Аэроплан, на палубе которого я очутился вдвоем с Деей Торис, оказался совершенно непригодным. Резервуары с лучами подъемной силы давали течь и машина делала перебои. Мы беспомощно висели над полярными льдами.
Ветер медленно гнал корабль сперва над пропастью, где лежали трупы Матаи Шанга, Турида и Файдоры, а затем над низкой грядой холмов. Я открыл предохранительные клапаны и медленно опустился.
Как только аэроплан коснулся почвы, Дея Торис и я сошли с палубы и, рука об руку, пошли обратно через снежную пустыню по направлению к Кадабре.
Мы вошли в тот самый туннель, по которому я недавно бежал в таком диком отчаянии. Мы шли медленно — нам нужно было так много сказать друг другу!
Она рассказала о той ужасной минуте, несколько месяцев тому назад, когда дверь ее вращающейся темницы внутри храма Солнца медленно заходила за стену; рассказала, как Файдора бросилась на нее с поднятым кинжалом, но Тувия закричала, когда поняла злобное намерение дочери святого жреца.
Это был тот крик, который звучал в моих ушах долгие месяцы. Только теперь я узнал, что Тувия успела вырвать кинжал у Файдоры, прежде чем он коснулся Деи Торис или ее самой.
Она рассказала мне о томительных днях своего заключения, о злобной ненависти Файдоры, о нежной любви Тувии. Когда мрачное отчаяние овладело ими, то они обе — Тувия и она — утешались одной и той же надеждой, что Джон Картер найдет способ освободить их.
Вскоре мы дошли до помещения Солана. Мы продвигались вперед беспечно, не принимая никаких мер предосторожности; я был уверен, что город и дворец находятся в руках моих друзей.
Таким образом вышло, что, войдя в комнату, мы очутились лицом к лицу с десятью придворными Салензия Олла. Они хотели скрыться из дворца теми же коридорами, через которые мы только что прошли.
При виде нас они остановились, и предводитель их злобно усмехнулся и воскликнул, указывая на нас:
— Нам везет! Смотрите, вот виновник всех наших бедствий! Пусть нас победили, но мы отомстим за джеддака и за весь город! Сладок час мести! Пусть победители найдут здесь изуродованные трупы Джона Картера и его жены. Пусть увидят они, как умеют мстить желтые люди! Готовься к смерти, Джон Картер, но, чтобы твой конец был более горек, знай, что я, быть может, не приговорю Дею Торис к милосердной смерти, а сохраню ее для своей забавы и для забавы своих приближенных!
Я стоял у той самой стены, где находились все рычаги. Дея Торис стояла рядом со мной. Она взглянула на меня с удивлением: воины приблизились к нам с обнаженными мечами, а мой меч все еще оставался в ножнах, и я ждал их приближения с улыбкой на губах.
Желтые воины тоже смотрели на меня с изумлением. Моя неподвижность смущала их, и они остановились в нерешительности, опасаясь какой-нибудь хитрости. Когда они подошли почти на расстояние меча, я поднял руку, положил ее на полированную рукоятку большого рычага и, продолжая зловеще улыбаться, взглянул своим врагам прямо в лицо.
Они стали, как один человек, бросая испуганные взгляды на меня и друг на друга.
— Стой! — завопил их предводитель. — Ты не знаешь, что ты делаешь!
— Ошибаешься, — ответил я спокойно. — Джон Картер знает, что делает. Он знает, что, если один из вас подступится к Дее Торис, то я поверну рычаг — и она и я умрем вместе, но отдельно мы не умрем!
Придворные отпрянули и несколько минут шептались друг с другом. Наконец предводитель повернулся ко мне.
— Ступай своей дорогой, Джон Картер, а мы пойдем своей, — сказал он.
— Пленные не идут своей дорогой, — возразил я, — а вы мои пленные.
Прежде чем они смогли ответить, дверь в противоположном конце комнаты отворилась, и отряд желтых людей хлынул в помещение. Придворные, казалось, вздохнули с облегчением, но скоро их лица опять омрачились: во главе желтых людей шел Талу, мятежный джед Марентины. Приближенные Салензия Олла знали, что им нечего ждать пощады от его руки.
Талу с первого же взгляда охватил положение и улыбнулся.
— Правильно, Джон Картер! — закричал он. — Ты обращаешь против них их же силу! Какое счастье для Окара, что ты оказался здесь и помешал их бегству! Это сброд величайших негодяев севера, а этот — он указал на предводителя, — хотел провозгласить себя джеддаком джеддаков на месте убитого Салензия Олла. Если бы это случилось, у нас был бы еще более гнусный правитель, чем ненавистный тиран, павший от твоего меча.
