С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

ВЪ ТИПОГРАФІИ В. БЕЗОБРАЗОВА И КОМП.

1874

ГЛАВА I.

Семейство Прокторовъ.

Въ одной изъ лондонскихъ улицъ, называемой: Стрендомъ, находился домъ мистера Проктора, въ которомъ жилъ онъ самъ со своимъ семействомъ и помѣщалась его лавка колоніальныхъ товаровъ. Дѣти мистера Проктора находили, что нельзя жить лучше и удобнѣе, чѣмъ жили они въ своемъ собственномъ просторномъ, свѣтломъ и тепломъ домѣ. Домъ этотъ имѣлъ кучу преимуществъ. Онъ былъ такъ близко въ церкви, что дѣти могли во всякую погоду ходить въ обѣдни, не промачивая ногъ, даже въ самую большую грязь. Его сосѣдство съ рынкомъ имѣло тоже свои удобства, въ особенности въ тѣхъ случаяхъ, когда кто-нибудь неожиданно пріѣзжалъ къ обѣду, который вслѣдствіе этого требовалъ быстраго улучшенія. Женни и Адель бѣжали что нибудь прикупить и возвращались черезъ минуту съ рыбой, овощами или фруктами. Даже для маленькаго Гарри не было слишкомъ далеко до рынка и онъ тоже, когда у него бывали пенни, бѣгалъ иногда по утрамъ купить какой нибудь сюрпризъ отцу къ завтраку: букетъ цвѣтовъ, или что либо другое. Не далеко отъ дома лежалъ садъ Темпля, куда мистриссъ Прокторъ съ дочерьми отправлялись гулять въ хорошіе лѣтніе вечера: иногда приходилъ туда и самъ мистеръ Прокторъ, такъ что прогулки эти долго представлялись дѣтямъ такимъ блаженствомъ, лучше котораго они ничего не могли себѣ представить. Но разъ они побывали въ Бродстерѣ, приморскомъ мѣстечкѣ, куда возятъ для излеченія дѣтей, больныхъ корью, и свѣжій морскій воздухъ, видъ выздоравливающихъ. дѣтей и моря такъ, подѣйствовали на нихъ, что они поняли возможность существованія мѣста лучше Темпля.

Впрочемъ они попрежнему продолжали любить Темпль, его дорожки, деревья, траву и съ гордостью показывали всѣ его красоты друзьямъ, пріѣзжавшимъ изъ деревни.

Самое большое преимущество ихъ дома заключалось въ двухъ замѣчательныхъ окнахъ: изъ одного былъ видъ на Темзу, т. е. оно выходило въ узкое пространство между двумя большими домами, въ которое виденъ былъ кусочекъ рѣки, и проплывавшіе мимо пароходы и корабли. Другое окно выходило на балконъ, на которомъ помѣщались два или три стула, и въ хорошіе, не слишкомъ жаркіе, дни тамъ любили сидѣть Женни и Адель. Когда же было слиткомъ жарко, свинцовый балконъ накаливался и сидѣть на немъ дѣлалось невозможно. Даже Филиппъ старшій сынъ мистера Проктора, воспитанникъ Крофтонской школы, лѣтомъ во время ваканціи снисходилъ до того, что также сиживалъ на балконѣ и занимался тѣмъ, что пугалъ сестеръ, взлѣзая на перила, и дразнилъ младшаго брата Джоржа, разсказывая ему, какъ хорошо у нихъ въ школѣ и какъ счастливы мальчики, довольно большіе, чтобы поступить къ нимъ,-- мальчики которымъ 10 лѣтъ,-- Джоржу же было всего только 8.

Покуда Джоржъ довольствовался тѣмъ, что подражалъ брату, въ чемъ могъ и умѣлъ, и лазила, усерднѣе даже его самого по рѣшеткѣ балкона, къ великому ужасу сестеръ. Увѣщанія Женни и возгласы Адели ни къ чему не вели. Джоржъ объявлялъ что ему нужно лазить, потому что онъ хочетъ быть солдатомъ или морякомъ и ему слѣдуетъ упражняться уже теперь, а то какъ же онъ потомъ взлѣзетъ на мачту корабля или на стѣну города! Слыша такія намѣренія, Адель всегда сожалѣла, зачѣмъ Джоржъ былъ въ Бродстерѣ и ежедневно любовался Темзой. Еслибъ онъ не видалъ такъ много на свѣтѣ, разсуждала она, то и былъ бы доволенъ тѣмъ, что у него есть; поступилъ бы къ отцу въ ученье и навсегда остался бы съ нами. Женни совѣтовала сестрѣ не спорить съ Джоржемъ, потому что, увѣряла она, если никто не будетъ ему противорѣчить, желаніе его пройдетъ гораздо скорѣе. Она слышала отъ отца, что и тотъ подобнымъ же образомъ увлекался въ дѣтствѣ, мечталъ быть солдатомъ, съ восторгомъ слушалъ извѣстія о побѣдахъ и зажигалъ фонари на иллюминаціяхъ; попозже же когда сталъ старше и узналъ, что такое война въ дѣйствительности, то и не захотѣлъ думать о прежнихъ планахъ, преспокойно завелъ въ Лондонѣ лавку и навсегда тамъ поселился. У Джоржа, прибавляла она, точно такой же характеръ, какъ у папы: не обращай вниманіе на то, что онъ говоритъ, и онъ самъ все забудетъ! Адель, вздыхая, соглашалась съ сестрой и только еще ниже наклоняла голову къ работѣ, слушая разсказы Джоржа о приключеніяхъ, ожидающихъ его, когда онъ будетъ большой и уѣдетъ изъ Англіи.

Только одна миссъ Гарольдъ, учительница, приходившая каждое утро учить Джоржа, постоянно смѣялась надъ нимъ. Когда Джоржъ забывалъ урокъ географіи, мечтая о будущихъ путешествіяхъ или рисовалъ на доскѣ солдатъ, вмѣсто того чтобы считать, она спрашивала у него какой же онъ будетъ морякъ, не зная географіи или солдатъ, не умѣя считать? Джоржъ соглашался съ нею, но все-таки желалъ, чтобы скорѣе проходили часы уроковъ и онъ могъ бы снова засѣсть за своего Робинзона или играть съ Гарри въ корабль, подъ предлогомъ, что это забавляетъ маленькаго мальчика.

Онъ стыдился, что сестры хорошо учились; онъ же, которому все это было нужнѣе, занимался хуже ихъ. Женни уже для собственнаго удовольствія читала французскія книги; Адель въ свободное время исписывала всю доску задачами, а онъ не былъ въ состояніи преодолѣть легкихъ уроковъ миссъ Гарольдъ. Правда, онъ на два года былъ моложе Адели, но вѣдь она знала въ семь лѣтъ болѣе, чѣмъ онъ въ восемь. Мысли эти печалили мальчика. Кромѣ того онъ чувствовалъ, что учительница была имъ недовольна и говорила о немъ съ матерью, потому что мама стала строже наблюдать за нимъ, когда онъ готовилъ уроки. Не могъ онъ также не замѣтить, что Адель уходила изъ комнаты, когда онъ отвѣчалъ уроки. Она не могла слышать, какъ онъ постоянно ошибался, путалъ времена и говорилъ, что 4-жды 7 будетъ 56. Все это было ему непріятно и онъ слушалъ съ завистью разсказы Филиппа о Крофтонской школѣ, о шалостяхъ, тамъ случающихся, и такъ какъ братъ никогда не упоминалъ объ ученьи и о непріятностяхъ, подобныхъ его съ миссъ Гарольдъ, то онъ вообразилъ, что тамъ можно ничего не дѣлать и всею душею сталъ желать поступить въ школу, какъ незадолго передъ тѣмъ желалъ быть солдатомъ или морякомъ. Къ его несчастью въ Крофтонъ не принимали мальчиковъ моложе десяти лѣтъ, и ему приходилось ясдать еще цѣлыхъ два года. При мысли, что еще впродолженіи двухъ лѣтъ онъ будетъ каждый день учиться съ миссъ Гарольдъ, Джоржъ приходилъ въ отчаяніе и въ изступленіи валялся по полу.

Филиппъ не пріѣхалъ на ваканціи домой. Это былъ мальчикъ 12-ти лѣтъ, довольно высокій, съ свѣтлыми волосами и умными сѣрыми глазами. Онъ имѣлъ веселый, здоровый видъ и смотрѣлъ бойко и рѣшительно. Джоржъ же, напротивъ, былъ скорѣе слабаго сложенія и его черные волоса и глаза рѣзко отдѣлялись отъ нѣжнаго бѣлаго цвѣта лица и дѣлали его хорошенькимъ мальчикомъ. Всѣмъ особенно нравились его большіе каріе глаза, которые онъ уставлялъ на того, съ кѣмъ говорилъ. Такъ и теперь онъ внимательно смотрѣлъ на Филиппа, который, едва успѣвъ пріѣхать, принялся разсказывать ему про школу и очень забавлялся тѣмъ, что Джоржа все интересовало и что онъ не имѣлъ ни о чемъ понятія, Джоржъ хотѣлъ знать все до малѣйшей подробности, касавшееся игръ и шалостей въ школѣ. Онъ любилъ слушать описанія дома и сада, и когда ему казалось, что Филиппъ все разсказалъ, онъ дѣлалъ такія глупыя замѣчанія, по которымъ видно было, что онъ все-таки ничего хорошенько не понялъ. Такъ прошло все лѣто и Джоржъ не узналъ и половины того, что ему было нужно знать; но все-таки голова его была полна школой и онъ не могъ думать ни о чемъ другомъ. Мечты о путешествіяхъ и сраженіяхъ были имъ забыты и любимая игра его съ Гарри сдѣлалась въ школу.-- Уроки же его отъ этого вовсе не шли лучше.

Былъ теплый день, въ концѣ августа. Прошло уже пять недѣль, какъ Филиппъ уѣхалъ въ школу, а Джоржъ все еще учился у миссъ Гарольдъ и все еще не могъ выучиться помножать семь на четыре. Въ этотъ именно день миссъ Гарольдъ такъ долго билась съ нимъ, что осталась дольше положеннаго и тщетно заставляла его повторять таблицу умноженія. Наконецъ мистриссъ Прокторъ уговорила ее уйдти, обѣщаясь сама заняться съ сыномъ. Она сѣла къ столу, посадила около себя дѣвочекъ, занятыхъ работою, а Джоржъ сталъ передъ нею и, заложивъ руки за спину, началъ старательно выговаривать 4-жды 4, намѣреваясь серьезно исправиться. Однакоже, дойдя до 4-жды 7 онъ сильно задумался, вздохнулъ, взглянулъ въ сторону, увидѣлъ окно, столъ, рабочій ящикъ, полъ, потомъ точно кто-то толкнулъ его -- и онъ выговорилъ очень смѣло: 4-жды 7 -- 56. Жепни съ удивленіемъ подняла глаза, Адель покраснѣла, мать строго на него посмотрѣла. Онъ снова началъ, чуть ли не въ пятый разъ говорить таблицу; но вдругъ остановился.

Кто-то постучалъ у двери и въ передней послышался незнакомый голосъ. Мистриссъ Прокторъ поспѣшно закрыла салфеткой лежавшіе на столѣ чулки, Жепни оправила бѣлокурые волосы, падавшіе ей въ лицо, Адель со вздохомъ облегченія подпала голову, зная, что она на нѣсколько минутъосвобождена отъ таблицы умноженія; Джоржъ же съ любопытствомъ смотрѣлъ сквозь отворенную дверь въ корридоръ, гдѣ раздались мужскіе шаги.

Горничная вошла и доложила, что изъ Крофтона пріѣхалъ мистеръ Тукъ, который и явился вслѣдъ за ней. Мистриссъ Прокторъ пришлось толкнуть Джоржа. Мальчикъ стоялъ между нею и гостемъ, по прежнему заложивъ руки за спину, и, покраснѣвъ болѣе, чѣмъ когда, говорилъ таблицу умноженія. Онъ смотрѣлъ на мистера Тука такъ пристально и удивленно, какъ никогда еще не смотрѣлъ, даже когда искалъ и не находилъ на картѣ острова Робинзона Крузе.

" Отойди, Джоржъ," сказала мистриссъ Прокторъ; но это не помогло. Мистеру Туку самому пришлось слегка отстранить его лѣвою рукою, чтобы подать правую хозяйкѣ дома. Пристыженный Джоржъ однакоже не вышелъ изъ комнаты. Онъ подкрался къ окну и притворяясь, что со вниманіемъ наблюдаетъ за происходившимъ на улицѣ, жадно прислушивался къ словамъ мистера Тука, ожидая слышать новыя извѣстія о школьныхъ играхъ, шалостяхъ, субботнихъ прогулкахъ. Однако объ этомъ не было сказано ни слова. Мистеръ Тукъ остался обѣдать, а Джоржу съ сестрами велѣно было уйти изъ комнаты.

Неохотно слѣзъ мальчикъ со стула и медленно удалился, раздумывая, куда бы ему дѣваться, потому что къ сестрамъ онъ не осмѣливался подойдти, боясь какъ нибудь не напомнить имъ свою глупую неловкость. Онъ рѣшился сойдти въ кухню и поискать тамъ Гарри для игры съ нимъ въ школу гдѣ нибудь на дворѣ, подальше отъ сестеръ. Горничная Сусанна была ему очень благодарна за то, что онъ увелъ изъ кухни Гарри, мѣшавшаго ей готовить обѣдъ. Въ кухню пришла Женни, съ приказаніемъ изготовить котлетки и посовѣтоваться съ Сусанною насчетъ дессерта. Адель же сидѣла одна на балконѣ, выходившемъ на дворъ, гдѣ играли мальчики. Игра продолжалась довольно долго, Джоржъ представлялъ дурнаго мальчика, не выучившаго латинскаго урока; Гарри же была, учителемъ и бранилъ его, какъ только умѣлъ. Вдругъ мальчики услышали голосъ Адели, звавшей къ себѣ Джоржа. Онъ побѣжалъ на верхъ; но въ корридорѣ его остановилъ голосъ матери, которая кликнула его въ гостиную. Съ какою-то вдругъ мелькнувшей надеждой вступилъ онъ рѣшительно въ комнату, но услышалъ приказаніе затворить дверь, которая въ теплые лѣтніе дни обыкновенно бывала отворена. Это и было все, что отъ него требовалось: надежда такъ и пропала даромъ. Можетъ быть дверь нужно было затворить, чтобы не слышно было въ корридорѣ, о чемъ говорилось въ гостиной, подумалъ Джоржъ: вѣдь это возможно!

"Джоржъ," спросила Адель, когда онъ пришелъ на балконъ: "Отчего это затворили дверь въ гостиную? Кто бы это могъ сдѣлать?"

"Мнѣ мама велѣла затворить ее."

"Неужели!" разочарованнымъ тономъ сказала Адель. "Значитъ она нехочетъ, чтобы мы слышали ихъ разговоръ."

"А о чемъ же они говорили!" спросилъ заинтересованный мальчикъ; "о Крофтонѣ, о Филиппѣ?"

"Я тебѣ ни слова не могу сказать. Мама вѣдь не знаетъ, что я слышала. Но ты не можешь себѣ представить, какъ хорошо здѣсь слышно все, что говорится въ гостиной,-- конечно, когда отворена дверь!

"Но, Адель, скажи пожалуйста, что они говорили?"

Адель покачала головой.

"Пожалуйста, дорогая моя, прошу тебя!"

Адели всегда было тяжело отказывать брату, въ особенности же когда онъ называлъ ее дорогою, и обвивалъ рученками шею, потому что это случалось не часто. Но она все-таки отвѣчала, что не можетъ сказать и что ни за что на свѣтѣ не -скажетъ.

"А Женни ты скажешь?"

"Да, Женни я скажу, когда мы будемъ съ ней работать у мамы."

"Ну, это уже слишкомъ!" воскликнулъ Джоржъ, начиная сердиться. "На что же Женни знать, что дѣлается въ школѣ? Какое ей до этого дѣло?"

"Тамъ воспитывается Филиппъ, мальчикъ, котораго Женни очень побитъ," хладнокровно отвѣчала Адель.

"Значитъ они говорили въ гостиной о Филиппѣ?" снова началъ распрашивать Джоржъ.

"Этого я не сказала," отвѣчала она.

"Ты вѣдь меня любишь, Адель," горячился Джоржъ, "такъ обѣщаю тебѣ всю жизнь всегда говорить все, что я знаю; только теперь: скажи хоть что нибудь! Или вотъ что: я буду отгадывать, а ты только кивни головой, если я угадаю. Это вѣдь не значитъ сказать," приставалъ онъ.

"Какъ тебѣ не стыдно, Джоржъ!" уговаривала сестра. "Посмѣялся бы Филиппъ, если бы онъ это слышалъ. Говорятъ, что только дѣвочки бываютъ любопытны! "Но Джоржъ ничего не слушалъ: онъ въ гнѣвѣ катался по полу."

"Я могу сказать тебѣ кое-что, даже только одному тебѣ и скажу," обратилась къ нему Адель, обрадовавшись, что онъ пересталъ кататься и приподнялся на локтяхъ.

"Ну что же, говори!"

"Обѣщай сначала, что ты не будешь сердиться."

"Сердиться? Да развѣ я когда нибудь сержусь? Только скажи! "

"Хорошо же, ты обѣщалъ не сердиться, такъ послушай, Джоржъ: ты долженъ выучить, сколько будетъ 4 жды X 7!"

Джоржъ не разсердился, но отвѣчалъ, что знаетъ это такъ же хорошо, какъ и сама Адель.

"Если знаешь, такъ скажи!"

"Конечно, будетъ 28. Кто же этого не знаетъ?"

"Пожалуйста же никогда не говори болѣе 56! Миссъ Гарольдъ..."

"Когда миссъ Гарольдъ бываетъ здѣсь," прервалъ ее Джоржъ, "я могу думать только о 56-ты! Число это не выходитъ у меня изъ головы; точно кто-то все повторяетъ 4 жды X 7 56!"

"Хорошо; теперь скажи нѣсколько разъ 28; говори 28 какъ можно чаще, и ты привыкнешь. Начни же!"

"Право, довольно на сегодня; такъ уже надоѣло, ворчалъ Джоржъ. "Я пойду поиграю немного съ Гарри."

"Подожди, Джоржъ, скажи еще разъ таблицу умноженія; увѣряю тебя, что у меня на это есть серьезныя причины," упрашивала Адель.

"Вѣрно мама сказала мистеру Туку, что я не знаю таблицы умноженія? Нѣтъ, это ужасно!" восклицалъ Джоржъ. "Они заставятъ меня говорить ее послѣ обѣда; это ужасно!"

"Что это, Джоржъ? мама никогда не дѣлаетъ ничего несправедливаго," возразила Адель; "къ чему ты это говоришь?"

"И ты будешь меня увѣрять, что она не разсказала мистеру Туку, что я не знаю таблицу умноженія?"

"Да ты вѣдь никогда и не зналъ ее."

"Я убѣгу, спрячусь и не приду, пока не уѣдетъ мистеръ Тукъ. Никогда въ жизни не скажу я ему таблицы умноженія."

"Никогда въ жизни?" переспросила Адель, странно улыбнувшись и глубоко вздохнувъ.

По крайней мѣрѣ не повторяй, что ты убѣжишь и спрячешься; тебѣ сегодня ничего не придется говорить мистеру Туку.

"Почему ты это знаешь?"

"Вотъ увидишь, что будетъ такъ. Однакоже, что ты дѣлаешь? ты свалишься, Джоржъ; ради Бога!"

"Все равно, если и свалюсь," кричалъ Джоржъ, стоя на рѣшеткѣ. Тогда мнѣ не придется отвѣчать этому противному мистеру Туку!" Но сестра крѣпко схватила его за кушакъ и потащила внизъ, почти до самаго корридора.

"Пойдемъ, Джоржъ, я вычищу тебѣ платье, "говорила она, ведя его за руку.

Но онъ вдругъ рванулся, бросился на балконъ, опрокинулъ стулъ, кинулъ на полъ рабочій ящикъ Женни, такъ что всѣ лежавшія въ немъ вещи разлетѣлись по сторонамъ, а воротникъ, который она шила, упалъ въ стоявшую тутъ же на балконѣ кадку съ водой.

"Что ты сдѣлалъ! Что скажетъ Женни!" ужасалась Адель, подбирая вещи и заглядывая въ кадку.

"Мальчики только для того и существуютъ, чтобы шалить," объявила Сусанна, пришедшая вычистить платье Джоржа. Она всегда находила время между накрываніемъ стола и приготовленіемъ обѣда, чтобы причесать его и особеннымъ образомъ пригладить ему спереди волосы съ помощью мокрой щетки."

"Оставь, не ищи," сказалъ Джоржъ Адели, которая тщетно ловила въ кадкѣ воротникъ. "Вечеромъ я его достану."

Адель бросила ловлю и принялась помогать Суіаннѣ приводить въ порядокъ брата. Къ счастью Джоржа, Сусанну которая его бранила все время, что приглаживала щеткой его голову, вскорѣ позвали внизъ. Она поцѣловала его и выразила надежду, что онъ впредь будетъ лучше себя вести. Джоржъ ни за что не хотѣлъ войдти въ столовую, вмѣстѣ съ Аделью, потому что, думалъ онъ, мистеръ Тукъ дастъ ей руку и вѣрно обратитъ вниманіе на того, кто будетъ около нея. Онъ тихонько проскользнулъ за Сусанной, внесшей рыбу, и пріютился у окна, въ надеждѣ, что всѣ сядутъ за столъ и не обратятъ болѣе вниманія на того, кто помѣстится между мистеромъ Прокторомъ и Женни. Вышло иначе; отецъ, схвативъ его за задніе волосы, отогнулъ голову его и спросилъ, убѣдилъ ли онъ мистера Тука все разсказать ему про крофтонскую школу. Джоржу не хотѣлось отвѣчалъ, но на вопросъ отца слѣдовало отвѣчать.

"Я знаю отъ Филиппа все, что хотѣлъ знать," сконфуженно проговорилъ онъ.

"Если ты все знаешь, такъ попроси мистера Тука разсказать тебѣ что нибудь про Филиппа?"

Мистеръ Тукъ съ готовностью кивнулъ головой; но Джоржъ еще больше сконфузился и покраснѣлъ, ожидая, что теперь послѣдуетъ страшный вопросъ о томъ, сколько будетъ 4 X 7? Но обѣдъ шелъ обыкновеннымъ порядкомъ. Съѣли рыбу, говядину, пуддингъ, на столъ подали дессертъ, а страшнаго вопроса еще не было. Джоржъ ободрился и смѣло началъ изучать лицо мистера Тукъ. Пріятныя, нѣсколько полныя черты лица гостя, маленькіе проницательные глаза и густые, русые волосы понравились мальчику. Онъ воображалъ себѣ, что мистеръ Тукъ гораздо старше и особенно строже, и ему весело было думать, что онъ будетъ имѣть когда нибудь такого добраго начальника.

Скоро послѣ обѣда, когда мистера Проктора отозвали по дѣлу, Джорджъ усѣлся въ отцовское кресло и, положивъ ногу на ногу, внимательно слушалъ разговоръ мистера Тука съ матерью о томъ, какой родъ воспитанія всего пригоднѣе для мальчиковъ, пріѣзжающихъ изъ Индіи и имѣющихъ мало времени для ученья. Объ этихъ мальчикахъ узналъ онъ преинтересныя вещи. Они удивляются самымъ обыкновеннымъ вещамъ, снѣгу, льду, санному пути, тому, что теперь скоро жатва. Въ Индіи они привыкли совсѣмъ къ другому. Мистеръ Прокторъ вернулся въ то время, какъ мистеръ Тукъ разсказывалъ о праздникѣ, который бываетъ каждый годъ въ школѣ во время жатвы и состоитъ въ томъ, что мальчики помогаютъ бѣднымъ, собирая для нихъ колосья. Такъ какъ Джоржъ никогда не видалъ поля, и не имѣлъ понятія о жатвѣ, о сбираніи колосьевъ, то ему было все это чрезвычайно интересно и онъ хотѣлъ бы услышать еще болѣе. Принужденный оставить кресло, онъ подвинулъ стулъ къ матери и мистеру Туку, облокотился на столъ и такъ впился своими глазенками въ разсказчика. Но онъ придвинулся слишкомъ близко, мать велѣла ему немножко отставить стулъ. Ему и это не понравилось, онъ всталъ со стула и подошелъ еще ближе.

"Вы вѣдь сказали", спросилъ мистеръ Прокторъ, "что вашему младшему воспитаннику девять лѣтъ?"

"Ровно девять; онъ однихъ лѣтъ съ моимъ сыномъ. Мнѣ хотѣлось бы не имѣть мальчиковъ моложе десяти лѣтъ; вы вѣдь знаете почему. Но..."

"Я хотѣлъ бы," закричалъ Джоржъ, почти сѣвъ мистеру Туку на колѣни,-- такъ близко онъ подошелъ,-- "я хотѣлъ бы, чтобы вы брали мальчиковъ восьми лѣтъ съ четвертью!"

"То есть вашихъ лѣтъ?" улыбнувшись, спросилъ мистеръ Тукъ.

"Почему вы это знаете? Кто сказалъ вамъ, что мнѣ восемь съ четвертью лѣтъ? Вѣрно мама?"

"Все равно, моему мальчику минуло недавно восемь съ четвертью лѣтъ и онъ..."

"Онъ любитъ школу?" прервалъ его обрадованный Джоржъ.

"Ему, кажется, нравится быть въ школѣ, хотя его много дразнятъ за то, что онъ младшій. Поступите вы, васъ будутъ дразнить вмѣсто него."

"Нѣтъ, я не хочу, чтобы меня дразнили. А какъ же его дразнятъ?" спросилъ Джоржъ.

"Допытываются, трусъ онъ или нѣтъ: сажаютъ на стѣну, на дерево; а то велятъ исполнять разныя порученія, особенно когда ему нужно уроки готовить, и смотрятъ, выноситъ онъ все это или нѣтъ."

"И что же, онъ выноситъ?"

"Большею частью да; теперь его зато больше не мучаютъ; оставили наконецъ въ покоѣ."

"Мнѣ кажется, я бы тоже могъ все вынести. Вы, правда, не берете мальчиковъ моихъ лѣтъ?"

Таково уже мое правило."

Джоржа позвали ловить изъ кадки воротникъ.

Занятіе это было бы для него въ другое время очень пріятно; теперь же онъ думалъ только о томъ, какъ бы поскорѣе покончить съ воротникомъ и вернуться къ мистеру Туку. Какъ нарочно, воротникъ не давался, и мальчикъ съ полчаса промучился, ловя его. Когда же онъ наконецъ поймалъ его, уже подали чай -- раньше обыкновеннаго, потому что мистеръ Тукъ долженъ былъ сейчасъ же ѣхать. За чаемъ говорили о политикѣ, предметѣ не особенно интересномъ для Джоржа; а когда чай былъ выпитъ, мистеръ Тукъ уѣхалъ. Прощаясь, онъ обернулся къ Джоржу; тотъ попятился отъ страха, что вотъ теперь послѣдуетъ ужасный вопросъ; но мистеръ Тукъ спокойно протянулъ ему руку и посовѣтовалъ роста какъ можно скорѣе.

ГЛАВА II.

Цѣль посѣщенія мистера Тука.

Послѣ чая дѣти обыкновенно приготовляли уроки къ слѣдующему дню и спѣшили окончить ихъ къ тому времени, когда мистеръ Прокторъ возвращался изъ лавки. Приходя домой, отецъ любилъ, чтобы дѣти были свободны и могли полчасика съ нимъ поиграть или почитать, а въ зимніе вечера иногда и потанцовать подъ скрипку. Всѣ думали, что сегодня будетъ много свободнаго времени, такъ какъ чай былъ поданъ раньше обыкновеннаго. Но Адель скоро замѣтила, что Джоржу мало надежды играть. Между тѣмъ, какъ Женни, уча нѣмецкія слова, закручивала локонъ, что дѣлала обыкновенно, когда ужъ очень углублялась въ уроки, Адель качалась на стулѣ, что составляло ея привычку, когда она учила наизусть стихи, мистриссъ Прокторъ, чтобъ заставить молчать Гарри, разсказывала ему длинную сказку,-- Джоржъ не могъ учиться. Онъ безсмысленно, машинально повторялъ столицы Европы и ни одной не запоминалъ. Два раза назвалъ онъ Копенгагенъ, но сейчасъ же забылъ страну, гдѣ онъ лежитъ; сказалъ нѣсколько разъ Константинополь, и опять запнулся. Послышался знакомый дѣтямъ звукъ закрывавшихся ставень, означавшій, что лавку запираютъ и что сейчасъ придетъ отецъ. Женни весело захлопнула словарь и откинула отъ лица свои бѣлокурые кудри, мистриссъ Прокторъ спустила съ колѣнъ Гарри и позволила ему кричать, отецъ вошелъ въ комнату, а Джоржъ оставался все при томъ же, и никакъ не могъ кончить.

"Пойдемте, дѣти," обратился мистеръ Прокторъ къ Джоржу и Адели; "довольно на сегодня; уберите-ка ваши книги и тетради."

"Но, папа," замѣтила Адель, "Джоржъ еще не кончилъ; только бы пять минутъ и миссъ Гарольдъ...."

"Все равно, что гамъ скажетъ миссъ Гарольдъ. Вы, дѣвочки, должны, но..."

Онъ вдругъ остановился, замѣтивъ знаки, которые дѣлала ему жена, и началъ возиться съ Гарри, чтобы отвлечь вниманіе Джоржа, понявшаго однако, что можно убрать книги и не обращать вниманія на миссъ Гарольдъ.

Значитъ, если она спроситъ завтра, отчего онъ не знаетъ, гдѣ находится Константинополь, онъ можетъ повторить слова, только-что сказанныя отцомъ.

Никогда Джоржу не было еще такъ весело играть.

Его не мучило опасеніе за завтрашній день. Онъ вскарабкался отцу на плечи, выпрямился во весь ростъ и Досталъ руками до портрета бабушки, послѣ чего съ торжествомъ показывалъ запыленные пальцы. Ни онъ, ни отецъ не думали, что прошло время для подобныхъ игръ.

Посреди этой забавы у Джоржа вдругъ мелькнуло предчувствіе, что когда вечеромъ мать придетъ къ нему въ комнату молиться и разбирать съ нимъ происшествія дня, она скажетъ ему много серьезнаго. Его еще больше подтвердили въ этомъ ея строгіе взгляды, которые онъ но временамъ ловилъ и потомъ сознаніе, что онъ дурно поступалъ весь день. Раздѣваясь, онъ со страхомъ прислушивался къ ея шагамъ и когда она вошла, онъ уже былъ готовъ сознаться въ своей лѣности. Но мать на первомъ словѣ остановила его сказавъ, что онъ слишкомъ часто сознается въ своихъ недостаткахъ, а все-таки не исправляется, вслѣдствіе чего она ничего болѣе не хочетъ слышать. Пусть онъ молится Богу и проситъ у него силы исправиться и больше не лѣпиться.

"О, мама, мама!" отчаянно кричалъ Джоржъ; "ты оставляешь меня; что я буду безъ тебя дѣлать!

Мать успокоила мальчика обѣщавъ никогда не покидать его и сказавъ что съ ея стороны было бы слишкомъ жестоко не заботиться объ исправленіи его недостатковъ. Но такъ какъ до сихъ поръ всѣ ея старанія ни къ чему не привели, она хотѣла испробовать что нибудь другое; бранить же его она вовсе не была расположена.

Хотя мистриссъ Прокторъ говорила очень кротко и даже поцѣловала его, все-таки Джоржъ чувствовалъ себя наказаннымъ, болѣе чѣмъ, еслибы мать побранила его за лѣность. Онъ горько плакалъ, не могъ заснуть и все думалъ, какъ было бы хорошо сдѣлаться воспитанникомъ Крофтона. Ему казалось, что въ Крофтонѣ уроки у мальчиковъ дѣлались сами собою и что имъ никогда не приходилось горевать изъ за собственной лѣни.

На другое утро всѣ эти грустныя мысли исчезли. Джоржу пришлось думать о другомъ, такъ какъ нужно было поиграть съ Гарри и посмотрѣть за нимъ, пока Сусанна убирала гостиную; а то пожалуй Гарри ушелъ бы, какъ намѣревался, въ лавку, мѣсто, куда пускались только благоразумныя дѣти, которыя не дотронутся до чего бы то ни было, даже если оно будетъ имъ предложено. Въ лавкѣ были и ядовитыя вещества, и вкусные сиропы, и конфекты, которыми добрый прикащикъ могъ угостить дѣтей и повредить имъ. Итакъ понятно, что Гарри нельзя было пустить въ лавку; но Гарри, конечно этого не находилъ и какъ только дворникъ начиналъ мыть корридоръ, причемъ внутренняя дверь лавки отворялась, Гарри чувствовалъ непреодолимое желаніе пойти посмотрѣть поближе на красные и голубые сосуды, стоявшіе въ окнахъ, которые онъ видѣлъ, возвращаясь иногда съ прогулки. Въ то время какъ Джоржъ ловилъ въ корридорѣ Гарри, сошелъ внизъ и мистеръ Прокторъ. Онъ захватилъ съ собой обоихъ мальчиковъ и бѣгомъ отправился съ ними на дворъ, гдѣ принялся катать Гарри на новой рогожѣ, которую дворникъ только что собирался положить передъ дверью."

"Держи его крѣпче, Джоржъ!" весело говорилъ отецъ: "не пускай его, пока не затворятъ дверь изъ лавки! Что же мы станемъ дѣлать съ этимъ мальчикомъ, когда ты поступишь въ Крофтонъ?"

"Да вѣдь къ тому времени онъ выростетъ, папа, и самъ начнетъ о себѣ заботиться," вопросительно глядя на отца, возразилъ Джоржъ.

"Что это со мной? опять я забылъ," проговорилъ мистеръ Прокторъ и заторопился вернуться въ лавку.

Скоро и мальчиковъ позвали въ столовую завтракать. Гарри совершенно усмирѣлъ при видѣ молока и хлѣба и сталъ усердно ѣсть. Джоржъ же, напротивъ, былъ какъ-то особенно задумчивъ, проносилъ ложку мимо рта и ничего не слышалъ, что ему говорили. Женни уже два раза просила его передать масло.

"Онъ думаетъ о томъ, сколько будетъ 4-жды 7," замѣтилъ мистеръ Прокторъ. Слова эти заставили Джоржа вздрогнуть.

"Знаешь что, Джоржъ," продолжалъ отецъ, "если тебя въ школѣ не выучатъ къ праздникамъ сколько будетъ 4 + 7, то всѣ вы, ты и Крофтовцы, будете дураки."

Мгновенно глаза всѣхъ, сидѣвшихъ за столомъ, обратились на мистера Проктора.

"Хорошо же," весело сказалъ онъ, "я выпустилъ кошку изъ мѣшка. Посмотрите-ка на Адель," и онъ ущипнулъ ея розовую щечку.

Тогда всѣ посмотрѣли на Адель, исключая впрочемъ Гарри, искавшаго вошку, вышедшую, какъ сообразилъ онъ, изъ рабочаго ящика мистриссъ Прокторъ. Адель не могла вынести взоровъ всѣхъ, на нее уставленныхъ, и расплакалась.

"Адель лучше сохранила секретъ, чѣмъ ея отецъ," сказалъ мистеръ Прокторъ; "секретъ же состоитъ въ томъ, что въ началѣ будущаго мѣсяца Джоржъ отправляется въ Крофтонскую школу."

"Значитъ мнѣ десять лѣтъ!" вскричалъ Джоржъ, не помня себя отъ радости.

"Вчера тебѣ было восемь съ четвертью," сказалъ отецъ, "какже сегодня можетъ быть 10?" Джоржъ находился въ большомъ недоумѣніи, какже это мистеръ Тукъ говорилъ, что не принимаетъ мальчиковъ моложе 10-ти лѣтъ, а ему всего восемь съ четвертью, и онъ поступитъ теперь же въ школу.

"Послѣ я тебѣ все разскажу," дорогой мальчикъ, подожди немного, "успокоила его мистриссъ Прокторъ, бросивъ на Адель взглядъ, ясно говорившій, что хорошо было бы перемѣнить разговоръ. Мистеръ Прокторъ предложилъ Гарри пойдти посмотрѣть, не вошла ли кошка въ рабочій ящикъ, потому что ее нигдѣ не было видно. Ничего не значило, что рабочій ящикъ былъ съ кошачью голову: еще не далѣе какъ вчера Гарри старался цѣлыхъ полчаса вложить ключъ отъ парадной двери въ замочную дырку чайнаго ящика."

Понемногу Адель успокоилась; со стола убрали, и въ комнату вошла миссъ Гарольдъ. По примѣру прочихъ, и Джоржъ принесъ свои книги; но вмѣсто того, чтобы открыть ихъ, облокотился на столъ и спокойно смотрѣлъ на миссъ Гарольдъ.

"Такъ что же, Джоржъ?" улыбаясь, спросила миссъ Гарольдъ.

"Я не все выучилъ, только до Константинополя," хладнокровно отвѣчалъ онъ. "Пана сказалъ, чтобы я не учился и не обращалъ на васъ вниманія."

"Перестань, Джоржъ, старалась его удержать Женни.

"Да, право, онъ это сказалъ," настаивалъ мальчикъ; "меня вѣдь отдаютъ въ началѣ будущаго мѣсяца въ Крофтонскую школу."

"Значитъ у насъ съ вами все кончено," добродушно спросила миссъ Гарольдъ.

"Это какъ вы хотите, миссъ," замѣтила мистриссъ Прокторъ. "Джоржъ не достоинъ вашихъ трудовъ; вы, конечно, не можете желать продолжать его учить."

Миссъ Гарольдъ выразила опасеніе, что, можетъ быть, Джоржъ не довольно хорошо приготовленъ для поступленія въ Крофтонъ, и что она съ своей стороны очень рада его еще учить, но только въ томъ случаѣ, если онъ самъ того пожелаетъ.

Мать объявила, что пусть онъ рѣшитъ самъ, употребить ли ему время до поступленія въ школу на уроки или на игры, принуждать же его къ занятіямъ никто не будетъ.

"Пойдемъ со мной гулять въ Темпль, Джоржъ; тамъ мы все рѣшимъ," сказала она мальчику.

Джоржу. очень понравилось предложеніе идти гулять въ Темпль, вмѣсто того, чтобы учиться; и онъ быстро побѣжалъ пригладить вихоръ на лбу и принарядиться для гулянья съ матерью.

ГЛАВА III.

Михайловъ день.

Джоржъ по дорогѣ съ Темпль спросилъ было у матери, какже это онъ поступаетъ въ Крофтонъ, когда ему нѣтъ еще десяти лѣтъ; но мистриссъ Прокторъ ничего ему не отвѣчала. Шумъ на улицахъ мѣшалъ вести разговоръ, и она отложила всѣ объясненія до прихода въ садъ. Тамъ они расположилися на отдаленной скамейкѣ, и мистриссъ Прокторъ заговорила:

"Вотъ въ чемъ дѣло, милый Джоржъ: мистеръ Тукъ не хочетъ брать маленькихъ мальчиковъ, только жалѣя ихъ самихъ. Ему жалко бѣдняжекъ, которыя попадаютъ въ толпу грубыхъ, сильныхъ школьниковъ. У нихъ нѣтъ тамъ никого, кто бъ могъ ихъ утѣшить; нѣтъ ни матери, ни сестеръ, чтобы помочь имъ, когда ихъ обижаютъ." "А мистриссъ Уатсонъ? Филиппъ мнѣ столько про нея разсказывалъ."

"Мистриссъ Уатсонъ -- экономка; она заботится о пищѣ и объ одеждѣ мальчиковъ; но у нея нѣтъ времени ни слушать ихъ жалобы, ни утѣшать ихъ, когда они плачутъ; это даже было бы странно въ школѣ."

"Но вѣдь тамъ Филиппъ."

"Филиппъ, можетъ быть, и будетъ тебѣ помогать, но ты не избѣгнешь разныхъ маленькихъ непріятностей и горестей, особенно какъ новичекъ и самый младшій."

"Что же такое будутъ со мной дѣлать? То же самое, что дѣлали съ сыномъ мистера Тука? Посадятъ меня на высокую стѣну и будутъ смѣяться, если я устану? Что же, я этого не боюсь."

"Тѣмъ лучше; мы этому вѣримъ. Впрочемъ, ты вѣдь не трусъ...."

Мистриссъ Прокторъ такъ рѣдко хвалила дѣтей, что всякая ея похвала имѣла большое значеніе, и Джоржъ покраснѣлъ отъ удовольствія.

"У тебя много недостатковъ, огорчающихъ меня и отца," продолжала она; "и хотя ты не трусъ тамъ, гдѣ дѣло идетъ о физическихъ опасностяхъ, но характеръ у тебя преслабый. Мы надѣемся, что примѣръ другихъ мальчиковъ будетъ тебѣ полезенъ."

"Всѣ мальчики въ Крофтонѣ учатъ свои уроки," замѣтилъ Джоржъ.

"Да; но вѣдь для этого имъ тоже нужно работать. Уроки вѣдь сами собою не выучиваются, и тебѣ трудно будетъ заниматься послѣ того, какъ ты лѣнился дома. Предупреждаю тебя, въ Крофтонѣ тебѣ покажется гораздо труднѣе, чѣмъ ты воображаешь, и ты до Рождества не разъ пожелаешь быть дома и учиться съ миссъ Гарольдъ."

Слова эти не могли огорчить Джоржа; ничто не могло разубѣдить его въ счастьи, которое ожидало его въ Крофтонѣ, и ему можно было говорить, что угодно. Но мать думала, что впослѣдствіи, когда ему самому придется многое испытать, ему пріятно будетъ вспомнить, что родители предупреждали его. Теперь же онъ улыбнулся и сказалъ, что никогда не захочетъ опять учиться у миссъ Гарольдъ. Ему быстро представился большой садъ въ Крофтонѣ и веселые товарищи. И тотъ и другіе показались ему несравненно лучше домашняго дворика и общества вѣчно ворчащей Сусанны.

"Нѣтъ," сказалъ онъ, "я совсѣмъ не боюсь Крофтона, даже не боюсь гувернера, котораго терпѣть не можетъ Филлипъ."

"Если ты будешь хорошо учиться, тебѣ нечего бояться гувернера," сказала мать, "но помни что все зависитъ отъ твоего прилежанія."

Оставалось рѣшить, на что употребить недѣли, дни и часы до Михайлова дня -- времени, назначеннаго для поступленія Джо ржа въ школу: надо ли ему заняться ученьемъ или ничего не дѣлать? Мать, зная его манеру учиться, совѣтовала ему оставить уроки. Джоржъ, конечно, радъ былъ тремъ недѣлямъ свободы, которыя могъ употребить на чтеніе путешествій и на игру съ Гарри. Но при мысли, какъ взглянутъ на его праздную жизнь сестры и домашніе, имъ овладѣло чувство, не совсѣмъ-то похожее на полное счастіе. Когда онъ вернулся домой, Адель даже замѣтила, что лицо его было печальнѣе, чѣмъ когда онъ шелъ на прогулку.

И такъ, Джоржъ проводилъ дни свои въ совершенной праздности, вслѣдствіе чего время тянулось гораздо дольше обыкновеннаго. Мальчику казалось, что эти 3 недѣли никогда не пройдутъ. Каждый день длился долѣе предъидущаго, даже аппетитъ шалуна началъ пропадать. Самымъ лучшимъ временемъ считалъ онъ вечера, когда ложился спать, потому что тогда онъ каждый разъ на день оказывался ближе къ Крофтону. Мать все это предвидѣла, и потому-то и желала, чтобы онъ узналъ о новомъ планѣ какъ можно позже; но отецъ не любилъ секретовъ и, какъ мы это уже видѣли, все разсказалъ раньте, чѣмъ слѣдовало.

