Кентукки.
Наши читатели, вѣроятно, не посѣтуютъ на насъ за то, что мы на нѣсколько минутъ вернемся назадъ, въ хижину дяди Тома, на фермѣ въ Кентукки, и посмотримъ, каково живется тѣмъ, кого онъ тамъ оставилъ.
Былъ лѣтній вечеръ, всѣ двери и окна большой гостиной стояли гостепріимно открытыми для всякаго вѣтерка, которому вздумалось бы влетѣть въ нихъ. Мистеръ Шельби сидѣлъ въ большой галлереѣ, шедшей во всю длину дома и оканчивавшейся съ обѣихъ сторонъ балконами. Спокойно развалившись въ креслѣ, заложивъ нога за ногу, съ сигарой во рту, онъ наслаждался послѣобѣденнымъ отдыхомъ. Миссисъ Шельби сидѣла въ дверяхъ гостиной, выходившей на галлерею, и была занята шитьемъ. Видно было, что ее тревожитъ какая-то мысль, и она ждетъ случая высказать ее.
-- Знаешь,-- проговорила она, наконецъ, обращаясь къ мужу,-- Хлоя получила письмо отъ Тома.
-- А, неужели? Кажется, Томъ и тамъ нашелъ друзей? Ну, какъ же онъ поживаетъ?
-- Его, кажется, купили очень порядочные люди,-- отвѣчала миссисъ Шельби;-- съ нимъ хорошо обращаются, и работы у него не много.
-- Ахъ, это отлично! Я радъ этому, очень радъ!-- сказалъ мистеръ Шельби съ видимымъ удовольствіемъ.-- Значитъ, Томъ помирился съ жизнею на югѣ и не особенно хочетъ вернуться?
-- О, напротивъ!-- вскричала миссисъ Шельби,-- онъ говоритъ въ своемъ письмѣ, что съ нетерпѣніемъ ждетъ, когда мы соберемъ деньги, чтобы выкупить его.
-- Ну, ужъ когда это будетъ, я, право, не знаю. Стоитъ дѣламъ разъ запутаться, такъ и Богъ знаетъ, когда они придутъ въ порядокъ. Это все равно, что переходить черезъ болото, перескакивая съ кочки на кочку. Займешь у одного, заплатишь другому, потомъ занимаешь у другого, чтобы платить первому, не успѣешь повернуться да выкурить сигару, а уже подошелъ срокъ этимъ проклятымъ векселямъ, пошли письма да повѣстки,-- всякая гадость!
-- Мнѣ кажется, другъ мой, что нужно бы сдѣлать что нибудь рѣшительное, чтобы выйти изъ этого положенія. Отчего бы тебѣ не продать всѣхъ лошадей да одну изъ фермъ и не расплатиться сразу со всѣми долгами?
-- Ахъ, какіе пустяки, Эмили! Ты прелестнѣйшая женщина во всемъ Кентукки, но у тебя не хватаетъ ума понять, что ты ничего не смыслишь въ дѣлахъ, какъ, впрочемъ, и всѣ женщины.
-- Но, по крайней мѣрѣ,-- сказала миссисъ Шельби,-- не можешь ли ты сколько нибудь познакомить меня со своими дѣлами? Хоть дать мнѣ списокъ того, что ты долженъ и того, что должны тебѣ, я бы попробовала помочь тебѣ, экономить...
-- Ахъ, какая скука! Не мучь ты меня, Эмили, этими разспросами. Я не могу сказать тебѣ точныхъ цифръ. Я знаю приблизительно, что есть, и чего можно ожидать. Но мои дѣла нельзя такъ прикрасить да и выставить на показъ, какъ Хлоя выставляетъ свои пироги.
-- Повторяю тебѣ, ты ничего не смыслишь въ дѣлахъ.-- И мистеръ Шельби, не зная другого средства придать больше убѣдительности словамъ своимъ, возвысилъ голосъ; весьма удобный способъ доказательствъ, когда мужчина ведетъ дѣловой разговоръ съ женщиной.
Миссисъ Шельби вздохнула и замолчала. Дѣло въ томъ, что хотя она была женщина, но обладала яснымъ, здравымъ, практичнымъ умомъ и силой характера гораздо большей, чѣмъ ея мужъ; предположеніе, что она была бы способна привести въ порядокъ его дѣла, было вовсе не такъ нелѣпо, какъ онъ воображалъ. Она всей душой хотѣла исполнить обѣщаніе, данное Тому и тетушкѣ Хлоѣ, ей грустно было видѣть, что ея желаніе встрѣчаетъ непреодолимыя препятствія.
-- Неужели ты думаешь, что никакъ нельзя собрать этихъ денегъ? Бѣдная тетушка Хлоя! Она такъ сильно надѣется.
