МИССЪ НИНА ГОРДОНЪ.
-- Гдѣ мои счеты, Гарри?-- Да. Ахъ, Боже мой! гдѣ же они? Не тутъ ли?-- Нѣтъ. Не здѣсь ли? Посмотри, Гарри! какъ ты думаешь объ этомъ шарфѣ? Не правда ли, что это миленькая вещь?
-- Да, миссъ Нина, премиленькая; но....
-- Счеты!-- Да, да. И въ самомъ дѣлѣ, гдѣ же они? Не въ этой ли кордонкѣ? Нѣтъ: здѣсь моя оперная шляпка. Кстати, какъ ты думаешь о ней? Неправда ли, что этотъ серебряный колосъ очарователенъ? Постой, ты увидишь ее на мнѣ.
Съ этими словами, маленькая легкая женская фигура припрыгнула, какъ будто на крыльяхъ, и, напѣвая мотивъ вальса, пропорхнула по комнатѣ къ зеркалу, надѣла маленькую щегольскую шляпку на бойкую живую головку, и потомъ, сдѣлавъ пируетъ на номкѣ башмачка, вскричала:
-- Посмотрите! посмотрите!
О Гарри! о мужчины вообще! Какъ часто эти пируэты, эти блестящія погремушки, ленточки, бантики и сережечки, эти глазки, щечки и ямочки на щечкахъ, какъ часто, говорю я, и самыхъ умнѣйшихъ изъ васъ дѣлали глупцами!
Маленькая женская фигура, съ круглыми формами, какъ формы ребенка, обрисовывалась еще привлекательнѣе въ кокетливомъ утреннемъ капотѣ изъ муслина, который, развѣваясь, какъ будто нарочно выказывалъ вышивной подолъ юбки и премиленькій носокъ башмачка. Ея лицо принадлежало къ числу тѣхъ очаровательныхъ лицъ, красота которыхъ недоступна осужденію. Волнистые, роскошные, причудливо вьющіеся волоса имѣли свою особенную прихотливую, рѣзвую грацію. Каріе глаза сверкали какъ хрустальныя подвѣски канделябра. Маленькій носикъ съ классическимъ изгибомъ, повидимому, сознавалъ красоту свою въ этомъ изгибѣ; серьги, усыпанныя брильянтами, и колыхающійся серебряный колосъ въ оперной шляпкѣ, казалось, полны были жизни, движенія, игривости.
-- Что же, Гарри, скажи мнѣ, какъ ты думаешь объ этой шляпкѣ? сказалъ серебристый повелительный голосъ, точь въ точь такой голосъ, какого можно было ожидать отъ этой маленькой женской фигуры.
Молодой человѣкъ, къ которому относился вопросъ, былъ джентльменъ, щегольски одѣтый; онъ имѣлъ смуглое лицо, черные волосы и голубые глаза. Высокій лобъ и тонкія черты лица имѣли что-то особенное, говорившее о замѣчательныхъ умственныхъ способностяхъ; въ голубыхъ глазахъ его столько было глубины и силы цвѣта, что съ перваго взгляда они казались черными. Лицо, накоторомъ такъ рѣзко отражалось благородство и умъ, имѣло нѣсколько морщинъ, еще сильнѣе обозначавшихъ озабоченность и задумчивость. Онъ смотрѣлъ на бойкую, порхавшую фею съ видомъ преданности и восхищенія; но вдругъ тяжелая тѣнь пробѣжала по его лицу, и онъ отвѣчалъ:
-- Да, миссъ Нина, что вы ни надѣнете, все становится прелестнымъ; такъ точно и эта шляпка -- она очаровательна!
-- Въ самомъ дѣлѣ, Гарри! Я знала, что она тебѣ понравится: это мой вкусъ. Ахъ, если бы ты видѣлъ, что за смѣшная была эта шляпка, когда я увидѣла ее въ окнѣ магазина m-me Ле-Бланшъ. Представь: на ней было какое-то огромное перо пламеннаго цвѣта и два, три чудовищныхъ банта. Я приказала имъ снять и пришпилить этотъ серебряный колосъ, который посмотри, какъ онъ гнется и колеблется. Просто прелесть! И знаешь ли что? я надѣла ее въ оперу въ тотъ самый вечеръ, когда дала слово вытти замужъ.
