Прологъ.

I.

Полли, которую зовутъ Марла.

-- Сядь, Эстеръ, и поговоримъ. Вѣдь семнадцать лѣтъ будетъ, какъ мы съ тобой не видались.

-- Мнѣ не времени жаль, милэди,-- отвѣчала Эстеръ, засовывая голыя руки въ лохань съ мыльной водой,-- но я обѣщала выстирать это бѣлье къ сроку, а прачка должна держать свое слово. Если она станетъ обманывать, то потеряетъ работу. И денекъ выдался такой славный, какъ разъ для сушки бѣлья пригодный.

Она говорила, запихавъ двѣ булавки въ ротъ. Люди ея сословія, если только они не китайцы, набиваютъ ротъ булавками при всякомъ удобномъ и неудобномъ случаѣ, и эта привычка заставляетъ ихъ забавно шепелявить.

Нашей прачкѣ было лѣтъ тридцать-пять или шесть: она была деревенщина, что вы сейчасъ бы замѣтили по ея краснымъ щекамъ, по плотной и широкоплечей фигурѣ. Лондонскій воздухъ -- быть можетъ, туманъ, а быть можетъ, дымъ тому виной -- производитъ во второмъ и въ послѣдующихъ поколѣніяхъ уменьшеніе роста: онъ съуживаетъ плечи и сокращаетъ размѣръ всего тѣла и лица. Росту Эстеръ была высокаго, а лицо у нея было некрасивое, съ серьезнымъ и порою грустнымъ выраженіемъ.

-- Семнадцать лѣтъ назадъ, Эстеръ, меня возили въ деревенскую церковь смотрѣть на твою свадьбу,-- продолжала лэди Мильдредо,-- и мнѣ казалось, что ты въ своемъ бѣломъ платьѣ и локонахъ -- самая красивая и счастливая женщина въ мірѣ.

Эстеръ намылила воду и улыбнулась. Потомъ наморщила брови, недовольная собственнымъ безразсудствомъ, и затѣмъ снова улыбнулась.

Если лэди Мидьдредъ была такъ добра, что увѣряла ее, что она была когда-то красива, то ей не пристало противорѣчить.

-- Я очень благодарна вамъ, милэди, за то, что вы вспомнили обо мнѣ послѣ столькихъ лѣтъ!

-- Я помню, Эстеръ, какъ я горевала, когда ты бросила нашу дѣтскую, чтобы выйти замужъ. Это было первое горе въ моей жизни.

Лицо прачки омрачилось.

-- Чтобы выйти замужъ!-- горько повторила она.-- О! какъ дѣвушки бываютъ глупы! Чтобы выйти замужъ! Оставить чудный домъ съ доброй барыней, которая никогда не бранится, затѣмъ чтобы броситься на шею первому встрѣчному парню, который пообѣщаетъ съ три короба! Право, еслибы не дѣти, я часто жалѣла бы, что не бросилась въ воду въ утро моей свадьбы. Быть можетъ, и для нихъ было бы лучше.

Она вертѣла бѣлье въ рукахъ, точно съ сожалѣніемъ, что это не шея ея мужа.

-- Эстеръ!

Лэди Мильдредъ испугалась ожесточенныхъ словъ своей бывшей няньки.

-- Эстеръ! разскажи мнѣ, что съ тобою было. И почему ты снова приняла свое дѣвическое имя?

-- Я перемѣнила имя, чтобы уйти отъ своего мужа; но это ни къ чему не повело.

-- Уйти отъ мужа?

-- Да, милэди. Но оставимъ мои невзгоды. Каково мнѣ видѣть васъ въ ваши годы со вдовьимъ чепцомъ на головѣ, бѣдняжка!

-- Я тоже была замужемъ,-- спокойно отвѣчала лэди Мильдредъ,-- и лишилась своего мужа. Но поговоримъ о твоемъ мужѣ, Эстеръ.

-- Онъ умеръ,-- отвѣчала женщина съ явнымъ усиліемъ, точно ей трудно было говорить о немъ.-- Онъ умеръ, и я молю Бога, чтобы дѣти никогда ничего не узнали про него.

-- Мнѣ грустно это слышать. Бѣдная Эстеръ!

-- Бываютъ несчастія...

Она отошла отъ лоханки и сѣла, вытирая передникомъ руки.