Наконецъ желанный день насталъ. Погода стояла очень теплая и ясная, такъ что всякаго манила за городъ, въ деревню. Дилижансъ, въ которомъ надлежало ѣхать Джоржу, отправлялся въ 12 часовъ изъ одного отеля на Флитѣ. Къ обѣду мальчику предстояло быть у дяди а оттуда до школы оставалось всего двѣ мили. Онъ надѣялся, что тамъ его встрѣтитъ Филиппъ и проводитъ до Крофтона.

Теперь весь вопросъ заключался въ томъ, какъ провести время до 12-ти часовъ? Съ укладкой вещей все уже давно было покончено. Джоржъ не оставилъ ни одной игрушки, и особенно боялся, что не будетъ во время готово платье которое мать стала укладывать уже послѣ завтрака. Адель помогала ей, но уложивъ одну рубашку, такъ расплакалась, что ушла, не желая показать своихъ слезъ мистриссъ Прокторъ, вообще не любившей слезъ. Джоржъ стоялъ сзади матери подавая чулки и полотенца, и она стала говорить съ нимъ такъ, какъ не рѣшилась бы, если бы они не были одни. Она сказала немного словъ, но они навсегда остались въ памяти мальчика.

"Ты вѣдь знаешь, милый мой," говорила она, "что я не люблю, когда вы плачете и горюете о томъ, что должно быть и чего нельзя измѣнить. Не было ничего на свѣтѣ, въ чемъ бы Джоржъ былъ болѣе убѣжденъ. Но я должна предупредить тебя, продолжала она, "что ты не будешь такъ счастливъ въ Крофтонѣ, какъ воображаешь, особенно въ началѣ. Мнѣ грустно видѣть, что ты такъ надѣешься."

"Тебѣ грустно, мама?"

"Да, грустно; но я думаю..."

"Ты думаешь, что я все вынесу, неправда-ли, милая мама? "

"Я думаю, что ты хорошій мальчикъ; но тебѣ предстоитъ многое, чего ты не можешь перенести одинъ. Меня успокоиваетъ другое; я знаю, кто можетъ тебя подкрѣпить, когда ты очутишься вдали отъ отца и матери, и я бы не отпустила тебя, еслибы не была увѣрена, что ты постоянно будешь помнить Бога."

"Всегда, всегда буду!" тихо проговорилъ Джоржъ. "Но и ты, мама, молись за меня, чтобы я былъ добрый и...."

"И что еще?" спросила она. взглянувъ на него.

"И прилежный," прибавилъ Джоржъ, опуская глаза; "въ этомъ я болѣе всего нуждаюсь."

"Да, я всегда молюсь за тебя и буду молиться," промолвила мистриссъ Прокторъ, съ нѣжностью смотря на сына.

Между ними ничего больше не было сказано, и въ 11 часовъ подали закуску, состоявшую изъ хлѣба и сыра.

"Не хочу," сказалъ Джоржъ, отходя отъ стола.

"Поѣшь, ты не завтракалъ, предлагала ему Адель."

"Нѣтъ, я не могу теперь ѣсть." Женни сдѣлала знакъ Адели унести сыръ и завернула нѣсколько сухарей Джоржу на дорогу. Миссъ Гарольдъ собралась уходить; разставанье не представляло ничего грустнаго ни для нея, ни для Джоржа. Она сказала, что надѣется часто о немъ слышать, и выразила желаніе, чтобъ онъ былъ въ Крофтонѣ счастливъ. Джоржь едва отвѣчалъ,-- такъ онъ былъ доволенъ планомъ сестеръ, которыя намѣревались вмѣсто послѣдняго урока идти провожать его до почтовой кареты. Сусанна принесла веревку, чтобы завязать чемоданъ. Видъ ея заплаканныхъ глазъ такъ подѣйствовалъ на дѣвочекъ, что обѣ расплакались. Женни, чтобъ скрыть слезы, ниже наклонила голову къ перчаткѣ Джоржа, которую она зашивала, и у нея изъ рукъ выскользнула иголка.

"Женни," рѣшительно сказала мать, "если ты не можешь зашить перчатку, дай ее мнѣ; у насъ уже не много остается времени." Женни провела рукой по глазамъ и принялась шить усерднѣе прежняго. Кончивъ, она бросила перчатки брату и, не взглянувъ на него, побѣжала одѣваться.

Всѣ, кромѣ Гарри, шли провожать Джоржа. Мальчикъ очень удивился при видѣ отца бравшаго шляпу, потому что мистеръ Прокторъ рѣдко покидалъ лавку въ полдень. Дворникъ также былъ ужъ на-готовѣ, ожидая чемоданъ, и Джоржу казалось странно чувствовать всеобщія о себѣ заботы. Онъ побѣжалъ проститься съ служанками. Кухарка приготовила ему бутербродъ, который и сунула въ карманъ, гдѣ уже находились сухари. Сусанна же такъ расплакалась, что маленькій Гарри удивленно и даже грустно на нее посмотрѣлъ. Она, всхлипывая, упрекнула Джоржа въ тонъ, что ему все равно уѣзжать изъ дома и всѣхъ покидать. Самъ Джоржъ, хотя просилъ ее не говорить такъ, однако невольно чувствовалъ, что она права. Пришедшій за Джоржемъ отецъ утѣшилъ ее тѣмъ, что мальчикъ скоро пріѣдетъ на праздники. Всѣ двинулись. У воротъ стоялъ Блекъ, прикащикъ изъ лавки, который, улыбаясь, кланялся проходившей компаніи. Джоржу казалось, что улицы необыкновенно шумны и народъ какъ-то особенно суетится. Все это происходило отъ его собственнаго волненія; у него такъ и рябило въ глазахъ, а между тѣмъ хотѣлось взглянуть на все въ послѣдній разъ и со всѣмъ проститься, особенно съ рѣкой. Отцу, державшему его за руку, безпрестанно приходилось его тащить, потому что онъ то и дѣло наталкивался на прохожихъ. Они пришли на дворъ отеля за двѣ минуты до отправленія почтовой кареты. Лошади не хотѣли стоять; почти всѣ путешественники уже заняли свои мѣста а потому и мистеръ Прокторъ захотѣлъ посадить Джоржа. Онъ сговорился съ двумя мужчинами, расположившимися наверху, что Джоржъ сядетъ между ними. Тѣ согласились съ условіемъ, что за него будетъ отвѣчать кучеръ.

"Теперь, сынъ мой, сбирайся" сказалъ Мистеръ Прокторъ, повернувшись къ Джоржу. Мальчикъ поставилъ ногу на подножку и совсѣмъ забылъ, что нужно проститься съ матерью и сестрами. Никто не удивился этому исключая Адели, горько заплакавшей и долго не могшей ему этого простить. Когда всѣ распростились съ нимъ, причемъ взглядъ матери еще разъ напомнилъ ему то, что было говорено утромъ, отецъ поднялъ его наверхъ и онъ усѣлся между двумя мужчинами. Джоржъ больше всего желалъ поскорѣе уѣхать чтобы не видѣть плачущихъ, сестеръ, съ которыми онъ все-таки уже не могъ больше говорить. Въ послѣднюю минуту, когда кучеръ надѣвалъ перчатки, мистеръ Црокторъ вскочилъ на подножку, чтобы еще что-то сказать Джоржу.

"Джоржъ," спросилъ онъ, "не знаешь-ли ты теперь сколько будетъ 7 + 4?" Но мистриссъ Прокторъ схватила его за сертукъ, кучеръ взмахнулъ кнутомъ, лошади тронулись и вскорѣ побѣжали быстрой рысью, оставивъ за собой семейство Прокторовъ.

Мужчина, сидѣвшій съ лѣвой стороны мальчика, сказалъ другому:

"Въ послѣднемъ замѣчаніи вѣрно скрывается какая нибудь шутка."

Тотъ кивнулъ головой, и разговоръ прекратился. Когда они выѣхали на шоссе и утихъ шумъ мостовой, лѣвый сосѣдъ Джоржа повторилъ свои слова.

"Да," сказалъ Джоржъ.

"Развѣ вы имѣете привычку повторять во время путешествія таблицу умноженія?" спросилъ первый. "Если это такъ, мы вѣрно будемъ имѣть удовольствіе ее услышать! "

"Будемъ даже счастливы," прибавилъ второй.

"Я говорю ее только, когда это нужно," удивленно сказалъ Джоржъ, "а теперь развѣ это нужно?"

Мужчины разсмѣялись и спросили его, куда онъ ѣдетъ.

"Въ Крофтонъ; я буду воспитанникомъ Крофтонской школы", съ нѣкоторою* гордостью отвѣчалъ мальчикъ.

"Куда это онъ ѣдетъ?" спрашивали другъ друга путешественники.

Джоржъ повторилъ только что сказанное; но путешественники не знали Крофтона и обратились къ кучеру, спрашивая, куда ѣдетъ мальчикъ. Кучеръ зналъ только, что ему велѣно было высадить мальчика на большой мельницѣ Шауа, въ тридцати миляхъ отъ Лондона.

"Въ 28-ми," поправилъ Джоржъ, "а Крофтонъ лежитъ двѣ мили отъ мельницы дяди."

"Въ 28... въ этомъ и заключается шутка отца," догадался правый сосѣдъ.

"Совсѣмъ нѣтъ," съ живостью отвѣчалъ Джоржъ; ему казалось, что онъ находится въ очень странномъ обществѣ, которому даже неизвѣстно, что такое Крофтонъ.

Еще одинъ путешественникъ, сидѣвшій возлѣ кучера, внимательно слушалъ ихъ разговоръ и по улыбкѣ его можно было заключить, что онъ такой же невѣжда, какъ и всѣ прочіе.

Лѣвый и правый сосѣди хотѣли все знать, что касалось Крофтона и Джоржъ передалъ имъ свои свѣдѣнія о садѣ, огородѣ, прудѣ, о мистриссъ Уатсонъ, гувернерѣ Антонѣ Нельсонѣ, и многихъ другихъ мальчикахъ.

Одинъ изъ путешественниковъ спросилъ его, въ первый ли разъ онъ ѣдетъ въ Крофтонъ, гдѣ ему кажется все такъ отлично знакомо. Джоржъ возразилъ, что у него есть въ Крофтонской школѣ старшій братъ, Филиппъ, который все ему разсказалъ и даже научилъ его какъ прятать деньги.

"Пожалуйста, скажите, какъ воспитанники Крофтона прячутъ деньги?" Джоржъ показалъ внутренній кармашекъ въ своей курточкѣ, существованіе котораго никто бы не заподозрилъ. Мать позволила ему сдѣлать такіе кармашки въ обѣихъ курточкахъ и онъ теперь спряталъ въ нихъ всѣ свои деньги. Впрочемъ нѣтъ, въ эту минуту въ кармашкѣ лежатъ только шесть пенсовъ, которые онъ долженъ дать кучеру; шиллинги же спрятаны въ ящикѣ.

Потомъ онъ объяснилъ, что эти шесть пенсовъ не его собственные, а ихъ далъ ему отецъ, нарочно для кучера. Правый сосѣдъ поздравилъ его съ сообразительностью и принялся ею щипать и щекотать. Джоржъ сильно сопротивлялся, и произошелъ такой шумъ, что кучеръ долженъ былъ просить ихъ замолчать. Тогда Джоржа оставили въ покоѣ и даже совсѣмъ почти не обращали на него вниманія. Пассажиры разговорились о неурожаѣ на сѣверѣ и о посѣвѣ въ Кентѣ. Джоржъ слушалъ, воображая, что посѣвъ какая-то новая игра въ родѣ чехарды, хотя ему и казалось страннымъ, что одинъ фермеръ начиналъ посѣвъ въ понедѣльникъ, другой въ четвергъ, и оба такъ безпокоились о погодѣ. Но когда онъ узналъ, что это полевая работа, то пересталъ слушать и обратилъ вниманіе на мѣстность, по которой они проѣзжали, и на сельскіе виды, которые открывались со всѣхъ сторонъ. Мимо мелькали фруктовые сады, цвѣтники, поля и люди, занятые работою, и все это было такъ хорошо при яркомъ солнцѣ, и мальчику такъ легко дышалось на свѣжемъ деревенскомъ воздухѣ. Джоржъ былъ въ восторгѣ отъ деревни; онъ молча любовался окружавшею его природою и но временамъ только, когда мѣняли лошадей, пробуждался отъ своихъ созерцаній.

Онъ забылъ и время, и разстояніе какое проѣхалъ, когда кучеръ оглянулся на него, а лошади пошли тише. Онъ удивился, вовсе не думая, что это можетъ имѣть какое нибудь отношеніе къ нему. Но впереди его ожидало еще большее удивленіе.

"Что это, неужели Филиппъ?" воскликнулъ онъ, вскакивая на ноги.

"Это мельница Шау а, а вотъ и самъ Шау," сказалъ кучеръ, останавливая лошадей и слѣзая съ козелъ.

Онъ помогъ Джоржу сойдти и мальчикъ очутился подлѣ дяди и Филиппа. Тётя сидѣла у окна мельницы. Впечатлѣній было такъ много, что онъ даже забылъ поблагодарить спутниковъ, и еслибъ не кучеръ, оставилъ бы свой чемоданъ на каретѣ. Онъ не вспомнилъ и о шести пенсахъ, пока кучеръ ему того не напомнилъ; тогда онъ сунулъ руку въ кармашекъ; но гамъ денегъ не оказалось.

"Гдѣ шесть пенсовъ?" вскричалъ Джоржъ, ощупывая кармашекъ.

"Вотъ вамъ шесть пенсовъ," сказалъ правый сосѣдъ, протягивая Джоржу его собственные шесть пенсовъ. "Благодаримъ васъ, что открыли намъ тайну такого удивительнаго кармашка."

Кучеръ, получивъ деньги, не захотѣлъ дольше ждать пока Джоржъ догадается, для чего щекоталъ его этотъ господинъ и какимъ образомъ монетка перешла къ нему.

Весь покраснѣвъ отъ негодованія, онъ объявилъ, что это было дурно со стороны господина; но господинъ былъ уже далеко и ничего не зналъ объ его гнѣвѣ.

"Отличная исторія вышла у тебя на первый разъ съ нашимъ гувернеромъ," замѣтилъ Филиппъ. "Всѣ мальчики въ школѣ раньше, чѣмъ ты покажешься, будутъ уже все знать."

"Съ вашимъ гувернеромъ? спросилъ пораженный Джоржъ."

"Да, съ нашимъ гувернеромъ; съ тѣмъ господиномъ, который сидѣлъ возлѣ кучера. Неужели ты этого не узналъ, проѣхавъ съ нимъ 28 миль?"

"Да какже мнѣ было это узнать; онъ мнѣ этого не говорилъ," отвѣчалъ бѣдный мальчикъ.

Открытіе это такъ поразило его, что онъ едва могъ говорить съ дядей и тётей, все старался припомнить свой разговоръ съ гувернеромъ о немъ самомъ и о прочихъ обитателяхъ Крофтонской школы.

ГЛАВА IV.

Конецъ Михайлова дня.

Мистриссъ Шау приказала немедленно подавать обѣдъ, а пока накрывали на столъ, поручила Филиппу вычистить, запылившееся въ дорогѣ, платье Джоржа. Нельзя сказать, чтобъ Филиппъ исполнилъ это особенно нѣжно, да къ тому же во все время чистки и всю половину обѣда онъ не переставалъ дразнить брага, по поводу болтовни его въ почтовой каретѣ. Мистриссъ Шау, со своей стороны, распространилась на счетъ того, какъ вообще неосторожно слишкомъ свободно высказываться передъ посторонними. Джоржъ могъ бы ей возразить, что нравоученія ея совершенно излишни послѣ всего, только что имъ испытаннаго. Бѣдняжка сильно желалъ, чтобъ Филиппъ пересталъ его дразнить, и еслибъ кто нибудь вздумалъ въ ту минуту обратиться къ нему съ вопросомъ, онъ врядъ ли бы могъ отвѣчать безъ слезъ. Но онъ удерживался, помня, что мать его расчитываетъ на его терпѣніе. Но при этомъ ему такъ сильно захотѣлось къ ней, домой, что онъ опять таки едва не расплакался. Ни онъ, ни мать его, разговаривая утромъ во время укладки чемодана, и не подозрѣвали, что первое испытаніе свое Джоржъ получитъ отъ Филиппа. Наконецъ дядя бѣднаго мальчика, замѣтивъ его печальное личико, заступился за него. Онъ вовсе не считалъ нужнымъ, чтобы маленькіе мальчики были умнѣе и опытнѣе своихъ лѣтъ. Затѣмъ онъ разсказалъ приключеніе съ однимъ путешественникомъ, который вдругъ узналъ въ своемъ сосѣдѣ, одѣтомъ въ поношенное пальто, ручнаго медвѣдя, спѣшившаго поспѣть во время на отдаленную ярмарку. Мистеръ Шау такъ забавно разсказалъ эту исторійку, что Джоржъ незамедлилъ вскорѣ оправиться и отъ души надъ ней смѣялся.

Послѣ обѣда Филиппъ сталъ торопиться обратно въ Крофтонъ. Онъ уже и то потерялъ много времени и боялся, что если промѣшкаетъ еще дольше, то не успѣетъ хорошенько сдѣлать заданный переводъ изъ Саллюстія. А это могло ему стоить его мѣста во главѣ класса. Но мистриссъ Шау настаивала, чтобы мальчики отвѣдали ея сливъ и выпили передъ отъѣздомъ еще по рюмкѣ вина. Мистеръ Шау, между тѣмъ, приказалъ заложить шарабанъ. Онъ самъ хотѣлъ отвезти племянниковъ въ школу. "Такимъ образомъ," сказалъ онъ, "они выиграютъ не мало времени." Къ тому же онъ надѣялся, что Филиппъ не пожалѣетъ своихъ услугъ брату, а если, вслѣдствіе этого, и лишится своего высокаго мѣста въ классѣ, то только для того, чтобъ показать всѣмъ, какъ быстро можетъ прилежный мальчикъ снова его занять. Филиппъ отвѣчалъ, что это вовсе не такъ легко, какъ думаютъ многіе, особенно когда имѣешь соперникомъ такого мальчика, какъ Джо Кенъ, который рѣшился, во что бы то ни стало, его перегнать.

"Я надѣюсь," замѣтилъ мистеръ Шау, обращаясь къ Филиппу, "что ты поможешь Джоржу со временемъ также встать во главѣ его класса. Не можетъ быть, чтобы твои собственныя дѣла отнимали у тебя все время и не дали тебѣ возможности немного присмотрѣть за нимъ."

"Какую пользу можетъ принести мое вмѣшательство?" сказалъ Филиппъ. "Ему никогда не подняться высоко въ классѣ."

"Это почему?" весь вспыхнувъ, воскликнулъ Джоржъ.

"Отлично, Джоржъ," похвалилъ его дядя: "никому не позволяй предсказывать тебѣ ничего дурнаго, а покажи имъ на дѣлѣ, что ты можешь."

"Но, дядя," замѣтилъ Филиппъ, "а вѣдь онъ двумя годами моложе всѣхъ остальныхъ мальчиковъ въ школѣ и..."

"А маленькій Неджъ развѣ не выше тебя въ алгебрѣ?" прервалъ его Джоржъ: "однако, сколько мнѣ помнится, ты самъ, Филиппъ, мнѣ говорилъ, что онъ двумя годами моложе тебя."

И Джоржъ отъ радости, что передъ нимъ раскрывалась столь блестящая надежда, захлопалъ въ ладоши. Филиппу показалось, что братъ издѣвается надъ нимъ, и онъ грубо замѣтилъ, что мальчику, воспитанному вмѣстѣ съ дѣвочками и до сихъ поръ пользовавшемуся исключительно уроками миссъ Гарольдъ, нечего расчитывать на большой успѣхъ въ школѣ. Джоржъ на минуту пріунылъ; но вслѣдъ затѣмъ такъ быстро снова повеселѣлъ, что удивилъ дядю, который, взявъ мальчика къ себѣ на колѣни, спросилъ у него о причинѣ столь скораго измѣненія въ расположеніи духа.

Джоржъ уже успѣлъ полюбить дядю, какъ будто давно его зналъ. Онъ обвилъ руками его шею и прошепталъ ему на ухо то, о чемъ думалъ. Онъ вспомнилъ, какъ мать говорила ему, что Богъ можетъ сообщить маленькому и слабому ребенку силу и умъ взрослаго человѣка.

"Правда, совершенная правда, дитя мое!" воскликнулъ дядя. "Я очень радъ, что тебѣ это извѣстно. Оно тебѣ поможетъ учиться въ Крофтонѣ, хотя врядъ ли они, въ школѣ, могутъ тебя научить чему нибудь лучшему."

Мистриссъ Шау и Филиппъ съ любопытствомъ смотрѣли на дядю и племянника; по мистеръ Шау не повторилъ ни слова изъ того, что ему сказалъ Джоржъ. Между тѣмъ подъѣхалъ шарабанъ, и дядя спустилъ мальчика съ колѣнъ.,

Мистриссъ Шау сказала Джоржу, что надѣется видѣть его у себя по воскресеньямъ, а дядя прибавилъ, что не только по воскресеньямъ но и во время вакацій. У него на мельницѣ было такъ много интереснаго!

Филиппа забавляло, какъ хорошо помнилъ Джоржъ всѣ его разсказы о мѣстности, сосѣдней съ Крофтономъ. Маленькій мальчикъ, проѣзжая мимо, узналъ и прудъ съ плавающими на немъ утками, и изгородь вдоль дороги съ кустами черники, до которой оказалось невозможнымъ добраться; не безъ радости увидѣлъ онъ церковь и группу каштановыхъ деревьевъ, съ которыхъ уже начинали спадать листья; и высокую стѣну, отдѣляющую огородъ отъ мѣста, отведеннаго для игръ мальчиковъ. Это безъ сомнѣнія была та самая стѣна, на которую сажали, чтобы напугать его, маленькаго сына мистера Тука. Она показалась Джоржу вовсе не такой высокой, какъ онъ себѣ воображалъ. Его поразилъ только одинъ предметъ, о которомъ онъ еще ничего не слышалъ, а именно колоколъ въ маленькой будочкѣ на крышѣ большаго дома мистера Тука. Къ чему служилъ онъ? Къ тому ли, чтобы сзывать мальчиковъ въ классы, или подавать сигналъ къ тревогѣ? Дядя объяснилъ, что онъ служилъ днемъ для одного, а ночью для другаго, и что подобные колокола находятся на крышахъ всѣхъ фермъ въ окрестности.

Солнце почти уже зашло, когда они подъѣхали къ Крофтонскому дому. Послѣдніе лучи его золотили длинные ряды оконъ, изъ которыхъ всѣ тѣ, что составляли нижній этажъ, по словамъ Филиппа, принадлежали классной комнатѣ.

Вдругъ Филиппъ остановился посреди своихъ объясненій. Онъ принялъ угрюмый и, въ то же время, нѣсколько робкій видъ. За заборомъ, отдѣлявшимъ школьный дворъ отъ большой дороги, толпились мальчики, которые съ любопытствомъ поглядывали на вновь прибывшихъ.

"Эй, вы!" закричалъ одинъ изъ нихъ. "Это вы болтуна съ собою привезли?"

"Болтуна номеръ второй!" подхватилъ другой. "Онъ не могъ бы заслужить этого названія, еслибъ не было болтуна, номеръ первый."

"Вотъ видишь, въ какую бѣду ты меня уже вовлекъ!" проворчалъ Филиппъ.

"Полно, Филиппъ, ободрись," замѣтилъ мистеръ Шау.

"Не пристало тебѣ досадовать на брата, за твои же собственные разсказы ему."

Смѣхъ и толки за заборомъ не прекращались все время, что шарабанъ катился вдоль дороги по направленію къ дому.

"Болтунъ!" повторилъ бѣдный Джоржъ.

"Да, это они тебя такъ величаютъ," сказалъ дядя.

"Здѣсь каждый мальчикъ имѣетъ свое особенное прозвище. Ты могъ бы получить гораздо худшее, еслибъ сдѣлалъ что нибудь дурное, чтобъ заслужить его."

"Но каковъ гувернеръ, дядя!"

"А что такое?"

"Ему вовсе не слѣдовало бы разсказывать мальчикамъ обо мнѣ!"

"Однако не вздумай въ свою очередь назвать его болтуномъ номеръ третій. Переноси терпѣливо свою долю бѣды, а въ чужія дѣла не суйся.

Но внутренно мистеръ Шау надѣялся, что одинъ изъ братьевъ подхватитъ его замѣчаніе насчетъ гувернера и пуститъ въ ходъ прозвище, которое тотъ вполнѣ заслужилъ, разсказавъ школьникамъ о Джоржѣ, прежде чѣмъ бѣдняжка успѣлъ съ ними познакомиться.

Мистера Тука не было дома, но дядя Шау не уѣхалъ, пока не отрекомендовалъ своего младшаго племянника мистриссъ Уатсонъ. Онъ просилъ ее позаботиться о маленькомъ мальчикѣ, которому не легко будетъ сначала въ средѣ всѣхъ этихъ шалуновъ, гораздо старше его. Мистрисъ Уатсонъ ласково улыбнулась Джоржу и выразила удовольствіе, что у него есть старшій братъ, который поможетъ ему скоро освоиться со школой. Чрезъ нѣсколько дней, она надѣялась, Джоржъ будетъ здѣсь со всѣми какъ дома. Мистеръ Шау, уходя, сунулъ Джоржу въ руку полкроны и шепнулъ ему, чтобъ онъ спряталъ ее во внутренній карманъ. Джоржъ побѣжалъ за нимъ, остановилъ его въ дверяхъ и сказалъ, что у него въ чемоданѣ есть пять шиллинговъ: но дядя не взялъ обратно своей полкроны. Онъ полагалъ, что она современемъ можетъ Джоржу пригодиться.

Мистриссъ Уатсонъ, было, поручила Филиппу отвести брата въ комнату, гдѣ тотъ будетъ спать, и помочь ему разложить свои вещи. Но Филиппъ спѣшилъ къ своему Саллюстію и былъ очень радъ, когда мистриссъ Уатсонъ сама пошла съ мальчикомъ, присмотрѣть, чтобы онъ въ порядкѣ положилъ въ школѣ свое бѣлье и платье. Филиппъ не замедлилъ ускользнуть.

"Какой, странный фасонъ!" воскликнула мистрисъ Уатсонъ, разсматривая воротнички Джоржа." Вамъ необходимо сдѣлать другіе: эти воротнички, придерживаемые черной лентой, никогда не лежатъ хорошо: они постоянно сползаютъ, то на одинъ бокъ, то на другой."

"Ихъ шили мои сестры, которыя такъ надъ ними трудились!" замѣтилъ Джоржъ.

"Прекрасно," возразила мистрисъ Уатсонъ; "жаль только, что они не болѣе удобнаго фасона. Ваши воротнички постоянно будутъ у васъ сидѣть на боку, и когда вы пойдете къ вашей тётѣ, она подумаетъ, что мы мало заботимся о вашей одеждѣ. Ихъ непремѣнно надо передѣлать. А вотъ чулки у васъ отличные, крѣпкіе! Но что это? неужели у васъ больше нѣтъ сапоговъ?"

"У меня на ногахъ одна пара."

"Конечно, въ этомъ я не сомнѣваюсь. Завтра же надо вамъ заказать пару толстыхъ сапоговъ, удобныхъ для деревни. У насъ здѣсь нѣтъ тротуаровъ, какъ въ Лондонѣ."

Такимъ образомъ мистрисъ Уатсонъ, разбирая вещи Джоржа, однѣ изъ нихъ одобряла, другія порицала. Мальчику больно было, что находили негоднымъ многое изъ того, надъ чѣмъ такъ трудились его мать и сестры.

Когда чемоданъ былъ опорожненъ, а комодъ наполненъ, мистриссъ Уатсонъ отвела Джоржа въ комнату, гдѣ были собраны всѣ мальчики для ужина. Они такъ шумѣли, что, Джоржъ надѣялся, никто не замѣтилъ его появленія. Но въ этомъ онъ ошибся. Лишь только вошелъ онъ въ комнату, шумъ мгновенно стихъ, и всѣ глаза обратились въ его сторону. Одинъ Филиппъ только не смотрѣлъ на него, однако посторонился, чтобъ очистить ему около себя мѣсто, и придвинулъ поближе большую тарелку съ хлѣбомъ. Мистриссъ Уатсонъ позаботилась, чтобъ Джоржъ получилъ свою порцію молока, и мальчикъ радъ былъ чѣмъ нибудь заняться, между тѣмъ какъ на него смотрѣло столько лицъ. Еслибъ не возможность устремить свое вниманіе на ужинъ, онъ, кажется, просто на-просто, расплакался бы.

Гувернеръ сидѣлъ на верхнемъ концѣ стола и читалъ. Мистриссъ Уатсонъ обратила его вниманіе на Джоржа, который всталъ и поклонился. Бѣдняжка весь раскраснѣлся, столько же отъ робости, сколько отъ досады, потому что узналъ въ гувернерѣ своего сосѣда въ почтовой каретѣ.

"Можетъ быть," замѣтила мистриссъ Уатсонъ, "у васъ, мистеръ Карнаби, послѣ ужина найдется какое нибудь занятіе для этого молодаго джентльмена, пока другіе будутъ приготовлять свои уроки. Завтра онъ тоже начнетъ учиться, но сегодня..."

"Къ его услугамъ всегда готова таблица умноженія," отвѣчалъ мистеръ Карнаби; "юный джентльменъ, кажется, питаетъ къ ней особенную слабость."

Джоржъ покраснѣлъ и еще прилежнѣе занялся своимъ хлѣбомъ и молокомъ.

"Никогда не надо обижаться шуткой," шепнула ему мистриссъ Уатсонъ. "Въ первый вечеръ вамъ никто не станетъ надоѣдать таблицей умноженія. Погодите, я вамъ добуду книгу; а пока вотъ вамъ и товарищъ: онъ у меня, было, совсѣмъ вышелъ изъ головы."

Добрая дама направилась въ другой конецъ комнаты и скоро вернулась оттуда, держа за руку мальчика, который употреблялъ всѣ возможныя усилія, чтобъ перестать плакать. Онъ то и дѣло утиралъ глаза рукой и не рѣшался ни на кого смотрѣть. Окончивъ ужинъ, онъ недоумѣвалъ, что ему съ собой дѣлать, такъ какъ только сегодня поступилъ въ школу и никого въ ней не зналъ. Его звали: Томъ Гольтъ и ему было десять лѣтъ. Сообщивъ одинъ другому свои имена, свои года и откуда они, мальчики не находили болѣе предмета для разговора. Джоржъ сильно желалъ, чтобъ Филиппъ пересталъ бормотать надъ своимъ Саллюстіемъ и ежеминутно заглядывать въ лексиконъ. Но мистриссъ Уатсонъ не забывала бѣдныхъ новичковъ. Она принесла имъ изъ библіотеки путешествія Кука и дала имъ ихъ съ условіемъ, чтобы они, уходя спать, возвратили книгу мистеру Карнаби.

Конецъ вечера прошелъ довольно хорошо. Джоржъ разсказалъ Гольту кое-что о своемъ житьѣ -- бытьѣ въ Брадстерсѣ и повѣрилъ ему свое желаніе сдѣлаться морякомъ и совершить кругосвѣтное плаваніе. Ему очень хотѣлось побывать въ Китаѣ, который онъ считалъ страной, наименѣе изслѣдованной послѣ Африки; но онъ не чувствовалъ склонности путешествовать по Сахарѣ. Его пугалъ зной, царствующій въ этой пустынѣ. Онъ испыталъ уже кое-что подобное этому зною у себя дома на балконѣ, подъ свинцовымъ навѣсомъ. Какую наибольшую степень зноя испыталъ Гольтъ, освѣдомился потомъ Джоржъ и тутъ былъ несказанно удивленъ. Гольтъ пріѣхалъ въ Крофтонъ отъ дяди, который содержалъ ферму въ одной изъ сосѣднихъ мѣстностей, но родился онъ въ Индіи и находился въ Англіи всего только восемнадцать мѣсяцевъ. Между тѣмъ, какъ Джоржъ думалъ удивить его разсказами о Брадстерѣ и о зноѣ подъ навѣсомъ своего балкона въ Лондонѣ, его маленькій товарищъ переплылъ Океанъ на разстояніи четырнадцати тысячъ миль и испыталъ зной, почти равный сахарскому! Гольтъ былъ очень скроменъ. Онъ находилъ, что въ полѣ, около дядиной фермы, бываетъ гоже очень жарко во время жатвы, равно какъ и на кухнѣ, когда тамъ готовится ужинъ для жнецовъ; но въ Индіи, по его мнѣнію, все-таки еще жарче. Джоржъ засыпалъ его вопросами. Гольтъ на все охотно отвѣчалъ, и мальчики вскорѣ такъ освоились одинъ съ другимъ, какъ старые знакомые. Въ пылу разговора они забылись и такъ возвысили голоса, что ихъ стало слышно на другомъ концѣ комнаты, не смотря на гулъ тридцати остальныхъ голосовъ, твердившихъ уроки. Вдругъ до ушей Джоржа долетѣло слово: "Болтунъ! Болтунъ номеръ 2-й!"

Джоржъ мгновенно умолкъ, къ немалому удивленію Гольта.

Филиппъ, не отводя глазъ отъ книги, произнесъ такъ, чтобъ его могъ слышать гувернеръ:

"А кто разболталъ о болтунѣ номеръ второй? Гдѣ болтунъ номеръ третій?"

Раздался всеобщій смѣхъ. Гувернеръ всталъ и подошелъ къ Филиппу посмотрѣть, гдѣ тотъ нашелъ въ Саллюстіи только что произнесенную имъ фразу. А такъ какъ въ книгѣ не оказалось ничего подобнаго, то онъ схватилъ Филиппа за волосы и началъ его трепать.

"Пожалуста, пожалуста, оставьте его! Не дѣлайте ему такъ больно!" воскликнулъ Джоржъ.

"Ты это называешь больно?" возразилъ гувернеръ.-- "Погоди, пока ты познакомишься съ розгой, тогда ты узнаешь, какъ бываетъ больно. Смотри-ка, чтобъ мы тебѣ не задали четырежды семь розогъ. Вѣдь это твое любимое число, не правда-ли?"

Гувернеръ окинулъ взглядомъ весь классъ. Почти всѣ мальчики смѣялись.

"Видишь, я знаю твой секретъ: четырежды семь..." -- продолжалъ мистеръ Карнаби. "Чего ты качаешь головой?"

"Нѣтъ, вы не знаете секрета насчетъ четырежды семь."

"Развѣ я не слышалъ, что говорилъ твой отецъ?"

"Что вы слышали? Никто здѣсь не знаетъ, что онъ этимъ хотѣлъ сказать, и никто не узнаетъ, если я не скажу; а я этого не сдѣлаю. Прошу васъ оставить также въ покоѣ Филя, онъ объ этомъ знаетъ не больше васъ."

Мистеръ Карнаби что-то проворчалъ на счетъ дерзости маленькихъ мальчиковъ, которые воображаютъ себѣ, будто могутъ имѣть секреты, а затѣмъ послалъ младшихъ учениковъ спать. Джоржъ возвратилъ ему книгу путешествій Кука и сталъ прощаться съ Филемъ. Онъ уже поднялъ личико, чтобъ поцѣловать его, но къ счастью вспомнилъ во-время, что со вступленіемъ въ школу ему надо покончить съ поцѣлуями. Онъ подалъ брату руку, но тотъ сдѣлалъ видъ, будто этого не замѣтилъ, и только попросилъ его лечь болѣе къ одной сторонѣ постели, такъ чтобы оставить ему мѣсто. А ложится онъ пусть на ту кровать, которая стоитъ возлѣ окна. Джоржъ въ отвѣтъ кивнулъ головой и вышелъ изъ класса вмѣстѣ съ Гольтомъ и еще двумя другими мальчиками, спавшими въ одной комнатѣ съ нимъ.

Два послѣдніе мальчика, которые были уже не новички, мигомъ очутились въ постели и съ изумленіемъ, выпуча глаза, смотрѣли, какъ Джоржъ принялся мыть себѣ лицо и руки. Одинъ изъ нихъ даже посовѣтовалъ ему этого не дѣлать, такъ какъ сейчасъ должна явиться служанка потушить огонь. Если она увидитъ, что онъ еще не легъ, она^на него пожалуется. Джоржъ поспѣшно плеснулъ себѣ на лицо, отерся и отошелъ отъ умывальника, оставивъ въ немъ воду. Ему замѣтили, что это тоже не позволяется. Кромѣ того его удивило, что ни одинъ изъ мальчиковъ, ложась спать, не молился Богу, тогда какъ онъ самъ никогда не пропускалъ безъ молитвы ни одного вечера, исключая того времени, когда у него была корь. Онъ видѣлъ, что мальчики за нимъ наблюдаютъ; но въ то же время помнилъ совѣтъ матери никогда не засыпать, не помолясь. Спрятавшись, какъ можно лучше, за узенькія занавѣски, украшавшія его кровать, онъ всталъ на колѣни; но устремленные на него глаза мальчиковъ отвлекали его вниманіе отъ молитвы, которую онъ произносилъ. Къ тому же, онъ не успѣлъ кончить, какъ въ комнату вошла служанка. Она немного подождала, но, когда онъ наконецъ улегся, посовѣтывала ему въ другой разъ ложиться скорѣй, такъ какъ ей некогда ждать.

Джоржъ еще никогда не чувствовалъ такой усталости, какъ въ настоящій вечеръ. Это былъ самый длинный день въ его жизни. Ему казалось, что съ утра, когда онъ уѣхалъ изъ дому, прошла цѣлая недѣля. Тѣмъ не менѣе онъ не могъ спать. Онъ забылъ попросить Филиппа, чтобъ тотъ его на слѣдующее утро во-время разбудилъ, и теперь долженъ былъ ждать, пока тотъ придетъ. Кромѣ того онъ старался разрѣшить вопросъ, такъ ли онъ доволенъ своимъ поступленіемъ въ школу, какъ того ожидалъ. Она казалась ему весьма непохожей на родительскій домъ. Въ ней всѣ были такъ неласковы, а Филиппъ, вмѣсто того чтобъ помогать ему; имѣлъ видъ будто стыдится его. Все это до такой степени разстраивало бѣднаго мальчика, что онъ горько заплакалъ. Подушка его совсѣмъ намокла отъ слезъ и онъ едва не задыхался отъ рыданій, которыя старался заглушить, такъ чтобъ его не могли слышать другіе мальчики. Затѣмъ онъ вспомнилъ, что хотя и пробовалъ молиться, это ему не вполнѣ Удалось, и онъ рѣшился снова обратить къ Богу свои мысли: молитва никогда не надоѣдаетъ Господу. Джоржу стало какъ-то легче на душѣ при мысли, что у него есть другъ, который всегда при немъ, и что онъ можетъ во всякое время съ нимъ говорить. Теперь молитва принесла ему не малое утѣшеніе.

"Господи!" говорилъ онъ, "я здѣсь одинъ, никого не знаю и все вокругъ меня такъ странно, непривычно. Прошу тебя, сдѣлай, чтобъ всѣ люди здѣсь были ко мнѣ добры, пока я къ нимъ привыкну; а если они станутъ меня обижать, то помоги мнѣ переносить это терпѣливо. Помоги мнѣ не огорчаться мелочами, дай мнѣ прилежанія и научи меня любить школу, такъ какъ я прежде думалъ, что буду ее любить. Домашнихъ моихъ я люблю болѣе прежняго: пусть и они любятъ меня, особенно Адель,-- пусть они каждый день вспоминаютъ обо мнѣ и съ нетерпѣніемъ ожидаютъ Рождества, когда я снова буду съ ними."

Произнося мысленно эту молитву, онъ понемногу успокоился и наконецъ заснулъ.

Часъ спустя, его разбудилъ шумъ и свѣтъ въ комнатѣ: это Филь и два другіе старшіе мальчика, въ свою очередь, пришли ложиться спать.

"О, Филь!" воскликнулъ Джоржъ, быстро приподнимаясь: "я тебя дожидался, чтобъ попросить тебя разбудить меня завтра во время. Пожалуйста не забудь!"

Всѣ разсмѣялись, а Филиппъ спросилъ у брата, развѣ онъ не видѣлъ колокола на крышѣ школьнаго дома? Колоколъ этотъ каждое утро будитъ мальчиковъ.

"Но я могу его не услышать," замѣтилъ Джоржъ.

"Но все-таки, пожалуйста, не дай мнѣ завтра заспаться."

"Объ этомъ позаботится колоколъ!" -- вотъ все, чего маленькій мальчикъ могъ добиться отъ старшаго брата.

"Ну ужъ объ этомъ тебѣ нечего безпокоиться," возразилъ Филь.

ГЛАВА V.

Школьныя забавы.

На слѣдующее утро Джоржъ убѣдился, что онъ не подвергался ни малѣйшей опасности проспать. Звукъ колокола мгновенно поднялъ его, и онъ очутился на ногахъ почти прежде, чѣмъ успѣлъ открыть глаза. Другіе мальчики, уже привыкшіе къ колоколу, не торопились такъ, какъ Джоржъ. Они потягивались, зѣвали и не съ разу выходили изъ постелей, вслѣдствіе чего новичокъ могъ довольно долго и безпрепятственно пользоваться большимъ, жестянымъ тазомъ для умыванья. На каждыхъ трехъ мальчиковъ приходилось по такому тазу; но Джоржъ такъ долго умывался, что другіе уже начали приходить въ нетерпѣніе. Сначала они съ любопытствомъ слѣдили за новичкомъ, недоумѣвая, что онъ станетъ дѣлать, когда вымоетъ лицо, потомъ начали его дразнить; -- когда же замѣтили, что онъ собирается мыть ноги, они всѣ разомъ закричали и обозвали его нечистоплотнымъ мальчишкой.

"Нечистоплотный!" съ удивленіемъ повторилъ Джоржъ "Вы называете меня нечистоплотнымъ, потому что я хочу мыть ноги. Но мама, напротивъ, говоритъ, что тотъ нечистоплотенъ, кто не моетъ ихъ каждый день."

Филиппъ возразилъ, что все это вздоръ и пустяки. Здѣсь нѣтъ ни мѣста, ни времени для подобныхъ штукъ, которыя хороши дома, но вовсе неумѣстны въ школѣ, гдѣ положено мыть голову и ноги разъ въ недѣлю, а именно но субботамъ. Каждое же утро едва хватаетъ времени на мытье рукъ и лица.

Всѣ мальчики въ комнатѣ сдѣлали видъ, будто намѣреніе Джоржа вымыть себѣ ноги въ жестяномъ тазу возбудило въ нихъ отвращеніе. Они принудили бѣдняжку выпылоскать нѣсколько разъ и вытерѣть тазъ, прежде чѣмъ рѣшились сами его употреблять. Затѣмъ раздался второй звонокъ и всѣ засуетились, спѣша внизъ. Джоржъ дернулъ Филя за руку и спросилъ:

"Какъ ты думаешь, я успѣю помолиться?"

"Всѣ молятся вмѣстѣ въ классѣ," отвѣчалъ Филь. "Лучше поторопись туда."

"Погоди, я только причешу голову."

Филиппъ казался смущеннымъ, а другіе засмѣялись, смотря на Джоржа, который старался раздѣлить волосы и зачесать ихъ такъ, какъ его учила Сусанна. Наконецъ онъ рѣшился оставить ихъ неприглаженными, утѣшая себя мыслью, что потомъ вернется наверхъ и причешется, когда некому будетъ надъ нимъ смѣяться.

