ТХАЙ-ЦЗУН ЧИНГИСХАН
Тхай-цзун Шен-ву-хуан-ди {Тхай-цзун суть китайские слова, в переводе -- прародитель; Шен-ву-цуан-ди -- китайские же слова; значат -- премудрый и воинственный император. По китайским обрядам, Тхай-цзун есть наименование, данное ему в храме предков, т.е. по роду; Шен-ву есть имя, данное ему по смерти. В сем переводе китайские слова все оставлены несклоняемыми, потому что они ни в разговорах, ни в письме не имеют никаких изменений.}, по имени Темуджин, по прозванию Кият, родом был из колена монголов. Предок его в десятом колене назывался Бодонь-чар. Арунь-гова, мать Бодонь-чара, была выдана за Тобунь-мэргыня, родила двух сыновей, из которых старший назывался Бугу-хаша-ги, а младший -- Богдо-салцзиху. Тобунь-мэргынь умер вскоре после рождения их. Арунь-гова, будучи вдовой, однажды ночью видела во сне, будто через верхнее отверстие юрты вошло к ней белое сияние и превратилось в златообразного, необыкновенного человека, который и лег на постель к ней. Арунь-гова от ужаса пробудилась, и после этого зачала и родила Бодонь-чара {В истории Абулгази-хана Тобунь-мэргынь назван Деюн-баки; Бугу-хашаги назван Бокум-катагун; Богдо-салцзиху назван Бочкин-чалчи; Бодонь-чар назван Бундечжир-могок.}. Он имел необыкновенный вид, был важен, скромен и говорил мало. Домашние называли его дурачком; но Арунь-гова в беседах с людьми говаривала, что этот сын не дурачок, а будет основателем знаменитого колена. По смерти Арунь-говы старшие братья разделили между собою наследственное имение, из которого Бодонь-чару ничего не досталось. Бедность и смирение, сказал он самому себе, богатство и знатность зависят от судьбы; много ли поможет имущество? Итак, оседлав белую лошадь, уехал в урочище Барту-ола и там остался жить. Он терпел крайнюю нужду в пропитании. К счастью его, однажды сокол схватил пред его глазами зверька и начал терзать. Бодонь-чар, поймав этого сокола силками, скоро приучил его бить зайцев и птиц и стал питаться дичиною. Одна заканчивалась, как излавливал другую, как будто само небо пеклось о нем. По прошествии нескольких месяцев прикочевали к нему несколько десятков кибиток из степи Тэнгэрихураской. Бодонь-чар поставил шалаш и остался жить с ними. Они стали помогать друг другу, и Бодонь-чар уже нималой не терпел нужды в содержании себя. Однажды средний брат, вспомнив о нем, сказал: "Бодонь-чар отъехал один и без имущества; думаю, что он терпит и холод, и голод". Он тотчас поехал разведать о нем и, нашедши его, взял с собой. На возвратном пути Бодонь-чар сказал брату, что жители тэнгэрихураские ни к какому колену не принадлежат и если поскорее прийти сюда с войском, то можно покорить их. Брат поверил ему и, по возвращении в дом, набрав дюжих солдат, препоручил Бодонь-чару, который и покорил их. По смерти Бо-донь-чара наследовал сын его Багаритай-хабици, который родил Маха-доданя {Багаритай-хабици у Абулгази назван Тоха; Маха-додань назван Ду-тумин; колено Ялайр названо Чжалагир.}. Махадоданева жена, Моналунь, родила ему семь сыновей и овдовела. Моналунь имела характер твердый и вспыльчивый. Однажды ребятишки из колена Ялайр {Колено есть побочная линия из владетельного дома, получившая во владение участок земли купно с народом. У нас таковые отделы в древности назывались уделами. У монголов нередко прозвание владетельного дома купно служит названием всему его владению; равным образом нередко под названием колена разумеется и самый владетель. Например, Ялайр и колено, Ялайр и владетель этого колена; между тем он имел и свое собственное имя, которое здесь не показано. Подобные случаи ниже часто будут встречаться.