Въ которой читатель знакомится съ гуманнымъ человѣкомъ.
Въ одинъ холодный февральскій день, два джентльмена сидѣли за виномъ въ хорошо меблированной столовой въ городѣ Б... въ Кентукки. Прислуги въ комнатѣ не было, и джентльмены, близко сдвинувъ свои кресла, повидимому, обсуждали какой-то важный вопросъ.
Мы для краткости сказали: два джентльмена. Но одинъ изъ собесѣдниковъ при ближайшемъ разсмотрѣніи не подходилъ подъ это опредѣленіе. Это былъ плотный человѣкъ небольшого роста, съ грубыми пошлыми чертами лица и съ самонадѣяннымъ видомъ простолюдина, который старается подняться выше своего положенія. Онъ былъ одѣтъ франтомъ: яркій пестрый жилетъ и голубой галстухъ съ желтыми крапинками, завязанный пышнымъ бантомъ, были вполнѣ подъ стать его общей физіономіи. Пальцы его толстые и грубые были унизаны кольцами; на груди его красовалась тяжелая золотая цѣпочка часовъ съ массою огромныхъ разноцвѣтныхъ брелоковъ, которыми онъ въ пылу разговора имѣлъ обыкновеніе побрякивать съ видимымъ удовольствіемъ. Рѣчь его шла въ совершенный разрѣзъ съ грамматикой и уснащалась такими крѣпкими словцами, что мы, не смотря на все наше желаніе быть точными, отказываемся передавать ее буквально.
Его собесѣдникъ, мистеръ Шельби, имѣлъ видъ джентльмена. Убранство комнатъ и вся обстановка говорили о достаткѣ и даже о богатствѣ. Какъ мы сказали выше, они вели между собой серьезный разговоръ.
-- Вотъ я такъ бы и хотѣлъ покончить дѣло,-- сказалъ мистеръ Шельби.
-- Этакъ мнѣ невозможно торговать, положительно невозможно, мистеръ Шельби,-- отвѣтилъ другой, разсматривая на свѣтъ рюмку съ виномъ.
-- Но, видите ли, Гэлей, Томъ не простой работникъ; онъ вездѣ стоилъ бы этихъ денегъ, онъ трудолюбивый, честный, способный, онъ превосходно справляется со всей моей фермой.
-- Вы хотите сказать: честенъ, насколько можетъ быть честенъ негръ,-- сказалъ Гэлей, наливая себѣ рюмку водки.
-- Нѣтъ, онъ на самомъ дѣлѣ трудолюбивый, разумный и благочестивый работникъ. Онъ научился христіанской религіи на одномъ митингѣ подъ открытымъ небомъ и, кажется, сдѣлался настоящимъ христіаниномъ. Съ тѣхъ поръ я оставлялъ на его рукахъ все свое имущество: деньги, домъ, лошадей; я позволялъ ему свободно разъѣзжать повсюду; и онъ всегда и во всемъ оказывался вѣрнымъ и честнымъ.
-- Нѣкоторые не вѣрятъ, что негры могутъ быть набожны, Шельби,-- сказалъ Гэлей, размахивая рукой,-- но я вѣрю. У меня самого былъ одинъ такой субъектъ въ прошломъ году, въ послѣдней партіи, которую я свезъ въ Орлеанъ; послушать, бывало, какъ онъ молится, такъ все равно, что на митингѣ побывать, и кроткій, тихій такой, что чудо. Я на немъ славно заработалъ; купилъ я его дешево у одного человѣка, который по нуждѣ продавалъ, а получилъ за него шестьсотъ долларовъ. Да, набожность въ негрѣ статья цѣнная, если только она настоящая, неподдѣльная.
-- Ну, у Тома она несомнѣнно самая настоящая,-- возразилъ Шельби.-- Вотъ недавно я послалъ его одного въ Цинциннати по своему дѣлу и поручилъ ему привезти мнѣ пятьсотъ долларовъ. Я ему сказалъ:-- Смотри Томъ, я тебѣ довѣряю, потому что считаю тебя христіаниномъ. Я знаю, что ты меня не обманешь.-- И Томъ, конечно, вернулся, какъ я и ожидалъ. Я слышалъ, что нѣкоторые негодяи говорили ему:-- Томъ, отчего ты не сбѣжишь въ Канаду?-- Нѣтъ, говоритъ онъ, я не могу, мой хозяинъ довѣряетъ мнѣ.-- Мнѣ это уже послѣ разсказывали. Долженъ признаться, мнѣ очень тяжело разстаться съ Томомъ. По настоящему вамъ бы слѣдовало взять его для покрытія всего долга; и вы бы это сдѣлали, Гэлей, если бы у васъ была совѣсть.
