После ухода странного посетителя Гленистэр запер домик и двинулся навстречу дальнейшим опасностям.
Буря не улеглась, было трудно дышать, и дождь хлестал что было мочи. Гленистзр с огорчением подумал о девушке, которая решилась ехать в такую непогоду, подвергаясь всевозможным опасностям.
За последний час к прочим неприятностям прибавилась еще новая. Неужели Кид ревновал к нему Черри? Быть не может! Но в чем же тогда дело?
Буря, очевидно, заставила его преследователей укрыться по домам; улицы были пусты, и Рой беспрепятственно продвигался вперед, от дома к дому. Он шел осторожно, но быстро и скоро узнал, что в некоторых домах до него уже побывали понятые и оставили лишь напуганных женщин и детей.
Таким образом несколько "бдительных" было взято, а непогода мешала их семьям предупреждать других или искать помощи.
Люди, найденные Гленистзром дома, хватали ружья и, покидая плачущих жен, выбегали, несмотря на ливень. Великая борьба начиналась.
К рассвету остатки "бдительных", проклиная Мак Намару, собрались в большом и пустом складе при мерцающем свете фонарей.
К тому времени, как на востоке занялась заря, прибежали по моросящему дождю Дэкстри и Сленджак. Они принесли известие о Черри, успокоившее Гленистэра.
-- Вот так молодец! -- говорил старик-золотоискатель. -- Она приехала к нам почти без чувств и теперь еще сидит у нас, выжидая конца бури.
-- Что же дальше? -- спросил он своего компаньона. -- Когда мы повесим этих политических господ? Казалось бы, у нас тут достаточно сильных людей, чтобы выгнать всю их компанию, стереть, коли понадобится, город Ном с лица земли и начать жить по-своему.
-- Я думаю, лучше всего притаиться и ждать, как будут развиваться дальше события, -- осторожно ответил Рой. -- Мало ли, что может еще случиться.
-- Это так. "Бдительные", что твои духи -- они лучше всего работают в темноте.
Буря стала утихать
В конторе Мак Намары было шумно и людно. Сам начальник сидел в кресле, куря несчетное число сигар; в лице его было упрямое и твердое выражение, глаза испытующе разглядывали собеседников. Он с обычной ловкостью играл своими марионетками, Воорхеза прогнал после жестокого разноса за то, что тот потерпел неудачу.
-- Вы никуда не годитесь! Вам дают тридцать человек, а вы ловите десяток остолопов-рудокопов. Вы поймали мелкую дичь и упустили крупную. Мне нужен был Гленистэр, а вы пропустили его сквозь пальцы. Теперь же пойдет настоящая война. Ловкий человек обделал бы все дело шутя, а вы с места в карьер напутали. Посадите шпиона с вашими пленниками, пускай он заставит их разговориться. Предлагайте им, что хотите. А теперь убирайтесь.
Он вызвал одного из понятых и стал расспрашивать его; наконец сказал:
-- Тут кроется предательство. Должно быть, этих людей предупредили.
-- Кроме мисс Честер, никто не подходил к дому Гленистэра.
-- Кроме кого?
-- Кроме племянницы судьи. Мы по ошибке схватили ее в темноте.
Позднее один из людей, бывших вместе с Воорхезом в "Северной", попросил аудиенции у Мак Намары и сказал ему:
-- Вы не поверите мне, если я скажу, что видел мисс Честер в танцевальном зале. Должно быть, это она предупредила Гленистэра; иначе он не знал бы, что мы ищем его.
Слушатель его промолчал; однако, оставшись один, тяжело заходил взад и вперед. Лицо его стало злым и жестоким.
-- А, так вот как! Нам надо посчитаться! Вы поплатитесь жизнью за это, Гленистэр. И тогда, тогда я рассчитаюсь с вами, мисс Элен.
Он глубоко задумался. Хитрость за хитрость. Стыдно будет ему, если он не сумеет перехитрить этих рудокопов. Раз Элен передалась на их сторону, он сумеет использовать ее как следует.
Он не превысил своей законной власти вчера, однако с общественным мнением все же следует считаться. Чтобы не натягивать струны слишком туго, он решился пустить в ход дипломатию.
Надо заставить врагов нарушить закон и попасть в расставленную ловушку. Раз Элен уже ходила к ним, пусть пойдет еще раз.
Он торопливо направился к судье и бурей ворвался к нему. Он так ловко рассказал всю историю, что судья пришел в ярость, испугался и послал за племянницей. Она пришла, бледная и молчаливая.
Старик напустился на нее с капризным негодованием, Мак Намара же стоял молча. Элен не теряла самообладания до тех пор, пока Стилмэн не упомянул о Гленистэре в невыносимом, по ее мнению, тоне.