-- Вы дали слово! миссъ Нина, что вы говорите?
-- Я дала слово,-- это вѣрно. Чему же ты удивляешься?
-- Мнѣ кажется, что дѣло это весьма серьёзное, миссъ Нина.
-- Серьёзное! ха! ха! ха! сказала маленькая красавица, садясь на ручку софы, и со смѣхомъ откинувъ на затылокъ шляпку: -- впрочемъ, дѣйствительно, это дѣло серьёзное, только никакъ не для меня. Давъ слово ему, я заставила его призадуматься.
-- Но, неужели это правда, миссъ Нина? Неужели вы и въ самомъ дѣлѣ дали слово?
-- Да, конечно; и еще тремъ джентльменамъ; и намѣрена не брать его назадъ, пока не узнаю, который изъ нихъ лучше мнѣ понравится. А почему знать, быть можетъ, и никто изъ нихъ не удостоится этой чести.
-- Вы дали слово тремъ джентльменамъ, миссъ Нина?
-- Да, да. Неужели ты меня не понимаешь, Гарри? Я говорю тебѣ, это фактъ.
-- Миссъ Нина, правда ли это?
-- Вотъ еще! Конечно правда. Я не знала, кто изъ нихъ лучше, рѣшительно не знала, и потому взяла ихъ всѣхъ троихъ на испытаніе.
-- Неужели, миссъ Нина? Скажите же, кто такіе эти счастливцы.
-- Изволь. Во первыхъ, мистеръ Карсонъ; богатый старый холостякъ, ужасно вѣжливый; одинъ изъ тѣхъ прекрасныхъ мужчинъ, которые такъ легко ловятся на удочку, которыхъ вы всегда увидите въ щегольскихъ фракахъ, пышныхъ воротничкахъ, блестящихъ сапогахъ и узенькихъ невыразимыхъ; онъ богатъ и отъ меня безъ ума. Онъ терпѣть не можетъ отрицательныхъ отвѣтовъ; поэтому, чтобъ отвязаться отъ него, я на первое же его предложеніе отвѣчала: да. Кромѣ того, онъ весьма услужливъ, относительно оперы, концертовъ и тому подобнаго.
-- Прекрасно! Кто же другой?
-- Джорджъ Эммонсъ. Это одинъ изъ самыхъ милыхъ и хорошенькихъ молодыхъ людей; это просто сливочное пирожное, которое взяла бы да и скушала. Онъ адвокатъ, хорошей фамиліи, чрезвычайно занятъ собой, и прочее. Говорятъ, что это молодой человѣкъ съ большими талантами; но въ этомъ дѣлѣ я не судья. Знаю только, что онъ надоѣдаетъ мнѣ до смерти, допрашивая меня, читала ли я то, читала ли другое, и отмѣчая мѣста въ книгахъ, которыхъ я никогда не читаю. Онъ изъ числа сантиментальныхъ; безпрестанно присылаетъ мнѣ романтичныя записочки на розовыхъ бумажкахъ.
-- Наконецъ, третій?
-- Третій мнѣ вовсе не нравится; я его терпѣть не могу. Это для меня ненавистное созданіе; не хорошъ собой; гордъ какъ Люциферъ; я совершенно не знаю, какимъ образомъ рѣшилась я дать ему слово. Дѣйствительно, это случилось какъ-то совершенно неожиданно. Впрочемъ, онъ очень добръ,-- для меня даже и очень добръ,-- это фактъ. Но я почему-то боюсь его немного.
-- А его имя?