-- Ну, у меня ровно столько совѣсти, сколько можетъ позволить себѣ дѣловой человѣкъ; такъ, знаете, малая толика, чтобы было чѣмъ поклясться при случаѣ,-- шутливо отвѣтилъ торговецъ при томъ же я всегда готовъ сдѣлать все возможное, чтобы услужить пріятелю; но въ нынѣшнемъ году намъ пришлось туго, очень ужъ туго.-- Онъ задумчиво вздохнулъ и налилъ себѣ еще водки.
-- Такъ какъ же, Гэлей, на чемъ мы поладимъ?-- спросилъ мистеръ Шельби послѣ минутнаго неловкаго молчанія.
-- Нѣтъ ли у васъ мальчика или дѣвчонки, которыхъ вы могли бы дать въ придачу?
-- Гмъ! лишняго, кажется, нѣтъ никого. По правдѣ говоря, одна только крайность заставляетъ меня продавать. Я терпѣть не могу отдавать своихъ людей.
Въ эту минуту дверь отворилась, и въ комнату вошелъ маленькій мальчикъ-квартеронъ, лѣтъ четырехъ-пяти, замѣчательно красивый и привлекательный. Черные волосы, мягкіе и блестящіе, какъ шелкъ, обрамляли густыми локонами его пухлое, круглое личико; большіе черные глаза его, полные огня и нѣжности, выглядывали изъ подъ густыхъ длинныхъ рѣсницъ, съ любопытствомъ озираясь въ комнатѣ. Яркое платьице изъ клѣтчатой матеріи красной съ желтымъ, красиво и ловко сшитое, выгодно оттѣняло смуглый цвѣтъ его кожи. Забавная самоувѣренность его, смягчаемая застѣнчивостью, показывала, что онъ привыкъ къ вниманію и баловству хозяина.
-- Эй, Джимъ Кроу!-- вскричалъ мистеръ Шельби, присвистнувъ, и бросилъ ребенку кисть винограда,-- лови, хватай!
Мальчикъ подскакнулъ за лакомствомъ, а хозяинъ его смѣялся.
-- Подойди ко мнѣ, Джимъ Кроу!-- сказалъ онъ.
Мальчикъ подошелъ, хозяинъ погладилъ его по кудрявой головкѣ и пощекоталъ подъ подбородкомъ.
-- Ну-ка, Джимъ, покажи этому джентльмену, какъ ты умѣешь плясать и пѣть.
Мальчикъ затянулъ своимъ звонкимъ чистымъ голоскомъ одну изъ тѣхъ странныхъ дикихъ пѣсенъ, которыя обыкновенно поютъ негры, и сопровождалъ свое пѣніе типичными движеніями рукъ, ногъ и всего тѣла въ тактъ музыкѣ.
-- Браво!-- вскричалъ Гэлей и бросилъ ему четвертинку апельсина.
-- А теперь, Джимъ, покажи, какъ ходитъ старый дядя Куджо, когда у него ревматизмъ!-- приказалъ хозяинъ
Въ одинъ мигъ гибкіе члены ребенка искривились и скорчились, онъ сгорбился и, опираясь на палку своего господина, сталъ ковылять по комнатѣ, скорчивъ свое дѣтское личико въ грустную гримасу и отплевываясь направо и налѣво, какъ старикъ.
Оба мужчины громко хохотали.
-- А теперь, Джимъ,-- сказалъ его господинъ,-- покажи намъ, какъ старый Эльдеръ Робинсъ поетъ псалмы!
Мальчуганъ вдругъ вытянулъ свое пухленькое личико и съ невозмутимою серьезностью затянулъ въ носъ мелодію одного псалма.
-- Ура! Браво! Ай да молодецъ!-- вскричалъ Гэлей.-- Да этотъ мальчишка прямо сокровище, честное слово. Знаете, что я вамъ скажу?-- онъ хлопнулъ по плечу мистера Шельби:-- прикиньте мнѣ этого мальчишку и мы будемъ квиты. Право слово! Скажите послѣ этого, что я не по чести дѣлаю дѣло!