Въ классѣ было холодно и сумрачно. Солнце показывалось въ немъ только послѣ полудня. Мистеръ Тукъ еще не являлся, что опечалило Джоржа, такъ какъ ему очень хотѣлось поскорѣй его увидѣть. Зато мистриссъ Уатсонъ пришла вмѣстѣ съ служанками и присутствовала при чтеніи гувернеромъ молитвъ. Затѣмъ всѣ принялись за дѣло, исключая Джоржа и Гольта. Классъ за классомъ повторялъ свои уроки, и это показалось новичкамъ необыкновенно труднымъ дѣломъ. Они думали, что никакая практика не научитъ ихъ такъ гладко и безъ запинки произносить уроки, какъ остальные ученики. Джоржъ уже и прежде слышалъ нѣчто подобное. Филиппъ, дома часто, не переводя духа, произносилъ: "Sal, Sol, Ben et Spien," и такъ далѣе, до конца параграфа, къ великому удивленію сестеръ и къ неменьшей забавѣ маленькаго Гарри. А Сусанна, какъ бы она ни была занята, всякій разъ являлась его выслушать, а затѣмъ просила еще повторенія въ присутствіи кухарки. Джоржу казалось, что ни одинъ мальчикъ не говорилъ урока такъ быстро и плавно, какъ Филь; но косые взгляды, бросаемые послѣднимъ въ его сторону, доказали ему, что старшій братъ имѣлъ въ виду удивить новичковъ. Это не мало облегчило сердце Джоржа. Онъ увидѣлъ, что Филь не презираетъ его, какъ онъ начиналъ уже того опасаться, иначе къ чему бы тотъ заботился о томъ, какъ бы произвести на него выгодное впечатлѣніе. Подъ конецъ гувернеръ прикрикнулъ на Филя и даже дернулъ его за волосы, находя что мальчикъ уже слишкомъ быстро говоритъ и вслѣдствіе этого часто ошибается. Джоржу стало такъ стыдно, какъ будто досталось ему самому, и онъ готовъ былъ заплакать.

Можетъ быть гувернеръ замѣтилъ это. Онъ подозвалъ къ себѣ Джоржа и очень ласково съ нимъ обошелся. Заглянувъ въ Латинскую грамматику, привезенную мальчикомъ изъ дому, онъ, по загнутымъ уголкамъ страницъ, увидѣлъ, сколько изъ нея пройдено, и обращался къ Джоржу только съ такими вопросами, на которые тотъ легко могъ отвѣчать. Такимъ образомъ онъ отвѣтилъ три склоненія и при этомъ всего одинъ разъ ошибся. Затѣмъ ему былъ заданъ урокъ къ слѣдующему дню, и Джоржъ остался чрезвычайно доволенъ тѣмъ, что у него наконецъ есть занятіе, также какъ и у другихъ мальчиковъ. Онъ не чувствовалъ болѣе ни малѣйшаго страха къ гувернеру и до того расхрабрился, что даже спросилъ у него, гдѣ ему лучше сѣсть.

"Гдѣ лучше сѣсть? Я полагаю, вамъ слѣдуетъ дать пюпитръ, хотя пока у васъ еще почти нечего въ него класть. Если найдется свободный, мы вамъ его дадимъ; въ противномъ же случаѣ отведемъ гдѣ нибудь уголокъ.

Кто-то изъ мальчиковъ шепнулъ, что лучшее мѣсто для маленькаго новичка на скамейкѣ, подъ передникомъ мистриссъ Уатсонъ. Но гувернеръ услышалъ это и возразилъ, что не слѣдуетъ легкомысленно судить о новичкахъ; случается, что маленькіе мальчики ни въ чемъ не Уступаютъ болѣе взрослымъ. Вслѣдъ затѣмъ гувернеръ Подозвалъ старшаго ученика и поручилъ ему освѣдомиться, нѣтъ ли свободнаго пюпитра для Проктора младшаго. Пюпитръ оказался. Джоржъ положилъ въ него свои сри книги и грифельную доску и съ той минуты почувствовалъ себя настоящимъ ученикомъ Крофтонской Школы. Гувернеръ вообще обошелся съ нимъ лучше, чѣмъ онъ ожидалъ. Ему, правда, еще предстояло свиданіе съ мистеромъ Тукомъ; но этого послѣдняго онъ вовсе не боялся. Такимъ образомъ Джоржъ мало по малу ободрился, повеселѣлъ и съ удовольствіемъ ожидалъ завтрака.

Однако ему пришлось испытать еще маленькое неудовольствіе. Между тѣмъ, какъ мальчики толпились въ длинной столовой, куда собрались къ завтраку, Джоржъ бросился наверхъ, въ свою комнату, причесаться. Тамъ онъ засталъ двухъ служанокъ, которыя, завидѣвъ его; принялись хлопать въ ладоши и кричать: "прочь, прочь отсюда!" Онѣ даже погрозили, что если не уйдетъ сію же минуту, то онѣ на него пожалуются мистриссъ Уатсонъ за нарушеніе правилъ. Джоржъ въ отвѣтъ спросилъ, а что скажетъ мистриссъ Уатсонъ, если увидитъ его за завтракомъ такого растрепаннаго? Тогда одна изъ служанокъ сама причесала его; но въ то же время посовѣтовала ему всегда носить гребешокъ въ карманѣ, такъ какъ мальчикамъ запрещалось ходить въ дортуаръ не въ положенные часы.

Наконецъ Джоржъ увидѣлъ и мистера Тука. Когда мальчики возвратились въ классъ, около девяти часовъ, онъ уже былъ тамъ, за своимъ столомъ. Джоржъ съ улыбающимся личикомъ направился въ конецъ комнаты, гдѣ стоялъ его пюпитръ. Томъ Гольтъ слѣдовалъ за нимъ, понуря голову, не смотря на всѣ убѣжденія Джоржа не бояться. Но когда наконецъ мистеръ Тукъ замѣтилъ новичковъ, онъ не сдѣлалъ между ними никакой разницы и казалось совсѣмъ забылъ, что видѣлъ Джоржа ранѣе. Онъ выразилъ надежду, что оба мальчика будутъ хорошо себя вести и учиться такъ, что сдѣлаютъ честь Крофтонской школѣ. Затѣмъ онъ попросилъ мистера Карнаби заняться съ ними, и въ теченіи нѣкотораго времени они болѣе не имѣли никакого дѣла съ мистеромъ Тукомъ.

Это первое утро въ школѣ съ девяти до двѣнадцати часовъ, показалось маленькимъ мальчикамъ самымъ длиннымъ въ ихъ жизни. При мысли, что и послѣобѣденное время будетъ длиться также долго и это станетъ повторяться каждый день, бѣдняжкамъ сдѣлалось жутко. Еслибъ кто нибудь имъ тогда сказалъ, что они мало-по-малу привыкнутъ къ школьному порядку и что трудъ, наполняя ихъ время, значительно его сократить,-- врядъ ли бы они тому повѣрили. Въ настоящую минуту они ощущали только то тяжелое впечатлѣніе, какое испытываютъ всѣ мальчики и дѣвочки, когда поступаютъ въ школу.

Мистеръ Карнаби былъ занятъ другими учениками и не могъ много заниматься съ новичками. Джоржъ отвѣтилъ свои собственный урокъ изъ латыни, помогъ выучить Гольту то, что было ему задано, написалъ страницу чистописанія, сдѣлалъ ариѳметическую задачу и затѣмъ получилъ позволеніе, вмѣстѣ съ Томомъ, забавляться, чѣмъ хочетъ, лишь бы только оба были смирны и не мѣшали другимъ. Маленькіе мальчики принялись разглядывать смѣшныя фигуры, кѣмъ-то вырѣзанныя на ихъ пюпитрахъ, потомъ начали считать сколько дней остается до Рождества: учебныхъ и воскресныхъ. Затѣмъ Джоржъ сталъ рисовать пароходъ на Темзѣ, а Томъ корабль, на которомъ пріѣхалъ изъ Индіи. Но не успѣли они кончить своихъ рисунковъ, какъ пробилъ полдень, Уроки прекратились и всѣ мальчики бросились на лужокъ, отведенный для ихъ игръ.

Тутъ только Джоржъ впервые вполнѣ созналъ, что онъ болѣе не въ городѣ. Когда онъ увидѣлъ облитый солнцемъ лужокъ, качающіяся верхушки деревъ, далеко, далеко растилающіяся передъ нимъ поля и старинную церковную башню, на половину закрытую плющемъ -- у него вырвался крикъ радости. Но это никого не удивило, потому что почти всѣ мальчики кричали. Джоржу сильно захотѣлось подобрать нѣсколько изъ тѣхъ каштановъ, которые онъ видѣлъ наканунѣ подъ деревьями вдоль дороги. Онъ, было, уже собрался туда бѣжать, но Филиппъ его довольно сурово остановилъ, сказавъ, что онъ въ первый же день навлечетъ на себя неудовольствіе, если осмѣлится переступить за границы лужайки.

Джоржъ совсѣмъ позабылъ, что на свѣтѣ существуютъ какія либо границы и ему было непріятно напоминаніе о нихъ. Онъ со вздохомъ попросилъ Филиппа указать ему съ точностью мѣсто, далѣе котораго онъ не долженъ ходить. Филиппъ сдѣлалъ это весьма неохотно, даже грубо, и опрометью побѣжалъ обратно къ товарищамъ, ожидавшимъ его для игры въ мячъ.

На краю лужайки стояло нѣсколько каштановыхъ деревъ; Джоржъ замѣтилъ подъ ними каштаны съ надтреснувшей скорлупой. Онъ живо подобралъ ихъ и сунулъ въ карманъ, удивляясь, что никто другой не поспѣшилъ, прежде него, овладѣть такимъ сокровищемъ. Ему вздумалось послать нѣкоторые изъ нихъ Адели и маленькому Гарри. Кромѣ того онъ думалъ, что они должны быть очень вкусны, вынулъ изъ кармана перочинный ножикъ, очистилъ одинъ изъ нихъ и попробовавъ. Но онъ ошибся въ своихъ ожиданіяхъ и невольно сдѣлалъ гримасу, спрашивая себя, почему эти каштаны такъ отвратительны, тогда какъ тѣ, что онъ ѣлъ печеными о Рождествѣ, были такъ вкусны. Вдругъ позади него раздался смѣхъ. Онъ понялъ, что опять сдѣлалъ что-то здѣсь непринятое, и у него снова защемило сердце.

Спасаясь отъ насмѣхавшихся надъ нимъ мальчиковъ, Джоржъ очутился на другомъ концѣ лужайки, гдѣ у огородной стѣны нѣкоторые изъ его товарищей играли въ мячъ. Джоржъ, также какъ и они, принялся бѣгать взадъ и впередъ, стараясь ловить мячъ. Но ему ни разу не удалось его поймать. Надъ нимъ смѣялись и даже сбили его съ ногъ, а другой мальчикъ упалъ на него. Тогда ему замѣтили, что пусть онъ лучше не суется играть, если не умѣетъ.

Бѣдняжка удалился. Никто не хотѣлъ имъ заняться или поучить его играть, и онъ снова почувствовалъ себя несчастнымъ. Однако, помня наставленія матери, онъ попытался пѣть, чтобъ не расплакаться, и принялся считать тычинки въ заборѣ, окружавшемъ лужайку. Незамѣтно подошолъ онъ къ дереву, стоявшему совсѣмъ въ сторонѣ, стволъ котораго раздѣлялся на двѣ части. То была неправильно разросшаяся кривая, старая яблоня. Но именно вслѣдствіе ея кривизны Джоржу показалось, что онъ легко можетъ на нее влѣзть. Ему уже давно хотѣлось полазить по деревьямъ. Но взглянувъ вверхъ, онъ увидѣлъ, что яблоня была уже занята. Верхомъ на одной изъ вѣтокъ помѣщался мальчикъ, который читалъ книгу.

"Хочешь влѣзть сюда?" спросилъ онъ Джоржа.

"Да, сэръ, я очень бы этого желалъ. Я еще никогда не лазилъ по деревьямъ."

"Вотъ и прекрасно: это дерево очень удобно для начала. Я подамъ тебѣ руку, а ты за нее ухватись."

"Благодарю васъ, сэръ."

"Не зови меня сэромъ и не говори мнѣ вы. Я такой же ученикъ, какъ ты. Имя мое Данъ Фирсъ. А ты маленькій Прокторъ, не правда-ли, братъ Филиппа Проктора?"

"Да. Но, Фирсъ, если я сорвусь съ дерева, то и тебя увлеку за собой."

"Нѣтъ. Но если ты хочешь, я сойду внизъ и подсажу тебя: это будетъ безопаснѣе. Ну, посторонись-ка немного."

Фирсъ соскочилъ, указалъ Джоржу, куда ему поставить ногу, ловко подсадилъ его, и маленькій мальчикъ вскорѣ въ свою очередь очутился верхомъ на вѣткѣ, махая шайкой. Фирсъ добродушно засмѣялся, видя радость своего маленькаго товарища. Онъ заставилъ его нѣсколько разъ сходить съ дерева и снова взлѣзать, пока тотъ не научился дѣлать это совершенно ловко.

Джоржъ сидѣлъ на вѣткѣ, разгоряченный, по счастливый, и обмахивался шапкой, а Фирсъ стоялъ прислонясь къ забору и разговаривалъ съ нимъ. Между прочимъ Фирсъ разсказалъ ему, что эта яблоня -- единственное дерево, на которое мальчикамъ позволяется лазить съ тѣхъ поръ, какъ Недъ Ривъ свалился съ высокаго бука и повредилъ себѣ спинной хребетъ. Онъ указалъ деревья, на которыя до тѣхъ поръ самъ лазилъ, и у Джоржа закружилась голова отъ одной мысли, что можно было взбираться на такую высоту.

"Тебя кто нибудь училъ лазить?" спросилъ онъ у Фирса.

"Да, меня училъ отецъ, когда я былъ еще меньше тебя."

"А когда ты поступилъ въ школу, училъ тебя кто нибудь здѣшнимъ играмъ и порядкамъ?"

"Нѣтъ; но многія игры были мнѣ уже знакомы прежде. А тебѣ развѣ некому здѣсь все показать?"

"Нѣтъ.... да.... кажется, нѣтъ. Я сначала думалъ, что Филиппъ мнѣ все покажетъ, но онъ какъ будто вовсе меня не замѣчаетъ." И Джоржъ, закусивъ губы, сталъ еще энергичнѣе обмахиваться.

"Ты ошибаешься," -- возразилъ ему Фирсъ; "онъ заботится о тебѣ гораздо болѣе, чѣмъ ты думаешь."

"Будто бы? Въ такомъ случаѣ.... впрочемъ мнѣ отъ этого никакой пользы."

"Какъ никакой пользы! Предоставляя тебя самому себѣ, онъ дастъ тебѣ возможность скорѣе со всѣми освоиться и пріобрѣсти друзей."

"У меня здѣсь нѣтъ друзей," сказалъ Джоржъ.

"Неправда, есть, начиная съ меня. Еслибъ ты въ эту минуту оставался при Филиппѣ, ты не познакомился бы со мной."

"А ты развѣ захочешь быть моимъ другомъ?"

"Отчего же нѣтъ?"

"Такой большой мальчикъ какъ ты, который сидитъ на деревѣ и читаетъ! А впрочемъ, что же: и я могу тоже читать здѣсь съ тобой. Тутъ довольно мѣста для двоихъ."

"Да, только пока ты не долженъ этого дѣлать,-- покрайней мѣрѣ не очень часто. Всѣ знаютъ, что я умѣю играть во всѣ возможныя игры, и потому оставляютъ меня дѣлать все, что я хочу. Ты же прежде долженъ показать свое искуство въ играхъ, и тогда уже тебѣ позволятъ спокойно читать."

"Но какъ я могу, если.... если...."

"Покажи имъ разъ навсегда, что ты не трусъ и не нѣженка и что умѣешь самъ съ собой справляться, тогда и Филиппъ перестанетъ тебя избѣгать. Пусть онъ увидитъ, что ему нечего тебя стыдиться...."

"Меня стыдиться!" весь вспыхнувъ, воскликнулъ Джоржъ.

"Да. На маленькихъ мальчиковъ въ школѣ всегда смотрятъ свысока, пока они не съумѣютъ внушить къ себѣ уваженія. Ты до сихъ поръ учился съ дѣвочками, не правда ли?"

"Да, но и Филиппъ тоже...."

"И большая часть находящихся здѣсь мальчиковъ, конечно. Ну вотъ видишь ли, ихъ и зовутъ "барышнями," пока...."

"Я не барышня!" снова обидясь, воскликнулъ Джоржъ.

"Согласенъ, что нѣтъ; но они тебя считаютъ барышней, потому что ты расчесываешь себѣ волосы съ проборомъ по срединѣ и хочешь все дѣлать такъ, какъ дома."

"Имъ нѣтъ дѣла до моихъ волосъ. Эдакъ, пожалуй, и я могу прозвать ихъ Степками-растрепками за то, что ихъ волосы торчатъ во всѣ стороны."

"Совершенно справедливо; и когда они увидятъ, что ты ихъ не боишься, они оставятъ тебя въ покоѣ, а Филиппъ...."

"Сблизится со мной, когда мнѣ болѣе не будетъ въ немъ нужды. А теперь, когда мнѣ необходима его помощь, ему до меня нѣтъ никакого дѣла!"

"Ты ошибаешься, повторяю я тебѣ. Онъ за тобой постоянно наблюдаетъ. Я увѣренъ, что вы гораздо раньше Рождества уже поймете одинъ другаго, и тогда ты увидишь, какъ искренно онъ тебя любитъ. А волосы твои въ самомъ дѣлѣ слишкомъ длинны: точь-въ-точь у дѣвочки. Хочешь, я тебѣ ихъ остригу?"

"Нѣтъ, лучше погоди не много, а то мальчики, чего добраго, подумаютъ, будто я ихъ испугался и уступилъ имъ изъ страху."

"Твоя правда: оставимъ пока твои волосы въ ихъ настоящемъ видѣ и обрѣжемъ ихъ т"уда, когда намъ это будетъ удобно."

"Какъ здѣсь хорошо!" воскликнулъ Джоржъ, оживляясь по мѣрѣ того, что въ немъ исчезало чувство одиночества."

"Только вороны каркаютъ гораздо меньше, чѣмъ я ожидалъ."

"Ты не скажешь этого весной, когда онѣ вьютъ гнѣзда."

"А когда насъ выпустятъ за ограду, въ рощу и въ поля, гдѣ пасутся ягнята?"

"Мы дѣлаемъ большія прогулки по субботамъ. Но, я полагаю, ты не ожидаешь видѣть новорожденныхъ ягнятокъ въ октябрѣ?"

"Ахъ, я совсѣмъ забылъ! Я никогда не помню, въ какое время года что бываетъ.

"Видно что ты Лондонскій житель; впрочемъ ты здѣсь скоро этому научишься. Если ты любишь бѣлокъ и зайцевъ, то можешь увидѣть одного или двухъ, во время нашихъ прогулокъ; а иногда намъ удается спугнуть и фазана. Что же касается до ягнятъ, гусятъ и утятъ, то ты лучше о нихъ теперь и не упоминай, а то тебѣ мальчики съ ними проходу не дадутъ."

"Благодарю тебя. Но что будетъ съ Гольдомъ? Онъ пріѣхалъ изъ Индіи и ровно ничего не знаетъ о здѣшнихъ порядкахъ."

"Они посмѣются надъ нимъ, но не станутъ его презирать, какъ Лондонскаго жителя. Пріѣзжій изъ Индіи и Лондонскій житель -- двѣ вещи разныя."

"А Лондонцы, съ своей стороны, гордятся надъ деревенскими жителями."

"Да, люди вездѣ гордятся тѣмъ, къ чему привыкли. Вотъ и ты со временемъ будешь гордиться своимъ званіемъ ученика Крофтонской школы."

"Я уже и теперь немного горжусь," весь вспыхнувъ, замѣтилъ Джоржъ.

"Какъ! уже? Изъ тебя, я вижу, выйдетъ прокъ...* А чѣмъ ты думаешь быть послѣ?"

"Военнымъ, морякомъ, или путешественникомъ. Я хочу, какъ капитанъ Кукъ, совершить путешествіе вокругъ свѣта.... Ахъ! а какъ часто приходитъ сюда почтальонъ?"

"Ты уже ждешь письма изъ дому? Но, вѣдь, ты только вчера оттуда уѣхалъ." "Мнѣ просто не вѣрится, только вчера. Со вчерашняго дня какъ будто прошелъ цѣлый вѣкъ.... Но когда же, по какимъ днямъ приходитъ сюда почтальонъ?"

"Всегда, когда у него бываютъ сюда письма, около четырехъ часовъ. Намъ видно изъ класса, когда онъ приходитъ; но письма раздаются мальчикамъ только по окончаніи уроковъ, въ пять часовъ."

"Ахъ Боже мой!" воскликнулъ Джоржъ, думая, какъ трудно ожидать въ неизвѣстности цѣлый часъ и въ заключеніе еще, можетъ быть, подвергнуться разочарованію. Фирсъ посовѣтывалъ ему самому начать писать письмо, не дожидаясь, пока ему напишутъ изъ дому. Онъ даже предложилъ Джоржу налиновать ему листикъ бумаги, такъ чтобы маленькій мальчикъ могъ начать письмо, не безпокоя гувернера, и писалъ бы его понемногу каждый вечеръ, послѣ окончанія классовъ.

"Что тамъ такое?" внезапно воскликнулъ Джоржъ. "Должно быть что нибудь ужасное! Слышишь, какъ кто-то кричитъ?"

"Это опять Ламбъ," отвѣчалъ Фирсъ. "Ты скоро привыкнешь къ его крикамъ. Онъ очень сердитый мальчикъ: я никого не видалъ, кто бы такъ сердился, какъ онъ."

"Но что они съ нимъ дѣлаютъ?"

"Вѣроятно его дразнятъ."

"Какой стыдъ!" воскликнулъ Джоржъ.

"Да, въ этомъ нѣтъ ничего остроумнаго," замѣтилъ Фирсъ. "Дразнить всякій съумѣетъ; къ тому же Ламба разсердить очень легко. Для этого стоитъ только поднять палецъ и показать ему."

Джоржъ подумалъ, что Фирсъ слишкомъ равнодушно относился къ крикамъ бѣднаго Ламба. Вдругъ толпа мальчиковъ, окружавшихъ послѣдняго, разступилась, и оказалось, что Ламбъ былъ весь зарытъ въ землю: одна голова его только торчала. Школьники вырыли яму, втолкнули въ нее сердитаго товарища, и засыпали пескомъ по самый подбородокъ. Несчастный не могъ пошевелиться и былъ въ неописанномъ бѣшенствѣ.

"Однако это ужъ черезъ-чуръ!" воскликнулъ Фирсъ: "и можетъ взбѣсить хоть святаго!"

Онъ быстро побѣжалъ къ толпѣ школьниковъ. Джоржъ, забывъ высоту, на которой находился, весь вытянулся и въ сильномъ негодованіи смотрѣлъ на эту сцену. Фирсъ, между тѣмъ, протискался въ толпу и, какъ видно было, убѣждалъ мальчиковъ и даже угрожалъ имъ. Онъ вырвалъ у одного изъ нихъ лопатку, которою тотъ махалъ у самаго носа Ламба, и принялся откапывать послѣдняго. На него бросилось пять или шесть шалуновъ, усиливаясь помѣшать ему; однако онъ успѣлъ освободить правую руку Ламба, прежде чѣмъ его успѣли отъ него оттащить. Тогда школьники принялись вновь дразнить Ламба, подставляя ему подъ руку ногу, которую немедленно отдергивали, лишь только тотъ собирался ее схватить. Несчастный весь побагровѣлъ и кричалъ, какъ изступленный.

Джоржъ не выдержалъ. Онъ слѣзъ съ дерева, бросился въ толпу и схватилъ Ламба за руку. Тотъ, принявъ его за непріятеля, нанесъ ему сильный ударъ. "И другъ!" воскликнулъ Джоржъ, и снова, взявъ его за руку, принялся тащить его изо всѣхъ силъ, пока наконецъ Ламбу не удалось освободить обоихъ плечъ и другой руки.

Школьники, озадаченные неожиданнымъ появленіемъ Джоржа, на мгновеніе пріостановились а затѣмъ бросились на него, принялись теребить со всѣхъ сторонъ и даже повалили его на землю. Но Джоржъ не терялъ мужества, храбро защищался и быстро вскакивалъ, всякій разъ, что его опрокидывали. Къ тому же, къ нему вскорѣ подоспѣло подкрѣпленіе. Филиппъ взялъ сторону брата и Фирсъ, окончательно высвободивъ Ламба изъ ямы, тоже къ нему присоединился. Силы двухъ сражающихся партій были такимъ образомъ одинаковы и борьба скоро прекратилась. Фирсъ не выпускалъ изъ рукъ лопатки: Ламбъ все еще не приходилъ въ себя отъ бѣшенства, и очутись у него подъ рукой опасное орудіе, легко могло бы произойдти несчастіе. Онъ продолжалъ кричать и топать ногами. Видъ его былъ такъ ужасенъ, что возбудилъ въ Джоржѣ невольный страхъ.

"Вонъ твой защитникъ, Ламбъ," сказалъ Фирсъ. "Смотри, съ какимъ изумленіемъ онъ на тебя глядитъ. Опомнись, ради него, и постарайся оправиться. Помогите-ка мнѣ вы, оба, засыпать эту яму. Утаптывай хорошенько землю, Ламбъ: авось это не смиритъ ли твой гнѣвъ. Бери примѣръ съ маленькаго товарища, который вчера только поступилъ въ школу."

Ламбъ помогъ засыпать яму, но не произнесъ ни слова. Когда же раздался звонокъ, призывавшій къ обѣду, и всѣ мальчики направились къ водяному насосу, чтобъ вымыться и освѣжиться послѣ недавней битвы, онъ подалъ Джоржу руку и, хотя все еще нахмуренный, однако приговорилъ:

"Не знаю, что тебѣ вздумалось меня защищать, но я обѣщаюсь никогда на тебя не сердиться.... Конечно, если ты самъ не будешь меня дразнить."

Джоржъ отвѣчалъ, что пришелъ къ нему на помощь потому, что не любитъ, когда понапрасно обижаютъ слабыхъ. Онъ всегда защищалъ дома младшихъ дѣтей отъ пьянаго Тома. При этихъ послѣднихъ словахъ, Ламбъ, казалось, готовъ былъ бы броситься на своего новаго пріятеля. Но Фирсъ обнялъ Джоржи за него и повелъ его къ дому, сказавъ ему на-ухо:

"Не говори болѣе, что у тебя здѣсь нѣтъ друзей: я одинъ изъ нихъ. Да и Ламбъ, конечно, не отказался бы отъ дружбы съ тобой, еслибъ ты его не обидѣлъ тѣмъ, что сейчасъ сказалъ."

"Развѣ я сказанъ что нибудь дурное?"

"Нѣтъ," со смѣхомъ возразилъ Фирсъ: "только ему не особенно понравилось то, что ты сравнилъ его съ пьянымъ Томомъ. Ничего, дружокъ, ты скоро освоишься здѣсь, а до тѣхъ поръ ты во всякомъ случаѣ можешь на меня расчитывать."

ГЛАВА VI.

Первая прогулка.

Джоржу было труднѣе справиться съ послѣобѣденными уроками, чѣмъ съ утренними, и вечеромъ у него оказалось столько дѣла, что онъ едва-едва нашелъ свободную минутку для того, чтобъ начать письмо къ домашнимъ. Фирсъ, согласно своему обѣщанію, налиневалъ ему листокъ почтовой бумаги и снабдилъ Джоржа чернилами.

Джоржъ привыкъ срисовывать картинки, которыя встрѣчалъ въ книгахъ о путешествіяхъ. Онъ не могъ видѣть изображенія ни одного дикаря, безъ того, чтобы немедленно не передать его на грифельной доскѣ или на клочкѣ бумаги. Теперь, садясь писать письмо, онъ подумалъ, что значительно облегчитъ свой трудъ, если вмѣсто длинныхъ описаніи, включитъ въ свое письмо два, три портрета перомъ. И дѣйствительно, онъ немедленно, на первой же страницѣ, изобразилъ мистера Тука за столомъ, въ глубинѣ класса, и мистера Карнаби на другомъ концѣ, у доски.

На слѣдующій вечеръ онъ поспѣшилъ покончить съ письмомъ, такъ какъ имѣлъ основаніе думать, что у него съ каждымъ днемъ будутъ прибавляться уроки. Онъ уже складывалъ свое посланіе, когда Томъ Гольтъ посовѣтывалъ ему приставить къ нарисованнымъ имъ фигурамъ какія-нибудь слова, вслѣдствіе чего тѣ получили бы болѣе жизни. Джоржъ вспомнилъ каррикатуры, видѣнныя имъ въ Лондонѣ въ окнахъ магазиновъ съ эстампами и воспользовался идеей, на которую онѣ его навели. Онъ вложилъ въ ротъ изображенныхъ имъ личностей слова, которыя тѣ чаще всего повторяли. Такъ изо рта мистера Тука выходила полоска, на которой красовалось: "впередъ, господа!" а изо рта мистера Карнаби другая -- съ надписью: "не шумѣть, господа!"

Фирсъ былъ слишкомъ занятъ своими собственными уроками и совсѣмъ забылъ о новичкахъ, которые сидѣли, тѣсно прижавшись одинъ къ другому, и весело улыбались, склонивъ головы надъ листкомъ бумаги съ рисунками Джоржа. Но гувернеръ за то, подозрѣвая, что дѣло, повидимому столь забавлявшее мальчиковъ, отчасти могло касаться и его личности, не спускалъ съ нихъ глазъ. Онъ далъ Джоржу сложить письмо и написать на немъ адресъ; по когда тотъ собирался заклеить конвертъ облаткой, онъ подошелъ къ нему и остановилъ его. Письма учениковъ, сказалъ онъ, отправляются на почту не иначе, какъ послѣ прочтенія ихъ школьнымъ начальствомъ. Съ этими словами мистеръ Карнаби взялъ письмо и спряталъ его въ карманъ. Напрасно Джоржъ умолялъ возвратить ему его, говоря, что онъ разорветъ это письмо и напишетъ другое. Чѣмъ болѣе просилъ онъ и чѣмъ болѣе испуганнымъ казался Томъ Гольтъ, тѣмъ неумолимѣе становился мистеръ Карнаби. Фирсъ пріостановился въ своемъ занятіи; но было уже поздно предупреждать новичковъ, что, по школьнымъ правиламъ, всѣ письма учениковъ проходятъ сквозь руки гувернера.

Мистеръ Карнаби очень разсердился на Джоржа за вольность, которую тотъ себѣ позволилъ въ отношеніи его. На слѣдующее утро, не смотря на просьбы и слезы бѣднаго мальчика, онъ, лишь только мистеръ Тукъ появился въ классѣ, направился къ нему, съ цѣлью пожаловаться на новичка. Джоржъ послѣдовалъ за нимъ, понуря голову и думая, что Гольту слѣдовало бы его сопровождать, такъ какъ слова, вложенныя въ ротъ фигурамъ. были его изобрѣтеніемъ. Но Гольтъ отличался крайней робостью и у него не хватило духу встать съ мѣста. И такъ Джоржъ стоялъ передъ мистеромъ Тукомъ одинъ и со страхомъ ожидалъ своего приговора, между тѣмъ, какъ весь первый классъ устремилъ на него свое вниманіе, въ ожиданіи, чѣмъ все это кончится. Мистеръ Тукъ, между тѣмъ, съ трудомъ удерживался отъ смѣха. Онъ и мистеръ Карнаби, нарисованные Джоржемъ, какъ двѣ капли воды походили одинъ на другаго, и оба напоминали дикарей острововъ Тихаго Океана. Наконецъ учитель не выдержалъ, громко расхохотался, а за нимъ и всѣ мальчики. Мистеръ Тукъ подалъ Джоржу облатку, приказалъ ему запечатать письмо и непремѣнно отправить домой. Газъ, что самъ начальникъ школы не счелъ нужнымъ оскорбиться, и мистеру Карнаби ничего болѣе не оставалось, какъ сложить гнѣвъ на милость. Тѣмъ все и кончилось; только Джоржъ мысленно порѣшилъ быть впередъ осторожнѣе.

Это событіе и многое другое изъ того, что происходило у него передъ глазами, не мало смущало Джоржа, отвлекая его вниманіе отъ уроковъ. Онъ съ завистью смотрѣлъ на другихъ мальчиковъ, которые, уже успѣвъ свыкнуться съ школьной рутиной, разомъ вникали въ свои занятія и, окончивъ ихъ, казалось вовсе о нихъ забывали: такъ легко повидимому было у нихъ на душѣ въ рекреаціонное время. Отводя глаза отъ книги, Джоржъ видѣлъ, какъ каждый изъ нихъ, нахмурясь, сидѣлъ надъ книгой или тетрадью, безостановочно твердилъ про-себя заданный урокъ, а затѣмъ спокойно, съ полной увѣренностью въ себѣ, ожидалъ появленія учителя. Джоржъ употреблялъ на приготовленіе своихъ уроковъ вдвое болѣе времени. Онъ твердилъ, твердилъ слова, а смыслъ ихъ все какъ-то плохо улегался у него въ головѣ. Однимъ словомъ, ему теперь приходилось расплачиваться за то невниманіе, съ какимъ онъ занимался дома. Теперь онъ принялся не на шутку трудиться, но съ непривычки только пріобрѣталъ головную боль. Филиппъ серьезно сталъ за него тревожиться. Личико Джоржа имѣло постоянно напряженное выраженіе; онъ часто вздрагивалъ и постоянно подпиралъ голову рукой. По все это еще врядъ ли возбудило бы безпокойство Филиппа, еслибъ не то, что случалось съ бѣднымъ мальчикомъ но ночамъ. Часто, когда старшіе мальчики являлись въ спальную комнату со свѣчой, всего часъ спустя послѣ маленькихъ, Джоржъ вдругъ вскакивалъ съ постели и начиналъ одѣваться. Иногда онъ бредилъ, вслухъ повторяя урокъ грамматики, воображая себѣ, что находится передъ мистеромъ Карнаби; а разъ онъ даже во снѣ дошелъ до самаго спуска съ лѣстницы, гдѣ вдругъ проснулся и долго не могъ опомниться и понять, какимъ образомъ онъ тамъ очутился. Филиппъ хотѣлъ было разсказать обо всемъ этомъ мистеру Карнаби, по Джоржъ упросилъ его ничего не говорить гувернеру о томъ, что другіе мальчики называли: "его проказами". Однако Филиппъ все-таки повѣрилъ свое безпокойство мистриссъ Уатсонъ. Та отнеслась къ этому весьма спокойно, объявивъ, что такія вещи нерѣдко случаются съ маленькими мальчиками. Она только съ тѣхъ поръ стала наблюдать, чтобъ Джоржъ немного ѣлъ за ужиномъ, да еще обстригла ему волосы. Къ тому времени Джоржъ уже успѣлъ всѣмъ и каждому доказать, что вовсе не стыдился своихъ длинныхъ волосъ. Когда товарищи его ими дразнили, онъ спускалъ ихъ себѣ въ лицо и презабавно выглядывалъ изъ за нихъ своими быстрыми глазами: точь-въ-точь -- сова изъ за вѣтокъ плюща. Вслѣдствіе этого, когда Джоржъ обстригъ себѣ волосы, никто не сомнѣвался, что онъ сдѣлалъ это по собственной волѣ, а вовсе не изъ боязни насмѣшекъ.

Замѣтивъ, какъ младшему брату трудно справляться съ уроками, Филиппъ согласился ему немного помочь. Онъ каждый вечеръ репетировалъ съ Джоржемъ то, что задавали послѣднему; но это принесло мало пользы. Филиппъ нерѣдко терялъ терпѣніе и сердился на "тупоуміе" своего младшаго брата. Къ тому же Джо Кенъ, которому не о комъ было болѣе заботиться, какъ только о самомъ себѣ, замѣтно началъ перегонять своего соперника. Не мудрено послѣ этого, если Филиппъ, подъ вліяніемъ честолюбія, столь свойственнаго не однимъ только мальчикамъ, но и взрослымъ людямъ, сталъ избѣгать Джоржа именно въ тѣ часы, когда тотъ имѣлъ обыкновеніе отвѣчать ему уроки. "Я въ школѣ для того, чтобы мнѣ самому учиться, "такъ разсуждалъ Филиппъ,-- "и не могу допустить, чтобъ Джо Кенъ перегналъ меня. Пусть Джоржъ самъ прокладываетъ себѣ дорогу, какъ другіе ученики, у которыхъ нѣтъ въ школѣ старшихъ братьевъ." Все это было совершенно въ порядкѣ вещей, но не мало огорчало Джоржа. Еслибъ онъ не боялся выставить передъ кѣмъ бы то ни было Филиппа въ дурномъ свѣтѣ, онъ гораздо чаще обращался бы за помощью къ Фирсу. Послѣдній и то нерѣдко, встрѣчая его въ свободные часы съ грамматикой въ рукахъ, садился съ нимъ гдѣ нибудь въ уголку и объяснялъ ему трудный урокъ. Джоржу тогда все становилось совершенно ясно и онъ легко выучивалъ то, что было ему задано. Вообще Джоржъ, что касалось приготовленія уроковъ, вполнѣ зависѣлъ отъ случая. Всякая бездѣлица, происходившая около него, отвлекала его вниманіе отъ книги. Онъ былъ въ полномъ смыслѣ слова жертвой того, что попадалось ему на глаза, или касалось его слуха.

Товарищи, замѣтивъ, что Джоржу не легко справляться съ уроками, по обычной школьникамъ привычкѣ, старались еще болѣе затруднять его, безпрестанно отвлекая его вниманіе. Гольтъ тоже еще не успѣлъ пріобрѣсти навыка къ ученью, и ближайшіе сосѣди его и Джоржа постоянно надъ ними наблюдали, подсмѣиваясь надъ ихъ не всегда удачными усиліями и дѣлали надъ ними вслухъ разнаго рода замѣчанія.

Однажды кто-то вызвалъ мистера Тука изъ класса. Мѣсто послѣдняго съ старшими учениками временно занялъ мистеръ Карнаби, вслѣдствіе чего младшія дѣти остались почти безъ присмотра. Такимъ образомъ представился отличный случай пошалить. Мальчики, конечно, не преминули его упустить и избрали предметами своихъ проказъ все тѣхъ же бѣдныхъ новичковъ: Джоржа и Тома Гольта. Одинъ ученикъ, по имени Уорнеръ, принялся дѣлать презабавныя гримасы, которыя Гольтъ, какъ не крѣпился, не могъ видѣть безъ смѣха. Педжъ изобразилъ у себя на доскѣ мистрисъ Уатсонъ въ каррикатурномъ видѣ и, поднявъ высоко надъ головой свое произведеніе, всѣмъ его показывалъ, а Дависонъ даже осмѣлился достать у себя изъ конторки маску и надѣть ее.

"Нѣтъ никакой возможности учиться!" воскликнулъ Джоржъ.-- "Изъ рукъ вонъ, что вы дѣлаете!"

"Стыдитесь!" вторилъ ему Гольтъ, употребляя неимовѣрныя усилія, чтобъ удержаться отъ смѣха: "Мы никогда не покончимъ съ нашими уроками!"

Джоржъ погрозилъ кулакомъ шалунамъ, которые въ отвѣтъ только еще болѣе загримасничали, а маска неистово замахала головой.

"Не надо на нихъ смотрѣть," сказалъ тогда Джоржъ. "Закроемъ глаза и будемъ такъ учиться."

Онъ, дѣйствительно, прикрылъ глаза рукой, но въ мысляхъ его постоянно носился образъ маски съ широкораскрытымъ, смѣющимся ртомъ, и урокъ не шелъ на умъ. Вдругъ на его книгу шлепнулась мокрая губка. Джоржъ съ гнѣвомъ сталъ осматриваться, откуда она явилась, и увидѣлъ, что бросилъ ее никто иной, какъ Тукъ, сынъ начальника школы. Ошибиться было невозможно, такъ какъ Тукъ особенно усердно смѣялся и дѣлалъ видъ, будто хочетъ куда-то спрятаться. Джоржъ бросилъ губку обратно и попалъ Туку прямо въ носъ. Тотъ разсердился и снова швырнулъ ее въ Джоржа. Губка такимъ образомъ въ теченіи нѣсколькихъ минутъ не переставала летать отъ одного къ другому. Джоржъ сильно негодовалъ на шалуновъ, которые мѣшали ему учиться, когда онъ такъ старался быть прилежнымъ. Вдругъ раздался съ другого конца комнаты голосъ мистера Карнаби, приказывавшій Уарнеру, Неджу, Дависону и Туку сидѣть смирно и не мѣшать другимъ, пока не вернется въ классъ мистеръ Тукъ, который не замедлить съ ними расправиться.

Джоржъ сначала недоумѣвалъ, какимъ образомъ могъ мистеръ Карнаби съ своего мѣста видѣть то, что у нихъ дѣлалось. Потомъ онъ съ ужасомъ замѣтилъ, что сидѣвшій около него Гольтъ исчезъ. Черезъ минуту послѣдній вернулся, весь красный и съ трудомъ переводя духъ. Со всѣхъ сосѣднихъ лавокъ раздался тихій свистъ.

"Что ты сдѣлалъ!" воскликнулъ Джоржъ: "Ты на нихъ донесъ!"

"И не думалъ доносить," отвѣчалъ озадаченный Гольтъ, которому вовсе не были извѣстны школьныя нравы и обычаи. "Они меня послали сказать мистеру Карнаби, что намъ мѣшаютъ учиться."

"Кто они? Во всякомъ случаѣ не я."

"Нѣтъ, не ты, но Гарвей, Принцъ и Джиллингамъ. Они сказали, что мистеръ Карнаби разомъ справится съ шалунами и совѣтывали мнѣ пойдти его о томъ попросить."

"Но ты слышишь, они уже тебя зовутъ "доносчикомъ" и будутъ теперь постоянно такъ звать. Ахъ, Гольтъ, тебѣ не слѣдовало доносить! Но какъ бы то ни было, я тебя не оставлю одного и стану тебя защищать," прибавилъ Джоржъ, видя, какъ бѣдный Гольтъ поблѣднѣлъ отъ страха.

"Я вовсе не думалъ, что дѣлаю что нибудь дурное," сказалъ онъ, весь дрожа. "А съ ихъ стороны, развѣ хорошо было намъ мѣшать.

"Вовсе не хорошо, но...."

Въ эту минуту вернулся мистеръ Тукъ. Когда онъ проходилъ мимо скамеекъ, на которыхъ сидѣли шалуны, тѣ склонились надъ своими пюпитрами и казались до того погруженными въ занятія, какъ будто никогда ни о чемъ и не думали, кромѣ своихъ книгъ. Мистеръ Тукъ помѣстился за своимъ столомъ, а мистеръ Карнаби вернулся къ тому, который обыкновенно занималъ на противоположномъ концѣ комнаты.

"Мистеръ Тукъ," -- началъ онъ, обращаясь къ начальнику школы.

Томъ Гольтъ не выдержалъ. Онъ вскочилъ съ своего мѣста, подбѣжалъ къ гувернеру и сталъ умолить, чтобъ тотъ ничего не говорилъ мистеру Туку. Онъ даже схватилъ мистера Карнаби за руку, силясь удержать его; но послѣдній строго приказалъ ему вернуться на свое мѣсто. Затѣмъ гувернеръ во всеуслышаніе разсказалъ мистеру Туку, какъ мальчики гримасами мѣшали двумъ новичкамъ учиться. Мистеръ Тукъ не часто сердился, но когда это съ нимъ случалось, лицо его всегда покрывалось страшной блѣдностью. Такъ и теперь онъ весь побѣлѣлъ, всталъ и подозвалъ къ себѣ маленькаго мальчика, который имѣлъ неосторожность пожаловаться гувернеру. Джоржъ, хотя ни въ чемъ неповинный, послѣдовалъ за Гольтомъ, который былъ сильно этимъ тронуть, тѣмъ болѣе, что помнилъ, какъ за нѣсколько дней передъ тѣмъ, когда шла расправа за письмо съ каррикатурами, самъ онъ покинулъ маленькаго товарища, теперь такъ смѣло взявшагося его защищать. Мистеръ Тукъ потребовалъ, чтобы ему были названы виновные, затѣмъ приказалъ имъ встать на своихъ мѣстахъ и произнесъ свой приговоръ. Онъ никогда не прощалъ тѣхъ, которые позволяли себѣ пользоваться его отсутствіемъ и обижать младшихъ. Мальчики, не умѣющіе себя хорошо вести, когда за ними не слѣдятъ его глаза, говорилъ онъ, должны подвергаться наказанію, чтобъ помнить объ учителѣ, даже когда его не видятъ. И такъ, онъ присудилъ виновныхъ выучить въ рекреаціонное время извѣстное число стиховъ изъ Виргилія. На долю Педжа пришлось двадцать стиховъ, на долю Дависона тоже двадцать, на долю Тука сорокъ...."