-- Мнѣ это очень жаль! Боюсь, что я далъ необдуманное обѣщаніе. Пожалуй, самое лучшее будетъ теперь же объявить объ этомъ Хлоѣ, чтобы она примирилась со своею судьбою. Года черезъ два Томъ возьметъ себѣ новую жену, и она хорошо сдѣлаетъ, если сойдется съ кѣмъ-нибудь другимъ.
-- Мистеръ Шельби, я учила своихъ людей, что ихъ браки такъ же священны, какъ наши. Я никакъ не могу дать Хлоѣ такой совѣтъ.
-- Очень жаль, жена, что ты внушала имъ нравственныя понятія, совершенно непримѣнимыя въ ихъ положеніи. Я это всегда находилъ.
-- Но вѣдь это тѣ нравственныя понятія, какимъ насъ учитъ Библія, мистеръ Шельби.
-- Хорошо, хорошо, Эмилія, я не касаюсь твоихъ религіозныхъ убѣжденій, я только нахожу, что они не подходящи для невольниковъ.
-- Да, это вѣрно,-- вскричала миссисъ Шельби,-- и вотъ почему я отъ всей души ненавижу невольничество. Говорю тебѣ прямо, другъ мой, я не могу считать себя освобожденной отъ того обѣщанія, которое дала этимъ несчастнымъ. Если я не могу получить деньги инымъ путемъ, я стану давать уроки музыки, у меня будутъ ученики, я увѣрена, и я заработаю нужныя деньги.
-- Ты не унизишься до такой степени, Эмили, я никогда не соглашусь на это.
-- Унижусь! Неужели это для меня болѣе унизительно, чѣмъ обмануть довѣріе несчастныхъ, безпомощныхъ людей? Не думаю!
-- Ты всегда была поклонницей всего геройскаго и возвышеннаго,-- сказалъ мистеръ Шельби,-- но я просилъ бы тебя хорошенько подумать, прежде чѣмъ пускаться въ такое донкихотство.
Въ эту минуту разговоръ былъ прерванъ появленіемъ тетушки Хлои у входа на веранду.-- Извините, миссисъ,-- проговорила она.
-- Ну, Хлоя, что тебѣ нужно?-- спросила миссисъ Шельби, вставая и подходя къ ней.
-- Я хотѣла попросить васъ, миссисъ, пойти посмотрѣть битую птицу.
Миссисъ Шельби улыбнулась при видѣ цѣлой кучи цыплятъ и утокъ, надъ которыми Хлоя стояла въ глубокой задумчивости.
-- Я думала не сдѣлать ли изъ нихъ паштетъ? Какъ вы прикажете, миссисъ?
-- Право, тетушка Хлоя, мнѣ совершенно все равно, готовь изъ нихъ, что хочешь.
Хлоя машинально перебирала руками цыплятъ, очевидно было, что она думала вовсе не о нихъ. Наконецъ, она отрывисто засмѣялась, какъ часто дѣлаютъ негры, когда не знаютъ, какъ будутъ приняты ихъ слова, и сказала:
-- Господи помилуй, миссисъ! и вы, и господинъ все хлопочете насчетъ денегъ, а сами не берете того, что вамъ прямо въ руки дается!-- и Хлоя снова засмѣялась.
-- Я не понимаю, о чемъ ты говоришь, Хлоя,-- отвѣчала миссисъ Шельби, которая отлично знала привычки Хлои и ни мало не сомнѣвалась, что та слышала отъ слова до слова весь ея разговоръ съ мужемъ.
-- Да Господи, миссисъ,-- снова засмѣялась Хлоя,-- другіе господа отдаютъ же въ наемъ своихъ негровъ и получаютъ за нихъ деньги! Для чего вамъ держать да кормить такую ораву дворовыхъ?
-- Какъ же ты думаешь, Хлоя, кого намъ отдать въ наемъ?
-- Господи, я ничего не думаю; а только Сэмъ говорилъ, что одинъ кадатель въ Луизвилѣ ищетъ хорошую работницу, чтобы могла дѣлать всякія печенья и сладкіе пироги, онъ, говоритъ, даетъ ей четыре доллара въ недѣлю.
-- Ну, такъ что-же, Хлоя?
-- Да что же, миссисъ, я думаю пора бы Салли самой приниматься за стряпню. Послѣднее время я довольно таки учила ее, и она готовитъ много кушаній не хуже моего. Если бы миссисъ согласилась отпустить меня, я бы помогла набрать денегъ. Я не боюсь за свои печенья да пироги, ни передъ какимъ кадателемъ не осрамлюсь!
-- Кондитеромъ, Хлоя.