-- Молчите! Я не хочу слушать вас! -- страстно закричала она. -- Я предупредила его, потому что вы хотели пожертвовать им после того, как он спас вам жизнь. Он -- честный человек, и я благодарна ему. Вот и все. Только за это вы оскорбляете меня.
Мак Намара прервал ее с деланным чистосердечием:
-- Конечно, вы думали, что поступаете правильно, но последствия вашего поступка будут ужасны. Теперь пойдут бунты, кровопролитие, и мало ли что еще. Желая предотвратить все это, я хотел рассеять организацию недовольных. Они пришли бы в себя после недели тюрьмы, теперь же они вооружены, воинственно настроены, и сегодня ночью будет непременно бой.
-- Нет, нет! -- воскликнула она. -- Не надо насилия!
-- Их нельзя уже удержать; они сами идут на гибель. Я узнал, что они хотят сегодня ночью атаковать "Мидас", и поставлю там пятьдесят солдат, которые встретят их. Жаль. Это все люди приличные, но они невежественны и, кроме того, обмануты этим молодым золотоискателем. Страшная будет ночь, не виданная на Севере.
С этими словами Мак Намара ушел к Воорхезу, говоря про себя: "А теперь, мисс Элен, можете идти предупреждать их, -- чем скорее, тем лучше. Это их обозлит, но не до такой степени, чтобы они напали на "Мидас". Они обрушатся на меня, а когда и вломятся в мою пустую контору, то им уже попадет как следует на орехи".
-- Воорхез, -- сказал он своей марионетке, -- соберите человек сорок и вооружите их винчестерами. Чтобы все молодцы были не боящимися вида крови. Соберите их по одному, когда стемнеет, у заднего выхода из моей конторы. Это должно быть проделано в полной тайне. Постарайтесь на этот раз не провалиться, не то вам придется отвечать передо мною.
-- Почему вы не вызываете солдат? -- спросил Воорхез.
-- Я хочу обойтись без них и здесь, и на участках. Когда явятся солдаты, то нам придется стушеваться, а я еще не готов к этому.
Он мрачно улыбнулся.
Тем временем Черри Мэллот доставила Элен записку Гленистзра.
Записка эта вполне подтверждала предсказания Мак Намары и окончательно напугала Элен. Она убедилась в том, что к вечеру разразится кровавая трагедия. Ее ужас усиливался при мысли, что она сама бессознательно помогла разнуздать злые силы. Нет, этого не должно быть!
Она предупредит всех, не боясь ни дяди, ни Мак Намары.
Однако она все еще не имела доказательств преступной деятельности последних; она лишь угадывала правду. Если бы она не была женщиной...
Тут вспомнились ей слова Черри Мэллот о Струве: "бутылка вина и хорошенькая женщина", а затем и уверения адвоката, что в документах, с таким трудом привезенных ею весною, содержится ключ к мучившей ее тайне.
Если это правда, то документы эти, пожалуй, могут положить конец разгоревшейся борьбе. Ни дядя, ни инспектор не решатся продолжать вести свою линию под угрозой разоблачения и суда.
Чем больше она думала, тем яснее вставала перед ней необходимость помешать сегодняшнему бою; это был единственный шанс на спасение.
К ее мучениям прибавлялось воспоминание о человеке, спрятавшемся за занавесом в "Северной".
Это был ее брат, но почему и тут какая-то тайна? Почему он прятался от нее, как вор или не пойманный лиходей? У нее кружилась голова, она чувствовала приближение истерического припадка.
Струве вскочил на ноги, когда дверь его конторы отворились и вошла сероглазая девушка.
-- Я пришла за документами, -- сказала она.
-- Я знал, что вы придете, -- он то бледнел, то краснел. -- Вы помните наш уговор?
Она кивнула.
-- Сначала -- документы.
Он неприятно ухмыльнулся.
-- За кого вы меня принимаете? Я исполню свою часть договора, если вы исполните свою. Но теперь не время и не место; ожидается бунт, и я занят приготовлениями к вечеру. Возвращайтесь завтра, когда все уже будет кончено.
Но она именно оттого и пришла к нему, что боялась за эту ночь.
-- Я никогда не вернусь сюда, -- сказала она. -- Таков мои каприз -- сегодня или никогда.
Он задумался на миг.
-- Ну, пусть будет сегодня. Я пожертвую последними остатками чести, потому что вы завладели мною окончательно, и ради вас я готов, кажется, даже убить. Вот я каков; не могу сказать, чтобы гордился собою. Я всегда был таким. Мы с вами поедем в гостиницу "Солеи". Она стоит в романтичной долине, в десяти милях отсюда, у дороги, ведущей к Змеиной реке. Мы там вместе пообедаем.