Придворные принуждены были молчаливо покориться и дать себя связать; сопротивление не принесло бы им ничего, кроме смерти. Сопровождаемые воинами Талу, мы отправились в большой тронный зал. Здесь было большое собрание воинов. Рядом с красными людьми Гелиума и Птарса стояли желтые люди севера и черные перворожденные, прибывшие ко мне на помощь под предводительством Ксодара. Здесь были дикие зеленые воины с высохшего морского дна на дальнем юге и небольшие отряды белокожих жрецов, которые решили отказаться от своей религии и присягнули Ксодару.
Здесь были Тардос Морс и Морс Каяк и статный сын мой Картерис в своих блестящих военных доспехах. Увидя нас, они все трое бросились к Дее Торис и хотя не в характере марсиан бурно проявлять свои чувства, они чуть не задушили ее в своих объятиях.
Здесь были Тарс Таркас, джеддак тарков, и Кантос Кан, и здесь же был мой дорогой Вула, совсем обезумевший от счастья и в избытке своей любви прыгавший на меня и дергавший меня за доспехи.
Гром приветственных криков огласил зал при нашем входе: раздался оглушительный звон металла, когда воины всех марсианских народов высоко подняли свои мечи и скрестили клинки в знак успеха и победы. Я прошел сквозь густые ряды ликующих воинов, джедов и джеддаков, но сердце мое не радовалось. Среди этой толпы мне не хватало двух любимых лиц, и я много дал бы, чтобы видеть их в эту минуту. В тронном зале не было Туван Дина и его дочери Тувии.
Я всех расспрашивал о них и, наконец, один желтый пленный рассказал мне, что они были опознаны и захвачены начальником дворцовой стражи, когда они пробирались к «яме изобилия».
Мне не нужно было спрашивать, зачем шли туда отважный джеддак и его мужественная дочь. Военнопленный сказал, что они были заключены в одну из многочисленных темниц, где должны были ожидать приговора северного тирана.
Я немедленно выслал отряды, которые обыскали дворец сверху донизу, и мое счастье стало полным, когда они вошли в зал под эскортом почетной стражи.
Первым движением Тувии было броситься к Дее Торис, и искренность, с которой они обняли друг друга, была ясным доказательством их любви.
В этом переполненном шумном зале молчаливо и одиноко стоял пустой трон Окара.
Многое перевидел старый трон с тех пор, как на него вступил первый джеддак джеддаков, но я думаю, что никогда не видел он более странной сцены. Размышляя о прошлом и будущем этой изолированной расы чернобородых желтых людей, я видел для них возможность более светлого и полезного существования в великой семье дружественных народов, которая тянулась от южного полюса почти до их барьера.
Двадцать два года тому назад я был закинут голый и чужой в этот странный мир. Каждая раса, каждая нация вели тогда беспрерывные войны друг с другом.
Теперь, благодаря силе моего меча и преданности друзей, которых приобрел мой меч, черные, белые, красные и зеленые люди стояли бок о бок и жили в мире и дружбе. Все расы Барсума не составляли еще одного целого, но большой шаг в этом направлении уже был сделан, и если бы мне удалось присоединить к общей семье народов еще и свирепую и замкнутую желтую расу, то я чувствовал бы, что мною совершено великое дело. Я выплатил бы Марсу по крайней мере часть огромного долга, который лежал на мне за то, что он дал мне Дею Торис.
Я видел только один путь к воплощению этой мечты, и только один человек был пригоден для осуществления моих надежд. И, как всегда бывает со мной, я поступил так, как привык поступать в решительных случаях — без долгих размышлений и предварительных совещаний.
Те, которым не нравятся мои планы и мой способ их проводить, всегда могут мечами выразить свое несогласие и недовольство; но, кажется, на этот раз не было ни одного несогласного голоса, когда я, схватив Талу за руку, подвел его к трону Салензия Олла.
— Воины Барсума! — вскричал я. — Кадабра пала, и вместе с ней пал ненавистный северный тиран. Но самостоятельность Окара должна быть сохранена. Красные люди управляются красными джеддаками; зеленые воины древних морей признают только зеленого правителя, перворожденными южного полюса правит черный Ксодар. И не было бы в интересах ни желтых, ни красных людей, если бы красный джеддак вступил на трон Окара. Среди вас есть воин, достойный носить древний титул джеддака джеддаков Севера. Люди Окара, поднимите ваши мечи в честь вашего нового правителя Талу, мятежного джеда Марентины.