Въ эту минуту дверь пріотворилась и молодая женщина-квартеронка, лѣтъ двадцати пяти, вошла въ комнату.
Довольно было взглянуть на ребенка и на нее, чтобы убѣдиться, что она его мать.
Тѣ же чудные, черные глаза съ длинными рѣсницами, тѣ же кудри шелковистыхъ, черныхъ волосъ. На ея смуглыхъ щекахъ игралъ румянецъ, который сгустился, когда она замѣтила устремленный на нее взглядъ незнакомца, выражавшій дерзкое, нескрываемое восхищеніе. Платье ея было очень хорошо сшито и вполнѣ обрисовывало ея стройную фигурку. Изящная ручка и стройная ножка не ускользнули отъ зоркихъ глазъ торговца, привыкшаго съ перваго взгляда подмѣчать всѣ статьи красиваго женскаго товара.
-- Что тебѣ Элиза?-- спросилъ ея господинъ, когда она остановилась и нерѣшительно посмотрѣла на него.
-- Извините, сэръ, я искала Гарри.-- Мальчикъ подбѣжалъ къ ней и показалъ ей полученныя лакомства, которыя онъ собралъ въ юбочку своего платьица.
-- Возьми его,-- сказалъ мистеръ Шельби, и она быстро вышла, унося ребенка на рукахъ.
-- Чортъ возьми!-- вскричалъ торговецъ съ восхищеніемъ.-- Вотъ такъ штучка! Вы можете составить себѣ состояніе на этой дѣвчонкѣ въ Орлеанѣ. На моихъ глазахъ тамъ платили тысячи за бабъ, которыя были нисколько не красивѣе этой.
-- Я не хочу наживаться на ней,-- сухо замѣтилъ мистеръ Шельби. Чтобы перемѣнить разговоръ, онъ откупорилъ новую бутылку вина и спросилъ своего собесѣдника, какъ онъ его находитъ?
-- Превосходно, сэръ! первый сортъ!-- отвѣчалъ торговецъ; затѣмъ повернулся и фамильярно потрепавъ по плечу мистера Шельби, онъ прибавилъ:-- Ну, такъ какъ же насчетъ дѣвчонки-то? сколько мнѣ вамъ за нее дать? сколько вы хотите?
-- Мистеръ Гэлей, я ее не продаю,-- сказалъ Шельби,-- жена не разстанется съ ней, даже если бы вы оцѣнили ее на вѣсъ золота.
-- Да, да, женщины всегда такъ говорятъ, потому что онѣ совсѣмъ не понимаютъ счета. А покажите имъ сколько часовъ, перьевъ и всякихъ бездѣлушекъ можно купить, продавъ кого-нибудь на вѣсъ золота,-- онѣ другое запоютъ, ручаюсь вамъ.
-- Повторяю вамъ, Рэлей, объ этомъ не стоитъ и говорить. Я сказалъ: нѣтъ, и не перемѣню своего слова,-- рѣшительнымъ тономъ проговорилъ Шельби.
-- Ну, такъ отдайте мнѣ хоть мальчика,-- сказалъ торговецъ,-- вы должны сознаться, что я плачу вамъ за него кругленькую сумму.
-- Да скажите пожалуйста, для чего вамъ такой малышъ? спросилъ Шельби.
-- У меня есть пріятель, который промышляетъ по этой части: онъ скупаетъ хорошенькихъ мальчиковъ и воспитываетъ ихъ на продажу. Они ныньче въ большой модѣ, ихъ берутъ въ лакеи и т. под., богатые господа платятъ за нихъ хорошія деньги. Это считается настоящимъ шикомъ и украшеніемъ дома, когда мальчикъ отворяетъ дверь, прислуживаетъ за столомъ, подаетъ. За нихъ можно получить большія деньги; а этотъ чертенокъ еще такой забавный, и пѣть умѣетъ, онъ самая подходящая статья.
-- Мнѣ бы не хотѣлось продавать его, задумчиво проговорилъ мистеръ Шельби.-- Дѣло въ томъ, сэръ, что я человѣкъ гуманный, мнѣ противно отнимать ребенка у матери, сэръ.