} выкапывали коренья для пищи {Выкапывание кореньев в степи вредно для табунов, ибо лошади, бегая вместе, ломают себе ноги, когда оступаются в ямы; почему и ныне из-за выкапывания кореньев случаются убийственные драки у монголов с китайцами.}. Моналунь, едучи в телеге, увидала их и, рассердившись, закричала: "Сии земли -- пастбища моих сыновей, как смеете вы портить их?" Она поскакала в телеге на мальчишек и некоторых изувечила, а других передавила до смерти. Ялайрцы с досады угнали весь табун Моналунин. Сыновья ее, услышав о сем, не успели надеть лат и поскакали в погоню. Моналунь, чувствуя беспокойство, сказала: "Дети мои без лат поехали; едва ли одолеют неприятелей". Она тотчас велела снохам взять латы и скакать вслед, но они не могли догнать их. Сыновья ее в самом деле были побеждены и все убиты. Ялайрцы, пользуясь победой, убили Моналунь и истребили весь дом ее. Спасся только один старший внук Хайду {Хайду у Абулгази назван Кайду.}, с которым кормилица его спряталась в куче дров. Нацинь, седьмой сын Моналунин, задолго до этого времени принят был в зятья одним жителем из урочища Бараху, по этой причине он уцелел. Услышав о несчастии, постигшем его дом, пошел наведаться и нашел только несколько десятков больных старух, между которыми находился выживший Хайду. Он не знал, что делать. К счастью его, при угоне табуна братняя рыжая лошадь, вырвавшись, с укрюком на шее, прибежала домой. Итак, Нацинь, сев на нее, притворился пастухом и выехал на ялайрскую дорогу, где встретились ему отец с сыном (ялайрские князьки), которые, держа соколов на руке, не в дальнем друг от друга расстоянии ехали верхом на охоту. Нацинь, узнав соколов, сказал: "Эти соколы у моих братьев взяты". Он тотчас подъехал к младшему и обманом спросил у него: "Один гнедой жеребец увел табун на восток; не видал ли ты его?" -- "Нет, -- отвечал младший. -- А в тех местах, которыми ты ехал, нет ли диких уток и гусей?" -- "Довольно", -- отвечал Нацинь. "Не можешь ли проводить меня туда?" -- спросил охотник. "Можно", -- отвечал Нацинь и поехал вместе с ним. При обходе речной излучины, приметив, что задний охотник далеко отстал, он заколол ехавшего с ним и, привязав лошадь с соколом, поехал к заднему конному и спросил его, с прежним же обманом. Этот, напротив, спросил его: "Передний охотник есть сын мой; почему он так долго не встает с земли?" Нацинь отвечал, что у него кровь пошла из носу. Конный начал сердиться, а Нацинь, пользуясь сими минутами, заколол его и поехал далее. Подъехав к одной горе, увидел здесь несколько сот лошадей и при них несколько ребятишек, которые играли, метая камешки. Нацинь долго всматривался и наконец приметил, что сии лошади принадлежали братьям его. Он употребил тот же обман и пред ребятишками. После этого, поднявшись на гору, посмотрел во все стороны, и как не видно было ни единого человека в окрестности, то убил всех мальчиков и, посадив соколов на руку, погнал лошадей домой. Здесь, взяв Хайду и больных старух, возвратился в Бараху. Как скоро Хайду подрос, то Нацинь с жителями урочищ Бараху и Цигэ объявил его владетелем. Хайду, вступив в правление, пошел с войском и на колено Ялайр и покорил его. Мало-помалу он усилился; поставил ставки свои в Бараху при Черной речке {На монгольском языке Хара-гол.}, а для свободной переправы во всякое время навел через нее мост. После этого начали приходить к нему жители из разных колен. По смерти Хайду вступил во владение сын его Бай-шенхур; после Бай-шенхура, наследовал сын его Думбагай. По смерти Думбагая вступил во владение сын его Хабул-хан {Бай-шенхур у Абулгази назван Басси-кир, Думбагай назван Туме-не; Хабул-хан назван Кабулк-ханом, Бардам назван Бартан-ханом.}. По смерти Хабул-хана преемствовал сын его Бардам. По смерти Бардама вступил во владение сын его Есугей {Есугей у Абулгази назван Иессуги-баядур.