-- Его имя Клэйтонъ -- мистеръ Эдвардъ Клэйтонъ, къ вашимъ услугамъ. Онъ принадлежитъ къ числу такъ называемыхъ замѣчательныхъ людей и съ такими глубокими глазами, такими глубокими, какъ будто они находятся въ пещерѣ; волосы у него черные какъ смоль; взглядъ его имѣетъ въ себѣ что-то чрезвычайно грустное, печальное, что-то байроновское. Онъ высокъ, но не развязенъ; имѣетъ прекрасные зубы, и такой же ротъ, даже прекраснѣе.... Когда онъ улыбается, то ротъ его становится очаровательнымъ; и тогда Клэйтонъ бываетъ совсѣмъ не похожъ на другихъ джентльменовъ. Онъ добръ; но не внимателенъ къ своему туалету и носитъ чудовищные сапоги. Далѣе, онъ не очень вѣжливъ; но иногда случается, что соскочитъ со стула, чтобъ поднять для васъ клубокъ нитокъ или ножницы; а иногда впадетъ въ задумчивость, и заставитъ васъ простоять десять минутъ, прежде, чѣмъ вздумаетъ подать вамъ стулъ; такого рода странности бываютъ съ нимъ нерѣдко. Его вовсе нельзя назвать дамскимъ кавалеромъ. Милорду не угодно было ухаживать за дѣвицами, за то дѣвицы всѣ до одной ухаживали за милордомъ, это всегда такъ бываетъ, ты знаешь. Всѣ онѣ думали, какъ бы хорошо было обратить на себя вниманіе такого человѣка, потому что онъ ужасно чувствителенъ. Вотъ и я начала подумывать, что бы сдѣлать мнѣ съ нимъ? Я не хотѣла за нимъ ухаживать; я притворилась, что ненавижу его, смѣялась надъ нимъ, оказывала ему явное пренебреженіе, и, конечно, бѣсила его, какъ только можно; разумѣется, и онъ не молчалъ: онъ говорилъ обо мнѣ очень дурно, а я о немъ еще хуже; ссоры между нами были безпрерывныя. Наконецъ я вдругъ притворилась, что раскаиваюсь во всѣхъ моихъ поступкахъ, и лишь только граціозно спустилась въ долину смиренія -- вѣдь мы способны на это -- какъ милордъ палъ передо мной на колѣни, не успѣвъ даже обдумать, что дѣлаетъ. Не знаю, право, что сдѣлалось тогда со мной: помню только, что милордъ говорилъ съ такимъ жаромъ и такъ убѣдительно, что привелъ меня въ слезы,-- гадкое созданіе! Я надавала ему бездну обѣщаній, наговорила ему столько разныхъ разностей, что и представить себѣ невозможно.
-- И вы, миссъ Нина, ведете переписку со всѣми этими женихами?
-- Какже! не правда ли, что это мило? Вѣдь письма ихъ, ты знаешь, не могутъ говорить; еслибъ только они имѣли эту способность, да столкнулись бы вмѣстѣ, воображаю перепалку, которая поднялась бы между ними!
-- Миссъ Нина, мнѣ кажется, вы отдали ваше сердце послѣднему.
-- Ахъ, какой вздоръ, Гарри! Я объ нихъ забочусь меньше, чѣмъ о булавкѣ! Я хочу одного только: провести весело время. Что касается до любви и тому подобнаго, то, мнѣ кажется, я не могла бы полюбить ни одного изъ нихъ. Втеченіе какихъ нибудь шести недѣль, они наскучили бы мнѣ до смерти; подобныя вещи долго не могутъ мнѣ нравиться.
-- Миссъ Нина, извините меня; но я хочу спросить васъ еще разъ, возможно ли такимъ образомъ издѣваться надъ чувствами джентльменовъ?