-- О, въ самомъ дѣлѣ? Да, конечно, это до нѣкоторой степени естественно. Я отлично понимаю. Съ женщинами иногда ужасно непріятно имѣть дѣло. Я самъ терпѣть не могу, когда онѣ начинаютъ выть да визжать. Это ужасно непріятно; но я такъ стараюсь вести дѣло, чтобы избѣжать этого, сэръ. Къ примѣру сказать, нельзя ли вамъ услать дѣвчонку куда нибудь на день, или на недѣлю. Мы безъ нея спокойно обдѣлаемъ дѣльце, а когда она вернется, все будетъ уже готово. Ваша жена подаритъ ей сережки, или новое платье, или какую нибудь бездѣлушку, и она утѣшится.
-- Боюсь, что нѣтъ.
-- Господь съ вами, да, конечно, утѣшится! Знаете вѣдь черные совсѣмъ не то, что бѣлые; они могутъ гораздо больше перенести, надобно только умненько взяться за дѣло. Говорятъ, продолжалъ Гэлей, принимая простодушный и довѣрчивый видъ, что торговля неграми ожесточаетъ; но я этого никогда не чувствовалъ. Я положительно не могу дѣлать такъ, какъ дѣлаютъ нѣкоторые. Вырветъ ребенка прямо изъ рукъ матери, да тутъ же и выставитъ его на продажу, а она-то воетъ все время, какъ сумасшедшая; это плохой расчетъ,-- порча товара,-- другая женщина послѣ этого становится совсѣмъ ни къ чему не способной. Я зналъ одну очень красивую женщину въ Орлеанѣ, которую прямо загубили такимъ обращеніемъ. Человѣкъ, который покупалъ ее не хотѣлъ взять ребенка; она была страшно горячая, какъ вспылитъ, просто себя не помнитъ. Она какъ стиснетъ ребенка въ рукахъ, какъ закричитъ, завопитъ, прямо страшно было глядѣть. У меня до сихъ поръ кровь стынетъ въ жилахъ, какъ я только вспомню, а когда ребенка унесли, и ее заперли, она до того бѣсновалась, что черезъ недѣлю умерла. Чистый убытокъ въ тысячу долларовъ, сэръ, и только отъ неумѣлаго обращенія. Самое лучшее вести дѣло гуманно, сэръ, я это по опыту говорю.
Торговецъ откинулся въ кресло и сложилъ руки съ видомъ добродѣтельной рѣшительности; онъ, очевидно, считалъ себя вторымъ Вильберфорсомъ.
Предметъ разговора очевидно глубоко интересовалъ его. Мистеръ Шельби задумчиво чистилъ апельсинъ, а Гэлей послѣ минутнаго молчанія снова началъ съ подобающею скромностью, и съ такимъ видомъ, какъ будто говоритъ нехотя, только въ защиту истины.
-- Конечно, никому не годится хвалить самого себя, а только поневолѣ скажешь, разъ это правда. По-моему я поставляю самыхъ лучшихъ негровъ изъ всѣхъ имѣющихся въ продажѣ, по крайней мѣрѣ мнѣ это говорили, говорили не разъ, а сотни разъ; всѣ они хорошаго вида, толстые, веселые и умираетъ у меня меньше, чѣмъ у другихъ. Я приписываю это, сэръ, своему умѣнью обращаться съ ними, сэръ, а мое главное правило, сэръ,-- это гуманность.
-- Въ самомъ дѣлѣ! проговорилъ мистеръ Шельби, не зная, что сказать.
-- Многіе смѣялись надъ мною, сэръ, за мои убѣжденія, сэръ, и осуждали меня. Они не популярны и не всякій понимаетъ ихъ; но я держусь за нихъ, сэръ; я всегда держался ихъ, сэръ, и они принесли мнѣ порядочный барышъ; да, сэръ, могу сказать, они окупились,-- и торговецъ засмѣялся собственной остротѣ.
Это пониманіе гуманности было такъ своеобразно, что мистеръ Шельби въ свою очередь не могъ не разсмѣяться. Быть можетъ и вы смѣетесь, милые читатели; но вы не можете не знать, что въ наше время гуманность проявляется въ тысячи самыхъ разнообразныхъ формъ, и нельзя предвидѣть всѣхъ тѣхъ странныхъ вещей, какія гуманные люди могутъ наговорить и надѣлать.