Свободные люди Марентины и пленные Кадабры встретили радостными криками мое заявление. Все они думали, что красные люди захотят удержать то, что они захватили силой оружия, как это было принято в прежние времена на Барсуме. Они были уверены, что им придется жить под гнетом иноземного джеддака.
Победоносные воины из войска Картериса присоединились к радостной манифестации.
Среди дикого шума и радостных криков Дея Торис и я прошли в роскошный сад джеддака, расположенный во внутреннем дворе дворца. За нами следовал Вула, но на резной скамейке в беседке из дивных красных цветов мы увидели двоих, которые опередили нас — Тувию из Птарса и Картериса из Гелиума.
Красивая голова юноши низко склонилась над лицом прекрасной девушки. Я, улыбаясь, взглянул на Дею Торис и, притянув ее к себе, прошептал:
— Почему бы нет?
Действительно, почему нет? Что значат годы в стране вечной юности?
Мы оставались в Кадабре в качестве гостей Талу, пока он формально не был введен в управление страной, а потом отплыли на юг от ледяного барьера со всем большим флотом, который мне посчастливилось спасти от гибели. Но перед нашим отъездом мы были свидетелями, как согласно приказанию нового джеддака, был уничтожен страшный магнитный столб.
— Отныне, — сказал он, когда от столба ничего не осталось, — флоты красных и черных людей могут так же свободно летать над ледяным барьером, как над своими странами. Пещеры Кариона будут очищены, чтобы и зеленые люди могли иметь доступ в нашу страну. Охота на священных аптов будет разрешена и даже поощрена, чтобы на севере не осталось ни одного из этих страшных чудовищ.
Мы распрощались с нашими желтыми друзьями с истинным сожалением и отплыли в Птарс. Здесь мы оставались целый месяц в гостях у Туван Дина я я видел, что Картерис охотно остался бы здесь навсегда, не будь у него обязанностей в Гелиуме.
Мы остановились над огромными лесами Каола и ждали разрешения лесного джеддака приблизиться к его сторожевой башне, где затем целый день до полуночи высаживали корабли войска каолян. Мы погостили тоже несколько дней в Каоле, чтобы скрепить узы дружбы между ним и Гелиумом, и, наконец, после долгого отсутствия, увидели издали высокие башни Гелиума.
Народ уже давно готовился к нашей встрече. Небо пестрело ярко разукрашенными аэропланами. На крышах обоих городов были разостланы роскошные шелковые ковры.
Золото и драгоценные камни были рассыпаны на крышах, улицах и площадях, так что оба города горели и сверкали искрами самоцветных камней и полированным металлом, в котором отражались солнечные лучи.
После двенадцати лет вся семья правящего дома Гелиума вновь собралась в своем могущественном городе, окруженная миллионами обезумевшего от радости народа. Женщины, дети и суровые воины проливали слезы благодарности за то, что судьба вернула им вновь их любимого вождя Тардос Морса и божественную Дею Торис. Народ горячо приветствовал всех нас участников экспедиции, прошедших через неописуемые опасности и заслуживших неувядаемую славу.
В этот вечер я сидел с Деей Торис и Карторисом на крыше моего городского дворца, на которой был разбит прелестный сад. Мы наслаждались тихим счастьем вдали от помпы и этикета двора. Наша интимная беседа была прервана приходом гонца, вручившего нам приглашение явиться в храм «Возмездие», где как прибавил он состоится сегодня суд.
Я ломал себе голову над тем, какое важное дело могло заставить джэддака оторваться от семьи в первый вечер возвращения в Гелиум после стольких лет отсутствия? Но когда джэддак зовет, нельзя терять время на рассуждения, а нужно немедленно являться.
Наш аэроплан скоро снизился на крыше храма; вокруг нас стояло бесчисленное множество других судов. Внизу на улицах огромные толпы народа валили ко входу в храм.
Медленно всплыло в моей памяти воспоминание о приговоре, который висел надо мной с того дня, когда зоданганец Зат Аррас судил меня в этом же самом храме за мое возвращение из долины Дор, с берегов мертвого озера Корус.
