного ветра. Если ветер не стихнет до вечера, то все шансы будут на его стороне. Было слишком мало вероятности, что Тарзан решится отплыть в темноте, так как извилистый рукав Угамби отличался дурным фарватером и в нем было много мелей и островков.
Поздно вечером Павлов добрался до деревушки на берегу Угамби. Чернокожий предводитель встретил его подозрительно и недружелюбно. У него было слишком мало оснований симпатизировать этому белому человеку: он так же, как и все, кто так или иначе приходил в соприкосновение с Роковым или Павловым, пострадал от их алчности, жестокости и распутства.
Павлов обратился к нему с просьбой дать ему челн. Но предводитель угрюмо отказал. А в ответ на дальнейшие просьбы и увещания попросту предложил белому человеку покинуть деревню. Предводитель был окружен свирепыми воинами, которые, казалось, только и ждали повода, чтобы проткнуть незваного гостя копьями. При таких условиях Павлову не оставалось ничего другого, как уйти...
Человек десять вооруженных туземцев проводили его за деревню и на прощанье предложили ему не показываться больше в их соседстве.
Подавив свою злобу, Павлов скрылся в джунглях, но там остановился и стал выжидать, когда уйдут его конвоиры. Он напряженно прислушивался; слышал удалявшиеся голоса чернокожих и, убедившись, что они действительно ушли и никто не следит за ним, пробрался через кусты к берегу реки. Он решил во что бы то ни стало добыть нужный ему челн.
Для него было вопросом жизни попасть на "Кинкэд" и уговорить остаток экипажа перейти на его сторону. Оставаться здесь, среди опасностей африканских джунглей, где он успел возбудить против себя всех туземцев, было равносильно смертному приговору. А к этому присоединялась еще неутолимая жажда мести.
Ему не пришлось долго ждать. Вскоре на поверхности реки показался один из тех небольших неуклюжих челнов, которые мастерят туземцы. Какой-то чернокожий парень выехал на нем из деревушки и, гребя одним веслом, неторопливо направил его к середине реки. Там он пустил челн плыть по течению, а сам беспечно улегся на дно своего челна.
Не подозревая о том, что с берега жадно следят за ним чьи-то жестокие глаза, молодой негр медленно плыл вниз по течению. А в это время по берегу шел, не отставая от него, Павлов. Чернокожий юноша проехал небольшое расстояние, а затем направил лодку к берегу, где таился Павлов, к большой радости последнего. Павлов спрятался в кустарнике и следил, куда причалит челнок. В этом месте течение реки было очень медленное. Так же медленно приближался и челнок. Парень, не торопясь, направил свою лодку под небольшое, свешивающееся над водой дерево.
Павлов уподобился пресмыкающемуся: он лежал на траве. Жестокие, хитрые глаза были устремлены на желанный челн; он оценивал взглядом фигуру юноши, взвешивал свои шансы на успех в случае возможного столкновения. У него оставалось уже очень мало времени, чтобы попасть на "Кинкэд" до рассвета. Оставит ли когда-нибудь этот чернокожий болван свой челн? Павлов выходил из себя. А юноша, не торопясь, с ленивой медлительностью осмотрел стрелы в колчане, попробовал лук, вынул охотничий нож... Затем он потянулся и зевнул. Посмотрел на берег, передернул плечами и опять улегся на дно, чтобы вздремнуть до заката солнца.
Павлов слегка приподнялся. Он не отрывал глаз от своей жертвы. Чернокожий парень закрыл глаза; он заснул. Павлов встал на ноги. Желанная минута наступила...
Павлов подкрался поближе. Ветка захрустела под тяжестью его ног, и юноша беспокойно повернулся во сне. Павлов вытащил револьвер и нацелился в чернокожего. Он застыл в ожидании, но тот уже опять крепко спал. Белый человек подполз еще ближе. Он знал, что необходимо выстрелить без промаха. Близко наклонившись над спящим, Павлов приставил дуло револьвера к его груди. Молодой негр продолжал безмятежно спать; нежный пушок лежал на его темных щеках; он улыбался во сне.