-- Почему же нѣтъ? Вѣдь это только долгъ за долгъ въ своемъ родѣ? Развѣ они не издѣваются надъ нами при всякомъ удобномъ случаѣ? Развѣ они, сидя надменно въ своихъ комнатахъ и куря сигары, не говорятъ объ насъ съ такимъ пренебреженіемъ, какъ будто имъ стоитъ только указать пальцемъ на которую нибудь изъ насъ, и сказать: "поди сюда!" Нѣтъ, нужно и имъ посбавить спѣси. Вотъ хоть бы это чудовище, Джорджъ Эммонсъ, цѣлую зиму ухаживалъ за Мэри Стефенсъ, и, гдѣ только могъ, издѣвался надъ ней. А за что? вопросъ: за то, что Мэри любила его и не могла скрыть своей любви -- бѣдняжка! Я не намѣрена вытти за него, и не выйду; слѣдовательно, Мэри будетъ отмщена. Что касается до стараго холостяка,-- до этого гладенькаго, лакированнаго джентльмена, то отказъ мой его не разочаруетъ, потому что сердце у него такъ же приглажено, какъ и самая его наружность: вѣдь онъ влюбляется не въ первый разъ, онъ уже три раза испыталъ неудачу любви, а между тѣмъ, сапоги его скрипятъ по прежнему, и онъ такъ же веселъ, какъ и прежде. Дѣло въ томъ, онъ не привыкъ быть богатымъ. Еще недавно онъ получилъ богатое наслѣдство; если я и не возьму его, бѣдняжку, найдется много другихъ, которыя будутъ рады ему.
-- Прекрасно; а что вы скажете на счетъ третьяго?
-- Насчетъ милорда Надменнаго? О, онъ нуждается въ смиреніи! Маленькій урокъ въ этомъ родѣ, повѣрьте, не повредитъ ему. Правда, онъ добръ, но душевное огорченіе производитъ благотворное вліяніе и на добрыхъ людей. Мнѣ кажется, я избрана орудіемъ, чтобы оказать имъ всѣмъ великое благодѣяніе.
-- Миссъ Нина, ну что если всѣ они встрѣтятся у васъ, даже если встрѣтятся двое изъ нихъ.
-- Какая смѣшная идея! не правда ли, что это было бы презабавно? Я не могу безъ смѣху подумать объ этомъ! Какова должна быть суматоха! какова сцена -- я воображаю.... Да это было бы интересно въ высшей степени.
-- Теперь, миссъ Нина, я хочу поговорить съ вами, какъ съ другомъ.
-- Пожалуйста, избавь меня отъ этого! Кто начинаетъ говорить со мной съ такимъ вступленіемъ, тотъ непремѣнно скажетъ какую нибудь непріятность. Я объявила Клэйтону, разъ и навсегда, что не хочу слушать его, какъ друга.
-- Скажите, какъ онъ принимаетъ все это?
-- Очень просто! какъ и долженъ принимать. Онъ несравненно больше заботится о мнѣ, чѣмъ я о немъ.
При этихъ словахъ, изъ груди хорошенькой говоруньи вырвался наружу легкій вздохъ.
-- Я нахожу особенное удовольствіе помучить его. Знаешь, онъ показываетъ изъ себя какого-то ментора... вѣчно съ совѣтами. Надобно, однакожь, отдать ему справедливость, онъ очень высокаго мнѣнія о женщинахъ. И, представь, этотъ-то господинъ у ногъ моихъ!... Ахъ, какъ это мило!
Сказавъ это, маленькая кокетка сняла шляпку и бросилась кружиться въ вихрѣ вальса, но вдругъ остановилась и воскликнула:
-- Ахъ, знаешь! насъ учили танцовать качучу... у меня есть и кастаньеты! Погоди, гдѣ онѣ!
И Нина начала перерывать чемоданъ, изъ котораго полился метеорическій дождь браслетъ, записочекъ, французскихъ грамматикъ, рисовальныхъ карандашей, перемѣшанныхъ съ конфектами, и другихъ бездѣлушекъ, такъ дорого цѣнимыхъ пансіонерками.
-- Ну вотъ, наконецъ, и твои счеты, которыми ты надоѣлъ мнѣ. Лови! бросая пачку бумагъ къ молодому человѣку, сказала миссъ Нина.-- И поймать-то не умѣлъ.
-- Миссъ Нина, вѣдь это вовсе не счеты.
-- Ахъ, и въ самомъ дѣлѣ! это нѣжныя письма! Счеты, вѣрно, гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ.
Маленькія ручки снова начали шарить въ чемоданѣ, бросая на коверъ по всѣмъ направленіямъ все, что прикасалось къ нимъ некстати.
-- Теперь я вспомнила! я положила ихъ вотъ въ эту бонбоньерку. Береги голову, Гарри!
