23-го мая 1823 года.
Простите меня, любезнѣйшій Князь изъ всѣхъ знакомыхъ мнѣ князей, что давно не писать къ вамъ; тому причиной было публичное засѣданіе Общества23). Я поджидалъ окончанія, чтобы рапортовать вамъ объ успѣхѣ; теперь начинаю хотя и не отъ яицъ Леды, хотя и не отъ яицъ прошедшей Святой недѣли, но почти съ того же -- съ предъуготовительныхъ собраній, которыя были весьма бурны.
Надо вамъ сказать, Князь, что у насъ въ Обществѣ, Богъ вѣсть отъ чего, завелись партіи. Гнѣдичь, котораго смѣнили съ вице-президенства, есть посеребренная пружина первой. Онъ посредствомъ Дельвига и Плетнева какъ сквозь рѣшето просѣваетъ слухи, которые отравляются, пройдя змѣиный ротъ Воейкова. Слѣдствіемъ оныхъ было неудовольствіе Ѳ. Глинки на Греча и на Общество, которые, какъ онъ думаетъ, желаютъ его затмѣнія. Другая партія есть партія положительнаго безвкусія; у ней голова князь Цертелевъ24), а хвостъ (тѣла нѣтъ) Борисъ Ѳедоровъ25) и еще два или три поползня. Есть и цензурные, или лучше сказать, полицейскіе партизаны, именно Вороновъ; прочіе суть благомыслящіе гласные, полугласные и безъ словъ. Число послѣднихъ статистовъ, какъ водится, есть наибольшее.
Сперва споры были назначить или неназначить публичнаго чтенія. Тому иные противились, потому что сами ничего не сдѣлали: другіе сомнѣвались, сдѣлаютъ ли что-нибудь путное остальные; но какъ всякій изъ званныхъ хотѣлъ попасть въ избранные, большинство рѣшило: назначить. Пошелъ переборъ пьесъ. Я предложилъ между прочими и вашъ отрывокъ изъ біографіи почтеннаго нашего поэта И. И. Дмитріева, но какъ рукопись была въ цензурѣ, онъ до послѣдняго засѣданія не былъ читанъ. Въ послѣднее я предложилъ Обществу исключить изъ числа назначенныхъ для чтенія пьесъ разборъ одъ Державина Цертелевымъ, чистой вздоръ, гдѣ кромѣ: прекрасно, неподражаемо, божественно, забавнаго было одно имя сочинителя. Но чтобъ не показать пристрастія, и свой 2-й Вечеръ на Бивуакахъ. Цертелевъ возрился (sic), шумѣлъ, защищалъ красоту своей пьесы, возсталъ противъ неформы суда, однакожъ шары покатились, и онъ слетѣлъ кубаремъ. Въ слѣдъ за этимъ Гречъ читалъ вашъ отрывокъ -- Цертелевъ воскликнулъ противъ неформы, говоря, что теперь уже поздно назначеніе, но я доказывалъ неправду, Гречь настоялъ въ исполненіи, а пьеса избрана была 19-ю противъ 4-хъ. Собраніе исполнилось 22-го маія (т. е. вчера) въ залѣ Державиной26). Народу было много, мелькали и звѣзды и перья и султаны,-- чтеніе началось въ 7 1/2 часовъ. Гречь изложилъ во введеніи занятія и цѣль Общества и кончилъ благодарностію Общества Предсѣдателю, который по болѣзни не могъ теперь присутствовать. (Вообразите, Князь, что предложеніе благодарности Ѳ. Глинкѣ нашло противниковъ въ Обществѣ. Но лѣвая (т. е. правая) сторона восторжествовала, онъ теперь не былъ изъ каприза; но со всѣмъ тѣмъ Общество обязано ему благодарностію за труды и согласіе, а за рѣдкой его нравъ -- уваженіемъ. Гнѣдичъ съ причтомъ не былъ тоже).