Рука Павлова не дрогнула при виде картины счастливой безмятежной молодости. С усмешкой на губах надавил он на курок. Послышался негромкий сухой треск, слабо прозвучавший в сыром воздухе. Тело немного приподнялось. Улыбавшиеся губы конвульсивно передернулись, и безвестный чернокожий мальчик погрузился в глубокий, вечный сон.
Убийца быстро вскочил в челн, схватил мертвого мальчика и без зазрения совести перебросил его за борт в темную, кишевшую крокодилами реку...
Отвязать веревку было делом одной минуты. И, схватив весло, Павлов стал лихорадочно грести по направлению к бухте Угамби. Уже наступила ночь, когда челн выехал из притока на реку Угамби. Павлов напрягал свое зрение, стараясь пронизать быстро сгустившуюся темноту.
Стоял ли еще пароход в водах Угамби, или же Тарзан отважился выйти в море? Это было весьма возможно, так как ветер утих. Эти вопросы сильно тревожили Павлова. Ему казалось в темноте, что он несется с большой скоростью; поэтому он все больше убеждался, что давно должен был достигнуть места стоянки "Кинкэда".
Но вот перед ним показалась светящаяся точка -- это был мигающий свет корабельного фонаря. Павлов перестал грести, предоставив челну плыть по течению, изредка погружая бесшумно весло в воду, чтобы направить свое примитивное судно к борту парохода.
Темная масса корабля как-то сразу выросла перед ним в темноте. Ни единого звука не доносилось с палубы. Никем не замеченный, Павлов подплыл вплотную к пароходу. Легкий стук его лодки, ударившейся о борт "Кинкэда" почти не нарушил молчания ночи.
Дрожа от нервного возбуждения, Павлов несколько минут сидел неподвижно в лодке. Наверху было все спокойно, ничто не свидетельствовало о том, что его заметили. Тогда он осторожно направил челн вдоль борта, пока веревочная лестница не оказалась как раз над ним. Привязав лодку, он вылез из нее и поднялся, никем не замеченный, на палубу.
Он чувствовал сильное нервное напряжение. Невольно подумал он о страшной команде, которая сейчас находилась на пароходе, и мурашки забегали у него по спине. Но кругом все было пусто и тихо. Даже вахтенного не было нигде видно.
Павлов бесшумно подкрался к матросской каюте. Там тоже было тихо. Люк был поднят. Заглянув вниз, Павлов увидел матроса: последний читал там книгу при свете фонаря. Павлов хорошо знал этого матроса. Это был отъявленный мошенник. На него-то, главным образом, он и рассчитывал при составлении своего адского плана.
Осторожно спустился он по узкой и крутой лестнице в каюту. Матрос был так углублен в чтение, что не заметил вошедшего. Только когда тот позвал матроса по имени, последний поднял голову. Его глаза широко раскрылись от удивления при виде знакомого лица, но в следующую секунду он нахмурился и воскликнул:
-- Черт возьми! Откуда вы явились? Мы думали, что вы уже давно подохли. Лорд будет очень рад вас видеть, прикажете доложить?
Павлов подошел к матросу с дружеской улыбкой и протянутой рукой с таким видом, как будто встретился с дорогим приятелем. Матрос не обратил внимания на протянутую руку и не улыбнулся в ответ.
-- Я пришел вам помочь! -- объяснил Павлов. -- Я хочу помочь вам отделаться от этой английской обезьяны и его страшной команды, тогда нам нечего будет бояться правосудия, если вернемся опять на родину. Мы можем напасть на них ночью, когда они спят, а затем нетрудно будет справиться и со зверями. Кстати, где они?
-- Они внизу, -- ответил матрос. -- Только знаете что, Павлов! Если вы думаете восстановить нас против нашего нового капитана, то это ровно ни к чему не поведет. Мы уже достаточно натерпелись от вас и от скотины Рокова. Он съеден пантерой, и я готов биться о заклад, что и вас скоро постигнет та же участь. Вы оба обращались с нами, как с собаками, и если вы рассчитываете на нашу привязанность, то очень ошибаетесь.
Павлов спросил:
-- Вы хотите сказать, что вы меня выдадите? Матрос утвердительно кивнул головой, но после небольшой паузы добавил:
-- Если вы сумеете меня кой-чем заинтересовать, то я, пожалуй, так и быть позволю вам выбраться отсюда...