И съ этимъ словомъ, золоченная бонбоньерка полетѣла изъ маленькой ручки и, раскрывшись на полетѣ, разсыпала согни измятыхъ бумагъ.
-- Теперь всѣ они въ твоихъ рукахъ, кромѣ, впрочемъ, одного, который я употребила на папильотки. Сдѣлай одолженіе, не гляди такъ серьёзно! Теперь ты видишь, что я сберегла эти нелѣпыя бумажонки. Въ другой разъ, Гарри, ты, пожалуйста, не говори, что я не берегу счетовъ. Ты еще не знаешь, какъ я заботилась о нихъ и сколькихъ хлопотъ мнѣ это стоило. А это что?... позволь! Вѣдь это письмо Клэйтона, которое я получила отъ него во время нашей размолвки. О, въ этой размолвкѣ я вполнѣ узнала его!
-- Разскажите, пожалуйста, миссъ Нина, какъ это было, сказалъ молодой человѣкъ, устремивъ восхищенный взглядъ на дѣвочку, и въ то же время разглаживая измятые документы.
-- Вотъ видишь, какъ это было. Вѣдь ты знаешь этихъ мужчинъ,-- какія они скучныя созданія! Они читаютъ всякія книги -- все равно, что бы въ нихъ ни было написано, а намъ не позволяютъ, или ужь бываютъ страшно разборчивы. Знаешь ли Гарри, меня всегда это сердило. Итакъ, изволь видѣть, однажды вечеромъ, Софія Элліотъ читала главу изъ "Донъ-Жуана"; я никогда его не читала, но слышала, что эта книжка не пользуется хорошей репутаціей. Милордъ Клэйтонъ съ изумленіемъ и даже ужасомъ посмотрѣлъ на бѣдную Софію, и сказалъ: "неужели вы читали "Донъ-Жуана", миссъ Элліотъ?" Софія, разумѣется, какъ и всѣ дѣвушки при подобныхъ обстоятельствахъ, вся вспыхнула, и, послѣ нѣкотораго замѣшательства, пробормотала, что ея братъ читалъ нѣсколько отрывковъ изъ этой поэмы. Мнѣ стало досадно. "Скажите, пожалуйста, сказала я: -- что же за бѣда, если она и читала? Я сама намѣрена читать ее и прочитаю при первомъ случаѣ". Я всѣхъ изумила своей выходкой. Боже мой! еслибъ я сказала, что намѣрена убить кого нибудь, мнѣ кажется, Клэйтонъ и тогда не казался бы такимъ встревоженнымъ. Онъ принялъ на себя менторскій видъ, и сказалъ: "миссъ Нина, надѣюсь, какъ другъ вашъ, что вы не будете читать эту книгу. Я долженъ потерять всякое уваженіе къ той лэди, которая ее прочитаетъ." -- "А вы, мистеръ Клэйтонъ, читали ее?" сказала я. "Да, миссъ Нина, читалъ", отвѣчалъ онъ съ видомъ благоразумнаго человѣка. "Что же васъ принуждаетъ читать такія дурныя книги?" спросила я весьма наивно. При этихъ словахъ между дѣвицами поднялся шопотъ и легкій смѣхъ, и всѣ заговорили: "мы знаемъ, что джентльмены не желаютъ, чтобы жены ихъ и сестры читали дурныя книги. Они хотятъ, чтобъ мы были вѣчно чисты, какъ снѣжинки. Да, они такіе надменные; говорятъ, что не женятся на этой, не женятся на той!... Наконецъ, я сдѣлала имъ реверансъ, и сказала: "джентльмены! мы премного обязаны вамъ за вашу откровенность, и не намѣрены выходить замужъ за людей, которые читаютъ негодныя книги. Вѣроятно, вы знаете, что когда снѣжинка упадетъ на землю, то обращается въ грязь!" Разумѣется, я не хотѣла этимъ сказать что нибудь серьёзное; я только хотѣла поубавить у нихъ спѣси и заступиться за свой полъ. Но Клэйтонъ принялъ это очень серьёзно. Онъ поперемѣнно, то краснѣлъ, то блѣднѣлъ, наконецъ разсердился,-- и мы поссорились. Ссора наша продолжалась цѣлыхъ три дня. И какъ вы думаете? я же заставила его помириться и признаться, что онъ виноватъ. И дѣйствительно, виноватъ былъ онъ, а не я.... не правда ли? Почему мужчины такъ много думаютъ о себѣ и не позволяютъ дѣлать намъ то, что сами дѣлаютъ?
