Март-апрель 1917 года.
8 марта. Между обоими главнокомандующими замечается расхождение, и военный кабинет предлагает созвать конференцию, чтобы главы правительств приняли окончательное решение о направлении объединенной стратегии союзнических армий; в качестве места встреч они предлагают Лондон.
14 марта. Письма из Петербурга, о которых мне сообщали, оказались пророческими. Революция разразилась. Все министры, за исключением Покровского, министра иностранных дел, в руках революционеров.
Император намерен отвоевать свою столицу! Императрица находится в Царском Селе.
15 марта. Как мне передают, Пишон сообщил по телефону одному из своих друзей, что российский император находится в плену, а Дума правит вместо него при участии брата императора в качестве регента.
16 марта. В «Таймсе», от четверга, напечатана пространная статья «Соединенные Штаты и мир». Говорят, что статья эта инспирирована Вильсоном. Что за вздор! Позвольте нам отказаться от того и другого! Позвольте нам иметь свою собственную доктрину Монроэ.[76] Этот вздор доставит большое удовольствие малодушной публике.
До сих пор не получены точные сведения об отречении царя. Жюлю Камбону передают, что царь отрекся за самого себя и за своего сына в пользу брата, но что великий князь Кирилл выдвигает себя, предоставляя себя в распоряжение Думы.
18 марта. Я очень сожалею об уходе Бриана.[77] Не думаю, что кто-либо из его возможных преемников смог улучшить дела с точки зрения Англии. Поговаривают о Пенлеве, математике и друге Пуанкаре.
События в России представляют очень пеструю картину. Дума не является высшей властью. Среди революционеров замечаются пацифистские элементы.
25 марта. «Виктуар» (Эрвэ) хочет сделать попытку отвлечь Болгарию от центральных держав и Турции; для этого нужно было бы сперва убить Фердинанда; но даже и тогда, что можно было бы предложить Болгарии, когда все, имеющее какую-либо цепу, уже обещано другим?
29 марта. Существующее в России правительство не склонно поддерживать Константина; Италия, быть-может, поступит так из ненависти к Венизелосу, который, как они боятся, мог бы сделать Грецию сильной. Преемник Бриана не разделяет его взглядов. Убрать Константина можно только в том случае если Венизелосу будет предоставлена свобода действий, а Константину заявят, что он гак часто изменял своему слову, что мы уже не можем дольше гарантировать ему что-либо.
5 апреля. Сегодня днем меня посетил Жоффр. Он пробыл у меня три четверти часа. Я спросил его, считает ли он возможным прорваться в Германию, и если да, то возможно ли достигнуть Рейна. Он ответил утвердительно, по добавил, что Это потребовало бы много времени. Он полагает, что в этом году немцы, пожалуй, запросят мира или перемирия; в таком случае Антанта должна будет потребовать оккупации германской территории, вплоть до Рейна. Немцы изнурятся до смерти, прежде чем согласятся на такие условия.
8 апреля. Сегодня днем у меня был с визитом Рибо. Он очень озабочен и озадачен позицией итальянского правительства, его криками о необходимости материальной помощи со стороны Франции, его территориальными претензиями в Малой Азии и, наконец, требованием о допущении итальянских представителей в состав политической миссии в Сирию и Палестину, что он считает совершенно недопустимым. Он намерен в ближайшем будущем отправиться в Лондон для совещания с Ллойд-Джорджем. Я спросил у него, ликвидированы ли трения между генералом Нивеллем и сэром Дугласом Хэгом. Он ответил, что соглашение достигнуто ценою своего рода компромисса. Я задал ему также вопрос, считает ли он военных способными принимать участие в гражданских делах; я столкнулся с большими трудностями, пытаясь растолковать нм гражданскую точку Зрения в делах, касающихся Франции, так как их претензии были чрезмерны. Рибо согласился, что в такого рода делах военные невозможный народ. Часто поступают на них жалобы от населения, находящегося в районах, занятых британской армией.
Рибо говорил далее об участии Соединенных Штатов в войне против Германии. Я высказал предположение, что американский флот может оказать большую помощь в деле истребления германских подводных лодок, но что военная помощь, которую мог бы оказать американский контингент, присоединившийся к французской армии, в течение долгого времени будет оставаться не более как демонстрацией. Рибо согласился; он опасается, что Германия, прежде чем она будет побита как следует, может предложить условия, которые покажутся приемлемыми президенту Вильсону, но будут отнюдь не приемлемы для Франции и Англии; в таком случае Вильсон сможет оказать давление на государства Антанты. Я заметил также, что когда немецкие подводные лодки потопят большое количество американских кораблей, то американцы разгорячатся и будут настаивать на доведении войны до благоприятного конца.
20 апреля. Ллойд-Джордж вернулся сегодня утром из Сен-Жан-де-Мориена; он пришел ко мне в три часа пятнадцать минут, и я беседовал с ним в течение четверти часа. Он был очень удивлен моим здоровым видом, после того как я пролежал месяц в постели; я объяснил это англ о- саксонской природой. Я спросил Ллойд-Джорджа, удалось ли ему разузнать что-либо у Рибо касательно его политики в отношении Греции, так как он намерен поступать иначе, чем Брпан. Ллойд-Джордж ответил, что Рибо парламентарий, постоянно думающий о голосах в Палате; он хотел бы избавиться от короля Константина, но не от наследника.
Беседуя о Палестине, я заметил, что евреи не воинственная нация, и высказал предположение, что если мы будем поддерживать сионистское движение и учредим в Палестине еврейские колонии, то они будут не в состоянии держаться против арабов без британской и французской поддержки; и я спросил его, как бы отразилась такая поддержка на отношении арабов к Англии. Я напомнил также Ллойд-Джорджу, что влияние Франции в Палестине и Сирии основано на деятельности французских католических священников и руководимых ими школ, и высказал предположение, что протестант Рибо, будучи, быть-может, лично склонным допустить справедливость наших претензий в Палестине, не осмеливается все же согласиться на британский протекторат над Палестиной и бросить таким образом вызов комбинации из французских шовинистов, французской необразованной публики, священников и прочих католиков во Франции. Ллойд-Джордж не знал, что Рибо протестант, но добавил, что французам придется примириться с нашим протекторатом: мы явимся в Палестину как завоеватели и останемся там, так как не исповедуем никакой особой веры и являемся единственной державой, способной управлять магометанами, евреями, римскими католиками и вообще людьми каких угодно религий. «В таком случае, – сказал я, – вы предлагаете, чтобы мы стали на место, которое занимали турки, т.-е. чтобы мы поддерживали мир между различными религиозными и политическими группировками?». «Да», – сказал Ллойд-Джордж.