-- Надеюсь, вы не вздумаете выбросить меня на произвол судьбы в африканские джунгли? -- сказал Павлов. -- Я через неделю там погибну!
Матрос возразил:
-- И все-таки у вас больше шансов спастись там, чем здесь. Здесь стоит только мне разбудить товарищей, как они перережут вам глотку раньше, чем вас увидит наш новый капитан. Вам необыкновенно повезло, что сегодня дежурный я, а не кто-нибудь другой.
-- Да вы с ума сошли! -- воскликнул Павлов. -- Разве вы не понимаете, что при первой возможности англичанин вас выдаст правосудию, и вы все будете повешены!
Матрос улыбнулся.
-- Ничего подобного! Он нам при всех объявил, что Роков и вы во всем виноваты, а мы были только слепым орудием в ваших руках! Поняли?
Павлов бесконечно долго упрашивал матроса; то он обещал ему сказочные награды, то стращал его ужасными карами. Матрос был неумолим.
Он заявил Павлову, что перед ним только два решения: или остаться на пароходе, и тогда он будет немедленно выдан лорду Грейстоку, или заплатить матросу за позволение покинуть незамеченным "Кинкэд" и убраться долой! Матрос требовал за это все деньги и все ценности, которые были у Павлова при себе и в его каюте.
-- Решайте поскорее! -- прибавил матрос. -- Я хочу спать!
-- Вы поплатитесь за вашу глупость! -- сердито промолвил Павлов.
-- Замолчите! -- крикнул на него матрос. -- Если вы будете много разговаривать, я могу передумать и не выпущу вас совсем!
У Павлова не было ни малейшего желания попасть в руки Тарзана. Даже ужасы джунглей казались ему легче, чем смерть, которая его ждала от руки человека-обезьяны.
-- Кто-нибудь спит в моей каюте? -- спросил Павлов. Матрос покачал головой и сказал:
-- Нет! Лорд и леди спят в каюте капитана, помощник у себя, а в вашей никого нет.
-- Прекрасно! -- промолвил Павлов. -- Я спущусь туда и принесу вам деньги и драгоценности.
-- Я пойду с вами! -- сказал матрос и поднялся вслед за ним на палубу.
У дверей каюты матрос остался сторожить, а Павлов вошел один в свою каюту. Он собрал вещи, за которые хотел купить свою сомнительную свободу, а затем приступил к выполнению своего дьявольского плана. Лицо его осветилось злорадной усмешкой...
Убедившись в том, что его никто не видит, Павлов открыл потайное отделение бюро и вынул из него небольшой черный ящик и открыл его. Ящик имел два отделения: в одном из них был часовой механизм, а в другом небольшая батарея. Соединив провода, он стал ключом заводить механизм, прикрыв ящик пледом, чтобы заглушить шум. Затем установил стрелку на циферблате и, закрыв ящик крышкой, поставил машину опять на прежнее место.
Все с той же злорадной улыбкой Павлов собрал вещи, задул лампу и вышел из каюты к ожидавшему его матросу.
-- Вот все мои драгоценности! -- сказал он. -- Теперь выпустите меня!
Матрос промолчал.
-- Хорошо! Но сначала нужно осмотреть еще ваши карманы!
Павлов поморщился.
-- Это еще зачем? Матрос усмехнулся.
-- А, может быть, вы там имеете что-либо такое, что в джунглях вам не потребуется, а в Лондоне мне пригодится?
Ага! Так и есть!
Матрос вытащил у Павлова из кармана пачку денег. Павлов выругался. Он утешался только тем, что матрос никогда не достигнет Лондона и не насладится плодами своего грабежа.
Немного погодя, он уже греб к берегу. Его там ожидала первая жуткая ночь в джунглях. Если бы он мог хоть немного предвидеть, что его ожидает в последующие долгие годы, он бы предпочел броситься в море.
Убедившись в том, что Павлов отчалил, матрос вернулся в каюту и, спрятав свою неожиданную добычу, мирно улегся спать.
В бывшей каюте Павлова в тишине ночи равномерно тикал небольшой механизм в черном маленьком ящике: там таилась бомба. Она должна была взорваться в известное время и мгновенно уничтожить "Кинкэд" со всем его экипажем.