-- Миссъ Нина, остерегайтесь выражаться о мужчинахъ такъ рѣзко.
-- Ахъ, если бы я хоть сколько нибудь заботилась о нихъ, то, быть можетъ, я бы послушалась твоего совѣта. Но изъ нихъ нѣтъ ни одного, который бы стоилъ, чтобъ на него обратить вниманіе! сказала она, бросая на воздухъ горсть фисташковой шелухи.
-- Незабудьте, миссъ Нина, рано или поздно, но вы должны вытти за мужъ. Вамъ необходимо имѣть мужа, который бы охранялъ ваше богатство и ваше положеніе въ обществѣ.
-- Въ самомъ дѣлѣ? Тебѣ вѣрно наскучило вести счетъ моимъ деньгамъ? Впрочемъ, я не удивляюсь. Я всегда жалѣю того, кто занимается этой работой. Признайтся, Гарри, вѣдь это должно быть ужасно скучно! Стоитъ только представить себѣ эти страшныя книги! А ты знаешь, что m-me Арденъ постановила однажды и навсегда за правило, чтобъ мы, дѣвицы, вели счетъ нашимъ издержкамъ? Я занималась этимъ двѣ недѣли, и что же? у меня разболѣлась голова, притупилось зрѣніе, и вообще все мое здоровье разстроилось. Тоже самое, мнѣ кажется, должны испытывать и другіе. И какая польза изъ этого? Ужь если что истрачено, то истрачено, какъ аккуратно не ведите вы счеты, а ужь истраченныхъ денегъ не воротите. Къ тому же я очень бережлива. Безъ чего могу я обойтись, того никогда не покупаю.
-- Напримѣръ, сказалъ Гарри насмѣшливо:-- возьмемъ вотъ этотъ счетъ: въ немъ значится сто доллеровъ за конфекты.
-- А ты не знаешь, почему такая сумма? Ахъ, какъ ужасно учиться въ пансіонѣ! Подруги мои должны же имѣть лакомства: неужели ты думаешь, что всѣ эти конфекты я съѣла одна? я дѣлилась со всѣми. Онѣ бывало просятъ у меня, нельзя же было отказать: вотъ и все!
-- Я не буду осуждать васъ, миссъ Нина. Позвольте.... это чей счетъ? М-me Ле-Карте четыреста-пятьдесятъ долларовъ.
-- О, Гарри! m-me Ле-Карте ужасная женщина! Такой ты въ жизнь свою не видалъ! Въ этомъ я рѣшительно не виновата. Она ставитъ на счетъ то, чего я никогда не покупала: это фактъ. Она позволяетъ себѣ подобныя вещи потому только, что она изъ Парижа. Всѣ, всѣ жалуются на нее. Но, опять, нигдѣ, кромѣ ея магазина, нельзя купить этихъ вещей. Что же тутъ прикажете дѣлать? Увѣряю тебя, Гарри, я очень экономна.
Молодой человѣкъ, подводившій итоги счетамъ, разразился при этомъ замѣчаніи такимъ громкимъ смѣхомъ, что привелъ въ недоумѣніе хорошенькаго оратора. Миссъ Нина покраснѣла до ушей.
-- Гарри, какъ тебѣ не стыдно! Ты рѣшительно не хочешь имѣть ко мнѣ уваженіе!
-- О, миссъ Нина! на колѣняхъ прошу у васъ прощенія! воскликнулъ Гарри, продолжая смѣяться:-- но, во всякомъ случаѣ, вы должны простить меня. Увѣряю васъ, миссъ Нина, мнѣ пріятно слышать о вашей экономіи.