При этомъ всѣ мальчики обернулись посмотрѣть на Тука, чтобъ видѣть, какое впечатлѣніе произвелъ на него гнѣвъ отца.

"Извините, сэръ," -- замѣтилъ одинъ изъ учениковъ. "Но я видалъ, какъ маленькій Прокторъ бросалъ въ Тука губкой."

"Это ничего не значитъ," -- возразилъ Тукъ; "я первый началъ, и губка моя."

"А Уарперъ," продолжалъ мистеръ Тукъ, не обращая ни малѣйшаго вниманія на этотъ перерывъ: -- "А Уарперъ выучитъ семьдесятъ стиховъ, такъ какъ онъ въ послѣднее время что-то началъ часто пошаливать и за нимъ еще есть маленькіе долги."

При одной мысли, что кто нибудь изъ-за него подвергся необходимости выучить наизусть семьдесятъ стиховъ, у Тома Гольта захватило дыханіе. Не смотря на строгое лицо учителя, онъ все-таки рѣшился замолвить слово за товарища.

"Прошу васъ, сэръ...." началъ онъ.

"Ни слова болѣе, перебилъ его мистеръ Тукъ." "Я запрещаю вамъ просить меня за этихъ мальчиковъ."

"Въ такомъ случаѣ, сэръ...."

"Что такое?"

"Я только хочу сказать еще, что Прокторъ не доносилъ ни на кого. Я тоже не думалъ, что поступаю дурно и желалъ только...."

"Перестань, не все ли равно," -- поспѣшилъ его остановить Джоржъ, опасаясь, чтобъ простодушный Томъ не упомянулъ еще и о Гарвеѣ, Принцѣ и Джиллингамѣ."

"Это до меня не касается; разберите это дѣло между собой," возразилъ мистеръ Тукъ, и отослалъ мальчиковъ на ихъ мѣста.

"Бѣдный Гольтъ не скоро забылъ настоящее утро. Его всюду преслѣдовали свистками, называли доносчикомъ, и болѣе всѣхъ мстили ему именно тѣ мальчики, которые побудили его пожаловаться гувернеру. Онъ находилъ, что весьма трудно отличать хорошее отъ дурнаго, и ему было особенно досадно за Джоржа, которому мѣшали учиться, когда тотъ намѣревался быть прилежнымъ. А теперь всѣ преслѣдовали его, Гольта, за то, чему сами же его научили. Онъ находилъ все это чрезвычайно несправедливымъ. Джоржъ согласился съ нимъ, но въ то же время пояснилъ ему, что между мальчиками считалось гораздо болѣе благороднымъ самому лично защищаться отъ нападеній товарищей и отъ ихъ насмѣшекъ, чѣмъ искать защиты у учителей и гувернеровъ. Мальчикъ, который прибѣгаетъ къ помощи послѣднихъ, считается трусамъ, вслѣдствіе чего его всѣ презираютъ и кромѣ того не любятъ, потому что изъ за него подвергаются наказаніямъ. На все это Гольтъ могъ отвѣчать только сожалѣніемъ и обѣщаніемъ впередъ дѣйствовать осмотрительнѣе и никогда болѣе ни на кого не жаловаться.

"И хорошо сдѣлаешь," ободрялъ его Джоржъ; "они тогда убѣдятся, что ты такъ поступилъ только по неопытности и перестанутъ тебя преслѣдовать."

Джоржъ съ нетерпѣніемъ и въ то же время со страхомъ ожидалъ первой субботы послѣ своего поступленія въ школу. Ему въ высшей степени улыбалась послѣобѣденная прогулка; но съ другой стороны въ субботу утромъ у мальчиковъ обыкновенно спрашивали таблицы умноженія. Однако ничего не случилось такъ, какъ онъ думалъ. Утро было дождливое, такъ что отъ прогулки пришлось отказаться; а что касается до таблицы умноженія, то мальчики отвѣчали ее по частямъ, и его миновало опасное для него "четырежды семь." На его долю выпало "семью восемь," и онъ съ увѣренностью отвѣчалъ: "пятьдесятъ шесть." Мистеръ Карнаби, правда, послѣ обратился къ нему съ вопросомъ: "А сколько будетъ четырежды семь?" но Джоржъ былъ насторожѣ и отвѣчалъ впопадъ. Такимъ образомъ для всѣхъ по прежнему осталось загадкой, въ чемъ именно состояла шутка отца маленькаго Проктора.

Въ слѣдующую субботу погода была отличная и наконецъ могла состояться столь нетерпѣливо ожидаемая прогулка. И дѣйствительно, мальчики послѣ обѣда толпой высыпали на открытый воздухъ и далѣе за ограду лужайки. Но новички не помнили себя отъ радости. Джоржъ прыгалъ, забѣгалъ во всѣ стороны. Когда они вышли на песчаную дорогу, ведущую къ лѣсу, Фирсъ подозвалъ къ себѣ Джоржа, обнялъ его за шею и, не отпуская отъ себя, посовѣтывалъ ему успокоиться. Дорога имъ предстояла еще длинная, и если онъ не побережетъ теперь силъ на обратный путь, вся прогулка его будетъ испорчена. Джоржъ, волей-неволей, долженъ былъ повиноваться, такъ какъ Фирсъ крѣпко его держалъ. Онъ успѣлъ немного отдохнуть и опомниться, пока они не достигли зеленыхъ полей и тѣнистой рощи.

Дорогой онъ замѣтилъ, какъ нѣсколько мальчиковъ приставали къ одному изъ своихъ товарищей; по имени Делю, и дразнили его. Они складывали передъ нимъ руки, жеманно присѣдали, какъ дѣвочки, и гримасничая называли одинъ другаго Амеліей. Дель всячески старался отъ нихъ отдѣлаться, но не могъ: куда бы онъ ни шелъ, и учители его за нимъ неотступно слѣдовали.

"Что это они дѣлаютъ?" спросилъ Джоржъ у Фирса.

"Здѣсь по сосѣдству, въ школѣ для дѣвочекъ, находится сестра Деля, которую зовутъ Амеліей. Она сегодня была у него. Ты, вѣрно, не знаешь, что школьники всегда дразнятъ сестрами товарищей, особенно если у этихъ сестеръ хорошенькія и не совсѣмъ обыкновенныя имена."

"Какой стыдъ!" воскликнулъ Джоржъ. Съ тѣхъ поръ какъ онъ поступилъ въ Крофтонскую школу, это восклицаніе почти не сходило у него съ губъ.

Оцъ вырвался отъ Фирса, подбѣжалъ къ Делю и шепнулъ ему на-ухо:

"У меня двѣ сестры и одну изъ нихъ зовутъ Аделью."

"Не говори имъ этого," возразилъ ему Дель, "а то они тебя станутъ также дразнить. Какъ будто я виноватъ въ томъ, что у меня есть сестра, которую зовутъ Амеліей!"

"Неужели тебя это огорчаетъ? Вѣдь ты не хотѣлъ бы, чтобы твоя сестра умерла, или чтобы ея вовсе не было?"

"Конечно нѣтъ, но я желалъ бы, чтобы она была не здѣсь, по сосѣдству, а гдѣ нибудь подальше, такъ чтобы не могла приходить сюда меня навѣщать въ сопровожденіи служанки. Сегодня, когда мистеръ Тукъ отпустилъ меня погулять съ ней въ огородѣ, за нами все время наблюдали нѣсколько мальчиковъ, которые выглядывали изъ-за стѣны.

"А я, напротивъ," возразилъ Джоржъ, "очень желалъ бы, чтобы ко мнѣ пріѣхала Адель. Я показалъ бы имъ...".

"Ты говоришь такъ теперь, потому что ея здѣсь нѣтъ. Но стоитъ ей только пріѣхать, и ты станешь отъ всего сердца желать, чтобы она поскорѣе убралась домой. Ея имя еще необыкновеннѣе имени моей сестры. Зачѣмъ это, право, дѣвочкамъ даютъ такія имена!"

"А чѣмъ же лучше имена нѣкоторыхъ мальчиковъ? Вонъ Фразера зовутъ же Коленомъ; а Геркулесъ Кулачниковъ...."

"Ахъ, это прозвище! Этимъ именемъ мальчики окрестили Самуила Джонса, потому что онъ силенъ и любитъ драться на кулакахъ. Но ты нравъ, Фразера зовутъ Коленомъ, а Фрайя Августомъ-Адольфомъ.... Нѣтъ ужъ, въ слѣдующій разъ, когда они начнутъ дразнить, я имъ спуску не дамъ и отлично проучу ихъ. Сколько лѣтъ твоей сестрѣ, Адели?"

И мальчики принялись разсказывать одинъ другому о своемъ домашнемъ житьѣ-бытьѣ въ кругу родителей и близкихъ. Вскорѣ они повѣрили одинъ другому свои маленькія тайны и сдѣлались друзьями. Когда школа свернула съ песчаной дороги въ поля, всѣ ученики разсѣялись. Одни мальчики бросились въ орѣховую чащу, въ надеждѣ отыскать тамъ спѣлые орѣхи, другіе къ пруду, спускать маленькія лодочки и кораблики. Кто бѣгалъ взапуски, кто прыгалъ черезъ пни и канавы. Мистеръ Карнаби легъ на траву, подъ тѣнью дерева, и, вынувъ изъ кармана книгу, углубился въ чтеніе. Дель и Джоржъ могли, такимъ образомъ, на свободѣ болтать. Разъ или Два, однако, ихъ бесѣда была не совсѣмъ пріятно прервана. Такъ они, между прочимъ, набрели на гусей, видъ Которыхъ вовсе не понравился Джоржу. Онъ до сихъ Воръ только ѣдалъ жареныхъ гусей, но никогда не видѣлъ живыхъ, съ вытянутыми шеями и грозно шипящихъ на прохожихъ. Онъ въ первую минуту даже бросился въ борону, но Делю и въ голову не пришло, чтобъ мальчикъ, такъ храбро переносившій насмѣшки товарищей, могъ бояться гусей. Онъ подумалъ, что Джоржъ хочетъ сорвать прутъ и имъ отогнать гусей.-- "Да, да, "сказалъ онъ ему, "намъ не трудно будетъ отъ нихъ отдѣлаться. Достаточно погрозить имъ пучкомъ вереска, и они сейчасъ повернутъ въ другую сторону."

И онъ отогналъ гусей, при чемъ Джоржъ убѣдился, что хотя они и громко шипятъ, но страшнаго въ нихъ нѣтъ ничего.

Немного спустя, мальчики наткнулись на животныхъ гораздо большаго размѣра и съ которыми Джоржъ тоже былъ весьма мало знакомъ, а именно на коровъ. Онѣ спокойно паслись на зеленой лужайкѣ; но толпа шалуновъ спугнула ихъ и они въ безпокойствѣ бросились туда и сюда, такъ что сначала даже и Дель не зналъ, въ которую сторону повернуть, чтобъ обойдти ихъ. Но близости находился Ламбъ, сердитый мальчикъ, бывшій почти всегда со всѣми въ ссорѣ и потому чаще всего одинокій. Онъ тоже не отличался храбростью. Въ настоящую минуту онѣ прогуливался съ Рольтомъ и какъ тотъ, такъ и другой сильно струсили, очутившись внезапно передъ коровами. Испуганный видъ этихъ двухъ мальчиковъ невольно озадачилъ Джоржа, который въ свою очередь струсилъ. Къ тому же одной, изъ коровъ вдругъ вздумалось побѣжать прямо но направленію къ маленькой группѣ школьниковъ. Ламбъ мгновенно обратился въ бѣгство, а два младшіе мальчики за нимъ. Напрасно Дель старался удержать Джоржа; тотъ вырвался отъ него и всѣ трое бѣжали, преслѣдуемые коровой. Наконецъ послѣдняя остановилась, соблазнясь свѣжей, бархатистой травой подъ ногами, которую и принялась преспокойно щипать. Тогда и мальчики рѣшились перевести духъ. Они очутились въ узкой аллеѣ, далеко отъ того мѣста, откуда пустились бѣжать.

"Радъ, что мы уже здѣсь," сказалъ Ламбъ; "я вамъ покажу отличное мѣстечко, гдѣ мы можемъ добыть чего нибудь хорошаго. Мнѣ такъ хочется пить!"

"И мнѣ тоже," объявилъ Гольтъ, проводя языкомъ по засохшимъ губамъ.

У Джоржа тоже, отъ страха и скораго бѣга, пересохло въ горлѣ.

"Въ такомъ случаѣ, идите за мной."

Джоржъ выразилъ сомнѣніе на счетъ того, дозволено ли ученикамъ такъ далеко удаляться отъ мѣста отдыха гувернера. Но Ламбъ отвѣчалъ, что назадъ онъ имъ покажетъ ближайшую дорогу черезъ калитку сада одного своего знакомаго. Возвращаться тѣмъ же путемъ, но которому они пришли, было еще потому неудобно, что корова продолжала стоять на перекресткѣ и щипать траву. Ламбъ пошелъ впередъ, а маленькіе мальчики за нимъ. Немного спустя, Ламбъ остановился у домика съ вывѣской надъ входомъ, на которой изображались бутылка, стаканъ и кучка чего-то на тарелкѣ, что должно было, по всѣмъ вѣроятностямъ, изображать пирожки и пряники. Ламбъ вошелъ въ домикъ, гдѣ его встрѣтила женщина, повидимому хорошо его знавшая. Она привѣтливо улыбалась, затворяя за тремя мальчиками дверь, и просила ихъ садиться. Но Ламбъ возразилъ, что на этотъ разъ имъ некогда, и просилъ ее поторопиться. Затѣмъ онъ объявилъ мальчикамъ, что имъ сейчасъ подадутъ инбирнаго пива.

"А это развѣ позволено?" спросили они.

"Конечно: кто бы вамъ это могъ здѣсь запретить? Вотъ вы попробуйте-ка пива. Вы увидите, какъ оно вкусно, когда хочется пить!"

Женщина подтвердила, что на свѣтѣ нѣтъ ничего пріятнѣе и полезнѣе для желудка инбирнаго пива. Если же, прибавила она, молодые господа этого не найдутъ, то она никогда болѣе не станетъ его имъ предлагать.

Джоржъ поблагодарилъ ее, но чувствовалъ себя не совсѣмъ спокойно. Онъ вопросительно взглянулъ на Гольта; но тотъ былъ занятъ наблюденіемъ надъ хозяйкой, которая снимала съ горлышка бутылки проволоку. Пробка, противъ ожиданія, не выскочила и ее даже не безъ труда вытащили штопоромъ. Ламбъ напился первый по праву старшинства. Пока онъ пилъ, весь газъ изъ бутылки выдохся, и когда настала очередь Джоржа, онъ нашелъ, что инбирное пиво вовсе не такая прелесть. Стаканъ свѣжей воды пришелся бы ему въ эту минуту гораздо болѣе но вкусу. Вторая бутылка оказалась лучше. Пробка изъ нея выскочила съ шумомъ и пѣна брызнула въ изобиліи. Но Ламбъ опять предъявилъ свое право на первый стаканъ, и Гольтъ оказался въ этомъ случаѣ вовсе не счастливѣе Джоржа. Имъ обоимъ совѣтывали попробывать еще третью бутылку: Джоржъ отказался, Гольтъ согласился, а за нимъ и Ламбъ выпилъ еще стаканъ и еще. Затѣмъ женщина предложила имъ пирожковъ. Маленькіе мальчики поблагодарили и взяли но одному. Ламбъ спряталъ нѣсколько въ карманъ и совѣтывалъ другимъ послѣдовать его примѣру. Но у него въ карманѣ оставалось еще мѣсто и онъ наполнилъ его сливами, а маленькимъ мальчикамъ сказалъ, чтобъ они наложили себѣ этикъ послѣднихъ въ носовые платки, или въ шапки, но постарались бы все съѣсть до прихода на лужайку, гдѣ находился гувернеръ. Потомъ Ламбъ попросилъ женщину выпустить ихъ на дорогу черезъ калитку въ ея садикѣ. Та охотно согласилась, но потребовала, чтобъ ей прежде было заплачено. Она стояла, точно ожидая, и барабанила пальцами по столу.

"Прокторъ, я знаю, у тебя есть полкроны: давай-ка ее сюда," сказалъ Ламбъ.

"Мою пол-кроны!" -- воскликнулъ Джоржъ. "Но ты мнѣ не сказалъ, что я долженъ буду заплатить."

"Какъ будто ты самъ этого не зналъ! Или ты думаешь, что торговцы даромъ отдаютъ посѣтителямъ свой товаръ? Ну, гдѣ же твоя пол-кроны: давай ее скорѣй! Мои деньги -- всѣ дома."

У Гольта тоже ничего не было съ собой. Ламбъ спросилъ у женщины, сколько ей слѣдовало заплатить. Она принялась считать, и Гольтъ впослѣдствіи говорилъ Джоржу, что видѣлъ, какъ она перемигивалась съ Ламбомъ. Наконецъ она объявила, что два младшіе барина забрали больше сливъ и пирожковъ, вслѣдствіе чего и Должны заплатить но шиллингу, а на долю мистера Ламба приходится только шесть пенсовъ,-- всего ровно пол-кроны. Джоржъ возразилъ, что онъ вовсе не намѣревался тратить своихъ денегъ на лакомства, тѣмъ болѣе, что нуждался въ гребнѣ который и собирался купить на-дняхъ. Онъ даже Хотѣлъ выложить изъ кармана свои пирожки и сливы съ тѣмъ, чтобы возвратить ихъ. Но женщина отказалась Припять ихъ обратно говоря, что не привыкла получать назадъ то, что уже разъ продала. А Ламбъ, между тѣмъ, страшно торопилъ Джоржа, и наконецъ самъ, засунувъ руку въ его карманъ, вытащилъ оттуда пол-кроны, которую и отдалъ женщинѣ. Въ утѣшеніе огорченному мальчику онъ сказалъ, что тотъ успѣетъ купить гребень, когда Гольтъ отдастъ ему свой долгъ, а женщина замѣтила, что вовсе не видитъ надобности въ покупкѣ гребня, такъ какъ волосы молодаго барина и безъ того гладко лежатъ. Затѣмъ она повела ихъ черезъ садъ, гдѣ сорвала каждому изъ нихъ ни цвѣтку, отворила калитку и выпустила ихъ на дорогу, гдѣ они принялись, какъ могли, упрятывать по карманамъ свои покупки. Въ усиліяхъ засовать туда сливы, они нѣкоторыя изъ нихъ раздавили, запачкали себѣ бѣлье и все-таки не могли спрятать всего, такъ что пришлось еще многое побросать.

Джоржъ, возвратясь, отыскалъ своего новаго друга и сообщилъ ему о постигшей его непріятности. Дель удивился, что онъ до сихъ поръ еще не раскусилъ Ламба и могъ согласиться въ чемъ бы то ни было съ нимъ участвовать. "На Ламба нечего расчитывать," прибавилъ онъ: "Ламбъ никогда не отдаетъ потраченныхъ на него денегъ. Свои собственныя онъ тратитъ немедленно по полученію ихъ, а затѣмъ старается пользоваться новичками, которые, не зная его, соглашаются давать ему въ займы."

"Откуда-же мнѣ было это знать," возразилъ Джоржъ. "Все мое знакомство съ Ламбомъ до сихъ поръ заключалось въ томъ, что я защитилъ его, когда на него нападали другіе мальчики."

"Это въ его глазахъ не составляетъ ни малѣйшей разницы," замѣтилъ Дель.

"Какой же онъ дурной мальчикъ! Но я все-таки думаю, что онъ мнѣ заплатитъ, когда узнаетъ, какъ сильно я нуждаюсь къ гребнѣ."

"Онъ посовѣтуетъ тебѣ купить его на тѣ пять шиллинговъ, которые у тебя еще остаются. Вѣдь ты самъ говорилъ ему, что у мистриссъ Уатсонъ хранятся твои пять шиллинговъ?"

"Да, но я говорилъ ему также, что собираюсь купить на нихъ къ Рождеству подарки для моихъ сестеръ и братьевъ. Но теперь я съ нимъ не хочу болѣе имѣть никакого дѣла. Ахъ, Дель, да неужели ты серьезно думаешь, что онъ мнѣ не заплатитъ?

"Онъ никогда никому не отдаетъ своихъ долговъ. Совѣтую тебѣ лучше все это поскорѣй забыть, а теперь пойдемъ-ка, да поищемъ орѣховъ."

Но Джоржъ не могъ забыть своего приключенія. Чѣмъ болѣе онъ о немъ думалъ, тѣмъ сильнѣе огорчался. Когда онъ напомнилъ Гольту о шиллингѣ, который за него истратилъ на сливы и на пирожки, тотъ отвѣчалъ, что совсѣмъ не расчитывалъ проѣсть цѣлый шиллингъ, и только страхъ, чтобъ Джоржъ не пожаловался мистриссъ Уатсонъ или гувернеру, не допустилъ его сказать, что вовсе не намѣренъ отдать ему этихъ денегъ. Джоржъ былъ въ сильномъ негодованіи и съ трудомъ удерживался отъ слезъ, говоря Делю, что боится никогда не получить обратно своихъ денегъ. Дель раздѣлилъ его мнѣніе, но совѣтывалъ ему не принимать никакихъ рѣшительныхъ Мѣръ, чтобъ побудить къ уплатѣ своихъ должниковъ. Онъ Убѣждалъ его даже ничего объ этомъ не говорить Фирсу: тотъ не замедлилъ бы довести все до начальства. А самъ Джоржъ низачто не рѣшился бы разсказалъ о своемъ горѣ Филю, который уже и безъ того стыдился его неопытности и незнанія школьныхъ нравовъ и обычаевъ. Джоржъ съ досады и печали отдалъ послѣднія сливы крестьянскимъ дѣтямъ и отъ души пожалѣлъ, что въ настоящую субботу тоже не шелъ дождь, какъ въ предъидущую: обманутое ожиданіе было-бы легче перенести, чѣмъ эту непріятность.

Вечеромъ, за приготовленіемъ уроковъ, онъ однако позабылъ о своемъ горѣ и даже совсѣмъ развеселился, когда, ложась спать, участвовалъ въ большомъ, общемъ субботнемъ умываніи. Но, улегшись въ постель, онъ припомнилъ, что на слѣдующее утро ему въ церкви предстоитъ свиданіе съ дядей и тётей Шау. Они, послѣ обѣдни, конечно, заговорятъ съ нимъ и съ Филиппомъ и, чего добраго, дядя освѣдомится о полъ-кронѣ. Джоржу при этой мысли сдѣлалось такъ грустно, что онъ заплакалъ, и уснулъ въ слезахъ.

На слѣдующее утро, дядя и тётя Шау дѣйствительно были въ церкви. Джоржъ въ теченіи всей службы не переставалъ думать объ инбирномъ пивѣ и наблюдать за дядей. Какъ ни старался онъ, никакъ не могъ слѣдить за проповѣдью. Послѣ службы дядя заговорилъ о прогулкѣ наканунѣ, выразивъ надежду, что она удалась, но ни слова не сказалъ о деньгахъ. Онъ повторилъ приглашеніе племянникамъ къ себѣ на ферму, и хотя замѣтилъ, что лучше бы имъ было пріѣхать, пока дни еще довольно длинны, однако не назначилъ времени ихъ посѣщенія. До сихъ поръ все шло хорошо. Но послѣ обѣда мистриссъ Уатсонъ, пригласившая къ себѣ двухъ новичковъ посмотрѣть картинки въ Библіи, была не мало удивлена тѣмъ, что Джоржь не могъ ей ни слова повторить изъ проповѣди. Это показалось ей тѣмъ страннѣе, что въ прошлое воскресенье онъ какъ нельзя лучше передалъ ей всю проповѣдь съ начала до конца, хотя ту, по ея мнѣнію, было гораздо труднѣе понять и запомнить. Тѣмъ не менѣе бесѣда мистриссъ Уатсонъ съ Джоржемъ принесла ему пользу. Она напомнила мальчику слова матери и надежды, которыя та на него возлагала. Вслѣдствіе этого онъ принялъ рѣшеніе терпѣливо перенести не только потерю денегъ, но и в-ѣ другія непріятности, какія могли ему встрѣтиться по случаю вчерашней прогулки. А главное онъ далъ себѣ слово, что бы ни случилось, никого не выдавать.

Все дѣло вѣроятно обошлось бы безъ хлопотъ; женщина въ темной аллеѣ продолжала бы еще долго извлекать пользу изъ неопытности маленькихъ мальчиковъ, а мистеръ Карнаби по, прежнему мало заботиться о нихъ еслибъ въ настоящемъ случаѣ Томъ Гольтъ не объѣлся сливъ. Онъ уже въ воскресенье утромъ почувствовалъ себя не здоровымъ, а къ вечеру ему сдѣлалось такъ дурно, что онъ весь понедѣльникъ принужденъ былъ пролежать въ постели. Когда же наконецъ ему позволили встать, мистриссъ Уатсонъ взяла его къ себѣ въ комнату, гдѣ выздоравливающимъ мальчикамъ обыкновенно бывало раздолье. Но у бѣдненькаго Тома было такъ тяжело на душѣ, а мистриссъ Уатсонъ такъ ласкала его, что онъ не утерпѣлъ и повѣрилъ ей свое горе на счетъ шиллинга, который задолжалъ, и не зналъ, чѣмъ заплатить. Его особенно печалило, что Джоржъ Прокторъ, до сихъ поръ бывшій его другомъ, теперь какъ будто избѣгалъ его и оказывалъ предпочтеніи Делю.

Намокшіе, запачканные карманы уже возбудили въ мистриссъ Уатсонъ подозрѣніе на счетъ того, что мальчики лакомились не въ урочное время и потихонько отъ начальства. Узнавъ, какую роль во всемъ этомъ игралъ Ламбъ, она сочла нужнымъ довести его поступокъ до свѣдѣнія мистера Тука.

Въ четвергъ, когда Томъ Гольтъ снова появился въ классахъ, настала минута расправы. Младшіе ученики только что отвѣтили свои уроки и занимались черченіемъ на аспидныхъ доскахъ, а Ламбъ еще сидѣлъ, склонясь надъ книгой и что-то затверживая наизусть, какъ вдругъ въ комнатѣ раздался строгій голосъ учителя, вызывавшаго Ламба, Проктора младшаго и Гольта. Всѣ трое вздрогнули и покраснѣли, изъ чего вся школа, еще не зная даже въ чемъ дѣло, заключила, что они должны быть виноваты. Одинъ Дель быль посвященъ въ тайну случившагося и теперь сильно огорчился за Джоржа, съ которымъ успѣлъ съ субботы очень сблизиться.

Мистеръ Тукъ отнесся снисходительно къ двумъ маленькимъ мальчикамъ и заставилъ себѣ все разсказать Ламба. Даже когда послѣдній, по школьному выраженію "разревѣлся," такъ что ничего нельзя было разобрать изъ его словъ, учитель предпочелъ обождать, чѣмъ допрашивать Джоржа и Тома Гольта. Когда, наконецъ, исторія была разсказана самимъ Ламбомъ, мистеръ Тукъ выразилъ отвращеніе, какое возбуждалъ въ немъ постыдный поступокъ этого мальчика. Онъ ничего не сказалъ объ ушатѣ долга Джоржу, полагая вѣроятно, что послѣднему не лишнее поплатиться за свою неосторожность. Затѣмъ онъ передалъ маленькихъ мальчиковъ мистеру Карнаби: имъ надлежало получить по нѣсколько ударовъ прутомъ, "для памяти", какъ замѣтилъ мистеръ Тукъ; хотя сами они полагали, что вовсе не нуждались въ этомъ напоминаніи. Ламба ожидала гораздо болѣе строгое наказаніе изъ рукъ самого начальника школы. Но, хотя онъ зналъ что его жестоко высѣкутъ, онъ, тѣмъ не менѣе, не могъ страдать сильнѣе, чѣмъ страдалъ Джоржъ отъ одной мысли, что его ожидаетъ какое бы то ни было наказаніе. Филиппу хорошо было извѣстно лицо брата, и взглянувъ на него, онъ испугался его блѣдности. Проходя мимо, онъ дернулъ его за рукавъ и шепнулъ ему: "не бойся, это вовсе не такъ страшно: одинъ, два удара по плечамъ." Но Джоржъ въ отвѣтъ только тряхнулъ головой, какъ-бы говоря: "не въ томъ дѣло!"

И дѣйствительно, не боль страшила его. Ему была невыносима мысль о наказаніи въ виду всей школы, тогда какъ онъ вовсе не считалъ себя виновнымъ. Какъ могъ онъ знать, куда его ведетъ Ламбъ и что ему придется платить за инбирное пиво? Уже довольно было ему непріятностей, а тутъ еще вдобавокъ -- наказаніе! Чего бы не далъ онъ въ эту минуту за право высказать мистеру Туку все, что у него было на душѣ. Иногда дома ему казалось, что съ нимъ поступаютъ слишкомъ строго, но что это было въ сравненіи съ настоящей несправедливостью? При мысли о домѣ, у него навернулись слезы, но онъ быстро ихъ проглотилъ, давъ себѣ слово ни за что не плакать, когда на него было устремлено столько глазъ. Тугъ онъ вспомнилъ о матери, о ея наставленіяхъ, о совѣтѣ никогда не падать духомъ, и внезапно пріободрился. Какъ ни тяжело настоящее положеніе, подумалъ онъ, однако было бы гораздо хуже, еслибъ онъ сдѣлалъ что нибудь дѣйствительно дурное и такое, въ чемъ не смѣлъ бы потомъ признаться матери.

Мистеръ Карнаби предвидѣлъ, что и его ожидаетъ выговоръ, и потому, какъ легко можно себѣ представить, былъ не въ духѣ. Онъ нарочно медлилъ въ исполненіи надъ мальчиками приговора съ цѣлью подолѣе ихъ помучить. Бѣдный Томъ Гольтъ, еще не совсѣмъ оправившійся отъ болѣзни, дрожалъ, Какъ осиновый листъ. Вдругъ гувернеру пришло на мысль, что онъ можетъ доставить непріятность еще одному лицу. Онъ примѣтилъ дружбу Деля къ Джоржу и теперь вздумалъ подразнить также и послѣдняго. Съ этой цѣлью онъ подозвалъ его къ себѣ и приказалъ ему сходить за прутомъ для наказанія двухъ новичковъ.

"Я сломалъ свой хлыстъ," сказалъ онъ; "пойди и принеси мнѣ хорошій прутъ, гибкій и крѣпкій, да потолще, такой, который бы больно билъ и не ломался."

"Слушаю сэръ," съ готовностью отвѣчалъ Дель и вышелъ.

Томъ Гольтъ еще сильнѣе задрожалъ; Джоржъ остался неподвиженъ.

Дель очень долго не возвращался; когда же наконецъ вернулся, то принесъ съ собой цѣлую метлу.

"Надѣюсь, сэръ, эта не сломается!" сказалъ онъ.

Мальчики засмѣялись. Мистеръ Карнаби дернулъ Деля за волосы.

"Развѣ это пруть?" сердито произнесъ онъ; "принеси мнѣ прутъ, да не слишкомъ толстый: иначе онъ не будетъ такъ хорошо ложиться на плечи; слышишь, мнѣ нуженъ прутъ, и не слишкомъ толстый: понимаешь?"

"Понимаю, сэръ," отвѣчалъ Дель, и снова вышелъ.

На этотъ разъ онъ проходилъ еще долѣе. Когда онъ вернулся, глаза всѣхъ были устремлены на двери, въ ожиданіи, съ чѣмъ-то онъ теперь явится? Дель вошелъ съ соломенной въ рукахъ.

"Ну, эта, сэръ, не будетъ толста, "сказалъ онъ.

Всѣ расхохотались, даже Гольтъ. Одинъ Джоржъ не могъ смѣяться.

Лицо мистера Карнаби приняло выраженіе, которое заставило теперь всѣхъ трепетать за Деля. Вдругъ совершенно неожиданно въ классѣ раздался голосъ мистера Тука. Всѣ невольно вздрогнули, въ томъ числѣ и гувернеръ: никто не замѣтилъ, когда вошелъ начальникъ школы. Трудно было опредѣлить, сколько онъ видѣлъ и слышалъ изъ произшедшаго здѣсь; но онъ казался чрезвычайно серьёзнымъ и недовольнымъ.

"Вы еще не наказали этихъ мальчиковъ, мистеръ Карнаби?" спросилъ онъ.

"Нѣтъ, сэръ; нѣтъ еще.... Я...."

"И они все это время стояли здѣсь, терзаясь ожиданіемъ?..."

"Да, сэръ; но у меня не было прута, я посылалъ...."

"Я ихъ приговорилъ къ немедленному наказанію, Мистеръ Карнаби, и вовсе не имѣлъ въ виду подвергать ихъ нравственной пыткѣ," строго замѣтилъ мистеръ Тукъ и, обратясь къ ученикамъ, прибавилъ: "классы кончены, идите играть. Что до васъ касается," продолжалъ онъ, смотря на маленькихъ мальчиковъ, "вы тоже можете идти, такъ какъ уже довольно были наказаны. А васъ, мистеръ Карнаби, прошу на минуту здѣсь остаться со мной."

Классъ мгновенно очистился, за исключеніемъ начальника школы, гувернера и Ламба.

"Достанется же, наконецъ, и гувернеру," толковали между собой мальчики. "Да и злой же онъ, надо сказать правду!"

"Что съ нимъ сдѣлаютъ?" спросилъ Джоржъ у Деля, котораго еще сильнѣе полюбилъ съ тѣхъ поръ, какъ тотъ избавилъ его отъ наказанія.

"Не знаю, да и не забочусь объ этомъ. Еслибъ мистеръ Тукъ не вернулся такъ кстати, онъ непремѣнно оттрепалъ бы меня за волосы."

"Но что станется съ мистеромъ Карнаби?" настаивалъ Джоржъ.

"Есть о чемъ думать! Во всякомъ случаѣ онъ здѣсь не долго останется. Фишеръ слышалъ, что скоро долженъ пріѣхать новый гувернеръ, и мистеръ Карнаби пока только замѣняетъ его."

Это была пріятная новость. У Джоржа окончательно отлегло отъ сердца, и онъ принялся играть съ другими мальчиками. Благодаря покровительству Деля, а отчасти и собственной ловкости, его болѣе не гнали прочь. Когда же оба друга напрыгались и набѣгались до усталости, они взобрались на яблоню и болтали тамъ до самаго обѣденнаго звонка.

Передъ обѣдомъ случилось что-то въ высшей степени необыкновенное. Изъ огорода вышелъ садовникъ и расположился на большой дорогѣ, точно кого-то, или что-то подстерегая. Дѣйствительно, вскорѣ показалась Лондонская почтовая карета, и онъ остановилъ ее. Джоржу и Делю все было видно вслѣдствіи ихъ возвышеннаго положенія на яблонѣ. Карета повиновалась знаку садовника, который бросился бѣжать обратно къ дому, но вскорѣ опять вернулся, уже не одинъ, а въ сопровожденіи гувернера и съ его чемоданомъ на плечахъ.

"Такъ онъ уѣзжаетъ, серьезно, уѣзжаетъ?" повторяли мальчики, смотря, какъ мистеръ Карнаби усаживался въ карету.

"Уѣхалъ!" воскликнули они, когда карета тронулась, и испустили такой громкій, радостный крикъ, что мистеръ Карнаби, конечно, слышалъ его. Маленькіе мальчики отъ нихъ не отставали, а Джоржъ еще, стоя на деревѣ, вдобавокъ радостно махалъ шапкой.

ГЛАВА VII.

Что можно имѣть только дома

Дружба съ Делемъ оказалась весьма полезной для Джоржа. По мѣрѣ сближенія съ нимъ, онъ начиналъ гораздо лучше учиться. Не то, чтобы Дель помогалъ ему дѣлать грамматическія задачи: нѣтъ, онъ совершенно справедливо полагалъ, что каждый мальчикъ долженъ самъ справляться съ своими дѣлами. Но онъ охотно разговаривалъ съ Джоржемъ о его урокахъ и тѣмъ самымъ ихъ ему разъяснялъ. Многое изъ того, что онъ говорилъ, правда, превышало пониманіе младшаго мальчика; но за то и многое возбуждало его вниманіе и любознательность касательно предметовъ, выходящихъ изъ области школьныхъ понятій. Это сильно развивало Джоржа. Когда Долю приходилось писать сочиненіе на заданную тому, онъ ее обыкновенно со всѣхъ сторонъ обсуживалъ съ Джоржомъ. Каждый сообщалъ другому свои наблюденія о данномъ предметѣ, что онъ о немъ читалъ, или слыхалъ. Джоржъ, такимъ образомъ, мало-по-малу, свыкался съ школой и каждый день пріобрѣталъ новыя познанія. Конечно, ученье его еще не шло совсѣмъ гладко. Онъ часто съ трудомь добивался того, что другимъ мальчикамъ, болѣе привыкшимъ къ школьной рутинѣ, давалось несравненно легче, но все же въ головѣ его начиналъ водворяться порядокъ, а намякъ все рѣже и рѣже ему измѣняла. Разъ выученное, болѣе имъ не забывалось, и почти всегда во время являлось къ его услугамъ, а не минутой, или двумя позже, какъ это бывало съ нимъ прежде. По утрамъ, вставая, онъ уже переставалъ терзаться мыслью о томъ, что его ожидаетъ въ теченіи дни; а когда наставало рекреаціонное время онъ могъ съ полной беззаботностью предаваться играмъ и отдыху.

Новый гувернеръ, которому надлежало заступить мѣсто мистера Карнаби, еще не являлся, и маленькіе мальчики, наравнѣ съ большими, отвѣчали свои уроки самому мистеру Туку. Джоржъ, лишь только ему удалось превозмочь первый страхъ, былъ этимъ очень доволенъ. Два раза въ недѣлю пріѣзжалъ учитель каллиграфіи, но всѣми остальными уроками пока завѣдывалъ исключительно начальникъ школы. Такъ должно было длиться до Рождества, когда, наконецъ, могъ пріѣхать новый гувернеръ, о которомъ мистеръ Тукъ былъ столь высокаго мнѣнія, что предпочиталъ лучше нѣсколько времени его прождать, Нежели лишиться его.

Однажды Джоржъ со своимъ классомъ стоялъ около Мистера Тука, пока тотъ задавалъ тему для сочиненія Старшимъ ученикамъ, въ числѣ которыхъ находился и Дель. Тема касалась радостей дружбы, и Джоржу мгновенно пришло на умъ все, читанное имъ о Дамонѣ и Пиѳіасѣ и о Давидѣ и Іонаѳанѣ. Въ Библіи мистриссъ Уатсонъ онъ даже видѣлъ картинку, изображающую двухъ послѣднихъ. Онъ припомнилъ, какъ легче ему жилось съ тѣхъ поръ, какъ онъ сблизился съ Делемъ. Сердце его было переполнено самымъ теплымъ, дружескимъ чувствомъ, и ему показалось, что онъ тоже можетъ написать сочиненіе на эту тему. Послѣ классовъ онъ обратился къ мистеру Туку и попросилъ у него на это позволеніе. Тотъ согласился, но съ условіемъ, чтобъ онъ написалъ все самъ и ни у кого не просилъ помощи.

Джоржъ объявилъ Делю, что на этотъ разъ не можетъ говорить съ нимъ о заданной темѣ, такъ какъ самъ намѣревается писать на нее сочиненіе. Это новое дѣло до такой степени поглотило его, что онъ даже не пошелъ играть, а вмѣсто того помѣстился въ классѣ, за своимъ пюпитромъ, и принялся писать. Доска его вскорѣ вся покрылась; онъ занялъ у товарищей двѣ другія и также исписалъ ихъ. Филиппъ между тѣмъ линовалъ для него бумагу. Но едва Джоржъ окончилъ и только-что собрался переписывать свое сочиненіе, какъ товарищи, ссудившіе его досками, потребовали ихъ обратно, подъ предлогомъ, что онѣ имъ самимъ нужны, и ему пришлось все стерѣть. Время между тѣмъ уходило, и онъ началъ утомляться. Сочиненіе, сначала казавшееся ему такимъ хорошимъ, теперь приняло въ его глазахъ совсѣмъ другой видъ, и онъ началъ опасаться, что за всѣ свои труды получитъ однѣ насмѣшки. Однако первую страницу ему удалось переписать совсѣмъ хорошо, но далѣе пришлось писать прямо изъ головы, что было далеко не легко.

Сдѣлавъ ошибку, Джоржъ занялъ у товарища перочинный ножъ и принялся соскабливать цѣлыя подстроки; но вмѣсто того только сдѣлалъ въ бумагѣ дырку. Потомъ онъ вспомнилъ, что ничего не сказалъ объ одной изъ принадлежностей дружбы, а именно о томъ, что друзья должны повѣрять одинъ другому свои проступки и ошибки. Но нѣкоторомъ размышленіи, онъ, однако, нашелъ, что это скорѣе принадлежитъ къ обязанностямъ, нежели къ радостямъ дружбы, и потому не бѣда, если и останется опущеннымъ въ его сочиненіи. Тѣмъ не менѣе листокъ съ двумя чернильными пятнами, съ проскобленной дыркой и съ именемъ Іонаѳана, сначала пропущеннымъ, а потомъ приписаннымъ сверхъ строки, казалось ему, представлялъ довольно печальное зрѣлище и имѣлъ видъ весьма посредственнаго сочиненія. Онъ сидѣлъ и въ смущеніи смотрѣлъ на листокъ, когда къ нему подошелъ Фирсъ. Узнавъ, въ чемъ дѣло, послѣдній предложилъ Джоржу переписать его сочиненіе; но тотъ отказался, думая, что это будетъ не совсѣмъ честно. Бѣдняжка со вздохомъ рѣшился подвергнуться ожидавшей его участи, только никакъ не могъ понять, отчего это у него вышло такъ дурно сочиненіе, которое онъ надѣялся сдѣлать такъ хорошо.

Отбирая сочиненія у старшихъ учениковъ, мистеръ Тукъ взялъ также и то, которое приготовилъ Джоржъ. Замѣтивъ раскраснѣвшееся личико и смущенный видъ маленькаго мальчика, онъ старался ободрить его и сказала, ему, чтобъ онъ не боялся. Но какъ могъ Джоржъ не бояться? Безпокойство его еще усиливалось ожиданіемъ: сочиненія читались не въ классѣ, а мистеръ Тукъ бралъ ихъ къ себѣ въ комнату и потомъ уже сообщалъ мальчикамъ свои замѣчанія.

Никогда въ жизни не былъ Джоржъ такъ удивленъ, какъ когда на слѣдующее утро, мистеръ Тукъ, явясь въ классъ, похвалилъ его сочиненіе и даже выразилъ удивленіе, что оно было сдѣлано такъ хорошо. На чернильныя пятна и на другія тому подобныя погрѣшности онъ обратилъ мало вниманія, замѣтивъ, что онѣ были бы непростительны въ тетради каллиграфіи, но въ сочиненіи заслуживаютъ снисхожденія. Съ терпѣніемъ и практикой, прибавилъ онъ, Джоржъ скоро научится чисто писать безъ подскабливаній и поправокъ; но мысли его и языкъ и теперь уже весьма удовлетворительны. Джоржъ быль внѣ себя отъ радости. Похвалы учителя вскружили ему голову, и онъ началъ всѣмъ и каждому повторять то, что мистеръ Тукъ сказалъ о его сочиненіи. Большинство мальчиковъ слушали его равнодушно, другіе надъ нимъ смѣялись. Тогда онъ побѣжалъ въ комнату къ мистриссъ Уатсонъ, но, не заставъ ее тамъ, пошелъ искать ее на кухню, гдѣ она варила, варенье.