-- А документы?
-- Я заберу их с собою. Мы поедем через час.
-- Через час, -- безжизненно повторила она и ушла.
Он мрачно ухмыльнулся и схватил трубку телефона:
-- Центральная, дайте гостиницу "Солей", на ветви Змеиной реки. Алло! Это вы, Шорц? Говорит Струве. Есть у вас кто-нибудь? Хорошо. Если приедут, выставляйте, говорите, что гостиница закрыта. Это вас не касается. Приеду к вечеру, приготовьте обед для двоих. Сами уйдите и никого не впускайте.
Помня то, что писал Рой, Элен пошла к Черри Мэллот; на этот раз она не была встречена насмешками.
Черри была застенчива и полна достоинства. Однако она стала увереннее, видя, как растерялась ее посетительница.
Когда Элен кончила говорить, она решительно сказала:
-- Не идите к нему. Он дурной человек.
-- Но я должна идти. Кровь этих людей будет на моей совести, если мне не удастся предупредить несчастья. Если в бумагах находится то, чего я боюсь, то я сумею убедить дядю уступить и заставить Мак Намару возвратить прииски. Вы говорили, что Струве знает весь их план. Вы читали его документы?
-- Нет, я знаю только с его слов; он часто говорил об этих документах, рассказывая, что они содержат инструкцию, приказывающую наложить запрещения на прииски и не давать возможности возбуждать тяжб. Он хвастался, что остальные члены шайки в его руках и что он может засадить их в исправительный дом. Вот и все.
-- Это единственный шанс, -- сказала Элен. -- Они посылают солдат на "Мидас", и мы должны предупредить "Бдительных".
Черри побледнела и воскликнула:
-- Боже мой! Рой говорил, что он сам поведет атаку сегодня ночью.
Обе женщины в ужасе уставились друг на друга.
-- Если мне удастся убедить Струве, то можно будет остановить все это...
-- Понимаете ли вы, чем вы рискуете? -- спросила Черри. -- Это настоящее животное. Вам придется убить его, чтобы спасти себя; он никогда не отдаст вам этих документов.
-- Нет, отдаст! -- с озлоблением сказала Элен. -- Он не посмеет тронуть меня. Гостиница "Солей" публичное место, там есть хозяин, телефон и могут быть другие приезжие. Вы скажете мистеру Гленистэру о солдатах?
-- Скажу. Вы -- храбрая девушка. Подождите! -- и Черри взяла с буфета свой маленький револьвер. -- Вот вам, не бойтесь пускать его в ход. Да, я хочу, чтобы вы знали, что я жалею о своем вчерашнем поведении с вами.
Торопливо убегая от Черри, Элен внезапно осознала, какая произошла в ней за последние месяцы перемена. Гленистэр был прав, говоря, что его Северная страна творит чудеса над теми, кто живет здесь.
Она, скромная и неопытная девушка, покинувшая домашний очаг только из чувства долга, теперь превратилась в существо, ставящее на карту и честь, и репутацию.
Судьба безжалостно играла ею. Первобытные грубые силы изменили ее так же быстро, как в свое время изменили самого Роя.
Она в указанный час была у Струве, и они уехали вместе: он -- веселый и воодушевленный, она -- холодно молчаливая.
К вечеру тучи, лежавшие на западе, стали принимать устрашающие размеры. Ночь наступила рано, а с нею вместе загремела буря, соперничавшая в силе со вчерашней.
Когда стемнело, около задней двери конторы Мак Намары стали собираться вооруженные люди, которых затем прятали в самом доме.
Когда подходил особенно отчаянного вида бродяга, хозяин помещения отзывал его в сторону и тщательно описывал ему наружность широкоплечего юноши в белой шляпе и невысоких сапогах.
Устроив свою ловушку, Мак Намара улыбнулся про себя; он перестал сожалеть о вчерашней неудаче, так как она довела врагов его до нужной степени негодования и ярости, и они теперь сами пойдут на гибель.
Он с удовлетворением думал о роли, которую припишет ему пресса в Соединенных Штатах, когда там получится сенсационное известие о происшествиях этой ночи.
Представитель суда, рискнувший исполнять свои обязанности пред лицом разъяренной толпы; инспектор, обративший ночное нападение в позорное и кровавое отступление. Вот что будет сказано в газетах! Какое значение может иметь после этого, если он "превысит" свою власть, если разразится скандал? Кто станет расспрашивать об этом? Что касается солдат, нет, решительно не надо их. В данный момент помощь их не нужна ему.