-- Бываютъ несчастія, милэди, о которыхъ женщинѣ не трудно говорить; а бываютъ и такія, о которыхъ и подумать страшно. Несчастія, которыя могутъ разбить жизнь невиннымъ дѣтямъ.

-- Бываютъ, Эстеръ. Если твои несчастія такого рода, мнѣ жаль тебя.

-- Мы пріѣхали съ мужемъ въ Лондонъ за работой. Такъ онъ по крайней мѣрѣ говорилъ. О! славная работа, нечего сказать! Онъ былъ слесарь, а это такое ремесло, что будешь сытъ, только не лѣнись. Ну, вотъ, сначала у него много было денегъ, и я была довольна. О! кто зналъ, что изъ этого всего выйдетъ! А тамъ родился мой Джо.

-- Что же вышло, Эстеръ?

-- Ничего, милэди,-- былъ уклончивый отвѣтъ,-- но только я осталась одна съ своимъ малюткой и приняла дѣвическое имя, и надѣюсь, что никогда его больше не увижу.

-- А потомъ?

-- А потомъ онъ разыскалъ меня. Ну, а теперь... онъ умеръ.

Каждый замѣчалъ, вѣроятно, какую любовь питаютъ женщины къ избитымъ афоризмамъ. Они никогда не утрачиваютъ свою соль на ихъ вкусъ. А потому весьма естественно, что лэди Мильдредъ внушительно замѣтила:

-- Если отъ грѣха нельзя иначе спастись, какъ смертью, то лучше умереть.

-- Хорошо только, если умретъ грѣшникъ,-- отвѣтила Эстеръ,-- потому что еслибы я умерла, то что бы было съ бѣдными дѣтьми?

-- Гдѣ твои дѣти, Эстеръ? и сколько ихъ у тебя?

-- Полли, которую зовутъ Марла,-- произнесла духомъ Эстеръ, точно эти четыре слова составляли одно сплошное имя,-- совсѣмъ еще крошечка. Она играетъ тутъ, гдѣ-то, около бѣлья.

Она вышла на солнце и, заслонивъ глаза рукой, закричала:

-- Полли! Полли! бѣги къ мамѣ!

И изъ-подъ развѣшеннаго бѣлья выбѣжала дѣвочка лѣтъ двухъ. Это былъ необыкновенно красивый ребенокъ, хотя ея платье было въ лохмотьяхъ и грязное, а шляпка, завязанная у подбородка, служила уже не малое число годовъ. Короткіе, темные волосы кудрявились на лбу и выбивались изъ-подъ шляпки; глубокіе, таинственные глаза застѣнчиво глядѣли на гостью; полуоткрытыя губки дѣлали ея ротикъ похожимъ на розовый бутонъ. Два года отъ роду! Это тотъ возрастъ, когда младенецъ становится ребенкомъ; дѣвочка все еще неотвѣтственна, безъ всякой нравственности, безъ какихъ бы то ни было принциповъ; она все еще полна младенческаго удивленія; жизнь представляетъ для нея столько новаго; еще позолота не сошла съ впечатлѣній; она постоянно дѣлаетъ новыя открытія и все въ новыхъ направленіяхъ; рѣчь ея очаровательна; она высказываетъ самыя неожиданныя чувства и дѣлаетъ восхитительныя вещи. Она -- кокетка и самая отчаянная; она своенравна, какъ вѣтеръ, непостоянна, какъ погода; она -- кукла, сокровище, игрушка, идолъ и маленькая богиня.

-- Ахъ, Эстеръ!

Лэди Мильдредъ была поражена этимъ чудомъ красоты.

-- Да твой ребенокъ -- ангелъ! она фея! Неужели всѣ твои дѣти таковы?

-- Трое изъ нихъ такъ же хороши,-- отвѣчала Эстеръ.-- Они похожи на отца, который былъ такъ же хорошъ собой, какъ и уменъ. Умъ погубилъ его, а красота принесла ему только ту пользу, что сдѣлала его фальшивымъ и вѣроломнымъ.

-- Какъ ее зовутъ, Эстеръ?

-- Зовутъ ее Марла, но мы зовемъ ее Полли, потому что то имя какое-то иностранное.

-- Зачѣмъ же ты назвала ее Марлой?