"Что вамъ надо?" спросила она, увидѣвъ Джоржа, который проникъ въ кухню, не смотря на усилія служанокъ его удержать. "Здѣсь вамъ не мѣсто."

"Я только хотѣлъ вамъ что-то сказать," отвѣчалъ онъ, и слово въ слово повторилъ ей мнѣніе мистера Тука о его сочиненіи. Мистриссъ Уатсонъ разсмѣялась, а за ней и служанки. Джоржъ поспѣшилъ у идти, сердясь на нихъ, а еще болѣе на самого себя Ему страшно захотѣлось домой, гдѣ онъ непремѣнно встрѣтилъ бы сочувствіе не только въ матери и въ сестрахъ, но даже въ Сусаннѣ, которая всегда отъ души радовалось его успѣхамъ.

Въ настоящую минуту онъ вспомнилъ о Делѣ и пошелъ искать его. Но Дель былъ такъ поглощенъ игрой въ мячъ, что не обратилъ на Джоржа ни малѣйшаго вниманія. Джоржъ могъ бы также принять участіе въ игрѣ, такъ какъ уже пріобрѣлъ въ ней достаточную ловкость и товарищи охотно приняли бы его въ свою среду, но онъ самъ не захотѣлъ. Вмѣсто того, онъ взобрался на свою яблоню и предался тамъ непріятнымъ размышленіямъ, какія вызвали въ немъ насмѣшки товарищей и мистриссъ Уатсонъ.

Джоржъ часто заставалъ на яблонѣ Фирса. Такъ случилось и теперь. На деревѣ было достаточно мѣста для обоихъ. Фирсъ сначала читалъ, но потомъ, замѣтивъ печальный видъ и глубокіе вздохи Джоржа, спросилъ, что съ нимъ и отчего онъ не играетъ?

"Не хочу я играть!" отвѣчалъ Джоржъ, перекидываясь черезъ вѣтку, такъ что едва не упалъ.

"Но что же съ тобой?" -- настаивалъ Фирсъ. "Вѣдь сочиненіе твое удалось; о чемъ же ты печалишься?"

"Что въ этомъ толку, что удалось," сказалъ Джоржъ.

Въ цѣломъ Крофтонѣ никому нѣтъ дѣла до того, хорошо я учусь или дурно.... никому, кромѣ Деля. Если я постараюсь и въ чемъ нибудь успѣю, они только смѣются надо мной."

"Ты, какъ я вижу, все еще не вполнѣ освоился со школой и ея обычаями," замѣтилъ Фирсъ. "Справиться съ труднымъ урокомъ -- весьма важная вещь дома, гдѣ всѣ члены семьи непремѣнно радуются этому; но въ школѣ это не имѣетъ ровно никакого значенія. Ты долженъ пріучиться думать и чувствовать за-одно съ товарищами, а не ожидать отъ нихъ, чтобъ они постоянно носились съ тобой."

Джоржъ нетерпѣливо тряхнулъ головой.

"Ты найдешь то же самое во всѣхъ школахъ," продолжалъ Фирсъ. "Мальчики вообще не любятъ распространяться о чувствахъ. Вотъ почему они такъ рѣдко говорятъ о своихъ отцахъ и матеряхъ и о своей домашней жизни, исключая, когда два друга сойдутся вмѣстѣ и заведутъ дружескую бесѣду. Но стоитъ только мальчику выказать храбрость, дѣятельность, ловкость въ играхъ,-- пусть онъ всегда дѣйствуетъ за-одно съ товарищами и никогда не выдаетъ ихъ, тогда онъ непремѣнно сдѣлается любимцемъ всей школы. Ты до сихъ поръ отлично велъ свои дѣла, постепенно сближаясь съ товарищами; но это ни къ чему не поведетъ, если ты теперь вдругъ вздумаешь хвастаться своими успѣхами. Чтобъ быть любимымъ въ Крофтонѣ, ты долженъ забыть всѣ свои домашнія привычки и превратиться въ истаго крофтонца."

"Я вовсе этого не желаю," возразилъ Джоржъ. "Къ чему мнѣ ихъ дружба?|3дѣсь нѣтъ ничего, кромѣ несправедливости."

"Ничего, кромѣ несправедливости! Но развѣ я къ тебѣ несправедливъ?

"Нѣтъ.... ты нѣтъ, но..."

"Я мистеръ Тукъ?"

"Да, и очень."

"Какимъ же образомъ и когда?"

"Онъ былъ такъ ко мнѣ несправедливъ, что еслибъ у меня не было чего-то, что помогаетъ мнѣ все переносить, я не знаю, что сталось бы со мной! Я тебѣ не скажу, что даетъ мнѣ силу, но еслибъ весь міръ обратился противъ меня, я и тогда...

"Хорошо, хорошо, оставимъ это, а ты мнѣ лучше скажи, въ чемъ заключается несправедливость къ тебѣ мистера Тука?"

"Онъ наказалъ меня, когда я не былъ виноватъ и похвалилъ когда, я того не заслуживалъ. Тогда, въ субботу, меня обманули и обидѣли. Вмѣсто того, чтобы вывести меня изъ бѣды, онъ приказалъ меня наказать. Сегодня сочиненіе мое сдѣлано дурно, я ожидалъ упрековъ, а онъ меня вмѣсто того хвалитъ!"

"Это могло бы быть несправедливо дома," отвѣчалъ Фирсъ, "гдѣ родителямъ хорошо извѣстны силы и способности дѣтей. Въ школѣ учитель судитъ только потому, что онъ видитъ. Мистеръ Тукъ не можетъ знать, такъ, какъ то знаетъ твоя мать, что ты въ состояніи написать гораздо лучшее сочиненіе. Когда онъ въ этомъ убѣдится, онъ тебя конечно болѣе не похвалитъ за сочиненіе, подобное сегодняшнему. Но меня удивляетъ одно: какимъ образомъ ты могъ хвастаться похвалами, которыя считаешь незаслуженными?

"Я и самъ теперь этому удивляюсь. Зачѣмъ это я только вздумалъ писать сочиненіе!" воскликнулъ Джоржъ, подпрыгивая и тряся дерево, точно съ цѣлью скинуть съ себя тяжесть стыда.

"Ну, а что ты скажешь противъ наказанія, которому меня хотѣлъ подвергнуть мистеръ Тукъ?" продолжалъ онъ. "Почему не заставилъ онъ Ламба и Гольта заплатить мнѣ долгъ? Я уже былъ обиженъ, а онъ меня еще болѣе обидѣлъ."

"Тебя хотѣли наказать за то, что ты удалился отъ мѣста, гдѣ велѣно было всѣмъ оставаться, и безъ спросу вошелъ въ чужое жилище, а вовсе не за то, что у тебя обманомъ выманили деньги."

"Но я не зналъ, куда иду, и вовсе не намѣревался входить въ домъ къ этой женщинѣ."

"Тѣмъ не менѣе ты это сдѣлалъ и испытанный тобой страхъ и стыдъ не допустятъ тебя до повторенія этой же самой ошибки. А на счетъ денегъ, я скажу тебѣ, что школа для мальчиковъ тоже, что свѣтъ для взрослыхъ людей. Какъ тѣ, такъ и другіе должны сами между собой устраивать свои отношенія и дѣла. Конечно, здѣсь каждый изъ насъ можетъ, если хочетъ обратиться къ учителю. Онъ пожалуй и дастъ тебѣ совѣтъ, какъ вернуть твои деньга, но я на твоемъ мѣстѣ предпочелъ бы ихъ лишиться.

"Нѣтъ, видно никто никогда не пойметъ, что я называю справедливостью," проговорилъ Джоржъ.

"Положимъ, что итакъ," возразилъ Фирсъ. "Но вѣдь и тебя также другіе могутъ упрекнуть въ несправедливости."

"Меня? Вотъ еще!"

"Ты видишь тамъ, у огородной стѣны, одинокаго мальчика?"

"Да: это Гольтъ."

"Ну, я увѣренъ, что онъ въ эту минуту думаетъ о тебѣ, какъ о самой несправедливой особѣ во всемъ Крофтонѣ.

"Чтобъ я былъ несправедливъ!"

"Да, онъ тебя такимъ считаетъ. Когда ты только что поступилъ въ школу, вы оба были неразлучны. Ты съ удовольствіемъ слушалъ его разсказы объ Индіи и о переѣздѣ черезъ Океанъ. Теперь ты подружился съ другимъ мальчикомъ, а его покинулъ. Это ему кажется тѣмъ обиднѣе, что онъ долженъ тебѣ шиллингъ и приписываетъ твое отчужденіе этому обстоятельству, хотя виноватъ во всемъ не болѣе тебя, потому что была, обманутъ точно также какъ и ты."

"Я его чуждаюсь, потому что онъ мнѣ долженъ шиллингъ! "въ негодованіи воскликнулъ Джоржъ, и сдѣлалъ такое быстрое движеніе, что снова едва не упалъ. Фирсъ удержалъ его за платье.

"Но чтожъ другое," продолжалъ онъ, "можетъ думать Гольтъ, когда ты до субботы былъ постоянно съ нимъ, а съ тѣхъ поръ, едва ли сказалъ ему пару словъ?"

Джоржъ стать увѣрять, что шиллингъ здѣсь вовсе не при чемъ, тѣмъ болѣе, что онъ намѣревался взять съ Гольта всего только шесть пенсовъ: остальное долженъ заплатить Ламбъ. Но онъ не могъ любить Гольта такъ, какъ Деля, потому что бѣдному Тому недостаетъ смѣлости: онъ нроето-на-просто трусъ. Что ему, Джоржу, дѣлать? Не можетъ же онъ притворяться и выказывать расположеніе котораго не чувствуетъ! Объяснить въ чемъ дѣло и доказать Гольту, что онъ его избѣгаетъ вовсе не изъ-за денегъ, а вслѣдствіе недостатка въ его характерѣ, тоже какъ то не пристало. Что же ему теперь дѣлать?

Фирсъ посовѣтывалъ ему только болѣе не роптать ни на чью несправедливость. Самъ онъ пусть старается со всѣми поступать какъ можно справедливѣе, но отъ другихъ не ожидаетъ, чтобы они всегда его понимали и какъ слѣдуетъ толковали его поступки. Это невозможно нигдѣ, кромѣ дома, а въ школѣ, какъ вообще на свѣтѣ, приходится часто не по заслугамъ подвергаться упрекамъ и на оборотъ, получать похвалы.

"Однако это не легко переносить," замѣтилъ Джоржъ.

"Да, но это неизбѣжно, лишь только мы выходимъ изъ семьи."

"Я только и нахожу утѣшеніе въ одномъ," сказалъ Джоржъ.

"Въ томъ, что есть кто-то, кто все видитъ и понимаетъ и никогда не ошибается -- не правда ли, ты это хотѣлъ сказать?" спросилъ Фирсъ, пристально смотря на Джоржа.

Тотъ въ отвѣтъ только кивнулъ головой, потомъ прибавилъ:

"Безъ этого и дома иногда бываетъ тяжело, а въ школѣ было бы невыносимо."

"Точно также, какъ и вообще на свѣтѣ," досказалъ Фирсъ. "И такъ ты хорошо сдѣлаешь, если впередъ не станешь больше ни обижаться, ни жаловаться. Предоставь это тѣмъ, которые не знаютъ, гдѣ искать утѣшенія."

Джоржъ снова кивнулъ головой. Затѣмъ онъ спрыгнулъ съ яблони и побѣжалъ къ Гольту объявить ему, что намѣренъ получить съ него вовсе не шиллингъ, а только шесть пенсовъ.

Сначала Гольтъ этому обрадовался, но потомъ замѣтилъ, что у него также мало надежды достать гдѣ нибудь шесть пенсовъ, какъ и шиллингъ. Его родители въ Индіи, а дядя никогда не дастъ ему денегъ. Дядя этотъ былъ небогатъ. Томъ слышалъ, какъ онъ жаловался, что ему трудно будетъ платить за племянника въ школу и ожидать потомъ, пока эти деньги вернутся къ нему изъ Индіи. Ясно было, что на дядю Гольту нечего разсчитывать, и онъ въ сотый разъ, по крайней мѣрѣ, вздохнулъ о своемъ долгѣ. Онъ уже пересталъ надѣяться, что Джоржъ проститъ ему этотъ долгъ, хотя хорошо зналъ, что у того есть еще пять шиллинговъ, которые хранятся у мистриссъ Уатсонъ. Это обстоятельство и частыя требованія Джоржемъ денегъ отъ Ламба подали мальчикамъ поводъ считать его скупымъ. На дѣлѣ это было иначе, хотя и могло казаться такъ. Джоржъ не прочь былъ подѣлиться деньгами съ тѣмъ, кто бы ихъ у него попросилъ, но его возмущала несправедливость этого насильнаго займа, и вслѣдствіе этого онъ не могъ терпѣливо перенести потерю своей полкроны. Къ тому же его пять шиллинговъ, хранившіеся у мистриссъ Уатсонъ, уже были имъ предназначены для подарковъ. Вотъ по этимъ-то причинамъ, а вовсе не изъ скупости, и не хотѣлъ онъ простить Гольту его долгъ, что конечно, было бы гораздо великодушнѣе. Что же касается до Ламба, то никто и не желалъ, чтобы Джоржъ простилъ ему.

"Когда ты ѣдешь къ дядѣ?" спросилъ Гольтъ. "Вѣдь ты, конечно, поѣдешь къ нему до Рождества?"

"Да, я поѣду въ субботу, и останусь тамъ на воскресенье, "отвѣчалъ Джоржъ.

"А Прокторъ старшій тоже поѣдетъ?"

"Конечно; и Филь тоже."

"И никто болѣе?"

"Каждый изъ насъ возьметъ съ собой по товарищу, но только на субботу, съ тѣмъ; чтобы тотъ вернулся сюда ночевать."

"Въ такомъ случаѣ ты возьмешь меня: помнишь, ты мнѣ обѣщалъ."

"Неужели обѣщалъ? Вѣрно это было очень давно."

"Ты мнѣ говорилъ, что когда поѣдешь къ дядѣ, то непремѣнно попросить, чтобы и меня съ тобой отпустили."

"Я не помню ничего подобнаго, и на этотъ разъ беру съ собой Деля: я ему обѣщался."

Гольту сдѣлалось такъ обидно, что онъ даже заплакалъ. Дель постоянно ему мѣшалъ. Джоржъ только и думалъ, что о Делѣ. Но на этотъ разъ Дель не поѣдетъ къ мистеру Шау! Пусть онъ дождется своей очереди: Тому Гольту было прежде обѣщано и онъ намѣревался воспользоваться своимъ правомъ или же пожаловаться мистрисъ Уатсонъ, а не то и самому мистеру Шау.

Джоржъ очутился въ затруднительномъ положеніи. Онъ не помнилъ, чтобы давалъ такое обѣщаніе, но и не былъ въ томъ вполнѣ увѣренъ. Онъ упрекнулъ Гольта за желаніе испортить ему удовольствіе, насильно заставивъ его взять съ собой къ дядѣ, когда онъ вовсе этого не желалъ. Но такъ какъ Гольтъ продолжалъ стоять на своемъ и все еще не сдавался, то Джоржъ обѣщался, если онъ уступитъ теперь, взять его съ собой въ слѣдующій разъ, когда поѣдетъ къ дядѣ.

"Ты это говоришь нарочно," возразилъ Гольтъ; "До Рождества остается всего девятнадцать дней, и ты до тѣхъ поръ болѣе не поѣдешь къ дядѣ. Нечего сказать, отличный способъ придумалъ ты, чтобы отдѣлаться отъ меня! "

Немного спустя, ему повидимому пришла въ голову счастливая мысль, и онъ съ живостью воскликнулъ:

"Но вѣдь и Прокторъ старшій тоже можетъ кого нибудь взять съ собой?"

"Да, и Филь выбралъ Тука: у нихъ это уже рѣшено недѣлю тому назадъ."

"Нельзя ли устроить, чтобы онъ лучше меня взялъ?"

"Нѣтъ, нельзя. Я не могу вмѣшиваться въ дѣла Филя. Къ тому же, я очень радъ, что его выборъ налъ на Тука. Тукъ славный мальчикъ! Онъ очень хорошо поступилъ тогда со мной по поводу губки. Тукъ не трусъ."

Эти слова напомнили Гольту о печалѣ, постигшей его въ первые же дни пребыванія въ Крофтонѣ, когда товарищи прозвали его доносчикомъ. Онъ такъ горько заплакалъ, что даже Джоржу стало его жаль, и онъ поспѣшилъ въ утѣшеніе дать ему совѣтъ.

"Постарайся найдти себѣ друга," сказалъ онъ. "Ты теперь такъ одинокъ, а тогда тебѣ будетъ гораздо веселѣе. Вотъ посмотри на меня, какъ я счастливъ съ тѣхъ поръ, какъ подружился съ Делемъ."

Это послѣднее замѣчаніе вызвало со стороны Гольта Цѣлый потокъ упрековъ. По его мнѣнію, Джоржу именно и слѣдовало бы быть его другомъ. Но Джоржъ возразилъ на это, что не можетъ быть другомъ труса. Наконецъ, послѣ довольно крупныхъ объясненій, мальчики разстались, причемъ Джоржъ назвалъ Гольта безразсуднымъ эгоистомъ, а Гольтъ Джоржа жестокимъ обидчикомъ.

Мистрисъ Уатсопъ, конечно, не могла позволить, чтобы Гольтъ самъ напросился въ гости къ мистеру Шау, и бѣдному мальчику пришлось покориться и ждать своей очереди въ другой разъ. Приближеніе Рождественныхъ праздниковъ приносило ему также немного утѣшенія, такъ какъ онъ не могъ ѣхать домой. Конечно, въ теченіи ихъ онъ не будетъ учиться. Мистриссъ Уатсонъ станетъ о немъ заботиться и позволитъ ему сидѣть и грѣться у горящаго камина, вмѣсто того чтобы, какъ теперь, посылать его гулять во всякую погоду. Это, безъ сомнѣнія, были выгоды, но тѣмъ не менѣе, онъ не могъ ожидать Рождества съ такой радостью, какъ другіе мальчики, которые ѣхали на праздники домой, къ своимъ родителямъ.

ГЛАВА VIII.

Необыкновенно длинный день.

Джоржъ не могъ дождаться субботы и съ нетерпѣніемъ считалъ часы. Филиппъ, пожалуй, дѣлалъ бы то же самое, но его удерживало сознаніе, что это было бы неприлично для мальчика его лѣтъ. Посѣщеніе дядиной фермы дѣйствительно обѣщало много удовольствія. Осмотръ мельницы, разсказы дяди, лакомый обѣдъ, нарочно для нихъ изготовленный тётей, книги съ картинками, толки о Домашнемъ житьѣ-бытьѣ -- все это составляло источникъ такихъ радостей, какія не часто представлялось имъ испытывать въ теченіи учебнаго полугодія. Чтобъ хоть сколько нибудь сократить время, Джоржъ принялся писать родителямъ письмо,-- послѣднее до праздниковъ,-- исключая коротенькаго, которое должно было заключать въ себѣ извѣстіе о томъ, когда именно начинаются Рождественныя вакаціи. Джоржъ намѣревался написать до субботы только Пасть письма, а затѣмъ уже закончить его описаніемъ Посѣщенія дяди и тёти Шау.

Но прошло то время, когда Джоржъ могъ свободно располагать рекреаціонными часами и проводить ихъ въ уединеніи, вслѣдствіи чего они иногда казались ему несносно длинными. Теперь онъ сдѣлался незамѣтнымъ въ играхъ, и товарищи рѣдко соглашались обходиться безъ него. Разъ убѣдившись въ его сметливости и ловкости, старшіе мальчики не упускали случая попользоваться его услугами. Онъ былъ у нихъ постоянно на посылкахъ и часто въ такое время, когда это вовсе не нравилось ему самому. Но въ такихъ случаяхъ онъ всегда припоминалъ разсказъ мистера Тука о его собственномъ сынѣ, котораго, когда онъ быль младшимъ ученикомъ, товарищи тоже не щадили, заставляя его себѣ прислуживать и въ наказаніе сажая на высокую, огородную стѣну. Джоржъ обыкновенно отличался услужливостью, но тѣмъ не менѣе требованія старшихъ мальчиковъ иногда его сердили и возмущали. Въ настоящую пятницу, собираясь писать письмо домой, онъ былъ не въ духѣ и вовсе не чувствовалъ себя расположеннымъ играть. На субботу нечего было разсчитывать для писанья письма. Утра теперь стали такъ темны, что оказывалось невозможнымъ заниматься, а послѣ классовъ предстояло умыться, причесаться, переодѣться и ѣхать къ дядѣ. И такъ, въ пятницу Джоржъ приготовилъ себѣ для письма налинованный листикъ почтовой бумаги и хотѣлъ уже приняться за дѣло, когда ему зачѣмъ-то понадобился перочинный ножъ, и онъ отправился искать Фирса, чтобы попросить его одолжить ему свой.

Проходя чрезъ площадку, гдѣ играли мальчики, онъ былъ остановленъ. Шалуны лѣпили изъ снѣга гиганта и хотѣли, чтобы Джоржъ помогалъ имъ. Пусть онъ наберетъ для нихъ достаточное количество снѣга, говорили они, и затѣмъ идетъ, куда хочетъ. Но Джоржъ зналъ, что къ тому времени пальцы его, отъ продолжительнаго прикосновенія къ снѣгу окоченѣютъ и не будутъ въ состояніи держать пера. Онъ отказался, говоря, что ему теперь некогда. На это Ламбь схватилъ большой комъ снѣгу и бросилъ его ему прямо въ лицо. Джоржъ разсердился и отвѣчалъ Ламбу какой-то дерзостью. Нѣсколько мальчиковъ загородили ему дорогу къ дому, а другіе грозили, что станутъ его катать въ снѣгу до тѣхъ поръ, пока онъ не согласится на ихъ требованіе. Но Джоржъ и не думалъ уступать. Онъ бросился къ огородной стѣнѣ, взобрался на нее и на минуту очутился внѣ опасности отъ своихъ мучителей. Стоя на стѣнѣ, онъ кидалъ въ мальчиковъ снѣгомъ, а тѣ, въ свою очередь, безпощадно отвѣчали ему тѣмъ же. Но стоять на стѣнѣ, сложенной изъ закругленныхъ и гладкихъ камней, всегда было не легко, а въ особенности теперь, когда эти камни отъ мороза сдѣлались скользки. Къ тому же, бросаемые въ Джоржа снѣжки, попадая ему въ лицо, ослѣпляли его Ему ничего болѣе не оставалось, какъ лѣзть на стѣну верхомъ. Вслѣдствіе этого одна изъ его ногъ очутилась такъ низко, что стоявшіе въ низу мальчики могли ее схватить. Какъ Джоржъ не отпихивалъ ихъ, на сколько ему то позволяли Усилія не потерять равновѣсіе, одному изъ шалуновъ удалось-таки поймать его ногу. Онъ началъ Джоржа тащить внизъ; другіе мальчики усердно ему помогали. Еще съ минуту Джоржъ подержался на стѣнѣ, затѣмъ свалился, и нимъ и огромный камень, который треснулъ отъ холода и отдѣлился отъ другихъ. Камень тяжело рухнулъ на землю и придавилъ ногу Джоржу.

Бѣдный мальчикъ испустилъ отчаянный крикъ. Мистриссъ Уатсонъ услышала его въ кладовой, а мистеръ Тукъ въ своемъ кабинетѣ. Мало того, правосѣки, рубившіе дерево за четверть мили оттуда, тоже были имъ испуганы и прибѣжали узнать, что случилось. Въ одно мгновеніе мальчики притихли и въ ужасѣ столпились вокругъ Джоржа. Нѣкоторымъ изъ нихъ наконецъ удалось приподнять камень и сдвинуть его съ ноги бѣднаго товарища.

Тукъ стоялъ ближе всѣхъ къ Джоржу. Онъ весь дрожалъ, губы его побѣлѣли, и онъ шопотомъ произнесъ:

"Кто стащилъ тебя со стѣнки? Кто первый ухватился за твою ногу? Неужели я?"

"Да, ты," отвѣчалъ Джоржъ.

"Но успокойся, пожалуйста; я знаю, что ты не хотѣлъ причинить мнѣ такую боль."

Онъ видѣлъ, что Тукъ страдалъ не меньше его и прибавилъ ему на-ухо:

"Не говори никому, что это сдѣлалъ ты, и никто никогда этого не узнаетъ."

Мальчики не могли равнодушно смотрѣть на раздробленную ногу товарища и блѣдные отворачивались, чтобы не видать ее. Туку сдѣлалось дурно; но это не возбудило ни чьего подозрѣнія, такъ какъ и еще другой мальчикъ отъ испуга потерялъ сознаніе. Многіе спрашивали, кто былъ виной паданія Джоржа; но Тукъ этого не слышалъ, и виновный не находился.

"Кто это съ тобой сдѣлалъ, мой бѣдный мальчикъ?" спросилъ Фирсъ, наклоняясь надъ Джоржемъ.

"Не все ли равно кто?" съ трудомъ отвѣчалъ Джоржъ, и вслѣдъ затѣмъ застоналъ отъ боли.

Но его не слѣдовало здѣсь долѣе оставлять, а между тѣмъ никто не рѣшался до него дотронуться. Наконецъ Фирсь собрался съ духомъ. Онъ заставилъ двухъ мальчиковъ, связавъ носовые платки, подложить ихъ подъ больную ногу и приподнять ее на нихъ, а самъ взялъ Джоржа на руки и понесъ его къ дому.

"Ко мнѣ, на кровать!" приказалъ мистеръ Тукъ, увидѣвъ Джоржа, а самъ бросился къ садовнику, чтобъ немедленно отправить его въ Лондонъ за искуснымъ хирургомъ. Кромѣ-того, онъ велѣлъ посланному заѣхать по дорогѣ къ мистеру и мистриссъ Шау, пригласить ихъ немедленно пріѣхать и привести съ собой сосѣдняго доктора, мистера Аннанби.

"Но кто это сдѣлалъ? Кто стащилъ его со стѣны?" всѣ спрашивали другъ у друга.

"Онъ не хочетъ сказать -- благородный, добрый, мальчикъ.

"Не тревожьте его распросами!" воскликнулъ Фирсь и, наклонясь къ Джорку. прибавилъ шопотомъ: "Ты никогда въ этомъ не раскаешься, милый товарищъ!"

Джоржъ попытался было улыбнуться, по вмѣсто того У него опять вырвался стопъ. Кто-то около него тоже не могъ удержаться отъ горестнаго восклицанія. То быль мистеръ Тукъ, и Джоржъ испугался, не узналъ ли онъ, кто стащилъ его со стѣны. Но мистеръ Тукъ ничего не зналъ объ этомъ, а только горевалъ о несчастій, постигніемъ одного изъ ввѣренныхъ его попеченіямъ дѣтей.

Всѣ были очень добры къ бѣдному мальчику. Его положили на постель мистера Тука, а мистриссъ Уатсонъ съ величайшими предосторожностями его раздѣла, при чемъ должна была разрѣзать всю лѣвую половину панталонъ, чтобъ не потревожить раненой ноги. Мистеръ Тукъ все время, что длилось раздѣванье, самъ поддерживалъ Джоржа, котораго затѣмъ уложили въ постель на спину и прикрыли теплымъ одѣяломъ. Только бѣдная, больная нога его была вытянута на подушкѣ и слегка прикрыта тонкимъ платкомъ.

Тяжело было видѣть страданія бѣднаго мальчика. Мистеръ Тукъ во весь день отъ него не отходилъ, грѣлъ ему руки, подавалъ пить, ободрялъ ласковыми словами и утѣшалъ обѣщаніемъ, что скоро пріѣдетъ его мать.

"Если ты хочешь плакать, милый мальчикъ, то не удерживайся," говорилъ онъ. "Не скрывай отъ меня своихъ слезъ."

"Я не могу удержаться, еслибъ и хотѣлъ," съ рыданіемъ отвѣчалъ Джоржъ: "но я плачу не отъ одной только боли.... Вы всѣ ко мнѣ такъ добры."

"Гдѣ Филиппъ?" спросилъ онъ, немного спустя.

"Онъ такъ огорченъ, что я не хочу его пускать сюда, пока не стихнетъ твоя боль. Я, можетъ быть, позволю ему на тебя взглянуть, когда ты заснешь."

"Ахъ, когда это будетъ!" и бѣдный мальчикъ въ тоскѣ заметался на постели.

"Я послалъ садовника за докторомъ верхомъ. Онъ теперь уже, конечно, скоро пріѣдетъ," -- отвѣчалъ мистеръ Тукъ, "и тогда скажетъ намъ, что дѣлать и на что надѣяться. Повторите все это, прошу васъ, Филиппу."

Мистеръ Тукъ позвонилъ и приказалъ явившейся служанкѣ передать Филиппу желаніе Джоржа и поклонъ отъ него.

"А какъ вы думаете," спросилъ Джоржъ: "докторъ будетъ меня очень мучить? Я все перепесу, но желаю знать заранѣе."

"Врядъ ли онъ заставитъ тебя страдать болѣе, чѣмъ ты страдаешь теперь, мой милый мальчикъ," отвѣчалъ мистеръ Тукъ. "Но я увѣренъ, что онъ скоро доставитъ тебѣ облегченіе; ты ночью непремѣнно будешь спать, и тогда забудешь боль, которую тебѣ еще могутъ причинить."

Джоржъ отвѣчалъ, что со всѣмъ готовъ примириться, лишь бы ему удалось заснуть.

Вскорѣ пріѣхали и мистеръ и мистрисъ Шау, съ докторомъ Аппанби. Джоржъ пожелалъ видѣть дядю, и тотъ немедленно явился въ сопровожденіи доктора. Послѣдній осмотрѣлъ ногу, но ничего съ ней не сдѣлалъ, сказавъ, что лучше пока оставить мальчика въ покоѣ и подождать пріѣзда Лондонскаго хирурга. Затѣмъ онъ ушелъ, обѣщаясь вернуться къ тому времени, и Джоржъ остался одинъ съ дядей.

Мистеръ Шау разсказалъ ему, какъ всѣ мальчики опечалены его несчастіемъ. Они не хотѣли болѣе играть и просили Фирса взять ихъ подъ свое начальство и держать ихъ въ порядкѣ, чтобы они не шумѣли. За обѣдомъ они почти ничего не ѣли, а въ массѣ сидѣли такъ смирно, что удивили, сначала ничего не знавшаго, учителя каллиграфіи, который былъ особенно изумлепъ, замѣтивъ, что нѣсколько мальчиковъ даже плакали.

"Кто, кто изъ нихъ плакалъ?" спросилъ Джоржъ.

"Бѣдный Филиппъ; а другихъ я не могу тебѣ назвать, такъ какъ не знаю ихъ именъ."

"Какъ я радъ, что Дель не участвовалъ во всемъ этомъ: онъ былъ въ то время на другомъ концѣ площадки."

"Мнѣ внизу сказали, чтобы а не тревожилъ тебя распросами."

"О нѣтъ, дядя, ничего; ты можешь у меня спросить все, что хочешь. Я тебѣ не скажу только одного, а именно, кто стащилъ меня со стѣны. На меня бросилось нѣсколько мальчиковъ, и никому не извѣстно, кто именно это сдѣлалъ, то есть никому, кромѣ меня и его самого. Да онъ и не виноватъ: онъ не ожидалъ, что это случится. Къ тому же, я тоже былъ разсерженъ и камень отсталъ отъ стѣны, иначе ничего бы и небыло. Ахъ, Боже мой, Боже мой! Скажи, дядя, какъ ты думаешь, я серьезно раненъ?"

"Да, мое дитя, очень серьезно."

"Уже не полагаешь ли ты, что я умру? До сихъ поръ это не приходило мнѣ въ голову, сказалъ Джоржъ и немного привсталъ; но долженъ быль тотчасъ же снова опуститься.

"Нѣтъ, дитя, я не думаю, что ты умрешь."

"Но что они подумаютъ дома? Ужъ не поэтому ли за ними послали?"

"Нѣтъ. Твоя мать пріѣдетъ за тобой ухаживать и тебя утѣшать, по....

"Утѣшать меня? Но мистеръ Тукъ увѣряетъ, что боль моя скоро пройдетъ и что я ночью уже буду спать."

"Да, боль твоя пройдетъ, но та можешь навсегда остаться калѣкой. Это будетъ, конечно, большое несчастіе и мать твоя поможетъ тебѣ его перенести.

"Калѣкой!" повторилъ мальчикъ, и, пристально взглянувъ на дядю, по выраженію его лица угадалъ истину.

"О, дядя, неужели они мнѣ отрѣжутъ всю ногу?"

"Нѣтъ не всю; но я боюсь, что придется отнять часть ея."

"Такъ вотъ что мистеръ Тукъ имѣлъ въ виду, когда говорилъ, что докторъ облегчитъ мою боль!"

"Да."

"И все это кончится къ ночи, дядя? Ты въ этомъ увѣренъ?

"По крайней мѣрѣ такъ говоритъ мистеръ Аннаиби. Твоя нога слишкомъ повреждена, и нѣтъ никакой возможности ее вылечить. Но какъ ты думаешь, Джоржъ: у тебя хватитъ силъ перенести это?"

"Я полагаю, что хватитъ. Столькіе переносили это прежде меня. А дикіе переносятъ еще гораздо худшія вещи. Какіе ужасы дѣлаютъ они съ своими плѣнными и даже иногда съ собственными дѣтьми."

"Да; но ты не дикарь."

"А развѣ нельзя быть храбрымъ, не будучи дикаремъ? Подумай только о мученикахъ, которыхъ жгли за вѣру. Они все это терпѣливо переносили."

Мистеръ Шау замѣтилъ, что вѣроятно боль въ ногѣ нѣсколько уменьшилась, иначе мальчикъ не могъ бы говорить такъ спокойно. Джоржъ пустился въ разсказы о томъ, какимъ мученіямъ подвергаются иногда дикари. Мистеръ Шау, уже и безъ того разстроенный, дѣлалъ надъ собой усиліе, чтобы спокойно слушать пальчика, но не прерывалъ его, надѣясь, что подобное сравненіе своихъ страданій съ чужими прибавитъ ему терпѣнія и силъ. Однако такъ не могло долго длиться. Новый приступъ боли вызвалъ изъ глазъ Джоржа новыя слезы. Бѣдняжка съ горькимъ плачемъ упрекалъ себя за недостатокъ мужества и выразилъ опасеніе, что скажетъ но этому случаю его мать, которая надѣялась, что онъ храбро будетъ переносить всѣ свои печали.

Дядя старался успокоить его. Никто не предвидѣлъ, говорилъ онъ, что ему придется выносить такую жестокую боль. Во всѣхъ же другихъ случаяхъ онъ, Джоржъ, велъ себя чрезвычайно храбро, и когда минуетъ настоящій тягостный день, онъ, конечно, опять соберется съ силами и терпѣливо перенесетъ все, что еще ожидаетъ его впереди.

Джоржъ упросилъ дядю пойдти внизъ пить чай. Вдругъ онъ увидѣлъ у своей постели женское платье и шаль. Онъ вздрогнулъ и приподнялся, но это оказалась не его мать, какъ онъ себѣ вообразилъ, а мистриссъ Уатсонъ, пришедшая, на смѣну дядѣ, посидѣть съ нимъ.

Чай отпили, и младшіе ученики уже легли спать. Старшіе собирались послѣдовать ихъ примѣру, какъ вдругъ у воротъ раздался звонокъ: то, наконецъ, пріѣхала мистриссъ Прокторъ и съ ней хирургъ изъ Лондона.

"Мама, милая мама! со мной ничего...." началъ Джоржъ и вдругъ, взглянувъ въ лицо матери, остановился. Она была необыкновенно блѣдна и серьёзна,-- по крайней мѣрѣ такой показалась она ему въ окружавшемъ его полумракѣ. Ему былъ въ тягость свѣтъ, и потому отъ него заслонили ширмами находившуюся въ комнатѣ свѣчу. Мать наклонилась надъ нимъ и нѣжно его поцѣловала, но не произнесла ни слова.

"Жаль, что докторъ не пріѣхалъ прежде тебя," прошепталъ онъ: "тогда все было бы уже окончено къ твоему пріѣзду. Когда можно его ожидать?"

"Онъ уже здѣсь, и мистеръ Аннанби тоже."

"Въ такомъ случаѣ позовите его скорѣй сюда. Мистеръ Тукъ говорилъ, что я послѣ того засну. Какъ ты думаешь, правда это? Тогда мы съ тобой будемъ вмѣстѣ спать, а утромъ уже поговоримъ обо всемъ. Но теперь, не оставайся здѣсь дольше. Мнѣ такъ больно, что я не могу быть терпѣливымъ. Пожалуйста, уйди и пошли ихъ сюда поскорѣй."

Мать, уходи, сказала, что онъ до сихъ поръ велъ себя очень хорошо и выразила надежду, что онъ выдержитъ такъ до конца. Затѣмъ пришли хирурги и съ ними мистеръ Шау и мистеръ Тукъ.

"Не пускайте сюда маменьку," сказалъ Джоржъ.

"Нѣтъ, мой милый мальчикъ: но я останусь съ тобой," отвѣчалъ дядя.

Затѣмъ доктора приступили къ дѣлу. Джоржа посадили въ кресло. Мистеръ Шау всталъ сзади него и держалъ его за руки и за голову. Джоржъ чувствовалъ, какъ сильно волновалась грудь дяди, и былъ увѣренъ, что тотъ плачетъ. Тогда онъ взглянулъ на него и проговорилъ:

"Ничего дядя, не бойся; я это перенесу."

И дѣйствительно, онъ храбро все вынесъ, хотя операція заставила его еще гораздо болѣе страдать, чѣмъ онъ воображалъ Когда все было окончено и его нога отнята, онъ что-то прошепталъ. Мистеръ Тукъ наклонился, чтобы разслушать его слова.

"Не понимаю, какъ это краснокожіе индѣйцы могутъ это такъ легко переносить!"

Затѣмъ дядя его осторожно поднялъ и, укладывая въ постель, сказалъ:

"Теперь тебѣ будетъ гораздо легче."

"Дали вы знать маменькѣ?" спросилъ Джоржъ.

"Какъ же: лишь только все было кончено," отвѣчали ему.

"А какъ долго это длилось?" снова спросилъ онъ.

"Всего семь, или восемь минутъ."

"О, дядя, быть не можетъ!

"Правда, дитя мое, но понятно, что минуты эти должны были показаться тебѣ часами. Теперь твоя мама принесетъ тебѣ чаю: ты его выпьешь и постараешься заснуть, и потому я съ тобой прощусь: спокойной ночи "

"Но ты пріѣдешь опять."

"Конечно; и буду часто пріѣзжать, пока тебя не перевезутъ ко мнѣ. Но теперь -- ни слова болѣе! Спи спокойно, мой дорогой мальчикъ!"

Джоржъ едва выпилъ чай, какъ ужъ заснулъ. Онъ спалъ большую часть ночи, но часто просыпался, и тогда все, вокругъ него, казалось ему такимъ страннымъ. Всякій разъ, что онъ открывалъ глаза, онъ видѣлъ мать, сидящую у камина. При малѣйшемъ движеніи его, она вставала и подходила посмотрѣть, не нуждается ли онъ въ чемъ нибудь. Но до разсвѣта она не позволила ему говорить. Подъ утро онъ проснулся и уже болѣе не могъ заснуть. Но сознаніе не сразу къ нему вернулось; онъ долго не могъ понять, что это за комната, въ которой онъ находится, и не помнилъ, что съ нимъ случилось. Мистриссъ Прокторъ зажгла свѣчку и позволила ему немного поболтать о Делѣ и о разныхъ школьныхъ дѣлахъ. Тогда онъ мало-по-малу пришелъ въ себя и все припомнилъ.

"Я, право, кажется былъ въ бреду," замѣтилъ онъ со смѣхомъ; но потомъ вдругъ сдѣлался чрезвычайно серьезенъ и съ безпокойствомъ спросилъ:

"Мама, милая мама, скажи мнѣ: не проговорился ли я о томъ, кто стащилъ меня со стѣны?"

"Нѣтъ, дитя мое," отвѣчала она. "Будь спокоенъ, я у тебя этого никогда и спрашивать не стану. Я рада, что ты никому не сказалъ. При томъ же, это была чистая случайность."

"Правда, мама," отвѣчалъ Джоржъ; "а бѣдному мальчику было бы очень тяжело, еслибъ всѣ стали показывать на него пальцемъ. Обѣщайся мнѣ прошу тебя, что если я проговорюсь объ этомъ во снѣ, ты никому не повторишь."

"Обѣщаюсь, дружокъ. Пока ты не понравишься, я одна буду оставаться съ тобой во время сна. Не тревожься же болѣе и лежи смирно."

Она потушила свѣчу; онъ нѣсколько минутъ молчалъ, потомъ вдругъ съ тоской воскликнулъ:

"Мама, мама! но вѣдь мнѣ теперь уже нельзя быть ни военнымъ, ни морякомъ. Я никогда не поѣду вокругъ свѣта!"

И эта мысль такъ опечалила Джоржа, что онъ горько заплакалъ. Мать сѣла около него на краю постели и нѣжно утирала ему слезы, пока онъ рыдая, повѣрялъ ей свои надежды. Совершить кругосвѣтное плаваніе составляло его любимую мечту и ничто другое не улыбалось ему впереди такъ, какъ это. Для чего же она все это время практиковался въ лазаньѣ? Теперь это ни къ чему не поведетъ. Онъ старался также пріучить себя къ быстрой ходьбѣ; но теперь онъ никогда болѣе не будетъ ходить.

Когда онъ прекратилъ свои жалобы, Мистриссъ Прокторъ спросила у него:

"Джоржъ, ты помнишь Ричарда Гранта?"

"Мебельщика и рѣзчика, который дѣлалъ такія прекрасныя вещи изъ дерева?"

"Да. Помнишь да нѣтъ, гдѣ тебѣ знать! Но, послушай, я тебѣ разскажу. Онъ задумалъ сдѣлать великолѣпныя рѣзныя украшенія изъ дерева для домовой церкви одного богатаго землевладѣльца. Его работы вообще высоко цѣнились и въ настоящемъ случаѣ ему предстояло заработать большую сумму денегъ, которая навсегда бы обезпечила существованіе его родителей, а также и жены и дѣтей. Но ему особенно улыбалась мысль создать такое произведеніе искусства, которое бы навсегда обезсмертило его имя. Онъ съ любовью и энергіей принялся за дѣло, какъ вдругъ однажды ранилъ себѣ рѣзцомъ руку, употребленія которой съ тѣхъ поръ и лишился на всю жизнь. Такимъ образомъ надежды его разрушились, семья впала въ бѣдность и самъ онъ утратилъ всякій интересъ въ жизни."

Джоржъ спряталъ лицо въ подушку, а мать его продолжала:

"Ты, вѣроятно, также слышалъ о Гюберѣ?"

"О томъ, который такъ хорошо изучилъ пчелъ? Да, Миссъ Гарольдъ мнѣ о немъ разсказывала."

"Онъ изучалъ ни однихъ пчелъ, но и муравьевъ. Ему удалось сдѣлать важныя и чрезвычайно интересныя открытія насчетъ нравовъ этихъ насѣкомыхъ, и онъ приготовлялся къ новымъ изслѣдованіямъ, когда внезапно ослѣпъ."

Джоржъ вздохнулъ. Мистриссъ Прокторъ все продолжала:

"А извѣстно ли тебѣ что нибудь о Бетговенѣ? Это былъ одинъ изъ величайшихъ музыкальныхъ композиторовъ. Въ музыкѣ заключалось все счастье его жизни. Онъ все свое время, всѣ труды посвящалъ музыкѣ, и что же? онъ вдругъ оглохъ, но такъ, что не могъ болѣе рѣшительно ничего слышать. Между тѣмъ какъ публика восхищалась его произведеніями, для него самого они оставались нѣмыми."