-- Ты еще не то увидишь, прочитай только всѣ счеты -- Я, напримѣръ, распарывала всѣ мои шолковыя платья, и отдавала ихъ перекрашивать, собственно изъ экономіи. Между прочими счетами, ты увидишь и счетъ изъ красильни.-- М-me Катернъ совѣтовала мнѣ, по крайней мѣрѣ, два раза перекрашивать каждое платье. О! я была очень экономна!
-- Я слышалъ, миссъ Нина, что иногда перекрасить старое платье становится дороже, чѣмъ купить новое.
-- Ахъ, какой вздоръ, Гарри! Можешь ли ты знать что нибудь въ женскихъ нарядахъ? Я позволила себѣ сдѣлать лишнія издержки на одну только вещь, и эта вещь золотые часы для тебя. Вотъ они (небрежно бросая къ Гарри футляръ), а вотъ и шолковое платье для твоей жены (бросая небольшой свертокъ). Я не могла забыть, какой ты добрый человѣкъ. Я не могла бы пріѣхать домой такъ спокойно, еслибъ ты не измучилъ свою бѣдную голову, чтобъ только отправить мои вещи прямо домой.
Какъ тѣнь перемѣщающихся облаковъ пробѣгаетъ по полямъ, такъ и по лицу молодаго человѣка пробѣжало множество ощущеній, когда онъ молча развертывалъ подарки. Руки его тряслись, губы дрожали, онъ не сказалъ ни слова въ отвѣтъ на слова миссъ Нины.
-- Ну, что, Гарри! вѣрно вамъ не нравятся эти часы? А я думала, что они понравятся
-- Миссъ Нина, вы очень добры.
-- Нѣтъ, Гарри, нѣтъ. Я самолюбивое существо, сказала она, отвернувшись въ сторону, и показывая видъ, что не замѣчаетъ чувствъ, волновавшихъ Гарри,-- однако, Гарри, не смѣшно ли было сегодня поутру, когда всѣ наши люди пришли получать подарки! Тутъ была и тетка Сю, и тетка Тэйкъ, и тетка Кэйтъ, всѣ получили но обновкѣ. Дни черезъ два у насъ всѣ защеголяютъ въ новыхъ платьяхъ и новыхъ салонахъ. А видѣлъ ли ты тетку Розу въ розовой шляпкѣ съ цвѣтами? Она такъ была рада, что при ея улыбкѣ можно было перечесть всѣ ея зубы. У нихъ теперь сильнѣе обыкновеннаго проявится желаніе благочестія,-- желаніе побывать на религіозномъ митингѣ подъ открытымъ небомъ, чтобъ показать свои наряды. Что же ты не смѣешься, Гарри?
-- Смѣюсь, миссъ Нина, смѣюсь!
-- Да; ты, я вижу, смѣешься только наружно, а въ душѣ плачешь. Что съ тобою сдѣлалось? Я думаю для тебя не хорошо безпрестанно читать и заниматься. Папа говаривалъ, что, по его мнѣнію, не хорошо это для.....
Миссъ Нина замолкла; ее остановило внезапное выраженіе на лицѣ молодаго слушателя.
-- Для служителей, миссъ Нина; такъ, я думаю, говорилъ вашъ папа.
Съ быстротою соображенія, свойственной женщинамъ, Нина замѣтила, что коснулась непріятной струны въ душѣ своего преданнаго слуги, и потому поспѣшила перемѣнить предметъ разговора.
-- Да, да, Гарри, заниматься вредно и для тебя, и для меня и вообще для всѣхъ, кромѣ такихъ стариковъ, которые не знаютъ, какъ убить время. Кто, скажи, выглянувъ изъ окна въ такой пріятный день, захочетъ заниматься? Развѣ занимаются птички, и пчелы? Нѣтъ! онѣ не занимаются -- онѣ живутъ. Я также не хочу заниматься, я хочу жить. Какъ бы прекрасно было теперь, Гарри, взять маленькихъ лошадокъ и отправиться въ лѣсъ! Я хочу нарвать жасминовъ, весеннихъ красавицъ, дикой жимолости и всѣхъ цвѣтовъ, которые любила собирать до отъѣзда въ пансіонъ.