Смѣхъ мистера Шельби ободрилъ торговца, и онъ продолжалъ:
-- Странное дѣло, но мнѣ никогда не удавалось вбить это въ головы другимъ. Въ прежніе годы, когда я жилъ въ Натчезѣ у меня былъ компаньонъ, Томъ Локеръ, умный малый, но съ неграми сущій чортъ и, понимаете, изъ принципа, потому что сердце у него было предоброе. Это была его система, сэръ. Я часто говорилъ Тому: Слушай, Томъ, говорю я, когда твои дѣвчонки плачутъ для чего колотишь ты ихъ и бьешь по головѣ? Это смѣшно и совершенно безполезно, говорю я. Пусть ихъ себѣ поплачутъ, отъ этого имъ никакого вреда не будетъ. Это ужъ ихъ такая природа, а природа всегда найдетъ себѣ выходъ не въ ту, такъ въ другую сторону. И потомъ, говорю я, это портитъ дѣвчонокъ, Томъ. Онѣ худѣютъ, лица дѣлаются унылыми, иногда онѣ дурнѣютъ, особенно желтыя, и тогда самому чорту съ ними ничего не подѣлать. Отчего ты не можешь, говорю я, приласкать ихъ, поговорить съ ними помягче? Повѣрь мнѣ, Томъ, говорю я, гуманностью ты больше сдѣлаешь, чѣмъ крикомъ да колотушками, и барыша она больше приноситъ, ужь повѣрь мнѣ. Но Томъ никакъ не могъ отстать отъ своихъ привычекъ и попортилъ мнѣ столько товару, что я долженъ былъ разойтись съ нимъ, хотя онъ былъ славный парень и дѣло зналъ отлично.
-- А вы находите, что ваша система выгоднѣе, чѣмъ система Тома? спросилъ мистеръ Шельби.
-- Конечно, нахожу, сэръ. Видите ли, я всегда когда можно стараюсь смягчить непріятныя стороны дѣла,-- въ родѣ продажи дѣтей и тому подобное.-- Въ такихъ случаяхъ я удаляю матерей, знаете: съ глазъ долой, изъ сердца вонъ; когда все дѣло кончено, перемѣнить ничего нельзя, онѣ, понятно, привыкаютъ. Вѣдь негры не то что бѣлые, которымъ съ дѣтства внушаютъ, что они не должны разлучаться съ женами и дѣтьми и все такое. Негръ, если онъ воспитанъ, какъ надо быть, не думаетъ ни о чемъ подобномъ. Оттого ему и легче перенести разлуку.
-- Боюсь, что мои негры не воспитаны, какъ надо быть, замѣтилъ мистеръ Шельби.
-- Пожалуй, что это такъ. Вы тутъ, въ Кентукки, балуете своихъ негровъ. Вы думаете, что дѣлаете имъ добро, а выходитъ это вовсе не добро. Какое же это добро внушать негру разныя понятія да надежды, когда ему придется мыкаться по бѣлу свѣту? Сегодня его купилъ Томъ, завтра Дикъ или Богъ знаетъ кто! Чѣмъ его лучше воспитали, тѣмъ тяжелѣе ему будетъ жить. Смѣю думать, что ваши негры совсѣмъ падутъ духомъ тамъ, гдѣ негры съ другихъ плантацій будутъ пѣть и плясать, какъ сумасшедшіе. Вы сами знаете, мистеръ Шельби, каждый человѣкъ понятно, считаетъ, что онъ поступаетъ, какъ слѣдуетъ; и я думаю, что я обращаюсь съ неграми именно такъ, какъ они того стоютъ.
-- Счастливъ тотъ, кто доволенъ собой, сказалъ мистеръ Шельби, слегка пожимая плечами, съ едва замѣтнымъ чувствомъ отвращенія.
Они нѣсколько минутъ молча чистили орѣхи.
-- Ну-съ, спросилъ Галей, какъ же вы порѣшили?
-- Я еще подумаю и поговорю съ женой, отвѣчалъ мистеръ Шельби. А пока, Гэлей, если вы хотите обдѣлать дѣло, какъ говорили раньше, тихо, безъ шума, вамъ лучше не разсказывать здѣсь, какимъ ремесломъ вы промышляете. Если мои люди узнаютъ это вамъ не легко будетъ увезти кого нибудь изъ нихъ; я увѣренъ, что дѣло не обойдется безъ шуму.