-- Это отецъ захотѣлъ. Онъ придумалъ это имя, а такъ какъ я назвала по своему желанію Джо и Сама, то должна была уступить, хотя и сгорѣла отъ стыда, когда говорила его священнику во время крещенія.

-- Марла! какое странное имя!

-- Мой мужъ, милэди, любилъ, видите ли, читать, и, быть можетъ, вычиталъ это имя изъ книгъ. Но теперь все равно, я всегда зову ее Полли. Такъ гораздо ловче и естественнѣе.

-- Да -- естественнѣе. Знаешь ли, Эстеръ...

Лэди Мильдредъ взяла дѣвочку на руки.

-- Какъ странно! Знаешь ли, что твоя дѣвочка удивительно какъ похожа на мою маленькую дочку?

-- Ахъ, Боже мой, и впрямь!

Эстеръ всплеснула руками отъ удивленія на свою забывчивость.

-- Подумать, что я даже не догадалась спросить, есть ли у милэди дѣтки? Но, конечно, есть. У васъ материнскіе глаза, милэди. Боже мой! у бездѣтной женщины глаза голодные.

-- У меня только одна дочка... почти тѣхъ же лѣтъ, что и твоя.

-- Только женщина, у которой есть свои дѣти, знаетъ, какъ взять ребенка на руки,-- продолжала Эстеръ.-- Глядѣть весело, какъ милэди держитъ мою дѣвочку.

-- Гдѣ твои другія дѣти? Мнѣ бы хотѣлось ихъ всѣхъ видѣть.

-- У меня еще четверо.

Эстеръ забыла про работу, увлеченная материнской гордостью.

-- Во-первыхъ, Джо. Ему теперь уже шестнадцать и онъ высокъ для своихъ лѣтъ. Учится отцовскому ремеслу и славный будетъ работникъ, хоть и не такъ уменъ, какъ отецъ, почему я и надѣюсь на него. Глупые парни бываютъ самыми усердными и терпѣливыми работниками. Послѣ Джо идетъ Самъ; ему семь лѣтъ, милашкѣ! По упрямству и аппетиту ему нѣтъ равнаго.

-- Девять лѣтъ разницы между первымъ и вторымъ ребенкомъ?

-- Да, милэди, девять лѣтъ. Потому что мужъ... онъ вѣдь бросилъ меня, я вамъ говорила... и я ушла съ моимъ маленькимъ Джо. Но послѣ столькихъ лѣтъ онъ разыскалъ меня и опять пришелъ ко мнѣ. А тамъ родился и Самъ. А за Самомъ -- Клодъ.

-- Это ты сама выбрала ему это имя, Эстеръ?

-- Упаси Богъ, милэди, нѣтъ! Мнѣ бы никогда и въ голову не пришло выбрать такое имя для моего мальчика. Это все отецъ придумалъ. Онъ назвалъ такъ его по имени какого-то человѣка, про котораго онъ читалъ въ книгахъ... Клодъ какой-то; мужъ увѣрялъ, что это самый великій человѣкъ, какой только существовалъ на землѣ. А по мнѣ такъ просто негодяй и разбойникъ.

-- Неужели Клодъ Дюваль?-- спросила лэди Мильдредъ, недолго думая.

-- Кажется, что его такъ звали; я хорошенько не помню. Когда я носила ребенка въ церковь, я только и помнила первое имя; такъ Клодомъ онъ и остался. Ему теперь шесть лѣтъ и онъ красивенькій мальчикъ; больше похожъ на отца, нежели на меня, и какъ двѣ капли воды -- на Полли, которую зовутъ Марла. Послѣ него идетъ Меленда, ей пять лѣтъ -- тоже языческое имя, придуманное отцомъ, не мной. Она похожа на Сама, а не на Клода. Вскорѣ послѣ того какъ Полли родилась, мой мужъ опять меня бросилъ -- слава тебѣ, Господи!

-- Не будемъ говорить о немъ, Эстеръ, это тебя раздражаетъ.