Неужели чувство справедливости, управляющее всеми поступками марсиан, заставило их проглядеть то добро, которое было последствием моей «ереси»? Неужели они так быстро забыли, в каком долгу они передо мной за то, что я освободил их от религиозного рабства? Неужели они могут игнорировать факт, что мне, только мне одному обязаны они спасением Карториса, Деи Торис, Морс Каяка и Тардос Морса?
Мне не хотелось верить этому. Однако для какой иной цели приказали мне явиться в храм «Возмездие» немедленно после возвращения Тардос Морса?
Когда я вошел в храм и приблизился к трону Справедливости, то меня ожидал первый сюрприз при виде людей, сидящих за столом. Здесь был Кулан Тит, джэддак Каола, которого мы недавно оставили в его собственном дворце; здесь был Туван Дин, джэддак Птарса, как мог он прибыть в Гелиум одновременно с нами?
Здесь был Тарс Таркас, джэддак тарков, и Ксодар, джэддак перворожденных; здесь был Талу, джэддак джэддаков Севера, про которого я мог бы поклясться, что он сидит в своем тепличном городе за ледяным барьером. И среди них сидели Тардос Морс и Морс Каяк и меньшие джэды и джэддаки, всего тридцать один судья, как требуется для суда над равным.
Настоящий верховный трибунал! Я ручаюсь, что такого собрания судей не знавал Барсум на всем протяжении своей истории.
Когда я вступил в огромный зал, переполненный народом, воцарилось гробовое молчание. Тардос Морс поднялся со своего места.
Джон Картер! сказал он громко своим низким голосом. — Займи место на пьедестале статуи Правды, тебя будет судить справедливый и беспристрастный трибунал.
С высоко поднятой головой я исполнил его приказание. Я окинул быстрым взглядом знакомые мне лица, но не встретил ни одного dpsfeqjncn взора. Те, за которых я минутой раньше готов был поручиться, что это мои лучшие друзья на Барсуме, теперь были суровыми, непреклонными судьями. Что это значило?
Какой-то человек, облаченный в белое с черным одеяние, встал и начал читать в большой книге перечень самых доблестных подвигов, которые я совершил за двадцатидвухлетний период с момента, когда я впервые вступил на высохшее морское дно Барсума, около инкубатора тарков. Затем он прочел все, что я сделал в области гор Оц, где было царство святых жрецов и перворожденных.
Это обычай Барсума читать на суде, вместе с изложением преступления, и подвиги подсудимого, и поэтому я не был удивлен сверх меры тем, что здесь прочитывалось то, что говорило в мою пользу, хотя мои судьи и знали все эти обстоятельства наизусть. Когда чтение закончилось, Тардос Морс снова поднялся.
Справедливейшие судьи! воскликнул он. Вы слышали здесь все, что известно о Джоне Картере, джэде Гелиума, хорошее и дурное. Каков ваш приговор?
Тогда медленно поднялся Тарс Таркас во весь свой гигантский рост. Как изваяние из позеленевшей бронзы, стоял он, высоко возвышаясь над всеми нами. Он обратил на меня мрачный взгляд он, Тарс Таркас, с которым я сражался плечом к плечу в бесчисленных битвах, Тарс Таркас, которого я любил, как брата!
Я готов был заплакать, если бы не был взбешен до ярости. Я готов был выхватить свой меч и уложить их всех на месте.
Таре Таркас начал говорить:
Судьи, сказал он твердо, здесь может быть только один приговор: Джон Картер не может больше оставаться джэдом Гелиума, он сделал долгую паузу, он должен быть джэддаком джэддаков, владыкой всего Барсума!
Все судьи вскочили со своих мест и, как один человек, подняли свои мечи в знак утверждения приговора, а в храме поднялась такая буря рукоплесканий и криков, что я серьезно испугался, что обвалится крыша.
Только теперь я понял, в какую юмористическую форму облекли они великую честь, которую они мне оказали; но что поднесенный мне титул не был мистификацией, доказывалось искренними поздравлениями судей и остальных воинов.
Тогда на широкий проход Надежды вступило шествие из пятидесяти достойнейших воинов. Они несли на плечах роскошные носилки. Когда народ увидел их, то раздались такие громовые крики, что перед ними поблекли приветствия в мою честь. На носилках сидела обожаемая народом Дея Торис.
Воины понесли носилки прямо к трону Справедливости. Тардос Морс помог Дее Торис сойти и подвел ее ко мне.
Пусть самая прекрасная женщина всего мира разделит почести своего мужа, сказал он.
Перед лицом всех собравшихся я притянул свою жену к себе и поцеловал ее в губы.