}, который наипаче усилился через покорение других колен. Есугей по кончине своей, в 3-е лето правления Чжи-юань (1266), наименован Ле-цзу Шень-юань-хуан-ди. Он, воюя с коленом Татар, положил самого владетеля по имени Темуджин. В это время ханьша его Улын родила Чингисхана {Отселе и далее везде, где только встречается имя Чингисхан, на китайском языке употреблено в истории слово "ди", что значит император, а в Ган-му в текстах -- слово "монгу", т. е. Монгол; в объяснениях же -- монгольский государь.}, который держал в руке кусок крови, ссохшейся наподобие красного камешка. Есугей изумился и по этой причине назвал его именем пленника -- Темуджин, в память своих военных подвигов. Родственники Есугеевы из колена Тайчут прежде жили в дружбе с ним, но после, за определение Тарбагтая к управлению делами, начали злобиться на него и прервали связь с ним. По кончине Есугея Чингисхан остался малолетен, и многие из его колен перешли в подданство к Тайчуту {Темуджин у Абулгази назван Тамучин, Тайчут назван Тайчеут.}. Один из родственников по имени Тодо-хурча также вознамерился отложиться. Чингисхан со слезами удерживал его, но Тодо-хурча сказал на это: "Глубокое озеро уже пересохло; крепкие камни уже раздробились, для чего же еще удерживаешь меня?" И так отъехал и он со своим народом. Ханьша Улын прогневалась, что он обессиливал ее, почему, собрав войска, сама погналась за отложившимися и, захватив большую половину их, возвратилась. В это время один из подданных Чингисхана по имени Чохи жил при Сали-гол. Тотай-хир из колена Чжамхак, кочевавший при Иругыле, вздумал напасть на него и силой отбил лошадей, пасущихся при Сали-гол. Чохи, собрав своих людей, скрылся в табуне и застрелил Тотай-хира. Чжамхак начал враждовать и, соединившись с Тайчутовым коленом, пришел с 30 тысячами войска дать сражение. Чингисхан кочевал тогда в степи Дурбэнь-чжосу. Получив известие о таковом перевороте, он собрал войска из всех своих колен и, разделив на тринадцать частей, ожидал неприятеля. Чжамхак вскоре показался, и Чингисхан, вступив в главное сражение, обратил его в бегство. В это время из всех колен Тайчутовы владения считались наиболее обширными, народ многочисленным, и дом его почитался наисильнейшим в их роде. Колено Чжориат {Чжориат у Абулгази назван Чжойгерет.} кочевало неподалеку от Чингисхана. Некогда Чингисхан, выехав на охоту, встретился с Чжориатом. Конные охотники познакомились между собой. Чингисхан сказал ему: "Нельзя ли вместе переночевать?" -- "Мне очень хотелось бы этого, -- отвечал Чжориат. -- Но для четырехсот охотников недостаточно съестных запасов, и половина людей уже отправлена домой. Что же делать теперь?" Чингисхан настоятельно просил его переночевать и всех оставшихся и напоил, и накормил. На другой день вторично составили облаву, Чингисхан приказал своим людям гнать зверя со всех сторон прямо на Чжориата, и тот поехал домой с богатой добычей. Охотники его, тронутые таковым гостеприимством, говорили между собою: "Тайчут хотя в родстве с нами, но часто отбивает у нас телеги с лошадьми и отнимает съестные запасы, он не имеет качеств, свойственных владетелю. Темуджин, напротив, подлинно обладает качествами, свойственными владетелю". В это время чжориатский старейшина Юл терпел великие притеснения от Тайчута, почему с Тахай-далу и своим коленом поддался Чингисхану, и, чтобы выслужиться перед ним, вызвались они убить Тайчута. Чингисхан сказал им: "Я спал крепким сном; к счастью, вы пробудили меня. Отселе впредь пойду по следам других людей и обязанностью поставляю все отнятое у него отдать вам". Но помянутые два человека не могли исполнить обещанного и опять отложились. Та-хай-далу был в дороге убит людьми