Джоржъ слушалъ, молча.

"А какъ ты думаешь, Джоржъ," спросила его мать, "имѣли ли они, не смотря на постигшія ихъ бѣдствія, Право сомнѣваться въ благости Провидѣнія? "

"О, нѣтъ! Но скажи: они всегда всѣ были терпѣливы?"

"Въ большой или меньшей степени. Но во всякомъ случаѣ, изъ того, что имъ были посланы эти несчастія, ты еще не стянешь заключать, чтобы Господь ихъ забылъ."

"Конечно, Онъ лучше знаетъ.... но все же грустно, что съ ними случились именно эти вещи. Я полагаю, Гюберу было бы легче оглохнуть, Бетговену ослѣпнуть, а Ричарду Гранту лишиться, вмѣсто руки, ноги.

"Безъ сомнѣнія, имъ иногда бывало невыразимо тяжело, но въ концѣ концовъ они все-таки должны были убѣдиться, что самое лучшее для нихъ -- безропотно покориться волѣ Божьей.

"А какъ ты думаешь, мама, Бетговенъ или Гюберъ могли послѣ того улыбаться и чувствовать себя счастливыми?"

"Да, я думаю."

"Ахъ, желалъ бы и я достигнуть того же!"

"И непремѣнно достигнешь съ Божіей помощью. Хочешь, помолимся Ему теперь?"

Джоржъ сложилъ руки, мистриссъ Прокторъ опустилась на колѣни и въ немногихъ словахъ обратилась съ мольбой къ Господу послать бѣдному мальчику силы, чтобы онъ могъ терпѣливо перенести свое несчастіе.

"А теперь, дружокъ," сказала она потомъ, "постарайся опять заснуть."

"Хорошо: только и ты, вмѣсто того, чтобы сидѣть у камина, тоже ложись. Прошу тебя, мама, сдѣлай это."

Она исполнила его желаніе, и вскорѣ тотъ и другая спокойно заснули.

ГЛАВА IX.

Миръ и тишина въ Крофтонѣ.

На слѣдующее утро ни одинъ изъ учениковъ не опоздалъ во время придти въ классъ. Мистеръ Тукъ уже былъ тамъ. Всѣ вопросительно и тревожно смотрѣли на него,-- всѣ, исключая его сына, который сидѣлъ съ опущенными и опухшими отъ слезъ глазами. Онъ плакалъ не меньше Филлиппа; но это не могло возбудить ни чьихъ Подозрѣній, такъ какъ Дель тоже плакалъ.

"Вашему товарищу лучше. "-- сказалъ мистеръ Тукъ тихо, но внятно. "Его братъ недавно видѣлъ его, спокойно спящимъ, и я самъ только-что отъ него. Бѣдный Пальчикъ выказалъ рѣдкую твердость. Онъ моложе всѣхъ въ школѣ; но я сильно сомнѣваюсь, чтобы въ комъ изъ васъ нашлось больше мужества."

Въ рядахъ учениковъ пронесся ропотъ, какъ бы Подтверждавшій слова учителя. У Филиппа снова навернулись на глазахъ слезы.

"Что касается самаго несчастія," продолжалъ мистеръ Тукъ, "то я могу объяснить его только слѣдующимъ образомъ. Смазка, соединяющая между собой камни въ стѣнѣ, отъ сильнаго мороза треснула. Одинъ изъ камней такимъ образомъ отдѣлился отъ другихъ, но никакъ не могъ бы упасть, еслибы вашъ товарищъ не быль силою стащенъ со стѣны. Въ этомъ должна была принять участіе болѣе чѣмъ одна пара рукъ. Чьи они -- легко можно бы удостовѣриться, но вашъ товарищъ хочетъ во всемъ этомъ видѣть только дѣло простаго случая и къ тому же еще самого себя упрекаетъ въ дурномъ расположеніи духа..."

"Нѣтъ пѣть! "воскликнуло нѣсколько голосовъ. "Мы надоѣдали ему и не давали покоя."

"Какъ бы то ни было, онъ увѣренъ, что никто не хотѣлъ ему зла, и настоятельно проситъ, чтобы я не наводилъ дальнѣйшихъ справокъ. Его же самого, говоритъ онъ, никогда ничто въ мірѣ не заставитъ назвать того, кто первый началъ тащить его со стѣны."

Мальчики готовы были прокричать въ честь Джоржа ура, но остановились, изъ боязни его потревожить. Но въ доказательствахъ того, какъ сильно они чувствовали великодушіе своего товарища, недостатка не было. Они, правда, не шумѣли, но почти во всѣхъ глазахъ видѣлись слезы.

"Не думаю однакоже," продолжалъ мистеръ Тукъ, "чтобы увѣренность къ безнаказанности послужила большимъ утѣшеніемъ виновнику этого несчастія. Если же это можетъ его утѣшить, то пусть будетъ такъ. Я, изъ уваженія къ волѣ бѣднаго, столь жестоко пострадавшаго мальчика, обѣщаюсь не дѣлать болѣе никакихъ розысканій. Мать его согласна съ нимъ. Надѣюсь, что каждый изъ васъ сочтетъ своимъ долгомъ послѣдовать въ этомъ случаѣ моему примѣру."

Мальчики выразили единодушное согласіе.

"А теперь," прибавилъ въ заключеніе мистеръ Тукъ, вы можете только однимъ выказать ваше участіе бѣдному нашему товарищу, а именно, стараясь какъ можно менѣе шумѣть. Его перевезутъ къ мистеру Шау, лишь только это сдѣлается возможнымъ, а до тѣхъ поръ отъ васъ зависитъ, чтобы ему здѣсь было спокойно. Однако теперь нора и за дѣло. Ученики перваго класса, пожалуйте сюда."

Между тѣмъ, какъ мистеръ Тукъ былъ занятъ съ первымъ классомъ, ближайшій сосѣдъ Филиппа принялся съ нимъ шептаться. Другіе мальчики наклонились въ ихъ сторону, а нѣкоторые даже встали и приблизились къ Нимъ. Учитель видѣлъ это, но, противъ обыкновенія, не Призывалъ учениковъ къ порядку. Филиппъ видѣлъ своего брата, и ему было предоставлено сообщить товарищамъ свои наблюденія.

"Такъ ты у него былъ? Хорошо ли тебѣ удалось его Разсмотрѣть?"

"Да, я пробылъ въ его комнатѣ около получаса."

"Какой у него видъ? Что онъ съ тобой говорилъ?"

"Развѣ онъ могъ говорить!" замѣтилъ Дель. "Вѣдь ты слышалъ, что онъ въ то время спалъ."

"Но во всякомъ случаѣ, какой у него видъ?"

"Онъ почти такой, какимъ всегда бываетъ, когда спитъ. Впрочемъ, я не мотъ его хорошенько разсмотрѣть, такъ какъ не смѣлъ близко поднести къ нему свѣчу, изъ боязни его разбудить."

"Но ты могъ у кого нибудь разспросить о немъ."

"Да, я говорилъ о немъ съ маменькой, и она мнѣ разсказала все, что я хотѣлъ знать."

"А что именно?"

"Она говоритъ, что дѣло могло бы быть гораздо хуже, если бы ему пришлось отнять ногу выше колѣна. Теперь же ему приготовятъ легкую деревянную ногу, и если удастся хорошенько залечить его рану, да не станутъ слишкомъ торопиться, а будутъ за нимъ терпѣливо ухаживать, то со временемъ онъ будетъ въ состояніи ходить безъ особеннаго труда.

"О, значитъ дѣла въ порядкѣ!" -- кто-то воскликнулъ къ великому облегченію Тука.

"Въ порядкѣ!" съ негодованіемъ повторилъ Филиппъ. "Хорошъ порядокъ! Ты забываешь, что онъ навсегда останется слабымъ, хилымъ и непохожимъ на другихъ людей; а пока онъ маленькій, ему болѣе никогда нельзя будетъ...."

Но бѣдный Филиппъ не выдержалъ и, опустивъ голову на руки, горько заплакалъ. Что касается до Тука, то онъ отошелъ въ сторону съ видомъ настоящаго страдальца.

"Когда ты опять къ нему пойдешь?" спросилъ Дель, обнимая Филиппа.

"Сегодня, если онъ не будетъ слишкомъ слабъ."

"Какъ ты думаешь, не позволятъ ли и мнѣ на него взглянуть? Я бы не сталъ ни шумѣть, ни много разговаривать съ нимъ; только бы посмотрѣлъ на него."

"Я спрошу," отвѣчалъ Филиппъ.

Между тѣмъ Джоржъ проснулся. Мистриссъ Прокторъ приподняла подушки, такъ, чтобы онъ могъ къ нимъ удобнѣе прислониться на время завтрака. Его умыли и привели въ порядокъ его постель, но онъ все еще не совсѣмъ оправился отъ сна. Позѣвывая и потягиваясь, онъ спросилъ: который часъ? Мать отвѣчала ему, что уже четверть одиннадцатаго.

"Четверть одиннадцатаго!" воскликнулъ онъ. "Какъ странно! мальчики уже давно учатся въ классѣ, а я еще только едва проснулся!"

"Они спали всю ночь, а ты то и дѣло, что просыпался, да еще разговаривалъ со мной," отвѣчала мать. "Ты помнишь, о чемъ мы съ тобой говорили, или все забылъ во время сна?"

"Нѣтъ, нѣтъ, помню," возразилъ Джоржъ. "Но какая странная, длинная, предлинная ночь!... и вчерашній день тоже! Какъ подумаешь, что съ минуты моего паденія не прошло еще и сутокъ,-- просто невѣроятно становится! А, вотъ и завтракъ! Что это: неужели кофе?"

"Да; они знаютъ, что ты охотникъ до кофе -- и я тоже. Вотъ мы съ тобой вмѣстѣ и напьемся."

"Какъ хорошо!" воскликнулъ Джоржъ. Онъ не на шутку проголодался, что было не удивительно послѣ всего имъ испытаннаго. Онъ находился въ состояніи выздоравливающаго больнаго, когда у того пробуждается аппетитъ, но ему предписываютъ крайнюю осторожность въ пищѣ.

Согрѣвшись и утоливъ свой голодъ, Джоржъ пріободрился и даже намекнулъ, что не прочь былъ бы повидаться съ Филиппомъ и съ тѣмъ или другимъ изъ своихъ товарищей, въ особенности съ Делемъ. Мистриссъ Прокторъ обѣщалась исполнить его желаніе, если на то дастъ позволеніе мистеръ Аннаиби, которому надлежало скоро придти. Когда тотъ явился, Джоржъ обратился къ нему съ просьбой, въ которой, впрочемъ докторъ и не думалъ ему отказывать. Маленькое развлеченіе, по его мнѣнію, могло принести только пользу больному. И такъ, не теряя времени, было немедленно послано за Филиппомъ; а когда тотъ пришелъ, мистриссъ Прокторъ поручила Джоржа его попеченіямъ; сама же отправилась писать письмо мужу и поговорить съ мистеромъ Тукомъ.

Изъ разсказовъ послѣдняго, а также Фирса и Доля, она узнала, съ какимъ участіемъ всѣ мальчики отнеслись къ несчастію, постигшему ихъ маленькаго товарища, и была глубоко этимъ тронута.

Филиппъ, между тѣмъ, робко вступилъ въ комнату больнаго и остановился у камина, не смѣя заглянуть за занавѣску, за которой лежалъ Джоржъ; но тотъ отдернулъ ее и воскликнулъ:

"Ты здѣсь, Филиппъ?"

"Да. Какъ ты себя чувствуешь сегодня?"

"О, отлично! Приди сюда, поближе; я хочу о многомъ тебя поразспросить. Не слышалъ ли ты чего-нибудь опредѣленнаго и вѣрнаго о новомъ гувернерѣ?"

"Нѣтъ," отвѣчалъ Филиппъ. "Я только знаю, что его зовутъ мистеръ Краббъ и что онъ не пріѣдетъ сюда до Рождества. Но, Джоржъ, ты такой же, какъ и всегда."

"Да, исключая этого." отвѣчалъ онъ, указывая на больную ногу. "Вотъ кромѣ этого синяка на рукѣ," прибавилъ онъ, отворачивая рукавъ рубашки, "у меня нигдѣ нѣтъ болѣе ушибовъ."

"Ну, это ничего," порѣшилъ Филиппъ.

"Но то, другое за то было далеко не ничего," возразилъ Джоржъ.

"Тебѣ было очень больно; больнѣе, чѣмъ ты когда нибудь себѣ воображалъ?"

"О да! Мнѣ такъ хотѣлось кричать и плакать; но я удерживался. Не правда ли, ты не слышалъ; чтобы я кричалъ?"

"Я слышалъ, какъ ты плакалъ; по это было еще до прихода докторовъ.

"Да, но не послѣ и не въ то время, когда у меня былъ дядя. Вотъ, еслибъ ты видѣлъ, какъ онъ плакалъ! А гдѣ ты былъ во время операціи?"

"Здѣсь, за дверями. Я слышалъ какъ ты вскрикнулъ разъ только, да и то не громко."

"Но какимъ образомъ очутился ты тутъ? Вѣдь уже Это было послѣ того, какъ мальчики легли спать. Или тебѣ позволили остаться?"

"Я ни у кого не спрашивалъ и никто мнѣ не мѣшалъ."

"Л былъ съ тобой еще кто нибудь?"

"Да, Фирсъ. Дель побоялся съ нами идти."

"А онъ очень опечаленъ?"

"Конечно. Они всѣ тебя сожалѣютъ."

"Въ самомъ дѣлѣ? Чтожъ они дѣлаютъ? Что говорятъ? Кто нибудь изъ нихъ огорченъ болѣе другихъ?"

"Нѣкоторые мальчики плакали; но не думаю, чтобы они, вслѣдствіе этого, были огорчены болѣе другихъ. Ты знаешь, одни люди легче плачутъ, а другіе труднѣе."

Джоржу очень хотѣлось спросить о Тукѣ; но онъ боялся этимъ выдать его. Поэтому онъ поспѣшилъ перемѣнить разговоръ.

"Ты себѣ не можешь представить, Филиппъ," сказалъ онъ, "какъ мнѣ было тяжело здѣсь, когда я только-что поступилъ! Теперь мнѣ не такъ трудно, и я былъ бы совсѣмъ счастливъ, еслибъ не эта боль.... Ахъ, Филиппъ, подумай только, мнѣ нельзя болѣе быть ни морякомъ, ни военнымъ, ни ѣхать вокругъ свѣта! "

И бѣдный Джоржъ спряталъ лицо въ подушку.

"Полно, полно," ласково произнесъ Филиппъ, наклоняясь надъ нимъ. "У тебя еще много времени впереди и ты успѣешь полюбить что нибудь другое. Папа тоже сначала хотѣлъ быть военнымъ, но это ему не удалось и онъ теперь вовсе не горюетъ о томъ, что ему пришлось сдѣлаться Лондонскимъ купцомъ. Я не знаю никого веселѣе папы; да и ты тоже, я полагаю. Перестань же, Джоржъ; развеселись! Ужъ такъ или иначе, а ты непремѣнно снова будешь счастливъ."

Филиппъ даже поцѣловалъ его. Джоржъ въ изумленіи на него взглянулъ и увидѣлъ, что глаза его мокры отъ слезъ.

"Мнѣ очень хочется у тебя что-то спросить, Филиппъ," сказалъ Джоржъ. "Я съ тѣхъ самыхъ норъ собирался съ тобой объ этомъ поговорить."

"Съ какихъ поръ?"

"Съ тѣхъ поръ, какъ я поступилъ въ Крофтонъ. Отчего это ты тогда не былъ ко мнѣ добрѣе?"

"Я не былъ къ тебѣ добръ?" въ смущеніи проговорилъ Филиппъ. "Полно, это тебѣ такъ показалось!"

"Нѣтъ, право это было такъ, и доставило мнѣ не мало горя. Я здѣсь ни съ кѣмъ не былъ знакомь и часто не зналъ, что мнѣ дѣлать. Я расчитывалъ на тебя и ожидалъ отъ тебя помощи. Мнѣ прежде казалось, что гдѣ ты, тамъ я никогда не буду чувствовать себя одинокимъ; а на дѣлѣ вышло иначе. Ты все меня избѣгалъ,-- точно стыдился; никогда мнѣ не помогалъ и часто надо мной смѣялся."

"Будто? "

"Право такъ."

"Но развѣ ты не знаешь, что всѣ маленькіе мальчики, поступающіе въ школу, должны сами съ собой справляться.

"Да; но если у нихъ есть въ школѣ старшіе братья, то почему бы этимъ послѣднимъ не помочь имъ? Право, это очень жестоко!"

"Я вовсе не хотѣлъ быть къ тебѣ жестокимъ. Но.... но.... вѣдь ты знаешь, мальчики (тали бы надо мной смѣяться, особенно послѣ того, какъ ты проболтался въ почтовой каретѣ. Кромѣ того, у тебя были такіе длинные волосы, ты такъ много толковалъ о своихъ деньгахъ и карманѣ, такъ часто вспоминалъ о сестрахъ, о миссъ Гарольдъ, о Сусаннѣ...."

"Однимъ словомъ, ты меня стыдился."

"Что же въ этомъ удивительнаго?"

"И ты никогда ничего мнѣ объ этомъ не говорилъ! Ты предоставилъ мнѣ самому сдѣлать всѣ эти открытія!"

"Что же, здѣсь всѣ мальчики проходятъ черезъ это. Они должны сами прокладывать себѣ дорогу."

"Если маленькій Гарри когда нибудь поступитъ въ Крофтонъ," проговорилъ Джоржъ, обращаясь скорѣе къ самому себѣ, нежели къ Филиппу, "я никогда не оставлю его одного и не стану его стыдиться. Но, Филиппъ, прошу тебя, скажи мнѣ правду: ты и теперь еще меня стыдишься?"

"О нѣтъ, нѣтъ!" съ жаромъ защищался Филиппъ. "Ты доказалъ, что можешь самъ за собой смотрѣть. Ты теперь умѣешь играть и дѣлаешь все такъ, какъ, другіе. Ты...."

Онъ вдругъ остановился, вспомнивъ, что Дялоржъ съ этихъ поръ уже никогда болѣе не будетъ въ состояніи дѣлать и играть, какъ другіе, и обходиться безъ чужой помощи

"Я вижу, о чемъ ты думаешь," возразилъ Джоржъ, "и увѣренъ, что ты снова будешь меня стыдиться, а мальчики станутъ меня дразнить...."

"Ахъ, нѣтъ, нѣтъ!" убѣдительно повторялъ Филиппъ. "Никто въ мірѣ не осмѣлится болѣе тебя дразнить или надъ тобой насмѣхаться; но если бы это и случилось, повѣрь, я съумѣю тебя защитить. Да, нѣтъ, объ этомъ и думать нечего!.... Вонъ идетъ Дель; онъ повторитъ тебѣ то же самое."

Дель объявилъ, что тому, кто отнынѣ вздумалъ бы насмѣхаться надъ Джоржемъ, лучше ужъ прямо выходить изъ школы. Но онъ увѣренъ, что въ Крофтонѣ нѣтъ мальчика, который бы не былъ на все для него готовъ.

е Что это, Дель, да ты никакъ плакалъ!" воскликнулъ Джоржъ: "Развѣ въ школѣ неладно? Или тебѣ не справиться со стихами?"

"Ужъ я какъ нибудь, да постараюсь съ ними справиться," весело возразилъ Дель. "А о томъ, что у меня глаза красны, не безпокойся. А увѣренъ что случись со мной бѣда, ты непремѣнно бы плакалъ."

"Конечно," подтвердилъ Филиппъ.

"А теперь, Прокторъ, тебѣ бы лучше уйдти," замѣтилъ Дель. "Ему пока достаточно видѣть поочередно товарищей, а не вмѣстѣ. Я тоже не долго останусь."

Филиппъ согласился, и ушелъ, предварительно пожавъ Джоржу руку.

"Сегодня Филиппъ необыкновенно добръ ко мнѣ!" радостно воскликнулъ Джоржъ. "А между тѣмъ ему должно быть непріятно, что онъ изъ-за меня не поѣдетъ къ дядѣ Шау. Онъ такъ расчитывалъ на это посѣщеніе! Скажи мнѣ. пожалуйста, Дель, гдѣ спалъ нынѣшнюю ночь мистеръ Тукъ? Вѣдь я на его постели."

Дель полагалъ, что мистеръ Тукъ спалъ на диванѣ. Во всякомъ случаѣ было ясно, что онъ не раздѣвался, потому что въ теченіи ночи не разъ вставалъ, освѣдомиться, все ли спокойно."

"Я этого и не подозрѣвалъ!" воскликнулъ Джоржъ. "Впрочемъ, я спалъ. Дель, не можешь ли ты мнѣ объяснить, почему отцы, матери, да и всѣ вообще такъ о насъ заботятся?"

"Что ты хочешь этимъ сказать?"

"Ни я, ни Адель, мы не понимаемъ этого. Когда мы были на морскомъ берегу, мама разъ взяла насъ съ собой и увела на далекое разстояніе отъ дома. Позволивъ намъ собирать раковинки и забавляться, какъ мы хотимъ, она сама пошла навѣстить по сосѣдству одну бѣдную больную женщину. Мы играли, пока не устали; затѣмъ сѣли на песокъ отдохнуть. Мама все не приходила. Мы подумали, что она насъ позабыла, и начали плакать. Ахъ, какъ горько мы плакали! Мимо проходила женщина съ большой корзинкой за плечами. Она спросила, о чемъ мы плачемъ, и, выслушавъ нашъ отвѣтъ, сказала, что мама, конечно, насъ не забыла: матери никогда не забываютъ о своихъ дѣтяхъ. Потомъ она предложила намъ взяться за ея платье, а она постарается вмѣстѣ съ нами отыскать маму; но та въ эту самую минуту сама появилась. Когда женщина объяснила ей причину нашихъ слезъ и нашего безпокойства, онѣ обѣ засмѣялись, и мама объявила, что ей насъ гдѣ нибудь забыть -- невозможно. Я потомъ спрашивалъ у Адель, почему невозможно, но она не умѣла мнѣ объяснить. Не можешь ли ты мнѣ растолковать, что дѣлаетъ это для нея невозможнымъ?"

Дель отрицательно покачалъ головой. Онъ тоже не зналъ.

"Мы сами," продолжалъ Джоржъ, "ни для кого ничего не можемъ сдѣлать, а только задаемъ всѣмъ хлопоты. Мама часто по вечерамъ сидитъ за полночь и чинитъ наши платья и бѣлье. Папа трудится, чтобы добывать деньги и платить за насъ въ школу. Кромѣ того онъ покупаетъ намъ одежду и еще мало ли чего!"

"Но ему было бы стыдно этого не дѣлать," возразилъ Дель. "Если бы онъ васъ ничему не училъ и плохо одѣвалъ, это было бы очень дурно съ его стороны."

"Но почему?" снова повторилъ Джоржъ. "Мнѣ очень хочется это знать. Сами мы ровно ничего не стоимъ и доставляемъ только однѣ заботы. Подумай только, какая суматоха произошла вчера изъ-за меня! Мама пріѣхала сюда изъ Лондона, дядя и тётя Шау -- со своей фермы. Мама не спала всю ночь и мистеръ Тукъ не ложился въ постель, и все это для меня! Да почему же?"

Делю казалось, что онъ понимаетъ почему, но только не умѣетъ объяснить. Между тѣмъ въ комнату вошла мистрисъ Прокторъ. Она слышала часть разговора, происходившаго между мальчиками, и сочла за лучшее теперь въ него вмѣшаться.

Она спросила, почему, думаютъ они, птицы ищутъ кормъ для своихъ еще неоперивишхся птенцовъ и приносятъ ихъ имъ въ гнѣзда? Птенцы ничѣмъ не въ состояніи имъ за то отплатить. Они самыя безполезныя существа въ мірѣ, и только и умѣютъ, что просить пищи. Почему кошка съ такой заботливостью холитъ своихъ слѣпыхъ котятъ и такъ тщательно охраняетъ ихъ отъ всякаго нападенія? Потому что любовь не всегда вызывается только достоинствами любимаго существа, но, по волѣ Божіей, обращается еще и на слабыхъ и безпомощныхъ, которые въ ней наиболѣе нуждаются, до тѣхъ поръ, пока сами, окрѣпнувъ, дѣлаются способными, въ свою очередь, любить и охранять другихъ.

"Неужели ты этого не понимаешь," сказала она Джоржу, "ты, который такъ любишь маленькаго Гарри и такъ всегда о немъ заботишься. Я увѣрена, что когда въ чемъ ни будь помогаешь Гарри, тебѣ и въ голову не приходитъ мысль о томъ, чѣмъ онъ тебѣ за то отплатитъ."

"Нѣтъ, но..."

"Что, но?"

"Онъ такой добрый, прелестный ребенокъ, что на него любо смотрѣть. Я и теперь каждое утро, просыпаясь, думаю о немъ и мнѣ всякій разъ ужасно захочется на него, хоть на минутку, взглянуть."

"И все это потому что ты его любишь. Ну, вотъ, папа и я, мы васъ всѣхъ точно такъ же любимъ и охотно для васъ трудимся. Нѣтъ въ мірѣ большаго счастья, какъ заботиться о тѣхъ, кого любишь! "

Джоржъ не возражалъ. Хотя данное объясненіе мистриссъ Прокторъ и нравилось ему, однако онъ еще казался не вполнѣ удовлетвореннымъ.

"Сусанна и кухарка гораздо для меня полезнѣе всѣхъ васъ, дѣтей," продолжала мать; "однако я не могла бы съ такимъ же точно удовольствіемъ съ утра до вечера трудиться для нихъ."

Джоржъ разсмѣялся.

"Развѣ Женни," спросилъ онъ, "теперь тебѣ не такъ же полезна, какъ Сусанна?"

"Она дѣйствительно теперь мнѣ во многомъ помогаетъ," отвѣчала мистриссъ Прокторъ. "Чѣмъ болѣе она пріобрѣтаетъ" познаній и опыта, тѣмъ болѣе она мнѣ становится другомъ; но любить ее я не могу нѣжнѣе, чѣмъ любила, когда она еще не умѣла ни ходить, ни говорить."

Затѣмъ Джоржа оставили- одного размышлять обо всемъ этомъ. Дель ушелъ, обѣщаясь снова придти, но не ранѣе, какъ на слѣдующій день, прибавила мистриссъ Прокторъ. На сегодня Джоржъ имѣлъ уже достаточно развлеченія и ему необходимо было отдохнуть. Съ наступленіемъ ночи, онъ крѣпко заснулъ и не просыпался до утра.

ГЛАВА X.

Маленькія побѣды.

Какъ ни занятъ былъ мистеръ Тукъ, вслѣдствіе отсутствія гувернера, тѣмъ не менѣе онъ находилъ время довольно часто навѣшать Джоржа. Онъ приказалъ поставить въ его комнатѣ диванъ и самъ каждый день осторожно переносилъ мальчика съ постели и укладывалъ его близъ камина, въ которомъ весело пылалъ огонь. Онъ обыкновенно пилъ тамъ чай вмѣстѣ съ мистриссъ Прокторъ, при чемъ всегда приносилъ съ собой газету и читалъ изъ нея вслухъ то, что могло интересовать Джоржа Когда послѣдній выражалъ мистеру Туку свои сожалѣнія, и извиненія, что занимаетъ его комнату, тотъ съ улыбкой увѣрялъ его, что ему въ бывшей комнатѣ мистера Карнаби точно также хорошо, какъ и въ своей собственной. Вся разница въ томъ, что въ ней больше слышенъ Шумъ и потому она не такъ удобна для больнаго. Кромѣ того мистеръ Тукъ приносилъ Джоржу множество книгъ, которыя бралъ не только изъ школьной библіотеки, но и изъ собственныхъ своихъ шкаповъ.

Но Джоржъ былъ еще очень слабъ, и книги скоро его утомляли. У него начинала кружиться голова и темнѣтъ въ глазахъ. Кромѣ того мистриссъ Прокторъ замѣтила, что, разсматривая картинки, изображавшія чужія страны, Джоржъ начиналъ волноваться, а иногда даже и сердиться.

Однажды онъ, разсматривая Индѣйскіе виды, пришелъ въ особенно тревожное настроеніе.

"Милое дитя," сказала мать: "если ты хочешь остаться вѣренъ своей рѣшимости, то лучше сдѣлаешь, если оставишь эту книгу."

"Ахъ, мама!" воскликнулъ онъ въ отвѣтъ. "Ты хочешь лишить меня единственнаго удовольствія!"

"Если это занятіе для тебя удовольствіе, то продолжай его. Но мнѣ казалось, что оно тебя только волнуетъ."

И дѣйствительно, тревога Джоржа усиливалась по мѣрѣ того, что онъ переворачивалъ листки съ изображеніемъ Индѣйскихъ видовъ. Вдругъ онъ откинулся на подушки и, заткнувъ ротъ платкомъ, весь вздрагивалъ, стараясь удержаться отъ рыданій.

"Право, лучше тебѣ, дружокъ, оставить эту книгу," сказала мать.

"Хорошо, мама, возьми ее. Ахъ, Боже мой, у меня никогда не хватитъ силъ выполнить мое обѣщаніе!"

Присутствовавшій при этой сценѣ мистеръ Тукъ сначала не понималъ, въ чемъ дѣло, и съ удивленіемъ смотрѣлъ на мальчика и на его мать. Тогда мистрисъ Прокторъ сообщила ему объ обѣщаніи, которое Джоржъ ей далъ: терпѣливо и покорно переносить всѣ печальныя послѣдствія случившагося съ нимъ несчастія, начиная съ необходимости отказаться отъ кругосвѣтнаго плаванія и до удивленія сапожника, когда ему станутъ заказывать, вмѣсто обычной нары, всего только одинъ сапогъ. Разъ, что изображеніе мѣстностей, которыя онъ, было, надѣялся со временемъ посѣтить, возбуждали въ немъ такое тяжелое впечатлѣніе, ему лучше ихъ не разсматривать. Джоржъ съ этимъ согласился. Мистеръ Тукъ взялъ прочь книгу съ Индѣйскими видами и взамѣнъ ея принесъ другую съ описаніемъ различнаго рода промысловъ и ремесла, къ которой было приложено множество интересныхъ картинокъ. Джоржъ слишкомъ утомился и не могъ въ тотъ же вечеръ разсмотрѣть ее.

"Пусть эта книга останется у тебя въ комнатѣ," отвѣчалъ мистеръ Т\къ на сожалѣнія мальчика по этому поводу. "А когда тебя отсюда перенесутъ, ты можешь ее взять съ собой."

"Меня перенесутъ отсюда! Куда?" воскликнулъ Джоржъ.

"Туда, гдѣ тебѣ будетъ спокойнѣе и привольнѣе, чѣмъ здѣсь. Твой братъ и другіе мальчики, съ которыми ты особенно друженъ, станутъ тебя часто навѣщать и въ тоже время ты будешь вдали отъ школьнаго шума и шалостей."

"Но все это время здѣсь было очень тихо; я не разъ этому удивлялся."

"Да, твои товарищи не шумѣли, изъ опасенія тебя безпокоить; но далѣе этого нельзя будетъ отъ нихъ требовать."

"О нѣтъ, нѣтъ, конечно! Я лучше уѣду отсюда. Но, мама, ты.... ты.... тётя Шау, безъ сомнѣнія, очень добра, но...."

"Я съ тобой останусь, пока ты будешь во мнѣ нуждаться."

Джоржъ повеселѣлъ.

"Но какимъ образомъ переберусь я на ферму въ дядѣ?" спросилъ онъ минуту спустя. "Вѣдь это за двѣ мили отсюда, а погода стоить холодная; да и врядъ ли я буду въ состояніи сидѣть въ шарабанѣ."

Мать объявила, что дядя уже придумалъ для этого отличный планъ, который, по мнѣнію мистера Аннанби, можно будетъ привести въ исполненіе, не далѣе, какъ въ перый же солнечный день."

"Хоть бы завтра?" спросилъ Джоржъ.

"Да, если погода будетъ ясная."

Мистеръ Тукъ открылъ ставню и объявилъ, что небо усѣяно звѣздами и предвѣщаетъ на завтра отличную погоду.

Слѣдующее утро дѣйствительно настало ясное и довольно теплое Вскорѣ пришелъ мистеръ Шау и объявилъ, что комната, назначенная на фермѣ для Джоржа, уже совершенно готова къ его принятію. Въ ней пылаетъ яркій огонь въ каминѣ, и диванъ, на которомъ предстоитъ покоиться Джоржу, расположенъ такъ, что съ него отлично видѣнъ садъ и даже мельница.

Все это было, какъ нельзя болѣе, но вкусу Джоржу; но личико его, тѣмъ не менѣе, выражало заботу.

"А теперь, скажи мнѣ," началъ дядя: "кого изъ цѣлаго міра желалъ бы ты имѣть при себѣ?"

"Изъ цѣлаго міра!" возразилъ Джоржъ. "Подумай только, дядя, что, если я вдругъ назову Китайскаго Императора? "

"Что же, мы во всякомъ случаѣ постарались бы его добыть, и можетъ быть намъ это и удалось бы; а пока мы поднесли бы тебѣ его портретъ."

"Но. дядя, ты не шутишь, и я дѣйствительно могу сказать, кого теперь болѣе всѣхъ желалъ бы видѣть?"

"Конечно, не шучу. Говори скорѣй."

"Мнѣ бы очень хотѣлось видѣть сестру, Адель," робко произнесъ Джоржъ.

"Мы такъ и думали. Какъ я радъ, что не ошибся! Ну, твоя сестра, Адель, въ эту минуту ожидаетъ тебя на фермѣ."

"Адель на фермѣ! Всего въ двухъ миляхъ отсюда! А сколько времени она тамъ останется?"

"О, ей нечего торопиться уѣзжать. Мы подождемъ рѣшить этотъ вопросъ, пока ты совсѣмъ не оправишься."

"Но я хотѣлъ только знать, останется-ли она со мной на праздники?"

"О, да и гораздо далѣе.

"Но въ такомъ случаѣ она не поѣдетъ со мной домой на Рождество?"

"Что ты толкуешь о праздникахъ! Твои праздники начинаются въ сегодняшняго дня. Теперь всѣ твои заботы должны ограничиваться тѣмъ, какъ бы тебѣ поскорѣе выздоровѣть. Не тревожься же ни о чемъ и старайся какъ можно болѣе веселиться съ Аделью. Однако не пора ли намъ и въ путь, пока солнышко свѣтитъ и грѣетъ? Вотъ и твоя мама, уже совсѣмъ одѣта!

"Ахъ, мама, мамѣ," воскликнулъ Джоржъ. "Адель пріѣхала!"

Но такого рода извѣстіе не могло быть новостью для мистриссъ Прокторъ. Это она угадала желаніе больнаго мальчика и привела его въ исполненіе.

Джоржа между тѣмъ укутали въ теплую шаль и покрыли широкимъ плащомъ. Всѣ эти приготовленія его нѣсколько взволновали, и онъ спросилъ:

"Но какимъ же образомъ я отправлюсь?"

"А вотъ такъ, на своей собственной постели," отвѣчалъ дядя. "Я перенесу тебя."

И дѣйствительно онъ поднялъ мальчика и донесъ его до дверей, гдѣ, у самой лѣстницы, стояли два человѣка съ носилками, на которыя и былъ осторожно опущенъ Джоржъ, вмѣстѣ съ матрацемъ. Онъ не преминулъ замѣтить, что такимъ образомъ путешествіе его совершится какъ въ Индіи, въ паланкинѣ; вся разница въ томъ, что вмѣсто тамошняго зноя здѣсь снѣгъ и морозъ.

Мистеръ Тукъ, мистриссъ Уатсонъ и Фирсъ пожали Джоржу на прощанье руку и пожелали ему скораго возвращенія обратно въ школу, а мистеръ Тукъ прибавилъ еще обѣщаніе, что мальчики до Рождества будутъ его часто навѣщать. Никого болѣе не подпустили къ Джоржу; но это не помѣшало мальчикамъ всѣмъ столпиться на той сторонѣ площадки, у забора, откуда имъ болѣе всего была видна большая дорога. Джоржъ сдѣлалъ имъ привѣтствіе рукой. Они видѣли это, и вдругъ всѣ шапки, мгновенно сорванныя съ головъ завертѣлись въ воздухѣ и раздались три самые громкіе радостные клика, когда либо слышанные въ Крофтонѣ. Всего удивительнѣе, что въ этомъ кликѣ приняли также участіе мистеръ Тукъ я мистеръ Шау. Казалось, что и носильщики готовы были, опустивъ на землю носилки, тоже присоединить къ нимъ свои голоса; но они воздержались и только все время ласково улыбались.

Былъ однако одинъ мальчикъ, который не радовался за одно съ товарищами. Бѣдный Тукъ стоялъ угрюмо въ сторонѣ отъ всѣхъ и, когда носилки тронулись, поспѣшными шагами направился по боковой дорожкѣ въ домъ. Но Джоржъ примѣтилъ его, попросилъ носильщиковъ остановиться и подозвалъ Тука къ себѣ. Тотъ, услышавъ голосъ Джоржа и увидя, что онъ его манитъ къ себѣ, мгновенно забылъ обо всѣхъ школьныхъ предписаніяхъ, перескочилъ черезъ заборъ и очутился около него.

"Мнѣ такъ хотѣлось видѣть тебя," сказалъ Джоржъ, "но я не смѣлъ особенно о тебѣ освѣдомляться."

"Жаль, что я этого не зналъ," отвѣчалъ Тукъ.

"Надѣюсь, ты придешь навѣстить меня къ дядѣ," сказалъ Джоржъ. "Приходи прежде всѣхъ."

"Постараюсь."

"Чего стараться! Ты можешь, если захочешь."

"Хорошо, и непремѣнно приду. Благодарю тебя. Прощайте! "

Носилки снова тронулись. Мистриссъ Прокторъ и мистриссъ Шау шли рядомъ, не отставая отъ нихъ. Движеніе не причинило Джоржу ни малѣйшаго вреда. Онъ былъ такъ хорошо укутанъ, что не чувствовалъ холода, а солнце такъ привѣтливо свѣтило и снѣгъ такъ ярко сверкалъ, что Джоржъ почти пожалѣлъ, когда они наконецъ достигли фермы. Но на крыльцѣ ихъ ожидала Адель. Она послѣдовала за Джоржемъ въ его комнату, и когда его уложили на диванъ, близъ пылавшаго камина, сѣла около него и объявила ему, что съ этихъ поръ будетъ постоянно находиться при немъ, чтобы за нимъ ухаживать и съ нимъ играть. Отсутствіе мистриссъ Прокторъ изъ дому тамъ сильно всѣми чувствовалось и ей необходимо было туда какъ можно скорѣе вернуться. Но она рѣшилась не покидать Джоржа, пока Адель совсѣмъ не научится ее у него замѣнять. Однако это сначала было скрыто отъ Джоржа, который хотя теперь и ѣлъ, пилъ, спалъ какъ слѣдуетъ и мало по малу пріобрѣталъ силы, тѣмъ не менѣе, еще не могъ обходиться безъ самаго тщательнаго и внимательнаго ухода.

Вскорѣ явился столяръ снять мѣрку съ Джоржа, чтобы приготовить ему костыли. Когда они были готовы, Джоржъ не съ разу научился ими управлять. Такъ его сначала всегда приходилось кому нибудь приподнимать и поддерживать, пока онъ установится на костыляхъ, которые онъ затѣмъ осторожно передвигалъ одинъ послѣ другаго. При этомъ онъ дѣлалъ такія усилія, что по неволѣ быстро утомлялся и, пройдясь раза два по комнатѣ, уже долженъ былъ отдыхать. Всякій разъ, что онъ спотыкался, его бросало въ жаръ. Онъ заставилъ Адель ходить на костыляхъ и почувствовалъ себя оскорбленнымъ, увидя, какъ ловко она съ ними справлялась. Но она поспѣшила его утѣшить, говоря, что у ней въ распоряженіи есть вторая нога, къ помощи которой она можетъ прибѣгнуть всегда, когда ей вздумается, а ему приходится справляться съ одной.

Мало по малу однако Джоржу становилось все легче и легче ходить на костыляхъ. Онъ даже изловчился, оставаясь одинъ, вставать самъ и отправляться на другой конецъ комнаты за тѣмъ или другимъ предметомъ, въ которомъ нуждался. Это послѣднее обстоятельство его несказанно радовало, такъ какъ давало ему возможность обходиться безъ посторонней помощи.

Но, не смотря на это видимое улучшеніе въ состояніи Джоржа, ему еще не рѣдко приходилось испытывать весьма тягостныя и даже странныя ощущенія, непонятныя ни для кого, кромѣ тѣхъ, кто самъ имъ подвергался. Нѣчто подобное случилось съ нимъ наканунѣ того дня, когда ожидали пріѣзда на ферму его отца.

Настали послѣобѣденныя сумерки, когда мистрисъ Прокторъ обыкновенно сидѣла съ дѣтьми и разговаривала съ ними до тѣхъ поръ, пока не являлся мистеръ Шау и не уносилъ Джоржа въ столовую, къ чайному столу тёти. Въ этотъ вечеръ Джоржъ былъ особенно веселъ и много смѣялся. Но вдругъ, послѣ минутнаго съ его стороны молчанія, Адель и мистриссъ Прокторъ услышали точно сдерживаемое рыданіе. Онѣ заговорили съ Джоржемъ, но тотъ, вмѣсто отвѣта, горько расплакался.

"Что съ тобой, дружокъ?" съ безпокойствомъ освѣдомилась мать.

"Адель, не сказали ли мы чего нибудь для него непріятнаго?"

"Нѣтъ, нѣтъ!" -- сквозь слезы проговорилъ Джоржъ. "Погодите, я вамъ объясню."

И немного успокоясь, онъ дѣйствительно объяснилъ слѣдующее: занятый разговоромъ, онъ забылъ все въ мірѣ, какъ вдругъ почувствовалъ присутствіе чего-то посторонняго между двумя пальцами на ногѣ. Онъ безсознательно протянулъ руку -- и вдругъ не нашелъ ноги! Это его ужасно поразило и было причиной неожиданныхъ слезъ.

Мать опустилась передъ нимъ на колѣни и къ великому его облегченію, лаская и утѣшая его, сказала, что во всемъ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго. Люди утратившіе какой нибудь изъ своихъ членовъ, очень часто испытываютъ такого рода ощущеніе, которое сначала причиняетъ имъ сильное страданіе. Но потомъ они мало но малу свыкаются съ нимъ и уже остаются къ нему совсѣмъ равнодушными. Такъ и Джоржъ, со временемъ примирясь съ потерей своей ноги, очень можетъ быть станетъ самъ смѣяться надъ тѣмъ, что теперь такъ встревожило его.

Но въ настоящемъ случаѣ Джоржъ долго еще не могъ успокоиться. Онъ горько жаловался на свою судьбу. Ему казалось, что со времени его паденія со стѣны прошла цѣлая вѣчность, и его страшила мысль, что впереди его ожидаютъ еще многіе, многіе дни, мѣсяцы и годы, въ теченіи которыхъ онъ уже никогда болѣе не будетъ ни бѣгать, ни вообще дѣлать того, что дѣлаютъ другіе. Онъ въ отчаяніи даже воскликнулъ, что предпочелъ бы умереть.

Адель испугалась этихъ словъ, но мистриссъ Прокторъ слушала Джоржа чрезвычайно терпѣливо.

"Твое настоящее горе, дружокъ," -- сказала она,-- "совершенно естественно. Я сама не разъ въ жизни испытывала то же самое и даже при менѣе тягостныхъ обстоятельствахъ. Но, видишь ли, тѣ бѣды, которыя представляются намъ впереди въ массѣ и пугаютъ насъ своей многочисленностью, когда наступаютъ, переносятся гораздо легче, потому что являются не всѣ разомъ, а но одиночкѣ. Когда я была маленькой дѣвочкой, лѣнивой и неряшливой, любившей долго оставаться въ постели, не терпѣвшей мыться и одѣваться.... "

"Ты, мама. Быть не можетъ!" воскликнулъ Джоржъ.