Булгарина статья была очень занимательна, однакожъ у насъ еще не умѣютъ цѣнить историческихъ занятій27). Туманскому28) аплодировали, и стоитъ; были звонкіе стихи и новыя картины. Корниловичь29) всѣмъ понравился, его читалъ мой братъ30) очень внятно. Рылѣева Ссыльный полонъ благородныхъ чувствъ и рѣзкихъ возвышенныхъ мыслей -- принятъ съ душевнымъ ободреніемъ31). Никитинъ читалъ вашу статью -- она всѣмъ полюбилась, и потому что просто высказано, и потому что любятъ героя оной32). Рукоплескали. Я прочелъ Пушкина маленькую піеску: Прощаніе съ жизнію. Пушкинъ вездѣ Пушкинъ. Лобанова переводъ изъ Ѳедры -- хорошъ33). Борисъ Ѳедоровъ -- гадокъ, словесной воръ и отецъ преотвратительной -- не знаю, какъ и когда прошла сквозь оппозицію его пьеса. Въ заключеніи Измайловъ смѣшилъ болѣе своею тушею, чѣмъ стихами34). Но вообще публика была довольна очень, и все прошло прекрасно. Просятъ поскорѣе еще.
Вотъ, любезный Князь, вѣсти объ засѣданіи; теперь пойдутъ кумовства и вѣсточки. Просьба или, лучше сказать, жалоба ваша лежитъ у министра, чающа движенія воды. Но ни одинъ ангелъ не сходитъ возмутить ее. Даже А. И. Тургеневъ ничего не дѣлаетъ; а цензура дѣлаетъ свое35). Замѣчанія ея на піесу Олина классической глупости и варварскаго деспотизма36).-- Критика ваша на Булгарина прекрасна и здѣсь ходитъ по рукамъ прежде растлѣнія, хотя я и не со всѣмъ согласенъ, но силою доказательствъ и слогомъ вашимъ доволенъ, какъ нельзя больше, и больше гораздо прежняго. Она пропущена, разумѣется, съ нѣкоторыми пропусками37). Ваше посланіе38) зацѣпилъ князь Цертелевъ, человѣкъ, какъ видно изъ его твореній, ничтожный, съ лубочнымъ вкусомъ, а какъ замѣтно изъ его поступковъ и мнѣній -- способный на всякое низкое дѣло. Онъ малороссіянинъ. Измайловъ, какъ видно, хотѣлъ иронизировать цензуру, да самъ, обрѣзанный ею, напечаталъ ей акаѳистъ; простите ему это забавное прегрѣшеніе -- онъ предоброй человѣкъ.-- Впрочемъ, кромѣ приказовъ Уварова39), здѣсь нѣтъ никакихъ литературныхъ новостей. Я стыжусь говорить о себѣ, ничего не дѣлая, ни о чемъ не заботясь. Генерала своего я уже оставилъ дней 12-ть. Ищу другова мѣста, потому что вступать во фронтъ не охотникъ, да и кому охота жить съ конями и съ лошадиными офицерами! Эта нерѣшительность вредитъ мнѣ, и я веду каждой день до вечера.
Благодаря васъ, князь Петръ Андреевичъ, за письмо ваше, прошу удостоить повтореніями; каждое изъ нихъ мнѣ подарокъ. Пишите ко мнѣ, пишите для публики, для Полярной Звѣзды. Она уже формируется40). Будьте счастливы, князь, этого желаетъ истинно привязанный къ вамъ Александръ Бестужевъ.
P. С. Еще отвѣтецъ: Защитникъ мой, ломавшій за меня съ Жандромъ указки, былъ Яковъ Толстой. Прекрасной малой -- но, какъ видите, плохой критикъ. Я съ нимъ мало знакомъ 4І).-- Комедію: Гофмейстеръ, поищу, хотя весьма сомнѣваюсь успѣть въ поискахъ. Объ ней, что называется, и слухъ простылъ, не только слѣдъ42).