-- Ну, конечно! Я очень хорошо понимаю! Гмъ! Разумѣется! Но я долженъ предупредить васъ, что я страшно спѣшу, мнѣ надобно какъ можно скорѣй узнать, на что мнѣ разсчитывать, сказалъ онъ, вставая и натягивая пальто.
-- Хорошо, приходите сегодня вечеромъ между шестью и семью, и я дамъ вамъ отвѣтъ, сказалъ мистеръ Шельби, и торговецъ съ поклономъ вышелъ изъ комнаты.
-- Съ какимъ удовольствіемъ столкнулъ бы я его съ лѣстницы, сказалъ самъ себѣ мистеръ Шельби, когда дверь за негроторговцемъ захлопнулась.-- Этакій самоувѣренный нахалъ! Онъ знаетъ, что держитъ меня въ рукахъ. Если бы кто нибудь сказалъ мнѣ, что я продамъ Тома на югъ, одному изъ этихъ негодныхъ торгашей, я бы отвѣтилъ: -- Развѣ я собака, что могу сдѣлать подобную вещь?-- А теперь дошло до этого, другого нѣтъ исхода! И Элизинъ ребенокъ тоже! Чувствую, что придется выдержать изъ-за этого ссору съ женой, изъ-за ребенка и изъ-за Тома тоже. Ой, ой, ой! И все оттого, что я надѣлалъ долговъ! Негодяй понимаетъ, что на его улицѣ праздникъ и пользуется этимъ!
Въ штатѣ Кентукки рабовладѣніе носило, пожалуй, наиболѣе мягкій характеръ. Преобладающимъ занятіемъ населенія было земледѣліе со своимъ спокойнымъ размѣреннымъ трудомъ безъ тѣхъ періодовъ спѣшной, усиленной работы, какіе характеризуютъ культуру болѣе южныхъ штатовъ. Здѣсь трудъ негра былъ болѣе здоровъ и болѣе разуменъ, а хозяинъ довольствовался постепеннымъ пріобрѣтеніемъ и не испытывалъ искушенія быть жестокосерднымъ, искушенія, которому часто поддается слабая человѣческая натура, когда на одной чашкѣ вѣсовъ лежитъ быстрая, скорая нажива, а на другой всего только интересы безпомощныхъ и беззащитныхъ существъ.
Чужеземецъ, посѣтившій нѣкоторыя имѣнія штата и наблюдавшій добродушную снисходительность иныхъ хозяевъ и хозяекъ, и вѣрную преданность иныхъ рабовъ, можетъ размечтаться и, пожалуй, повѣрить старой поэтичной легендѣ о патріархальности рабства: но надъ всѣми этими пріятными картинами нависла мрачная тѣнь, тѣнь закона. Пока законъ разсматриваетъ всѣ эти человѣческія существа съ бьющимися сердцами и живыми чувствами только какъ вещи, принадлежащія господину, пока вслѣдствіе раззоренія, несчастія, неосторожности или смерти собственника жизнь подъ покровительствомъ и защитою снисходительнаго хозяина можетъ всякую минуту смѣниться днями мученій и безнадежнаго страданія,-- до тѣхъ поръ невозможно, при самой лучшей системѣ управленія, сдѣлать рабство учрежденіемъ хорошимъ и желательнымъ.
Мистеръ Шельби былъ образцомъ хорошаго зауряднаго человѣка: добродушный, мягкій по природѣ, онъ склоненъ былъ всегда снисходительно относиться къ окружающимъ. Его негры въ матерьяльномъ отношеніи не терпѣли никакихъ недостатковъ. Но онъ велъ разныя рискованныя предпріятія, потерпѣлъ значительные убытки, запутался въ долгахъ, и многія изъ его долговыхъ обязательствъ попали въ руки Гэлея. Это маленькое объясненіе даетъ ключъ къ предыдущему разговору.
Подходя къ двери столовой, Элиза случайно услышала нѣсколько словъ этого разговора и поняла, что какой-то торговецъ предлагаетъ хозяину купить у него негра.
Элизѣ очень хотѣлось, выходя изъ комнаты, постоять подольше у дверей и послушать, но въ эту минуту ее позвала ея госпожа, и ей пришлось поспѣшить.