"Однако это было такъ. Ну вотъ, разъ какъ-то, я пришла въ настоящее отчаяніе при мысли, что мнѣ въ теченіи цѣлой жизни придется каждый день мыться, чистить зубы, чесаться и надѣвать на себя одну вещь за другой. Ни что не пугало меня болѣе этого, а между тѣмъ все это совершается мною теперь безъ малѣйшаго труда. "

"Ты кому нибудь тогда говорила объ этомъ?" спросилъ Джоржъ.

"Нѣтъ, мнѣ было стыдно; но я плакала втихомолку. Но ты видишь, какъ все это проходитъ. Взрослые люди, привыкшіе ежедневно мыться и одѣваться, вовсе болѣе этимъ не затрудняются, тогда какъ дѣтямъ каждое утро стоитъ не мало хлопотъ поспѣвать во время къ завтраку."

"Точно то же испытала я съ письмами," замѣтила Адель. "Первое мое письмо было къ тётѣ Шау. Оно взяло у меня столько времени, что я пришла въ ужасъ, когда подумала о всѣхъ урокахъ, которые мнѣ придется писать для миссъ Гарольдъ, и о другихъ письмахъ къ прочимъ роднымъ. Я, кажется, отдала бы тогда все на свѣтѣ, чтобы только избавиться отъ этой необходимости, и ужасно жалѣла папу, которому каждый день приходилось отвѣчать на цѣлую кучу писемъ."

"А теперь тебѣ не трудно вести переписку съ Филиппомъ?"

Адель, вся вспыхнувъ, призналась, что это еще не совсѣмъ для нея легко и что она всегда бываетъ рада, когда оканчиваетъ свое письмо къ брату.

Далѣе мистрисъ Прокторъ доказывала, что если бы маленькіе дѣти могли понимать то, что они дѣлаютъ, они, учась ходить, боялись бы ступать на обѣ ноги, гораздо болѣе, чѣмъ боялись ступать на одну взрослые люди, внезапно подвергшіеся окалѣченію. Нерѣдко взрослые сомнѣваются въ возможности выучиться новому языку, тогда какъ дѣти вовсе этимъ не затрудняются. Это потому, что первые съ разу видятъ всѣ предстоящія имъ трудности, а вторыя -- только заданный имъ на настоящій день урокъ. Но опытъ всегда приноситъ съ собой облегченіе. Онъ доказываетъ, что на всякое усиліе есть свое время, а въ промежуткахъ настаетъ отдыхъ. Моясь и одѣваясь каждое утро, люди знаютъ, что въ теченіе дня ихъ ожидаютъ многія другія занятія и развлеченія. Если подумать о томъ, сколько миньоновъ разъ предстоитъ стукнуть часовому маятнику, прежде чѣмъ ему придется навсегда замолкнуть, становится страшно. Но затѣмъ является на помощь разсудокъ, который говоритъ, что на каждый ударъ маятникъ имѣетъ въ своемъ распоряженіи одну секунду. Изъ этого видно, что ни на чью долю не достается работы болѣе, чѣмъ онъ въ состояніи выполнить. Такъ и Джоржъ современемъ убѣдится, что для каждаго движенія у него будетъ въ распоряженіи достаточно времени, а практика въ хожденіи на костыляхъ заставитъ его до того съ ними свыкнуться, что онъ вовсе перестанетъ о нихъ думать.

"Но не въ этомъ одномъ мое горе, мама," замѣтилъ Джоржъ.

"Знаю, дружокъ. Тебѣ придется еще многое переносить; но помни твое обѣщаніе никогда ни противъ чего не возмущаться. А теперь скажи мнѣ, что тебя болѣе всего страшитъ?"

"Ахъ, мама, такъ многое! Вѣдь я ничего не буду въ состояніи дѣлать, какъ другіе."

"Это въ нѣкоторомъ отношеніи правда. Такъ, напримѣръ, тебѣ уже нельзя будетъ играть съ товарищами въ крокетъ или танцовать съ сестрами на святкахъ."

"О, мама!" со слезами на глазахъ воскликнула Адель, думая, какъ жестоко говорить Джоржу подобныя вещи.

Но, къ удивленію ея, Джоржъ замѣтно пріободрился и живо проговорилъ:

"Продолжай, мама; прошу тебя, продолжай! Ты понимаешь, что я чувствую. Это не то, что тётя Шау или Адель, которыя постоянно мнѣ доказываютъ, будто все это ничего не значитъ и мнѣ не о чемъ безпокоится. Для нихъ это можетъ быть и такъ, но для меня составляетъ большую разницу."

"Это обычный способъ утѣшенія," возразила мистриссъ Прокторъ. "Онѣ это говорятъ съ добрымъ намѣреніемъ. Но люди, которые сами много страдали, понимаютъ, что гораздо лучше не отрицать существующаго зла и не навязывать несвоевременныхъ утѣшеній. Если утѣшеніе явится, тотъ, кто въ немъ нуждается, уже самъ съумѣетъ имъ воспользоваться."

"Но продолжай, мама: что еще мнѣ предстоитъ?"

"Тебя ожидаетъ множество маленькихъ непріятностей и даже, можетъ быть, обидъ. Когда другіе мальчики будутъ прыгать, бѣгать, лазить, а тебѣ придется, неподвижно стоя или сидя, только на нихъ смотрѣть, ты не разъ позавидуешь имъ. Многіе станутъ тебя сожалѣть, непріятнымъ для тебя образомъ, а нѣкоторые даже и смѣяться надъ тобой."

"О, мама, возможно ли это!" снова въ ужасѣ воскликнула Адель.

"Уличные мальчики нерѣдко это дѣлаютъ," возразила мистриссъ Прокторъ. "Но на нихъ, по моему мнѣнію, не стоитъ обращать никакого вниманія. Я объ этомъ упомянула только, чтобы перечислить все, что тебя ожидаетъ непріятнаго."

"Но вѣдь это еще не все, мама."

"Позднѣе, когда тебѣ придется избирать для себя родъ занятія на всю жизнь, ты долженъ будешь остановиться на такомъ, которое для тебя доступно при твоемъ калѣчествѣ, а не на такомъ, которое тебѣ болѣе прочихъ нравится. Но объ этомъ еще будетъ время поговорить. Тебѣ и безъ того пока не мало придется переносить."

"Но я все терпѣливо перенесу, мама; ты увидишь."

"Я надѣюсь. Къ тому же, у тебя не будетъ недостатка и въ помощи. Но кромѣ того, подобнаго рода несчастія часто благотворно дѣйствуютъ на умъ и характеръ человѣка. Ты станешь теперь больше учиться и читать, постараешься обогатиться многими познаніями, о пріобрѣтеніи которыхъ иначе и не подумалъ бы. Тебя будутъ больше любить не изъ жалости, нѣтъ -- тебя даже вскорѣ вовсе перестанутъ сожалѣть,-- а потому, что ты выказалъ много твердости и не выдалъ товарища. Я не говорю уже о всѣхъ насъ, для которыхъ ты и безъ того дорогъ."

"Правда, мама, совершенная правда. Я вижу, что еще буду счастливъ."

"Непремѣнно. Но я тебѣ посовѣтую еще одно, это -- какъ можно рѣже говорить вообще о постигшемъ тебя несчастій. Теперь, когда оно еще вновѣ, мы можемъ и даже должны о немъ толковать и со всѣхъ сторонъ обсуживать твое положеніе; но когда ты вернешься въ Крофтонъ, тебѣ слѣдуетъ какъ можно меньше занимать собой другихъ. Иное дѣло я, или Адель: намъ ты можешь все говорить.

"Или Делю," вставилъ Джоржъ.

"И Делю, пожалуй, и еще какому нибудь близкому пріятелю. Но не забывай, что у тебя всегда есть одинъ другъ, къ которому ты можешь обращаться во всякое время и который никогда никакимъ страдальцамъ не отказываетъ въ помощи. Помни, что въ молитвѣ большое утѣшеніе."

"О да!" воскликнулъ Джоржъ съ полнымъ убѣжденіемъ человѣка, уже испытавшаго это на дѣлѣ.

Тутъ явился мистеръ Шау и объявилъ, что чай на столѣ и тётя проситъ всѣхъ пожаловать въ столовую.

"Я вдругъ сдѣлался слишкомъ большимъ мальчикомъ, чтобы меня долѣе носили," весело проговорилъ Джоржъ. "Дядя, я хочу попробовать самъ добраться до столовой. "

"Но тамъ, у дверей, есть ступенька," сомнительно возразилъ мистеръ Шау. "Во всякомъ случаѣ, погоди, пока я принесу свѣчу."

Но Джоржъ немедленно послѣдовалъ за дядей и, благополучно перешагнувъ черезъ ступеньку, очутился въ столовой, когда тётя Шау думала, что онъ еще находился въ сѣняхъ. Послѣ чего Джоржъ забавлялся съ дядей въ разныя игры и такъ много и громко смѣялся, что даже мѣшалъ другимъ говорить. Наконецъ онъ легъ въ постель, совсѣмъ довольный, и немедленно заснулъ крѣпкимъ сномъ.

ГЛАВА XI.

Домашніе нравы.

Послѣ пріѣзда и отъѣзда мистера Проктора, который увезъ съ собой въ Лондонъ и мистрисъ Прокторъ, Джоржъ сталъ особенно часто вспоминать о Тукѣ и удивлялся, почему тотъ до сихъ поръ его еще не навѣстилъ. У него уже были нѣкоторые другіе мальчики,-- одни чтобы передать ему крофтонскія новости, другіе, чтобы поблагодарить его за мячики, которые онъ самъ для нихъ изготовилъ. Мистеръ Тукъ постоянно раза два, три въ недѣлю заѣзжалъ на ферму освѣдомляться о здоровьѣ Джоржа. Время такимъ образомъ быстро проходило и до праздниковъ оставалось всего только шесть дней. Дядя замѣтилъ тревожное выраженіе лица Джоржа, всякій разъ, какъ у воротъ фермы раздавался звукъ колокольчика, возвѣщавшій прибытіе посѣтителей, и вывелъ изъ того свои заключенія.

Однажды утромъ, онъ объявилъ Джоржу о своемъ намѣреніи взять его съ собой прокатиться.

"Погода отличная," сказалъ онъ; "мы можемъ съ тобой поѣхать въ Крофтонъ; тамъ ты повидаешься съ товарищами и можетъ быть уговоришь кого нибудь изъ нихъ провести съ нами день."

Никогда еще прогулка на открытомъ воздухѣ не доставляла Джоржу такого удовольствія, какъ въ настоящемъ случаѣ. Деревенскіе виды все еще были для него новостью и приводили его въ восторгъ. Дядя безпрестанно указывалъ ему то на птицъ, стаями вившихся въ воздухѣ, то на кроликовъ, скакавшихъ вокругъ своихъ домиковъ, то на красношейку, прыгавшую по снѣжной тропинкѣ, то на дикихъ утокъ, барахтавшихся въ болотномъ тростникѣ. Крестьянскія дѣти бѣгали по полямъ, собирая снѣгъ для снѣжковъ, но не успѣвали сдѣлать изъ него никакого употребленія, потому что онъ быстро таялъ въ ихъ рукахъ. Разъ даже изъ кустовъ неожиданно выпорхнулъ фазанъ и мелькнулъ въ воздухѣ своимъ длиннымъ хвостомъ, прежде чѣмъ успѣлъ скрыться за сосѣдней изгородью. Все это поражало Джоржа своей новизной, и онъ въ полномъ смыслѣ слова наслаждался.

Когда шарабанъ подъѣхалъ къ Крофтону, мальчики, завидѣвъ его издали, гурьбой высыпали къ нему на встрѣчу: имъ былъ позволено выйдти за ограду площадки и поговорить съ товарищемъ. Мистеръ Шау пригласилъ Тука сѣсть къ нимъ въ шарабанъ и поѣхать съ нимъ обѣдать на ферму. Тукъ чрезвычайно обрадовался свѣжему и бодрому виду Джоржа. Онъ мигомъ слеталъ въ домъ испросить позволеніе умыть руки и перемѣнить курточку. Но, очутясь въ шарабанѣ, рядомъ съ Джоржемъ, онъ вдругъ смутился и не зналъ, что ему говорить. Мистеръ Шау еще болѣе усилилъ его смущеніе, замѣтивъ, что онъ своей блѣдностью и худобой вовсе не дѣлаетъ чести крофтонскому воздуху. Въ настоящую минуту онъ гораздо болѣе Джоржа походилъ на больнаго. Это замѣчаніе вызвало на глазахъ мальчика непрошенныя слезы, что заставило мистера Шау счесть его дѣйствительно весьма слабымъ ребенкомъ.

Джоржъ между тѣмъ закидалъ Тука вопросами о Крофтонѣ. Тотъ постепенно оправился, и между мальчиками не замедлилъ завязаться оживленный разговоръ. Но по пріѣздѣ на ферму у Тука опять упало сердце, когда онъ увидѣлъ, какъ Джоржа вынимали изъ шарабана и какъ Адель суетилась вокругъ него, снимая съ него теплое пальто и всячески ему услуживая.

Послѣ обѣда тётя Шау имѣла обыкновеніе отдыхать. Дѣти тогда удалились въ комнату Джоржа и, располагаясь на диванѣ у пылающаго камина, весело болтали. Такъ было и въ настоящемъ случаѣ, только Адель на этотъ разъ чувствовала себя не совсѣмъ ловко, какъ это впрочемъ съ ней бывало всегда во время посѣщеній крофтонскихъ товарищей брата. У нихъ было такъ много общаго между собой и такъ мало предметовъ для разговора, интересныхъ для нея, что она по неволѣ, чувствовала себя лишней въ ихъ обществѣ. На этотъ разъ неловкость ея положенія усилилась еще слѣдующимъ обстоятельствомъ. Она по обыкновенію предложила Джоржу походить взадъ и впередъ по комнатѣ на костыляхъ, но онъ отвѣчалъ ей поспѣшнымъ и даже нѣсколько грубымъ отказомъ. Адель сильно хлопотала о томъ, чтобы Джоржъ, какъ можно скорѣе, привыкъ ловко справляться съ костылями, и заставляла его каждый день усердно въ томъ практиковаться. Его настоящій безцеремонный отказъ оскорбилъ ее. Не могла же она угадать причину, по которой Дморжъ избѣгалъ выказывать свое калѣчье въ присутствіи Тука! Но онъ, со своей стороны, конечно, могъ бы зарапѣе попросить ее отложить на сегодняшній день обычную послѣобѣденную прогулку на костыляхъ. Какъ бы то ни было, Адель чувствовала себя обиженной. Она взяла работу и сѣла какъ можно далѣе отъ мальчиковъ; но это ни къ чему не повело, такъ какъ разговоръ между мальчиками все-таки не клеился. Наконецъ Джоржъ не вытерпѣлъ.

"Адель," сказалъ онъ: "не можешь ли ты куда нибудь уйдти и оставить насъ однихъ?"

"Я, право, не знаю, куда мнѣ дѣваться," отвѣчала Адель. "Нельзя же мнѣ разбудить тётю; а въ другихъ комнатахъ больше нигдѣ нѣтъ огня."

"О, я увѣренъ, что тётя ничего не скажетъ. Ты притаишься около нея, какъ мышёнокъ, и твое присутствіе нисколько не помѣшаетъ ей дремать."

"Но я могу точно также и здѣсь притаиться, какъ мышонокъ. Я перейду, вонъ, къ тому крайнему окну и если вы понизите голоса, я ничего не услышу изъ вашего разговора. Если же до меня случайно долетитъ какое-нибудь слово, я вамъ тотчасъ скажу. А время отъ времени вы мнѣ позволите приближаться къ огню и отогрѣвать пальцы, когда онѣ отъ холоду не будутъ въ состояніи держать иглы."

"Нѣтъ, нѣтъ, это невозможно. Мы при тебѣ не можемъ говорить. Самое лучшее тебѣ -- пойдти къ тётѣ и попросить ее позволить тебѣ посидѣть съ ней."

Адель не любила въ чемъ бы то ни было отказывать Джоржу, но не рѣшилась также и пойдти нарушить послѣобѣденный сонъ мистриссъ Шау. Тогда Джоржъ сталъ посылать Тука съ тѣмъ же порученіемъ къ теткѣ. Когда же и онъ отказался, онъ въ досадѣ схватился за костыли и объявилъ, что въ такомъ случаѣ самъ пойдетъ. Нечего дѣлать, Адели пришлось уступить. Она собрала работу и вышла изъ комнаты. Джоржъ и не подозрѣвалъ, куда она отправилась въ этотъ темный, холодный декабрьскій вечеръ. Адель пошла въ свою комнату, надѣла салопчикъ и принялась ходить взадъ и впередъ въ ожиданіи, пока ее позовутъ пить чай. у ней не было ни свѣчей, ни огня въ каминѣ, а сердце щемило печалью.

Мальчики между тѣмъ грѣлись у ярко пылавшаго камина.

Тукъ немедленно приступилъ къ объясненію.

"Правда ли," спросилъ онъ, "то, что твоя сестра говорила за обѣдомъ и неужели ты въ самомъ дѣлѣ ждешь не дождешься своего возвращенія въ Крофтонъ?"

"Да."

"А я полагалъ бы, что ты скорѣе долженъ сожалѣть о томъ, что поступилъ въ Крофтонъ. Лучше бы тебѣ было вовсе къ намъ не пріѣзжать."

"Но, вѣдь, я зналъ, что меня ожидаетъ въ школѣ Много трудностей. Твой отецъ меня предупреждалъ. Онъ Мнѣ разсказывалъ все, что ты вынесъ, пока ты былъ Младшимъ ученикомъ, и какъ тебя сажали на огородную стѣну.... Это-то и заставило меня главнымъ образомъ рѣшиться."

"Но, право, право, я вовсе не хотѣлъ нанести тебѣ такой вредъ, когда стащилъ тебя со стѣны. Ты увѣренъ, что я первый началъ тебя тащить? Ты не ошибся?"

"Нѣтъ, да и ты самъ это не хуже меня знаешь. Но я не сомнѣваюсь въ томъ, что ты не желалъ мнѣ сдѣлать вредъ. Послѣ того случая съ губкой, я не могу подумать о тебѣ ничего дурнаго?"

Тукъ забылъ происшествіе съ губкой, а когда Джоржъ его ему напомнилъ, замѣтилъ, что не видитъ во всемъ этомъ никакой со своей стороны заслуги.

"Но," продолжалъ онъ, "ты увѣренъ также, что никогда никому не скажешь, кто первый началъ тебя дергать? "

"Никогда, развѣ только во снѣ," отвѣчалъ Джоржъ; "но и это невѣроятно, такъ какъ я днемъ теперь очень рѣдко объ этомъ думаю. А когда я начну свободно ходить, то и совсѣмъ перестану вспоминать о томъ, что случилось.

"Развѣ это когда нибудь будетъ?"

"О, да, ты увидишь. Я начну ходить съ маленькой, деревянной и очень легкой ногой. Мама мнѣ скоро пришлетъ сюда такую для пробы. А когда я выросту, у меня будетъ другая пога, точь-въ-точь такая, какъ настоящая, но, конечно, она будетъ тяжеле той, съ которою ты меня увидишь послѣ праздниковъ. Ты и не подозрѣваешь того, что я уже и теперь могу выдѣлывать съ костылями. Посмотри-ка!"

И онъ живо принялся выказывать свое искусство. Стукъ костылей достигъ до слуха Адели въ ея темной и холодной комнаткѣ, и она невольно подумала, что мальчики, переговоривъ всѣ свои секреты, могли бы позвать ее теперь къ себѣ. Но шумъ не долго продолжался: искусство Джоржа въ управленіи костылями мало радовало Тука, и мальчики не замедлили снова усѣсться близъ камина.

"Послушай, что я тебѣ теперь скажу," началъ Тукъ: "Я гораздо больше и сильнѣе тебя, даже помимо этого несчастнаго случая съ тобой. Когда ты вернешься въ Крофтонъ, я стану о тебѣ заботиться,-- да, если возможно, и позже въ жизни буду всегда тебѣ помогать. Помни это. Если тебя кто вздумаетъ обидѣть или подразнить, ты только позови меня. Дай мнѣ слово!"

"Сказать тебѣ правду, я предпочитаю самъ о себѣ заботиться, а съ тобой обращаться какъ и со всѣми другими мальчиками."

"Значитъ ты мнѣ не прощаешь."

"Честное слово, я тебя отъ всей души простилъ! Но зачѣмъ я буду обращаться съ тобой иначе, чѣмъ съ другими, когда ты не болѣе ихъ хотѣлъ мнѣ нанести вредъ? Къ тому же, это могло бы возбудить подозрѣнія."

"Ну, что же, пускай! Иногда я даже желаю, чтобы всѣ знали мою вину!" воскликнулъ Тукъ, и въ безпокойствѣ завертѣлся, точно не зная, куда ему спрятаться отъ своей тревоги. "Говорятъ, что ни одинъ убійца никогда не съумѣль скрыть своего преступленія. Рано или поздно, имъ становится не въ терпежъ, и тогда они во всемъ признаются."

"Это потому, что ихъ мучитъ совѣсть," пояснилъ Джоржъ. "Но ты ни въ чемъ не виноватъ, а я умѣю хранить секреты."

"Да, ты это доказалъ на дѣлѣ. Но...."

"Полно! Не надо болѣе объ эхомъ говорить. Скажи мнѣ только одно: не обвинялъ ли тебя кто нибудь? Мнѣ необходимо это знать, чтобы остерегаться."

"Никто меня не обвинялъ. Отецъ со всѣхъ насъ взялъ честное слово, что мы никогда не будемъ допытываться другъ у друга, кто виной твоего паденія. Но мнѣ, и днемъ, и ночью, постоянно кажется, что на меня всѣ указываютъ пальцами."

"Какой вздоръ! Я увѣренъ; что никто никогда и не думалъ на тебя указывать до сихъ поръ. А послѣ Рождества всѣмъ мальчикамъ будетъ довольно дѣла смотрѣть на меня, какъ я стану справляться со своей деревянной ногой. Но я не намѣренъ этимъ огорчаться. Пусть, себѣ глазѣютъ, сколько хотятъ! "

Тѣмъ не менѣе, произнося эти слова, Джоржъ глубоко вздохнулъ. Тукъ съ минуту помолчалъ, потомъ объявилъ:

"Однако, что бы ты ни говорилъ, я всегда буду за тебя стоять! Ты только заикнись -- и я всюду побѣгу и исполню всякое твое порученіе. Не забывай этого никогда."

"Благодарю тебя," отвѣчалъ Джоржъ. "А теперь разскажи-ка мнѣ что нибудь о новомъ гувернёрѣ. Ты, конечно, болѣе другихъ мальчиковъ о немъ знаешь. Вѣдь Гольтъ и я, мы будемъ подъ его непосредственнымъ надзоромъ."

"Да и, сколько мнѣ извѣстно, вамъ будетъ съ нимъ хорошо. Онъ вовсе не похожъ на мистера Карнаби."

Конецъ вечера прошелъ у мальчиковъ въ такой оживленной бесѣдѣ о мистерѣ Карнаби и другихъ гувернёрахъ, что они очень удивились, когда явилась служанка съ извѣстіемъ, что чай готовъ.

Адель приготовляла чай. Джоржъ торопился передать дядѣ разныя интересныя свѣдѣнія о школѣ, которыя только-что слышалъ отъ товарища, и не замѣтилъ, какъ сестра его еще продолжала дрожать отъ вынесеннаго ею холода и какъ красны были ея пальцы. Зато отъ тёти Шау не ускользнуло ни то, ни другое.

"Ты, вѣрно, дала мальчикамъ волю отогнать тебя отъ огня?" сказала она.

"Да, тётя; но это рѣшительно ничего не значитъ," отвѣчала Адель. "Теперь я скоро согрѣюсь."

"Но тебѣ не слѣдовало бы имъ этого позволять, Адель. Какъ пріучатся они къ вѣжливому обращенію, если ихъ не станутъ учить ему теперь, когда они еще маленькіе. Мальчики -- народъ грубый, и сестрамъ не слѣдовало бы ихъ слишкомъ баловать."

Такимъ образомъ Адели, послѣ всѣхъ непріятностей, пришлось еще выслушать и упрекъ. А Джоржъ между тѣмъ безъ умолку болталъ, провожая своего товарища и вовсе не подозрѣвая, что онъ въ настоящемъ случаѣ обошелся съ сестрой точно также, какъ съ нимъ самимъ обходился Филиппъ въ первые дни его пребыванія въ Крофтонѣ. Еслибъ кто нибудь ему сказалъ, что онъ дѣйствуетъ эгоистично, это бы его не мало удивило. Онъ, правда, не зналъ, что Адель провела весь вечеръ во мракѣ и въ холодѣ; но это нисколько не извиняло его грубаго обращенія съ ней, которое для любящаго сердца хуже всякаго мрака и холода.

ГЛАВА XII.

Гольтъ и его достоинство.

Джоржу не было теперь причины не бывать въ церкви и потому онъ отправлялся туда въ воскресенье въ одноколкѣ вмѣстѣ съ своими костылями, сидя между дядей и тётей, или дядей и Аделью. Войдти и дойти до своего мѣста онъ отлично могъ одинъ, опираясь на свои костыли." И такъ онъ отправился въ первый разъ очень довольный, что можетъ снова присутствовать при службѣ и совершенно забывъ о впечатлѣніи, какое произведетъ на людей то, что онъ калѣча. Но только что онъ вошелъ въ дверь и тихо направился къ скамейкѣ дяди, какъ его охватило страшное смущеніе: множество воспитанниковъ Крофтона и другихъ посѣтителей церкви не спускали съ него глазъ и такъ и слѣдили за каждымъ его движеніемъ. Бѣдный мальчикъ пожалѣлъ, что не подождалъ до слѣдующаго воскресенья, когда школьники разойдутся по домамъ.

Но скоро другія -- лучшія мысли разогнали этотъ ложный стыдъ. Onъ подумалъ, какъ ничтожны всѣ эти наши несчастія и огорченія, которыя не отнимаютъ у насъ Божьей любви, въ сравненіи съ дурными поступками, которые навсегда удаляютъ насъ отъ Бога. Ни за что бы не согласился онъ помѣняться мѣстомъ съ Ламбомъ, который прятался отъ него за другими мальчиками и избѣгалъ его, боясь напоминанія о долгѣ. Джоржъ послалъ за Ламбомъ, чтобы проститься съ нимъ, по тотъ не пришелъ и совсѣмъ исчезъ. Потомъ тутъ былъ Гольтъ, съ которымъ Джоржъ не особенно дружелюбно разстался, и который былъ очень сконфуженъ и взволнованъ. Джоржъ привѣтливо кивнулъ ему головой и спросилъ, въ самомъ ли дѣлѣ остается онъ праздники въ Крофтонѣ?

"Да," сказалъ Гольтъ, "я одинъ только не ѣду домой, исключая тебя, если ты останешься здѣсь. Даже Тукъ, и тотъ отправляется къ дядѣ въ Лондонъ. А ты когда ѣдешь?"

"Еще не теперь, не въ началѣ праздниковъ," нерѣшительно отвѣчалъ Джоржъ, глядя на дядю; онъ самъ не зналъ, что рѣшено касательно его, и боялся спросить.

Дядя добродушно замѣтилъ, что не разстанется съ племянникомъ, пока не начнутся классы. Ему легче будетъ поправиться въ деревнѣ, на чистомъ воздухѣ, чѣмъ въ лондонскихъ стѣнахъ, и тётя обѣщала его родителямъ, что къ началу уроковъ онъ сдѣлается здоровымъ, сильнымъ мальчикомъ. Джоржъ давно боялся этого, боялся, что ему такъ долго придется не видѣть своего семейства и ему стало тяжело на душѣ. Его немножко утѣшило предложеніе, которое тутъ же сдѣлала мистрисъ Шау

Гольту пріѣхать къ нимъ недѣли на двѣ или на три. Онъ присоединилъ свои просьбы къ просьбамъ дяди съ такою горячностью, что Гольтъ не могъ сомнѣваться въ ихъ хорошихъ отношеніяхъ, въ томъ, что все прежнее забыто и прощено. Какъ только распустили воспитанниковъ Крофтона, Филиппъ, а съ нимъ и Адель отправились въ Лондонъ; Гольтъ же переѣхалъ къ Шау. Мальчикамъ было весело вмѣстѣ, хотя Джоржъ и предпочелъ бы имѣть около себя своего друга Деля, и Гольтъ зналъ это. Но Гольтъ очень измѣнился къ лучшему; Джоржъ не могъ не замѣтить, что онъ сталъ смѣлѣе и рѣшительнѣе, хотя далеко не подходилъ еще къ буйнымъ крофтонцамъ. Всѣмъ мальчикамъ были заданы на праздники уроки: умѣвшимъ писать сочиненія -- сочиненіе, прочимъ -- переводы и всѣмъ -- стихи. Мистеръ Шау условился съ мальчиками, что каждое утро послѣ завтрака они будутъ заниматься уроками; Джоржъ хотѣлъ написать очень хорошее сочиненіе, дѣйствительно заслуживающее похвалы. И потому онъ въ слѣдующее же утро углубился въ свои мысли и искалъ подходящаго примѣра изъ новой исторіи; Гольту же не хотѣлось заниматься, и онъ прервалъ Джоржа посреди его мыслей.

"Послушай, Джоржъ, мнѣ нужно тебѣ многое сказать."

"Минуту подожди!" крикнулъ ему мальчикъ; "дай найдти сначала примѣръ."

Но примѣръ такъ долго не находился, что Джоржу надоѣло искать его и онъ попросилъ Гольта говорить. Но Гольтъ отказался, Джоржъ продолжалъ просить его; наконецъ послѣ долгихъ колебаній Гольтъ рѣшился разсказать товарищу, что онъ находится въ очень затруднительномъ положеніи; у него много долговъ, а денегъ и надежды получить ихъ не имѣется; мальчики же безпрестанно пристаютъ къ нему, чтобы онъ платилъ.

"Вспомни, что ты мнѣ долженъ только 6 пенсовъ, а не шиллингъ," сказалъ Джоржъ въ видѣ утѣшенія.

Гольтъ вздохнулъ; онъ, кажется, надѣялся на полное прощеніе долга. Онъ замѣтилъ, что эти 6 пенсовъ составляютъ небольшую часть его долговъ, изъ которыхъ всѣ были неизбѣжны. "Такъ разъ," говорилъ онъ, "во время субботней прогулки, мальчики увидѣли воздушный шаръ, поднимавшійся въ нѣкоторомъ разстояніи, и побились о закладъ въ какомъ направленіи онъ спустится; очередь дошла и до меня, и я не могъ одинъ отказаться, а то меня обвинили бы въ скупости. Я тутъ проигралъ шиллингъ."

"Какъ глупо!" воскликнулъ Джоржъ. "Отчего же ты не отказался?"

"А ты бы отказался?" запальчиво спросилъ Гольтъ. "Развѣ можно было одному не участвовать?"

"Отказался бы непремѣнно," спокойно возразилъ Джоржъ.

"Ну, такъ это потому, что..." онъ остановился.

"Продолжай, пожалуйста," сказалъ Джоржъ.

"Потому что ты, какъ говорятъ всѣ мальчики, любишь деньги," колеблясь, проговорилъ Гольтъ.

"Я люблю деньги!" воскликнулъ Джоржъ.

"А помнишь, какъ ты горевалъ о полкронѣ?",

"Это развѣ о деньгахъ было?" съ горячностью отозвался Джоржъ; я бы съ удовольствіемъ всѣ деньги отдалъ дядѣ; меня злилъ только обманъ. Какой стыдъ!"

"А что дядя спрашивалъ про полкрону?"

"Нѣтъ, но на будущей недѣлѣ, когда будетъ ярманка, непремѣнно спроситъ. Какой стыдъ мальчикамъ говорить это, когда я простилъ"

Онъ во-время остановился, вспомнивъ, какъ нехорошо хвастаться тѣмъ, что онъ тайно простилъ Ламбу долгъ его. Онъ рѣшился не говорить болѣе ни слова, но на дѣлѣ показать мальчикамъ, что онъ не дорожитъ деньгами, потому что, думалъ онъ, они въ самомъ дѣлѣ могли это подумать, не понявъ хорошенько причины моего огорченія.

"Еще долженъ я шиллингъ Мередиту," продолжалъ Гольтъ.

"За что?" спросилъ Джоржъ.

"За книгу. Свою я потерялъ и онъ досталъ мнѣ другую, и теперь не оставляетъ меня въ покоѣ, страшно пристаетъ ко мнѣ съ этимъ шиллингомъ. Какъ бы я желалъ подраться съ нимъ, еслибъ могъ сперва уплатить долгъ."

"Это похвально!" воскликнулъ Джоржъ. "Прежде ты не думалъ о томъ, чтобы драться, Гольтъ."

"Да этотъ мальчишка такъ ко мнѣ присталъ," замѣтилъ Гольтъ. "Видишь, вотъ всего и выходитъ полкроны; а откуда возьму я ее?"

"Не можешь ли ты попросить у своего дяди?"

"Нѣтъ; ты вѣдь знаешь, что это невозможно; дядя постоянно жалуется, что ему такъ трудно платитъ въ школу, если онъ не тотчасъ получаетъ деньги изъ Индіи, и онъ даже не могъ взять меня къ себѣ."

"Обратиться къ твоему отцу -- нельзя," сказалъ Джоржъ; на это потребовалось бы слишкомъ много времени. Вотъ что, попросимъ дядю Шау; онъ такой всегда добрый!

"Нѣтъ, пожалуйста, Джоржъ, не дѣлай этого," рѣшительно сказалъ Гольтъ; если онъ откажетъ, мнѣ будетъ слишкомъ совѣстно оставаться здѣсь."

"Знаешь, что я сдѣлалъ бы на твоемъ мѣстѣ?" придумалъ наконецъ Джоржъ; "я бы все разсказалъ мистеру Туку и попросилъ у него полкроны."

"У мистера Тука? Право, я не смѣю!"

"Отчего не смѣть? Онъ твой начальникъ, замѣняетъ тебѣотца, въ отсутствіи послѣдняго. Увѣряю тебя, попроси его."

"Какъ же мнѣ это сдѣлать? Нѣтъ, Джоржъ, какъ хочешь, я боюсь ѣхать въ Крофтонъ и говорить съ мистеромъ Тукомъ!"

"Такъ напиши ему письмо. Я попрошу дядю послать кого нибудь изъ работниковъ, который дождался бы отвѣта, и ты скоро успокоиться."

"Да, это было бы хорошо." Послѣ нѣкотораго колебанія Гольтъ рѣшился писать и изготовилъ письмо, которое было одобрено Джоржемъ. Вотъ его содержаніе:

Мельница 6-го января.

Любезный сэръ.

"Я очень несчастливъ, и Прокторъ совѣтуетъ мнѣ повѣрить вамъ мое горе. У меня есть долгъ и я не вижу возможности заплатить его, если вы не поможете мнѣ. Вы знаете, что я уже давно задолжалъ Проктору 6 пенсовъ за пиво и Прокторъ не можетъ простить мнѣ ихъ, потому что Ламбъ не отдалъ ему своего долга. Потомъ, я долженъ шиллингъ мальчику, доставшему мнѣ книгу, и онъ не оставляетъ меня въ покоѣ. Потомъ я былъ принужденъ биться о закладъ и проигралъ одинъ шиллингъ,-- и такъ я долженъ полкроны! Если вы одолжите мнѣ эту сумму, я вѣчно буду вамъ благодаренъ, никогда этого не забуду!

Съ почтеніемъ остаюсь Вашимъ

покорнымъ Томомъ Гольтомъ."

Работникъ Иванъ снесъ письмо, но не принесъ ни отвѣта, ни денегъ, а только извѣстіе, что мистеръ Тукъ самъ будетъ, что испугало не только Гольта, но даже немного и Джоржа. Особенно боялись они, чтобы мистеръ Тукъ не разсказалъ всего мистеру Шау. Но этого не случилось, мистеръ Тукъ вошелъ въ комнату, когда тамъ были только одни мальчики и во все время его посѣщенія не входили ни дядя, ни тётя. Поговоривъ о новичкахъ, ожидаемыхъ послѣ праздниковъ, мистеръ Тукъ обратился къ Гольту.

"Посмотримъ, Гольтъ, какъ устроить твои дѣла."

Гольтъ покраснѣлъ; ему показалось, что мистеръ Тукъ совсѣмъ не расположенъ одолжить ему денегъ.

"Я радъ, что ты обратился ко мнѣ," продолжалъ мистеръ Тукъ, "потому что всегда можно поправить свои дѣла, если этого серьезно хочешь, особенно мальчику. Я не буду спрашивать тебя, какимъ образомъ ты вошелъ въ долги; займемся лучше тѣмъ, какъ бы изъ нихъ выйдти!"

"Вы очень добры!" воскликнулъ Гольтъ.

"Дать тебѣ взаймы нол-кроны, не значило бы вывести тебя изъ бѣды," продолжалъ мистеръ Тукъ; "если бы ты имѣлъ возможность заплатить этотъ долгъ, то не обратился бы ко мнѣ."

Гольтъ вздохнулъ. Мистеръ Тукъ продолжалъ:

"Я не могу дать тебѣ этихъ денегъ. Я окруженъ бѣдными, которымъ желалъ бы помочь. Не могу же я платить за проигранные пари и за потерянныя книги, когда у меня не хватаетъ средствъ купить несчастнымъ дѣтямъ одежду и топливо."

"Конечно, нѣтъ, сэръ," сказали оба мальчика за-разъ.

* Что дѣлаютъ люди, которые нуждаются въ деньгахъ?" спросилъ мистеръ Тукъ. Гольтъ пришелъ въ замѣшательство. Джоржъ улыбнулся. Гольтъ колебался, что сказать: берутъ ли они лотерейные билеты, или ищутъ кладъ, или занимаютъ у друзей. Проживъ такъ долго въ Индіи, гдѣ Европейцы отличаются своею лѣнью, слова мистера Тука казались ему неясными.

"Когда нищіе просятъ у насъ милостыни," спросилъ мистеръ Тукъ, "какой мы дѣлаемъ имъ первый вопросъ?"

Гольтъ все еще не догадывался! но Джоржъ сказалъ, улыбаясь:

"Неужели ты этого не знаешь, Гольтъ? Мы спрашиваемъ ихъ: почему они не ищутъ работы?"

"Работы!" воскликнулъ Гольтъ.

"Да," подтвердилъ мистеръ Тукъ. "Паши отцы и дяди зарабатываютъ деньги, которыя получаютъ. И я, и всѣ наши сосѣди дѣлаемъ то же. Я не вижу другаго средства добыть тебѣ деньги, въ которыхъ ты нуждаешься."

"Но какъ ему достать работы?" спросилъ Джоржъ.

"Въ этомъ я готовъ помочь ему," отвѣчалъ мистеръ Тукъ. "Хочешь заработать пол-кроны. Гольтъ?"

"Я не знаю какъ, сэръ."

"Вдова Муррей желаетъ оклеить комнату, которую она отдаетъ въ наемъ, новыми обоями, но ревматизмъ мѣшаетъ ей Самой взяться за это дѣло, а средствъ нанять рабочаго у нея нѣтъ. Если ты хочешь сдѣлать это, то я заплачу тебѣ за твой трудъ."

"Но, сэръ, я никогда еще не оклеивалъ комнатъ."

"И лучшій обойщикъ въ Лондонѣ когда нибудь въ первый разъ принялся за дѣло. Но если это тебѣ не нравится, то не хочешь ли заняться перепискою? Мнѣ нужно новое росписаніе нашихъ правилъ, для всѣхъ комнатъ. Если ты правильно и аккуратно напишешь нужные экземпляры, я заплачу тебѣ пол-кроны. Предоставляю тебѣ еще выборъ. Нашу школьную библіотеку хорошо бы привести въ порядокъ. Сдѣлай новую покрышку загрязнившимся книгамъ и запиши ихъ всѣ въ каталогъ, и ты также получишь полкроны."

Радость Гольта при мысли выйти изъ долговъ нѣсколько затмилась перспективой непривычнаго труда. Джоржъ уговаривалъ его скорѣе рѣшиться.

"Выбери оклейку," говорилъ онъ. "Я помогу тебѣ; до вдовы Муррей не далеко, и я буду намазывать обои клестеромъ. Я разъ помогалъ оклеивать дѣтскую, и знаю, что это совсѣмъ не трудно."

"Узоръ обоевъ очень простъ," сказалъ мистеръ Тукъ.

"Видишь, это главное. Если ты станешь приводить въ порядокъ библіотеку, то я не могу пособить тебѣ. И тебѣ придется взадъ и впередъ дѣлать четыре мили каждый день."

"Онъ можетъ ночевать въ Крофтонѣ, если хочетъ," сказалъ мистеръ Тукъ.

"Тогда бы онъ уже не гостилъ у насъ," замѣтилъ Джоржъ.

"Но я бы могъ списывать правила," сказалъ Гольтъ, "не уѣзжая отсюда и пользуясь твоею помощью."

"Это скучно!" воскликнулъ Джоржъ. "Подумай какая тоска три или четыре раза списывать то же самое. И потомъ, если ты надѣлаешь ошибокъ, или неразборчиво напишешь, что станется съ твоею полкроною? Я не отказываюсь помогать тебѣ, но говорю заранѣе, что это будетъ ужасно скучно."

Мистеръ Тукъ терпѣливо ждалъ рѣшенія Гольта, но сдѣлалъ наблюденіе, не приходившее въ голову Джоржу. Онъ убѣдился, что Гольтъ считаетъ трудъ чернорабочаго недостойнымъ его. Написавъ на клочкѣ бумаги нѣсколько словъ, онъ пододвинулъ ихъ къ мальчику:

"Не смотря на бѣлизну, не чисты руки должника.

Настоящій джентльменъ тотъ, кто трудится и платитъ. "

Гольтъ покраснѣлъ, прочитавъ ихъ, и немедленно объявилъ, что хочетъ оклеить комнату. Мистеръ Тукъ поднялся, кинулъ клочокъ бумаги въ огонь и сказалъ, что онъ предупредитъ вдову Муррей о прибытіи къ ней работника на другое утро, я я того, чтобы она во-время заготовила клейстеръ и все нужное.

"И не забыла лѣстницу," прибавилъ Джоржъ.

"Само собою разумѣется," отвѣчалъ мистеръ Тукъ. "Я увѣренъ, что обои поправятся вамъ."

"Но, сэръ, вы ей объясните, что мы не оказываемъ ей услугу, т. е. я," сказалъ Гольтъ.

"Конечно; ты можешь самъ разъяснить ей это".

Гордость снова заговорила въ Гольтѣ, но мысль избавиться отъ Мередита поддержала его.

Слѣдующее утро было такъ хорошо, что Джоржу легко было пройти маленькое разстояніе, отдѣлявшее ферму отъ вдовы Муррей, и мальчики прилежно работали три утра сряду, пока вся комната была оклеена. Гольту понравилось это занятіе, за исключеніемъ того, что Джоржъ считалъ себя болѣе свѣдущимъ и думалъ, что могъ бы лучше его оклеить углы, еслибы не лишился ноги, и еще того обстоятельства, что вдова Муррей благодарила его за трудъ и принуждала нѣсколько разъ повторять на какихъ условіяхъ онъ его дѣлаетъ.