-- Господи, миссисъ, да не все ли равно! Такія чудныя слова, и не запомнить, какъ сказать!
-- Но, Хлоя, неужели ты хочешь оставить своихъ дѣтей?
-- Да что-жъ, миссисъ? мальчишки уже большіе, могутъ на работу ходить; а дѣвочку беретъ у меня Салли, она славная дѣвчонка, съ ней не много хлопотъ.
-- Луизвиль очень далеко отсюда!
-- Что за бѣда? я не боюсь! Это будетъ на югѣ, можетъ быть, по сосѣдству съ моимъ старикомъ?-- и Хлоя вопросительно посмотрѣла на миссисъ Шельби.
-- Нѣтъ, Хлоя, это за нѣсколько сотъ миль отъ него.
Лицо Хлои омрачилось.
-- Ничего, ты все-таки будешь ближе къ нему, Хлоя. Да, я согласна, чтобы ты поѣхала; и я буду откладывать твое жалованье все, до послѣдняго цента на выкупъ твоего мужа.
Какъ подъ лучами солнца темная туча превращается въ серебристое облако, такъ и темное лицо Хлои сразу просвѣтлѣло и просіяло.
-- Господи, миссисъ, какая вы добрая! А я только что объ этомъ думала! Мнѣ вѣдь не нужно будетъ ни платьевъ, ни башмаковъ, я все буду копить. А сколько недѣль въ году, миссисъ?
-- Пятьдесятъ двѣ,-- отвѣчала миссисъ Шельби.
-- Да неужели? И за каждую недѣлю даютъ по четыре доллара. Это сколько же всего то будетъ?
-- Двѣсти восемь долларовъ,-- отвѣчала миссисъ Шельби.
-- Вотъ оно что!-- вскричала Хлоя съ удивленіемъ и восторгомъ.-- А сколько же времени мнѣ тамъ служить придется, миссисъ?
-- Года четыре или пять, Хлоя. Но вѣдь ты не одна будешь собирать деньги на выкупъ, я прибавлю сколько-нибудь и отъ себя.
-- Мнѣ ни за что не хочется, чтобы вы, миссисъ, давали уроки. Масса правду говоритъ, это совсѣмъ не подходящее для васъ дѣло! Пока у меня здоровы руки, я надѣюсь, никто изъ нашей семьи не дойдетъ до этого.
-- Не бойся, Хлоя, я не уроню чести семьи,-- отвѣчала миссисъ Шельби, улыбаясь.-- А когда же ты собираешься ѣхать?
-- Да я совсѣмъ не собиралась; а только Сэмъ везетъ на низовье жеребятъ, ну, и говоритъ: хорошо бы, говоритъ, вмѣстѣ ѣхать. Я ужъ и вещи уложила. Если вы, миссисъ, меня отпустите, я поѣду съ Сэмомъ завтра утромъ, только напишите мнѣ паспортъ да рекомендацію.
-- Хорошо, Хлоя, я это устрою, если мистеръ Шельби ничего не будетъ имѣть противъ. Я сейчасъ переговорю съ нимъ.
Миссисъ Шельби пошла наверхъ, а тетушка Хлоя, сіяя радостью, отправилась въ свою хижину готовиться къ отъѣзду.
-- Господи помилуй, масса Джоржъ, вы и не знаете, что я ѣду завтра въ Луизвиль!-- объявила она Джоржу, который вошелъ въ ея хнясину и засталъ ее за разборкой дѣтскихъ вещей.-- Я сейчасъ только собиралась пересмотрѣть да перечинить бѣлье моей Сиси. Да, ѣду, масса Джоржъ, ѣду и буду зарабатывать по четыре доллара въ недѣлю! Миссисъ обѣщала, что будетъ копить эти деньги на выкупъ моего старика!
-- Фью-фью!-- присвистнулъ Джоржъ.-- Вотъ такъ дѣла! Какъ же ты поѣдешь?
-- Съ Сэмомъ, завтра. А теперь, масса Джоржъ, будьте добренькій, сядьте, напишите моему старику и разскажите ему все, какъ есть. Напишете?
-- Да, конечно,-- отвѣчалъ Джоржъ.-- Дядя Томъ очень обрадуется, когда получитъ отъ насъ письмо. Я сейчасъ схожу домой, принесу бумаги и чернилъ. Знаешь, тетушка Хлоя, я ему напишу и объ новыхъ жеребятахъ, и обо всемъ.
-- Напишите, напишите, масса Джоржъ! А пока вы пишете, я вамъ приготовлю цыпленочка и еще чего нибудь вкусненькаго. Не скоро придется вамъ еще разъ ужинать со своей бѣдной, старой теткой.