И все-таки ей показалось, что торговецъ предлагаетъ купить ея мальчика,-- можетъ быть, она ошиблась? Сердце ея сильно билось, она невольно такъ крѣпко прижала къ себѣ ребенка, что онъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее.
-- Элиза, что съ тобой сегодня? спросила ея госпожа, замѣтивъ, что Элиза пролила воду изъ умывальника, опрокинула рабочій столикъ и, вмѣсто шелковаго платья, которое должна была достать изъ шкафа, подаетъ ей ночную блузу.
Элиза вздрогнула.
-- О, миссисъ! вскричала она, поднявъ на нее глаза. Потомъ вдругъ залилась слезами и рыдая опустилась на стулъ.
-- Элиза, дитя мое! Что случилось? спросила ее миссисъ Шельби.
-- О миссисъ, миссисъ!-- вскричала Элиза,-- въ столовой сидѣлъ и разговаривалъ съ бариномъ одинъ торговецъ неграми! Я сама слышала!
-- Ну, такъ что же изъ этого, глупенькая?
-- О, миссисъ, какъ вы думаете, продастъ хозяинъ моего Гарри? и несчастная мать судорожно зарыдала.
-- Продастъ Гарри? Конечно нѣтъ, дурочка! Ты же вѣдь знаешь, что твой господинъ не ведетъ никакихъ дѣлъ съ этими южными торговцами, и что онъ никогда не продаетъ своихъ рабовъ, пока они ведутъ себя хорошо. Да и кому нужно покупать твоего Гарри? Ты думаешь, всѣ отъ него также безъ ума, какъ ты, глупенькая? Полно, успокойся, застегни мнѣ платье. Ну, вотъ такъ. А теперь сдѣлай мнѣ ту новую прическу, которой тебя недавно выучили, и въ другой разъ не подслушивай у дверей.
-- А вы, миссисъ, вы никогда не согласитесь чтобы... чтобы...
-- Глупости, дитя мое! Конечно, не соглашусь. Объ этомъ и говорить не стоитъ. Для меня это все равно, что продать одного изъ моихъ собственныхъ дѣтей. Но, право, Элиза, ты ужъ слишкомъ гордишься своимъ мальчуганомъ. Стоило какому-то незнакомому человѣку показать носъ въ дверь, и ты уже вообразила, что онъ пріѣхалъ покупать его.
Успокоенная увѣреннымъ тономъ своей госпожи, Элиза ловко и проворно помогла ей одѣться, и скоро сама стала смѣяться надъ своимъ страхомъ.
Миссисъ Шельби была женщина выдающаяся, какъ въ умственномъ, такъ и въ нравственномъ отношеніи. Съ природнымъ великодушіемъ и душевною добротой, которыми часто отличаются женщины Кентукки, въ ней соединялась высоко развитое нравственное и религіозное чувство, и въ то же время умѣнье энергично проводить на практикѣ свои принципы. Ея мужъ не отличавшійся большою набожностью, цѣнилъ и уважалъ ея религіозныя убѣжденія и немного боялся ея мнѣній. Онъ предоставлялъ ей неограниченную свободу во всемъ, что касалось устройства быта, обученія и воспитанія рабовъ, но самъ не вмѣшивался въ это дѣло. Нельзя сказать, чтобы онъ признавалъ спасительность для вѣрующихъ особыхъ подвиговъ святыхъ, но ему какъ-то смутно представлялось, что его жена обладаетъ благочестіемъ и милосердіемъ, которыхъ вполнѣ хватитъ на двоихъ и что онъ можетъ попасть въ царствіе небесное, благодаря качествамъ, которыми она надѣлена въ избыткѣ, и которыми самъ онъ не особенно стремился обладать.
Послѣ разговора съ торговцемъ его больше всего удручала необходимость сообщить женѣ о заключаемой сдѣлкѣ; онъ предвидѣлъ ея возраженія, ея упреки и сознавалъ, что заслужилъ ихъ.
Миссисъ Шельби не имѣла никакого понятія о денежныхъ затрудненіяхъ мужа, но она знала, что онъ вообще человѣкъ добрый, и потому совершенно искренне не повѣрила подозрѣніямъ Элизы. Она сразу, не долго думая, отвергла возможность такого факта и, занятая приготовленіями къ выѣзду на вечеръ, скоро совершенно забыла о своемъ разговорѣ съ Элизой.