Мистеръ "Тукъ остался доволенъ работой и немедленно вручилъ Гольту полкроны, хотя и не сдѣлалъ этого въ присутствіи вдовы Муррей. Джоржъ въ это время, не спускалъ глазъ съ мистера Тука и втайнѣ, кажется, надѣялся тоже получить вознагражденіе за свой трудъ. Когда онъ убѣдился, что ничего не получитъ, то понялъ, что не слѣдовало ожидать вознагражденія за помощь, добровольно оказанную товарищу. И онъ спросилъ себя, не были ли правы мальчики, обвинявшіе его въ корыстолюбіи, и въ самомъ дѣлѣ ли онъ хлопоталъ только о справедливости, когда приставалъ къ своему должнику. Во всякомъ случаѣ онъ радъ былъ получить свои шесть пенсовъ отъ Гольта, и подумалъ, что долго не будетъ имѣть другихъ денегъ.

Гольтъ чувствовалъ себя очень счастливымъ, что выпутался изъ затрудненій, и отъ души поблагодарилъ Джоржа за его добрый совѣтъ обратиться къ мистеру Туку.

ГЛАВА XIII.

Ошибка.

Когда наступило время возвращенія въ Крофтонъ, Джоржъ предпочелъ бы оставить костыли у дяди и ходить съ помощью легкой деревянной ноги, которую ему сдѣлали за двѣ недѣли передъ тѣмъ. Но тётя возстала противъ этого, и велѣла положить костыли въ одноколку, думая, что они пригодятся ему въ минуты утомленія отъ ходьбы на деревянной ногѣ. Тѣмъ не менѣе, Джоржъ спряталъ ихъ подъ кровать и всячески старался не выказывать своей хромоты, какъ для себя, такъ и для Тука. Когда всѣ мальчики вдоволь насмотрѣлись на то, какъ маленькій Прокторъ ходитъ на деревянной ногѣ, то больше не возвращались къ этому предмету, и исключительно занялись толками о новомъ гувернёрѣ. Джоржъ сталъ убѣждаться, что онъ ничѣмъ не отличается отъ другихъ Мальчиковъ, и что всѣ его испытанія кончились. Даже болѣе того; онъ началъ думать, что скорѣе выигралъ, Нежели проигралъ отъ своего несчастія. Тукъ удостовѣрялъ его въ самой пламенной дружбѣ; Филиппъ показывалъ большую нѣжность и заботливость, мистриссъ Уатсонъ подъ секретомъ сообщилъ ему, что фруктовый садъ открытъ для него. Она указала ему на калитку, черезъ которую онъ всегда могъ проникать туда одинъ, или съ товарищемъ. Тамъ ему позволялось читать, или бесѣдовать, вдали отъ шумныхъ игръ, въ которыхъ онъ не могъ участвовать, и все это пока фруктовый садъ оставался невредимъ. Перспектива пріятныхъ, мирныхъ часовъ, которые онъ могъ проводить тамъ съ Делемъ, восхищала Джоржа, и они вдвоемъ отправились изслѣдовать свои новыя владѣнія и мечтать о томъ, какъ они будутъ пользоваться своимъ нравомъ весною и лѣтомъ.

Гольтъ надѣялся, что и на его долю будетъ иногда выпадать это удовольствіе; но онъ скоро убѣдился, что Джоржъ все-таки любитъ Деля гораздо больше его.

Джоржъ былъ въ отличномъ расположеніи духа, и почувствовалъ желаніе еще разъ прочесть свое сочиненіе, надъ которымъ онъ столько трудился во время праздниковъ, и за которое надѣялся получить похвалу. Онъ сталъ искать его въ сумкѣ, но напрасно; потомъ обшарилъ всѣ свои вещи, все также безуспѣшно, и наконецъ вспомнилъ, что оно осталось въ письменномъ столѣ у тёти, которая какъ-то вздумала прочесть его знакомой дамѣ, и забыла возвратить.

Мистеръ Тукъ навѣрное потребуетъ сочиненіе на другое утро, въ 9 часовъ, и некому будетъ сбѣгать тогда къ Шау. Если идти, то нужно идти теперь. Въ первый день допускается больше свободы, и можно отлично сбѣгать до ужина, такъ какъ едва смеркается. Позволеніе получить тоже не трудно. И такъ, Джоржъ отправился на лужайку, гдѣ играли мальчики, и сообщилъ свое горе своимъ лучшимъ друзьямъ: Филиппу, Делю, Гольту и другимъ.

"Брось твое сочиненіе," сказалъ Филиппъ. "Никто не потребуетъ его отъ тебя, и тебѣ стоитъ только сказать, что ты забылъ его."

"Не въ томъ дѣло," отвѣчалъ Джоржъ. "Я долженъ показать свое сочиненіе."

"Какъ жё ты покажешь его, когда его у тебя нѣтъ?" сказали нѣсколько мальчиковъ, думая, что этимъ окончательно рѣшается дѣло.

"Но оно существуетъ," оно у дяди; еслибы только кто нибудь за нимъ сходилъ," сказалъ Джоржъ, начиная волноваться.

"Сходить за нимъ!" воскликнулъ Филиппъ. "Въ эту темноту, въ этотъ морозъ!"

"Еще не совс ѣмъ темно; можно сбѣгать и вернуться до ужина."

Онъ посмотрѣлъ на Деля, но Дель глядѣлъ въ другую сторону. Тутъ онъ вспомнилъ о просьбѣ Тука всегда обращаться къ нему, но Тука не было вблизи, и онъ боялся возбудить подозрѣнія, указывая на него. Когда Филиппъ повторилъ, что ему совсѣмъ не нужно представлять сочиненія, что никто не потребуетъ этого отъ него, онъ отвернулся отъ мальчиковъ и ни слова не сказалъ.

Филиппъ былъ однако не совсѣмъ спокоенъ, и вмѣстѣ съ другими мальчиками взглянулъ на Джоржа. Этотъ послѣдній прислонился къ стѣнѣ и закрылъ лицо руками; когда они насильно отвели ихъ, то увидали, что онъ плачетъ. Онъ рыдая, говорилъ:

"Я такъ старался,-- всѣ праздники употребилъ на это сочиненіе. И не могу самъ сходить за нимъ!"

Тутъ всѣ начали упрекать и Филиппа и другъ друга въ нежеланіи идти; и вдругъ явилось безчисленное множество охотниковъ. Филиппъ объявилъ, что онъ никого не пуститъ, что это его дѣло,-- и минуту спустя, былъ уже у двери мистера Тука, прося позволенія отлучиться до ужина.

"Маленькій Гольтъ уже предупредилъ тебя," сказалъ мистеръ Тукъ; "но я отказалъ ему: онъ слиткомъ малъ, чтобы одному ходить ночью. Ты же ступай съ Богомъ."

Прежде чѣмъ вернулся Филиппъ. Джоржъ понялъ, что поступалъ эгоистично; что не хорошо заставлять другого сдѣлать четыре мили, вслѣдствіе своей собственной небрежности, и извлекать пользу изъ своего безпомощнаго состоянія. Никто не осуждалъ его; но ему было совѣстно смотрѣть на другихъ. Когда Филиппъ вернулся, весь красный отъ мороза, и кинулъ свертокъ, сказавъ:

"Вотъ твое сочиненіе," Джоржъ жалобно проговорилъ: "О, Филиппъ, мнѣ такъ жаль! Я надѣюсь, что ты не слишкомъ усталъ."

"Все равно," отвѣчалъ Филиппъ. "Сочиненіе тутъ."

Джоржъ долженъ былъ довольствоваться этимъ; но въ душѣ остался недовольнымъ. Онъ сожалѣлъ о Филиппѣ, былъ разочарованъ въ Делѣ, и еще больше -- въ себѣ самомъ. Самая пріятная часть дѣла была -- показанная Гольтомъ готовность услужить ему, и онъ весь вечеръ проговорилъ съ послѣднимъ.

Мистеръ Крабъ былъ настоящимъ наставникомъ для маленькихъ мальчиковъ. Онъ никогда не наказывалъ ихъ по произволу, но умѣлъ внушить имъ страхъ. Они боялись его строгости, гѣмъ болѣе, что Гольтъ не имѣлъ хорошихъ способностей и очень отсталъ въ наукахъ, а Джоржу ученье все еще доставалось труднѣе, чѣмъ другимъ. Но всѣ чувствовали, что мистеръ Крабъ былъ справедливъ, и знали, на сколько слѣдуетъ бояться его. Разсказали ли ему исторію несчастья Джоржа -- имъ было неизвѣстно. Онъ не упомянулъ о ней, и только спросилъ Джоржа, не утомляетъ ли его стоять, въ случаѣ чего онъ можетъ сидя отвѣчать уроки. Джоржъ не захотѣлъ этимъ воспользоваться, и усталость стала исчезать мало-по-малу.

Неспособность учиться наравнѣ съ другими глубоко огорчала Джоржа. Хотя онъ и сдѣлалъ нѣкоторые успѣхи въ этомъ смыслѣ, съ поступленія своего въ Крофтонъ, но все далеко уступалъ прочимъ мальчикамъ, что часто доводило его до отчаянія Всѣ сожалѣли о потерѣ его ноги, но никто не сочувствовалъ этому горю, гораздо худшему, но его мнѣнію, и не зависящему отъ его доброй воли, хотя большинство и сомнѣвалось въ этомъ. Онъ часто плакалъ объ этомъ, когда полагали, что онъ горюетъ о потерянной ногѣ, и пламенно молился Богу; но ничего не помогало Пока онъ училъ урокъ, мысли его перебѣгали отъ Гарри къ Темплю или къ Японіи, и онъ никакъ не умѣлъ сосредоточить ихъ на одномъ.

Видя, что Филиппъ продолжаетъ нѣжно обращаться съ нимъ, онъ собрался съ духомъ и открылъ ему свое горе, обѣщаясь все на свѣтѣ дѣлать для брага, если тотъ согласится каждый вечеръ выслушивать его уроки. Филиппъ собирался отвѣтить, что ему некогда, когда Джоржъ прибавилъ:

"Дѣло въ томъ, что не все равно, кому я говорю ихъ. Необходимо говорить ихъ человѣку, котораго я боюсь."

"Развѣ ты боишься меня?" спросилъ Филиппъ.

"Да, боюсь."

"Почему?"

Потому что ты старше -- что ты гораздо болѣе меня освоился съ Крофтономъ -- что ты строже, и..."

"Ну да, я, конечно, строгъ," сказалъ Филиппъ, которому чрезвычайно польстила мысль, что онъ кому нибудь внушаетъ страхъ. "Ну, посмотримъ. Сегодня вечеромъ я спрошу у тебя уроки."

Поддерживаемый съ одной стороны желаніемъ помочь брагу, а съ другой удовлетвореніемъ своего тщеславія, Филиппъ нашелъ время всякій вечеръ выслушивать его уроки. Онъ былъ дѣйствительно очень строгъ, и не скупился на толчки, на пинки и на насмѣшки, чтобы заставить Джоржа работать какъ слѣдуетъ. Переносить ихъ не всегда было легко; но Джоржъ утѣшался мыслью о пользѣ, которую они ему приносили. Когда Филиппъ снисходилъ до объясненій трудныхъ мѣстъ урока, дѣло шло гладко; но иногда онъ не хотѣлъ этого дѣлать, и Джоржъ очень мучился. Въ такихъ случаяхъ Фирсъ и Дель приходили къ нему на помощь, и къ веснѣ онъ сдѣлалъ большіе успѣхи, менѣе робѣлъ и выигралъ въ мнѣніи наставника.

Къ концу мая, когда деревья покрылись листьями и теплый весенній воздухъ такъ и манилъ гулять, у Филиппа вдругъ явилось убѣжденіе, что Джоржу гораздо полезнѣе заниматься одному, и что ему не слѣдуетъ помогать. Если бы Филиппъ дѣлалъ это постепенно, онъ былъ бы правъ, но онъ вдругъ объявилъ, что не будетъ больше заниматься съ Джоржемъ, и это неожиданное извѣстіе такъ смутило бѣднаго мальчика, что онъ на слѣдующее же утро надѣлала, кучу промаховъ. Это повторяюсь всякій день въ теченіи всей недѣлѣ, и когда наступила суббота, то онъ оказался послѣднимъ въ массѣ.

Мистеръ Крабъ всегда желалъ быть справедливымъ, и теперь онъ далъ Джоржу случай объяснить свое поведеніе.

Онъ остался въ классѣ послѣ другихъ, и обратился къ Джоржу съ вопросомъ. Но мальчикъ такъ рыдала, и плакалъ, что ничего не могъ объяснить; да онъ и не желалъ жаловаться на Филиппа, которому чувствовалъ себя обязаннымъ за его прежнюю помощь. Поэтому мистеру Крабу ничего инаго не оставалось, какъ выразить надежду, что слѣдующая недѣля будетъ удачнѣе, и посовѣтовать Джоржу участвовать въ общей послѣобѣденной прогулкѣ и освѣжиться.

Джоржъ предпочелъ бы остаться дома и не быть въ обществѣ прочихъ учениковъ, съ презрѣніемъ смотрящихъ на него. Хотя Гольтъ и Дель держались его по прежнему. не легко было переносить взгляды, которыми его окидывали, и слышать слова, долетавшія до его ушей. Нѣкоторые изъ мальчиковъ удивлялись, что у него красные глаза, другіе, что онъ въ саду, а не запертъ дома. Иные спрашивали, знаетъ ли онъ азбуку, а другіе -- можетъ ли онъ написать " дуракъ ". Всего хуже было видѣть веселость Тука. Онъ держалъ себя вдали отъ Джоржа, но этотъ послѣдній видѣлъ, какъ онъ прыгалъ и смѣялся, и читалъ или воображалъ, что читаетъ, въ его душѣ.

"Я знаю, что чувствуетъ Тукъ," думалъ Джоржъ. "Онъ радуется моему униженію, въ которомъ онъ не виновенъ. Ему жаль видѣть, когда я хромаю, потому что совѣсть упрекаетъ его въ этомъ; но ему пріятно, что я дурно учился и униженъ, потому что онъ тогда менѣе чувствуетъ себя обязаннымъ мнѣ. Не напомнить ли мнѣ ему теперь его обѣщаніе покровительствовать и поддерживать меня? Я, право, это сдѣлаю -- чтобы прекратить его дурную радость, напомню ему о его долгѣ."

Къ удивленію Деля, Джоржъ пошелъ какъ могъ скорѣе, стараясь догнать мальчиковъ, находящихся уже на противоположной сторонѣ луга. Но увы! Тукъ, какъ и всѣ остальные, подвигался гораздо быстрѣе Джоржа, и послѣднему никакъ не удавалось догнать его. Напрасно Джоржъ звалъ его какъ могъ громче, Тукъ ничего не слышалъ. Гольту жаль было Джоржа, страшно волновавшагося, и онъ не отказался догнать Тука, хотя и зналъ, что этотъ послѣдній разсердится на него. Добѣжавъ до него, онъ передалъ, что маленькій Прокторъ зоветъ его сейчасъ, но Тукъ отозвался, что не можетъ придти и прогналъ его, предложивъ другимъ прыгать черезъ ручей въ очень широкомъ мѣстѣ, куда маленькіе мальчики не могли за ними послѣдовать. Гольтъ вернулся съ извѣстіемъ, что Тукъ не придетъ, потому что слишкомъ поглощенъ игрою, прибавивъ отъ себя, что это очень стыдно.

"И если бы ты зналъ еще, какъ это стыдно," подумалъ Джоржъ.

Его сердце защемило, и онъ направился къ берегу широкаго ручья, протекавшаго черезъ лугъ. Дель пошелъ съ нимъ, зная, что всѣ остальные прыгаютъ черезъ ручей, что было любимой забавой Джоржа прошлой осенью. Дель обнялъ Джоржа и предложилъ ему сѣсть такъ, чтобы ихъ никто не видѣлъ, и разсказывать другъ другу сказки. Джоржъ желалъ поблагодарить его, но не вдругъ могъ говорить,-- такъ полно было его сердце. Они скоро отыскали удобное мѣстечко и, давъ понять Гольту, что не нуждаются въ немъ, принялись за разсказы.

Но Джоржу было слишкомъ больно, чтобы наслаждаться даже своей любимой забавой, а Дель слишкомъ принималъ къ сердцу его обиды, чтобы умѣть успокоить его. Дель соглашался съ нимъ на счетъ жестокости и неуступчивости товарищей, и находилъ, что нѣтъ ничего хуже, какъ отыскивать недостатки въ человѣкѣ, который огорченъ. Въ пылу своего рвенія, онъ передалъ Джоржу, какъ одинъ изъ мальчиковъ насмѣхался надъ его сочиненіемъ, а другой утверждалъ, что всего хуже его жадность къ деньгамъ. Не прошло и пяти минутъ, какъ Джоржу стало извѣстно каждое слово, которое говорилось противъ него, въ этотъ самый день. Въ отчаяніи онъ объявилъ, что всѣ въ Крофтонѣ ненавидятъ его, что онъ не въ состояніи оставаться тамъ, " что онъ сегодня же уѣдетъ домой и никогда не вернется въ Крофтонъ.

Тогда Дель испугался и сталъ сожалѣть о своихъ словахъ. Онъ старался смягчить ихъ; но Джоржъ стоялъ на своемъ, и непремѣнно хотѣлъ переѣхать, по крайней мѣрѣ, къ дядѣ, если не домой. Дель серьозно протестовалъ противъ этого, и напомнилъ ему о уваженіи, которое онъ заслужилъ своею храбростью во время потери ноги.

"Уваженіе!" воскликнулъ Джоржъ; "ни малѣйшаго уваженія они не имѣютъ ко мнѣ! Они все забыли и совсѣмъ равнодушны."

Дель удостовѣрялъ его въ противномъ.

"Я тебѣ говорю, что нѣтъ. Я отлично знаю это, и я скажу тебѣ, почему я знаю. Тотъ самый мальчикъ, который сдѣлалъ это.-- тотъ, кто стащилъ меня со стѣны. О, если бы ты зналъ, кто это, ты бы сказалъ, какъ постыдно!..."

"Хотѣлъ бы ты знать, кто онъ, Дель?"

"Да, если ты хочешь сказать мнѣ, но... впрочемъ, если онъ такъ дурно поступаетъ съ тобою, послѣ твоего великодушія, онъ не можетъ ожидать.-- Къ тому же, я твой лучшій другъ и все повѣряю тебѣ!"

"Это правда; и онъ такъ отвратительно велъ себя сегодня, и мнѣ не съ кѣмъ отвести душу. Обѣщай, что ты никогда никому не скажешь во всю твою жизнь."

"Обѣщаю," сказалъ Дель.

"И ты никому не скажешь, что я повѣрилъ тебѣ эту тайну?"

"Конечно, нѣтъ."

"Ну такъ знай!"

Въ это время послышался шелестъ въ кустарникахъ, заставившій ихъ вздрогнуть и какъ бы почувствовать себя виноватыми. То былъ Гольтъ, совершенно запыхавшійся.

"Я не желаю мѣшать вамъ," сказалъ онъ, и знаю, что я здѣсь лишній, но другіе послали меня насильно. Дѣло въ томъ, что старшіе мальчики держали пари, что никто изъ младшихъ не перепрыгнетъ ручья въ извѣстномъ мѣстѣ, а младшіе разчитываютъ на Деля, и послали меня за нимъ."

Джоржъ посмотрѣлъ на Деля, и въ его взглядѣ ясно выражалось: вѣдь ты не уйдешь, не оставишь меня въ эту минуту?

Но Дель глядѣлъ не на него, а на прыгающихъ мальчиковъ, и сказалъ:

"Ты не разсердишься, если я пойду и перепрыгну всего одинъ разъ. На это нужно не больше минуты, и я, право, не могу отказаться.

И съ этими словами онъ убѣжалъ. Гольтъ посмотрѣлъ на него и потомъ на Джоржа, не зная, уйти ли ему или остаться; но Джоржъ не обратилъ на него никакого вниманія, и онъ медленно послѣдовалъ за Делемъ.

Джоржъ, оставшись одинъ, находился въ страшномъ смущеніи. Въ первую минуту, онъ чувствовалъ себя сильно оскорбленнымъ: какъ могъ его лучшій другъ такъ неделикатно напомнить ему, что онъ калѣка и въ тягость товарищамъ? Какъ покинуть его въ такую минуту? Потомъ ему пришло на мысль:

"Но что же я самъ такое? Если Дель выказалъ эгоизмъ, то не собирался ли я сказать ему тайну, которая бы навсегда наложила клеймо на Тука? Зная, что онъ случайно стащилъ меня со стѣны, я намѣревался сдѣлать изъ этого оружіе противъ него, потому только, что онъ разсердилъ меня. Я чуть не испортилъ единственный хорошій поступокъ моей жизни. Да, я уничтожилъ, совсѣмъ уничтожилъ его, и никогда не могу больше довѣрятъ себѣ. Вѣдь только случай помѣшалъ мнѣ все выболтать. Не приди Гольтъ въ эту самую минуту, я бы выдалъ свою тайну и никогда бы не могъ вернуть ее! Никогда бы не смѣлъ глядѣть Туку въ глаза. Да и теперь моя вина не многимъ меньше."

Дель вернулся, обмахиваясь фуражкою. Онъ кинулся въ кусты подлѣ Джоржа и воскликнулъ:

"Я перепрыгнулъ, и даже не замочилъ сапоговъ! Ты видишь, какъ скоро я вернулся. Ну теперь, разсказывай. Кто стащилъ тебя?"

"Я не скажу тебѣ, Дель, ни теперь, ни никогда."

"Это однако слишкомъ жестоко. Я такъ часто сижу съ тобою, когда другіе мальчики играютъ, а ты сердишься за одинъ прыжокъ; ты знаешь, что я не самъ пошелъ, что за мною послали."

"Я не сержусь, Дель. Ты очень добръ, что такъ часто бываешь со мною и отказываешься отъ игръ; но съ моей стороны было очень дурно, что я хотѣлъ открыть тебѣ эту тайну. Я вполнѣ былъ бы несчастенъ теперь, еслибы сдѣлалъ это."

"Но ты обѣщалъ, и долженъ исполнить свое обѣщаніе. Что скажутъ мальчики, если узнаютъ, что ты не держишь слова?"

"Если имъ сказать, въ чемъ дѣло, то они стали бы презирать меня не за молчаніе, а за противоположное. Я радъ, что случай помогъ мнѣ не выдать себя."

Любопытство Деля такъ разгорѣлось, что Джоржъ не зналъ, что дѣлать, и долженъ былъ напомнить ему данное всѣми мальчиками слово мистеру Туку никогда не допрашивать его по этому дѣлу. Тогда Дель опомнился, я обѣщалъ оставить Джоржа въ покоѣ и не приставать больше къ нему. Они принялись за сказки; но дѣло не шло на ладь. Джоржъ не слушалъ, а Дель не могъ разсказывать при этихъ условіяхъ; и вскорѣ Джоржъ вспомнилъ, что нужно писать матери. Его тянуло высказать ей все, что у него было на душѣ; онъ отправился писать, а Дель могъ наконецъ принять участіе въ играхъ товарищей.

Джоржъ былъ одинъ въ просторной классной комнатѣ и, сидя у открытаго окна, наслаждался свѣжимъ воздухомъ. запахомъ цвѣтовъ и далекимъ журчаньемъ ручья. Онъ получилъ позволеніе никому не показывать своего письма, и потому не слишкомъ заботился ни о почеркѣ, ни о грамагической правильности. Вотъ что онъ писалъ:

Милая мама!

У насъ суббота, и я вернулся съ прогулки раньше другихъ, чтобы сообщить тебѣ вещь, которая тяготитъ меня. Если бы я сказалъ кому нибудь, кто стащилъ меня со стѣны, то, конечно, сказалъ бы это тебѣ, въ первую ночь послѣ происшествія, но ты тогда остановила меня, а теперь я вижу, что на меня нельзя положиться. Я никому не выдалъ этой тайны, по все открылъ бы Делю, если бы Гольтъ не прибѣжалъ въ эту самую минуту. Это очень мучаетъ меня; какъ я могу теперь быть увѣренъ, что сто разъ еще не проговорюсь? Я всегда буду бояться оставаться наединѣ съ людьми, которыхъ люблю. Прежде я не сомнѣвался въ себѣ, а теперь я очень несчастливъ. Хуже всего то, что я разсердился на этого мальчика, который радовался моей неудачѣ въ классѣ, и хотѣлъ отмстить ему. Мнѣ очень тяжело, и вотъ почему я пишу тебѣ. Ты такъ надѣялась на меня, а я поступилъ дурно, но хочу тебѣ первой сообщить объ этомъ.

Твой любящій сынъ

Джоржъ Прокторъ.

Г. S. Филиппъ много помогалъ мнѣ до послѣдней нед ѣли; теперь же ему некогда.

Когда онъ окончилъ и заклеилъ это письмо, то почувствовалъ облегченіе, хотя еще не былъ вполнѣ счастливъ. Онъ отправился въ садъ и старался успокоиться. Вернувшись къ ужину, его лицо повеселѣло; онъ много молился, и это отрадно подѣйствовало на него. Онъ весело болталъ за ужиномъ, и потомъ приготовилъ уроки съ меньшимъ трудомъ чѣмъ обыкновенно. Филиппъ согласился прослушать ихъ, и ложась спать ему пришли на умъ нѣсколько пріятныхъ мыслей. Онъ сохранилъ свою тайну (хотя и не по своей заслугѣ), завтра воскресенье, а его уроки на понедѣльникъ готовы, и онъ можетъ получить отвѣтъ отъ матери въ теченіи недѣли.

Мистриссъ Прокторъ была очень занята, когда получила письмо Джоржа, но тѣмъ не менѣе нашла время отвѣтить ему слѣдующее:

Дорогой Джоржъ!

Я не нашла ничего чрезвычайнаго въ твоемъ письмѣ; съ каждымъ изъ насъ безпрерывно бываетъ, что такъ называемый случай предохраняетъ насъ отъ нехорошихъ поступковъ. Хотя ты и былъ несчастливъ въ субботу, я думаю, что это происшествіе послужитъ тебѣ въ пользу. Ты говоришь, что прежде никогда не боялся проговориться, теперь же ты узналъ опасность, и это хорошо: Всякій разъ, что ты взглянешь на этого мальчика, ты вспомнишь, какъ долженъ остерегаться. На твоемъ мѣстѣ я бы брала обѣщаніе съ каждаго товарища, съ которымъ ты подружишься, никогда не добиваться подробностей твоего несчастія. Мнѣ ты можешь смѣло говорить все, что у тебя на душѣ; я первая желаю, чтобы ты сохранилъ свою тайну, и не буду подбивать тебя выдать ее. Всегда обращайся къ Богу, и Онъ не оставить тебя.

Твои сестры не знаютъ, что я пишу; я никому, кромѣ твоего отца, не сообщала твоего письма. И тебѣ нѣтъ надобности давать мое Филиппу; но поцѣлуй его за насъ. Сестры и мы всѣ считаемъ дни до вакацій, а Гарри громко зоветъ тебя всякое утро, надѣясь вѣроятно тѣмъ приблизить счастливую минуту вашего возвращенія домой.

Любящая тебя мать

Джана Прокторъ.

Джоржъ былъ очень радъ этому письму, и тому, что онъ самъ раньше сдѣлалъ все, что совѣтовала мать; просилъ Деля не искушать его, и молился Богу. Какъ пріятно было знать, что мама такъ отлично понимаетъ его, и такъ готова всегда ему помочь. Онъ рѣшился, пока будетъ живъ, повѣрять ей всѣ свои тайны. Когда онъ сказалъ ей это, во время вакацій, то она улыбнулась и отвѣтила:

"Ты, вѣроятно, хотѣлъ сказать: пока я буду жива; по всей вѣроятности, я умру гораздо раньше тебя."

Джоржъ не могъ этого оспаривать; но эта мысль страшила его, и онъ всячески ее отгонялъ отъ себя, не смотря на убѣжденія матери, что это нравственная трусость. и что временная разлука не должна пугать вѣрующихъ, надѣющихся соединиться въ другой жизни.

ГЛАВА XIV.

Гольтъ и оказанная имъ помощь.

Ни Джоржъ, ни кто иной ничего больше не слышалъ о долгѣ Ламба. Джоржъ самъ не рѣшился трогать этотъ предметъ, боясь быть снова обвиненнымъ въ корысти; но онъ зналъ, что карманы Ламба были часто наполнены разными лакомствами и удивлялся этому. Дамбу перестали вѣрить и купцы, и товарищи; откуда же онъ доставалъ деньги на сласти, и почему предпочиталъ ѣсть ихъ украдкою, нежели разъ навсегда отдать свой долгъ? Фирсъ спрашивалъ иногда Джоржа, заплатилъ ли ему Ламбъ, но Джоржъ только смѣялся въ отвѣтъ, и Фирсъ убѣдился, что онъ выучился равнодушно относиться къ этому дѣлу.

Однако, въ извѣстномъ смыслѣ Ламбъ все еще властвовалъ надъ Джоржемъ. Онъ любилъ хвастаться и распространяться о томъ, какимъ великимъ человѣкомъ онъ будетъ въ Индіи. Онъ, дѣйствительно, готовился служить въ этой странѣ, и въ его мечтахъ его ожидала тамъ великолѣпная жизнь, ѣзда на слонѣ, множество слугъ, охота по уткамъ, обѣды и балы по вечерамъ: Джоржа не прельщали ни слуги, ни охота, ни свѣтскія развлеченія,-- все вещи, которыми можно пользоваться не выѣзжая изъ Англіи; но его раздражало, что лѣнивый и невѣжественный мальчикъ будетъ жить посреди горъ, тропическихъ растеній, о которыхъ онъ столько читалъ, будетъ видѣть храмы и жилища туземцевъ, широкія рѣки, и другія чудеса, а онъ, въ это время, будетъ сидѣть дома и ничего кромѣ Лондона не увидитъ во всю свою жизнь. Его не сердило, что Гольтъ будетъ жить въ Индіи; Гольтъ много улучшился, и у него тамъ отецъ, котораго онъ нѣжно любитъ; но Джоржа возмущали разговоры Ламба и чуть не доводили до слезъ.

"Какъ ты думаешь," спросилъ онъ Гольта: "правда ли все это?"

"Правда, что онъ поѣдетъ въ Индіи; но я не думаю, чтобы ему тамъ очень понравилось. По крайней мѣрѣ, моему отцу пришлось порядочно поработать, больше чѣмъ Ламбъ когда либо работалъ или способенъ работать."

"Съ какимъ удовольствіемъ я бы сталъ трудиться! И я охотно отдавалъ бы ему всѣ деньги (кромѣ необходимаго), чтобы онъ наслаждался обѣдами и балами въ Лондонѣ, а я бы видѣлъ Индусовъ и Гангъ."

"Ламбъ еще ошибается на счетъ денегъ," сказалъ Гольтъ. "Я не думаю, чтобы люди, живущіе въ Индіи, были такъ богаты, какъ онъ предполагаетъ, даже при усиленномъ трудѣ. Вотъ мой отецъ много трудится, а онъ не богатъ, и я могу сказать то же самое о многихъ его друзьяхъ. Поэтому невѣроятно, чтобы лѣнтяй, подобный Ламбу, могъ тамъ разбогатѣть. Если же у него есть состояніе, то зачѣмъ ему ѣхать такую даль и подвергать себя страданіямъ отъ зноя?"

"Я охотно вынесъ бы зной," вздыхалъ Джоржъ, "только бы поѣхать туда. Пиши мнѣ объ Индіи, Гольтъ, длинныя-предлинныя письма и сообщай все что, узнаешь о туземцахъ."

"Съ удовольствіемъ, хотя это только усилитъ твое желаніе быть тамъ, подобно чтенію путешествій. Какъ было бы хорошо, если бы мы могли вмѣстѣ отправиться въ Индію, подобно тому, какъ мы вмѣстѣ поѣдемъ на вакаціи въ твое семейство."

Гольтъ дѣйствительно долженъ былъ провести вакаціи у Прокторовъ. Примѣръ Джоржа благотворно подѣйствовалъ на его лѣнь и неподвижность, а Джоржъ со своей стороны созналъ свою несправедливость и сталъ добрѣе къ нему. Ихъ дружба постепенно росла и укрѣплялась, тѣмъ болѣе что Гольтъ былъ скроменъ и не ревновалъ Деля. Онъ довольствовался вторымъ мѣстомъ, и такъ какъ Джоржъ не могъ имѣть Деля во время лѣтнихъ каникулъ, то онъ съ радостью пригласилъ Гольта.

Джоржу было такъ пріятно, что отецъ позволилъ ему пригласить товарища и онъ находилъ такое удовольствіе знакомить Гольта съ маленькимъ Гарри, и съ балкономъ, и съ рѣкою и со всѣми иными прелестями Лондона, что всякія недружелюбныя чувства между ними были забыты, и они сходились все ближе съ каждымъ днемъ. Джоржа трогало какъ Гольтъ принималъ къ сердцу всѣ мелочныя испытанія, которыя ему приходилось испытывать дома вслѣдствіи потери ноги. Сама Адель такъ не старалась отвратить ихъ или помочь ему, какъ Гольтъ, и Джоржъ увѣрялъ его, что не слѣдуетъ обращать вниманія на то, какъ мальчикъ въ лавкѣ наблюдаетъ за его походкою, какъ Гарри старается хромать, подражая ему, или какъ Сусанна, глядя на него, украдкой утираетъ слезы. Гольтъ первый отгадалъ, что Джоржу пріятно исполнять порученія внѣ дома, и онъ убѣдилъ въ этомъ его родныхъ, которымъ оно сначала казалось неправдоподобнымъ и дикимъ. Когда же они увидали, что Джоржъ, любившій прежде, чтобы за нимъ ухаживали сестры и неохотно исполнявшій даже порученія матери, теперь готовъ бѣгать но лѣстницѣ для каждаго и рея чески старается выказать свою самостоятельность, то они сознали, что Гольтъ былъ правъ, и получили къ нему больше уваженія.

Гольтъ далъ Джоржу еще другое, гораздо труднѣйшее доказательство своей дружбы, на которое требовалось нравственное мужество. Онъ замѣтилъ, что его другъ былъ расположенъ, но примѣру многихъ людей? пользоваться своимъ несчастіемъ, для полученія различныхъ льготъ, и для оправданія дурныхъ чувствъ. И замѣтя это, Гольтъ откровенно высказался Джоржу. Одна мистриссъ Прокторъ говорила ему правду въ этихъ случаяхъ, и въ ея отсутствіи, никто кромѣ Гольта, не рѣшался остановить его. Отецъ чувствовалъ къ нему слишкомъ большую жалость, чтобы бранить его; Филиппъ находилъ, что онъ довольно натерпѣлся въ Крофтонѣ и заслуживаетъ снисхожденія дома, а сестры всячески ублажали и баловали его.

"И ты, дѣйствительно желаешь хорошо поступать?" спросилъ его Гольтъ.

"Конечно."

"Въ такомъ случаѣ, ты не долженъ быть не въ духѣ."

"Я совсѣмъ не въ дурномъ расположеніи духа."

"Ты называешь это уныніемъ, я знаю; но не лучше ли не унывать и больше брать на себя?"

Джоржъ пробормоталъ, что хорошо разсуждать со стороны о томъ, чего не испыталъ.

"Ты правъ," продолжалъ Гольтъ, "и я увѣренъ, что далеко не выказалъ бы столько мужества какъ ты; но мнѣ хотѣлось бы видѣть тебѣ еще мужественнѣе."

"Не стыдно тебѣ читать мнѣ мораль, когда я принесъ нарочно для тебя эти книги съ путешествіями; и могу ли я смотрѣть хладнокровно на нихъ, когда...."

Джоржъ не могъ продолжать, и отвернулся.

"Неужели ты принесъ ихъ для меня?" воскликнулъ тревожно Гольтъ. "Я очень сожалѣю объ этомъ и сейчасъ отдамъ ихъ твоей матери."

"Нѣтъ, нѣтъ; не дѣлай этого, онѣ мнѣ нужны," сказалъ Джоржъ, убѣдившись теперь, что онъ не для одного Гольта принесъ ихъ. Но Гольтъ настоялъ и унесъ ихъ, найдя что онѣ только раздражаютъ Джоржа. Потомъ Гольтъ никогда не поддерживалъ разговоровъ съ Сусанной или съ Блекомъ въ лавкѣ, о несчастій Джоржа и не признавалъ, почему оно давало ему право на лучшее мѣсто въ театрѣ, или на разныя преимущества во время ихъ вечернихъ игръ вокругъ стола. Когда Джоржъ спокойно разсуждалъ, то былъ благодаренъ Гольту и иногда выражалъ свои чувства.

"Я нахожу что вы настоящій другъ," сказалъ разъ мистриссъ Прокторъ, когда они остались втроемъ. "Я боялась, что послѣ временнаго порыва мужества, мой сынъ не упалъ бы духомъ, когда о немъ перестанутъ сожалѣть и обращать на него вниманіе. Но вы не перестаете думать о немъ и поддерживать его вашимъ участіемъ и добрыми совѣтами."

"Развѣ не было бы слишкомъ горько," отвѣчалъ серьезно Гольтъ, "если бы онъ не выдержалъ характеръ, выказавъ столько мужества въ началѣ, и послѣ того, какъ онъ вывелъ меня изъ затрудненій, изъ которыхъ я не могъ выпутаться одинъ? Онъ заставилъ меня написать мистеру Туку и избавилъ меня отъ долговъ. Нельзя же не напоминать ему, что онъ долженъ владѣть собою, не только когда рѣчь идетъ о его ногѣ, но и въ другихъ случаяхъ? А то онъ подумаетъ, что достаточно терпѣливо переносить одно это горе, и можно раздражаться но всякому иному поводу."

"Какъ это справедливо!" воскликнулъ Джоржъ. "Я только что собирался спросить, раздражался ли я когда нибудь тѣмъ, что потерялъ ногу? Но я знаю, что я сержусь часто за другія вещи, можетъ статься, потому, что меня гнететъ это."

"Не трудно напоминать тебѣ объ этомъ," продолжалъ Гольтъ; "и намъ такъ хочется, чтобы ты выдержалъ характеръ до конца."

"Я буду стараться," сказалъ Джоржъ; "только продолжай напоминать мнѣ."

"И вы тоже будете пріобрѣтать все болѣе и болѣе мужества," замѣтила мистриссъ Прокторъ Гольту.

Гольтъ вздохнулъ; онъ считалъ это очень труднымъ для себя, хотя, по мнѣнію другихъ, быстро подвигался впередъ.

ГЛАВА XV.

Заключеніе.

Чѣмъ болѣе оба мальчика жили вмѣстѣ, тѣмъ сильнѣе желали они не разставаться во всю жизнь, или по крайней мѣрѣ не обитать двухъ различныхъ полушарій. Передъ самымъ Рождествомъ, они получили извѣстіе, такъ сильно поразившее ихъ. что они въ теченіи нѣсколькихъ часовъ едва были въ состояніи говорить другъ съ другомъ. Внезапное осуществленіе ихъ самыхъ пламенныхъ желаній такъ походило на чудо, что они долго не могли опомниться.

Отецъ Гольта написалъ мистеру Проктору письмо, черезъ посредство мистера Тука, къ которому обѣ стороны обратились за совѣтомъ въ этомъ дѣлѣ, и котораго мистеръ Прокторъ попросилъ все сообщить обоимъ мальчикамъ и Филиппу. И потому ихъ троихъ позвали въ кабинетъ мистера Тука, для выслушанія новости.

Письма, которыя прочелъ имъ мистеръ Тукъ, касались Джоржа. Мистеръ Гольтъ писалъ, что его сыну придется провести свои лучшіе годы въ Индіи; что онъ убѣдился, по собственному опыту, какъ важно имѣть около себя товарищей, которыхъ уважаешь и любишь, и что онъ давно рѣшился покровительствовать юношамъ, общество которыхъ онъ считаетъ полезнымъ дли Тома. Ему извѣстно, продолжалъ онъ, что одинъ изъ воспитанниковъ Крофтона предназначается для службы въ Индіи.

"Это Ламбъ," шепнули мальчики другъ другу.

Но онъ не слышалъ, чтобы между этимъ молодымъ человѣкомъ и его сыномъ существовала или была бы желательна дружба.

"Конечно, нѣтъ," пробормоталъ Гольтъ.

"За то есть другой мальчикъ, къ которому его сынъ, кажется, очень привязанъ, и о которомъ онъ узналъ многое, внушающее ему глубокое участіе и обѣщающее, что изъ него выйдетъ честный и хорошій человѣкъ."

Тутъ всѣ мальчики покраснѣли, а Джоржъ упорно смотрѣлъ на коверъ.

Этотъ мальчикъ чувствуетъ большую склонность къ путешествіямъ и къ приключеніямъ, и хотя потеря ноги дѣлаетъ его неспособнымъ къ военной или морской службѣ, онъ тѣмъ не менѣе, можетъ принести пользу въ гражданской. Если мистеръ Тукъ удостовѣритъ его, что здоровье, трудолюбіе и способности этого мальчика не воспрепятствуютъ ему со временемъ занять мѣсто въ Индіи, и что родители согласны отпустить его такъ далеко, то мистеръ Гольтъ теперь же приметъ мѣры, чтобы вести согласно съ этою цѣлью совмѣстное воспитаніе обоихъ мальчиковъ. И за тѣмъ слѣдовали нѣкоторыя подробности о спеціальной подготовкѣ, требуемой для службы въ Индіи.

"Теперь, Прокторъ," сказалъ мистеръ Тукъ сильно взволнованному Джоржу, "подумай объ этомъ предложеніи. Твои родители согласны; но если тебѣ противна Индія," прибавилъ онъ съ улыбкою, "то они не намѣрены насиловать твой выборъ."

"О сэръ," отвѣчалъ Джоржъ, "я буду трудиться и стараться, какъ только могу, чтобы достичь этой цѣли."

"Хорошо," это зависитъ теперь отъ тебя. Подумай и переговори съ братомъ и Гольтомъ. Завтра ты будешь обѣдать у дяди, гдѣ встрѣтишься съ отцомъ, послѣ чего онъ рѣшитъ свой окончательный отвѣтъ мистеру Гольту."

"А вы, сэръ?" спросилъ тревожно Филлипъ. "Что вы полагаете? "

"Я полагаю, что твой братъ одаренъ хорошими способностями, и что ему полезно имѣть лишнее побужденіе къ труду."

"Да конечно," воскликнулъ Джоржъ, "я буду очень стараться теперь!"

"Я не сомнѣваюсь въ этомъ. Ты хорошій мальчикъ, и захочешь доказать свою благодарность Богу и людямъ за осуществленіе твоего любимаго желанія."

Джоржъ ничего не могъ прибавить. Онъ поклонился и прямо сѣлъ за свой пюпитръ. Первымъ доказательствомъ его признательности было, что онъ отлично выучилъ свои уроки, какъ ему ни хотѣлось предаться мечтамъ.

Не трудно было ему согласиться съ отцомъ на счетъ отвѣта мистеру Гольту, и имъ стало очень весело послѣ того какъ дѣло было рѣшено. Дня черезъ два, Джоржъ сообразилъ, что онъ радъ и за Тука, и сказалъ ему при случаѣ:

"Я никогда бы не попалъ въ Индію, еслибы не потерялъ ноги, и я думаю, что одно стоитъ другаго."

"Неужели ты говоришь правду, не нарочно, чтобы меня утѣшить?"

"Совершенную правду." И убѣдившись, что Джоржъ дѣйствительно такъ думаетъ, Тукъ утѣшился и почувствовалъ, что у него свалился камень съ плечъ.

Джоржъ сдержалъ слово, и отлично учился какъ въ Крофтонѣ, такъ и въ университетѣ, гдѣ докончилъ свое образованіе. Когда онъ сѣлъ на корабль со своимъ товарищемъ, то его огорчала и безпокоила только разлука съ семействомъ, и онъ никогда не могъ забыть послѣдній звукъ голоса Адели при прощаньи съ нимъ. Но это было его единственнымъ горемъ. Онъ былъ на морѣ и направлялся въ Азію. Гольтъ сдѣлался его лучшимъ другомъ, и онъ оставлялъ за собою только людей, расположенныхъ къ нему. Тайна его не была имъ выдана (онъ едва ли не забылъ ее самъ), и онъ чувствовалъ себя готовымъ честно исполнять свой долгъ.

КОНЕЦЪ.