Тутъ дѣти вернулись изъ школы. Впереди всѣхъ шелъ Самъ, плотный, рыжеватый мальчикъ, съ блестящими глазами и лицомъ, очень похожимъ на мать, не особенно старательно, но прочно, нѣсколькими небрежными ударами рѣзца, сколоченнымъ природой, въ результатѣ чего оказались: широкій лобъ, большой подбородокъ, большой ротъ и красныя щеки. За нимъ шелъ Клодъ -- хорошенькій пальчикъ лѣтъ шести, похожій на переодѣтаго барченка, хотя его платье было довольно оборвано. Сзади всѣхъ выступала рыжая пятилѣтняя дѣвочка, какъ двѣ капли воды похожая на своего брата Сама. Они вышли изъ-подъ развѣшаннаго для просушки чистаго бѣлья и выстроились на порогѣ.

-- Вотъ они, милэди,-- сказала мать, съ гордостью оглядывая свой выводокъ.

-- Вотъ Меленда: славная, дѣльная дѣвочка и умѣетъ ходить за Полли. Вотъ Самъ! Подними голову, Самъ! Вамъ пріятно было бы слышать, милэди, какъ онъ читаетъ. А вотъ Клодъ; онъ похожъ на своего брата Джо и на сестру Полли. Всѣ они лицомъ вышли въ отца. Но надѣюсь, что только лицомъ.

Лэди Мильдредъ замѣтила, какъ часто упоминала она о мужѣ, память котораго была ей такъ ненавистна. Казалось, что онъ постоянно былъ у нея на умѣ.

-- Эстеръ,-- сказала она,-- неужели ты одна содержишь всѣхъ этихъ дѣтей? Неужели никто не помогаетъ тебѣ?

-- Никто,-- отвѣчала она.-- Мнѣ, конечно, очень трудно справиться, и иногда ночью, когда я просыпаюсь и начинаю думать, то боюсь, что не выдержу. Тогда намъ всѣмъ придется идти въ рабочій домъ и разлучиться другъ съ другомъ.

-- Эстеръ, позволь мнѣ облегчить тебѣ трудъ. Поручи мнѣ кое-кого изъ твоихъ дѣтей. Отдай мнѣ Полли.

-- Отдать Полли?

-- Да; довѣрь мнѣ ее, Эстеръ. Я тебѣ не чужая. Отпусти со мной ребенка.

Мать выхватила дѣвочку изъ рукъ своей гостьи.

-- Разстаться съ своимъ родимымъ дитяткомъ!-- ревниво вскричала она:-- Отдать вамъ Полли?

-- Это вѣдь для ея же пользы.

Мать прижала дѣвочку крѣпко, крѣпко къ груди и покачала головой. Но слезы навернулись у нея на глазахъ.

-- У тебя есть что-то на умѣ, Эстеръ,-- настаивала лэди Мильдредъ.-- Нѣтъ, не думай, что я добиваюсь твоей откровенности. Но у тебя есть что-то тяжелое, чего ты не можешь забить и чего боишься. Когда ты говоришь о своемъ покойномъ мужѣ, то можно подумать, что ты боишься, какъ бы онъ не появился у калитки твоего сада. Бѣдная Эстеръ! Твоя жизнь была несчастливая!

--О, да, несчастливая!

-- Онъ умеръ и мертвыхъ не судятъ, но кое-что переживаетъ мертвецовъ: память...

-- Память о нихъ,-- повторила Эстеръ.-- И стыдъ, который ложится на меня и на дѣтей.

-- Отдай мнѣ свое дитя, и я вырощу ее въ счастливомъ невѣденіи.

-- Вы хотите сдѣлать изъ нея горничную молодой барышни?

-- Нѣтъ. Она будетъ воспитываться вмѣстѣ съ моей дочерью... ея подругой. Я ее обезпечу на всю жизнь. Что касается разлуки съ тобой...

Лэди Мильдредъ вспомнила, что если она воспитаетъ дѣвочку какъ барышню, то Самъ, Меленда и Клодъ станутъ со временемъ неподходящимъ для нея обществомъ.

-- Что касается разлуки съ тобой, то ты всегда будешь знать, какъ ей живется; когда она выростетъ, ты увидишься съ ней, если захочешь. Я скажу ей про ея родство только то, что ты захочешь, чтобы она знала. Подумай! Ты разстанешься съ ребенкомъ, но для ея же блага и однимъ ртомъ у тебя будетъ менѣе.

-- О! моя Полли!-- закричала мать.-- Точно мнѣ трудно работать, чтобы кормить мою дѣвочку!