Появление к вечеру в открытом море корабля доставило ему некоторую неприятность, потому что, несмотря на полученное им заверение в том, что отправление правосудия задержано в Сан-Франциско, он все же знал, что Билл Уилтон -- умелый адвокат и решительный человек.
Поэтому он с удовлетворением приметил, что поднимается буря. Это исключало возможность вмешательства со стороны.
Пускай приезжают завтра, если хотят. К тому времени некоторые из приисков лишатся хозяев, а собственное его положение утвердится во сто крат.
Он протелефонировал на участки, велел выставить стражу, хотя считал, что одни лишь безумцы решатся атаковать их, несмотря на предупреждение, заведомо переданное им стараниями Элен.
Он надел непромокаемое пальто и пошел к Стилмэну.
-- Приведите вашу племянницу ко мне в дом сегодня. Ожидаются беспорядки, и у меня будет спокойнее.
-- Она еще не вернулась с прогулки верхом; боюсь, как бы ее не застала буря, -- судья беспокойно вглядывался в темноту.
В течение долгого дня "Бдительные" скрывались, нетерпеливо перенося бездеятельность и дивясь тому, что их не пытаются разыскать; они не имели представления о хитрых планах Мак Намары.
Когда стало известно о записке Черри, предупреждавшей о последних, то все собрались в заднем помещении своего убежища и стали советоваться между собою.
-- Есть только один способ покончить с этим положением, -- сказал председатель.
-- Верно! -- заговорили другие хором. -- Они поставили военный отряд на приисках, а мы пойдем в город и уничтожим их начисто. Мы повесим всю компанию на одном столбе.
Предложение это было принято восторженно, причем один Гленистэр колебался. Он заговорил:
-- Я считаю, что следует поступить иначе. Послушайте, что я скажу вам, а затем уже решайте.
Вчера я получил от Уилтона извещение, что калифорнийские суды против нас; он объясняет это обстоятельство давлением извне; как бы то ни было, мы лишены помощи закона и здесь, и в апелляционном суде. Положим, мы предадим суду Линча трех представителей закона. Что же мы этим выиграем?
Немедленное военное положение, запрещение, наложенное еще на год на наши прииски, и кто знает, что еще. С другой стороны, мы можем потерпеть неудачу в нашем нападении, так как я знаю, что этот инспектор вовсе не дурак. И что тогда? Те из нас, которых не перебьют, окажутся в тюрьме. Вы говорите, что нам не сладить с солдатами, а я говорю, что мы должны сладить с ними. Мы должны захватить прииски помимо судов Аляски и помимо судов Калифорнии и дойти до самого Белого дома, где находится, по крайней мере, один честный человек.
Надо разбудить правителей в Вашингтоне. Обойдемся безо всякой политики, ибо на этом поприще Мак Намара сумеет объехать нас на кривой; однако несмотря на всю силу свою, он не сможет подкупить президента. В нашем распоряжении остался один заряд, и выстрел наш должен раздаться на берегах Потомака. Когда дядя Сэм вмешается в наше дело, мы можем рассчитывать на справедливость к нам, владельцам приисков. Поэтому пойдем на "Мидас" и постараемся захватить его. Иные из нас пострадают, но что же делать.
Затем он изложил план, изумивший слушателей своей дерзостью, и они понемногу повеселели. Они любили рискованные предприятия, так как все жители пустыни -- игроки в душе. Смелость его привела их в энтузиазм.
-- Что касается меня, -- сказал он, -- я желаю встать на самом опасном месте. Это мое право.
В наступившем молчании раздался голос Дэкстри:
-- Ну, не молодец ли он, чертов сын!
-- Мы пойдем с тобою, -- хором заговорили золотоискатели.
Председатель прибавил:
-- Пусть Гленистэр ведет нас. Я согласен.
-- Надо поторапливаться, -- сказал один. -- Дорога дальняя, а грязь по самое колено.
-- Мы и не подумаем идти пешком, -- ответил Рой, -- мы доедем поездом.
-- Поездом? Каким же образом?
-- А просто украдем его!
Дэкстри восторженно ухмыльнулся длинноногому товарищу, а Сленджак показал беззубые десны, отвечая:
-- Он -- молодчина!
Гленистэр вышел в сопровождении двух друзей, а остальные последовали за ним через полчаса.
"Бдительные" выходили молча, гуськом, медленно исчезали в темноте, так что скоро в старом складе не осталось никого.
В восточной части города другие люди терпеливо ждали за темными окнами, яростно заливаемыми дождем, терпеливо ждали приказаний высокого человека, стоявшего со сложенными на груди руками. Наверху же взад и вперед ходил несчастный старик, ломая руки, непрестанно выглядывая в темную ночь и бормоча имя дочери своей сестры.