-- Подумай объ этомъ, Эстеръ. Подумай недѣлю, мѣсяцъ, если хочешь.

Къ удивленію лэди Мильдредъ, Эстеръ рѣшила не медля.

-- Берите ее, милэди. О, чтобы спасти ихъ отъ того, чего я страшусь днемъ и ночью, я бы со всѣми разсталась. Берите ее, берите! Чтобы спасти ее, я соглашусь никогда больше не встрѣчаться съ ней на землѣ. Но только позвольте мнѣ еще одну ночку побыть съ моей крошечкой! Только одну ночку подержать ее на своихъ рукахъ!

-- О, Эстеръ!-- сказала лэди Мильдредъ, тронутая до слезъ.-- Я буду ей матерью. Она не будетъ несчастна, насколько это отъ меня зависитъ. Что касается тебя и твоихъ дѣтей, то я буду вамъ всегда другомъ.

-- О, я знаю, я знаю. Но обѣщайте мнѣ одно, милэди не говорить моей дѣвочкѣ, что бы ни случилось, что я ношу свое дѣвическое имя. Иначе она захочетъ знать, какъ звали ея отца. Если она будетъ разспрашивать про свою мать, когда вырастетъ, то скажите ей, что ея мать была честная женщина. Есни она спроситъ про отца, скажите, что онъ умеръ и давно схороненъ. Ихъ у меня пятеро, и только одинъ Джо знаетъ правду, но онъ уже умѣетъ молчать. Богу извѣстно, что еслибы не это, я бы не разсталась съ моей Полли, пока могу трудиться.

-- Она будетъ счастлива,-- повторила лэди Мильдредъ, насколько это отъ меня зависитъ. И ты снова увидишь ее. Я не лишу тебя дочери.

Такимъ образомъ маленькая Полли, которую зовутъ -- Марла, разсталась съ бѣднымъ котгэджемъ, въ которомъ жила ея мать, миссисъ Монументъ, прачка, и превратилась въ Валентину или Віолету -- хорошенько не знаю -- пріемную дочь лэди Мильдредъ Эльдриджъ и, слѣдовательно, внучку графа Газльмира, кавалера ордена Бани, и дочь покойнаго сэра Ланселота Эльдриджа, члена парламента и пр.

Безъ сомнѣнія, такая перемѣна участи была блестяща и, принимая во вниманіе нѣжный возрастъ ребенка, совершенно незаслуженна.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

-- Хорошо-ли я поступила, Берта?-- спросила лэди Мильдредъ, сидя около колыбели, въ которой спали рядышкомъ двѣ дѣвочки.

Лэди Мильдредъ была женщина съ идеями, а миссъ Берта Больхунъ -- подруга дѣтства, которой она ихъ сообщила.

-- Онѣ удивительно какъ похожи одна на другую,-- отвѣчала Берта:-- ихъ можно принять за двухъ сестеръ-близнецовъ. Что касается того, умно ли ты поступила, милая Мильдредъ, то время, единственный непогрѣшимый пророкъ, покажетъ намъ это когда-нибудь. Я же не выскажу своего мнѣнія, пока не услышу его рѣшенія. Но что ты сдѣлала интересную вещь -- это несомнѣнно. Кстати скажи мнѣ: которая изъ нихъ малютка Трикси?-- я не видѣла ея послѣ того, какъ ее отняли отъ груди -- и которая дочка прачки?

-- Этого никто не знаетъ, кромѣ меня и моего повѣреннаго въ дѣлахъ. Я была вынуждена сказать ему; но перемѣнила нянекъ и такъ хитро дѣйствовала, что никто не знаетъ. Дѣвочка съ голубой ленточкой вокругъ шеи -- Валентина; другая -- Віолета. Для нихъ обѣихъ и для всего міра Беатрисы не существуетъ, равно какъ Полли, до 15-го октября 1885 г., когда Беатрисѣ исполнится совершеннолѣтіе.

-- О!-- сказала Берта, разочарованная, что ее не дѣлаютъ повѣренной тайны.-- Значитъ, я должна ждать, какъ и всѣ другіе. Но, Боже мой, моя душа,-- бѣдная Полли, которую зовутъ Марла! бѣдное дитя,-- каково-то ей будетъ, когда она узнаетъ правду!