из Тайчутова колена, и с ним погибло колено чжориатов. В это время слава подвигов и добродетелей Чингисхановых день ото дня возрастала, между тем, как колено Тайчут страдало от несправедливости своего владетеля. Оно восхищалось, видя, что Чингисхан был милостив, человеколюбив и временами дарил своих людей шубами и лошадьми. Посему Цилагунь, Чжэ-бэ, Сирэгэ, колена Эбгынь, Долонгис, Чжалар и Манго по одной приверженности к справедливости {По определению китайцев, справедливость состоит в воздавании каждому должного и означает более усердие и приверженность к государю.} покорились Чингисхану. Чингисхан позвал к себе родственников Сочень-дайчеу и Сэчень-боция с домашними, и они приехали к Онони с кумысом. Пред Сэчень-боциевой матерью Холичей со всеми ее родственниками Чингисхан велел поставить один тузлук с кобыльим кумысом, а пред мачехой его (т. е. Сэчень-боциевой) Ибогыл -- пред одною тузлук. Холича рассердилась и сказала: "Ныне он не почитает меня, а уважает Ибогыл". Сэчень-боци подумал, что распорядителем Чингисханова пиршества был Сихир, почему и высек его розгами. От этого обстоятельства началась вражда. Чингисханов младший брат Бельгутей заведовал при нем хоринь-суруками; Буринь заведовал Сэчень-боциевыми хоринь-суруками. Буриневы люди украли лошадей, а Бельгутей поймал их. Буринь в гневе поранил Белыутея, изувечил бывших с ним людей и хотел драться, но Бельгутей, удерживая его, сказал: "Ужели вы намереваетесь мстить? Я хотя ранен, но не опасно, несколько повремените". Но никто не слушал; схватив кумыс, затеяли драку, силой взяли двух помянутых хатуней (княгинь) и увезли с собою. Но Сэчень-боци прислал нарочного с предложением о примирении и велел двум княгиням возвратиться. В это время Могуцзинь-сориту, глава колена Татар, нарушил договор с Нючженьским {Нючженьский, иначе Нючжиский.} царством. Нючженьский государь (Мадагэ) отправил министра Ваньяня-сян с войском; и Могуцзинь-сориту, преследуемый им, бежал на север. Чингисхан, получив известие о том, собрал ближайшие войска и с Онони пошел навстречу ему, а между тем известил Сэчень-боция, чтобы и он присоединился к нему с людьми своего колена. Минуло шесть дней, а Сэчень-боци еще не приходил. Чингисхан один вступил в сражение, убил Могуцзинь-сориту и получил в добычу весь его обоз. Некоторые из подчиненных Чингисхановых были ограблены людьми из колена Наймань. Чингисхан, желая усмирить Наймань оружием, отправил шестьдесят человек требовать у Сэчень-боция войск. Сэчень-боци по прежней вражде убил из них десять человек, а остальных, сняв с них платье, обратно отпустил. Чингисхан с гневом на это сказал: "Сэчень-боци еще прежде розгами высек моего Сихира, ранил моего Белыутея, а ныне, пользуясь нашествием неприятеля, осмелился и меня оскорблять". И так перешел с войсками через песчаную степь и полонил его колено; спасся только Сэчень-дайчеу со своим семейством. Спустя несколько месяцев Чингисхан вторично пошел с оружием на Сэчень-дайчеу, догнал его у тесного прохода в Тулету и истребил. Чжаси-гамбу из колена Хэрэ поддался Чингисхану. Этот Чжаси-гамбу был меньшой брат Ван-хану, главе колена Хэрэ. Подлинное Ван-ханово имя Толи; но как он пожалован был от нючженей королем (по-китайски Ван), по этой причине и назывался Ван-хан. Когда Ван-ханов отец Хурча-хош-билю умер, то Ван-хан, наследовав по нем правление, убил многих из своих родственников. Ван-ханов дядя Чжур {Колено Хэрэ, иначе Кэрэ, у Абулгази названо Карайте, Ван-хан назван Аунек-хан, Чжур назван Кавер, Эркэ-хара назван Якакаре.}, собрав войска, вступил с ним в сражение, загнал его в ущелье Халагунь и разбил. Ван-хан спасся только с сотней конных и прибежал к Есугею, который, лично выступив с войском против Чжура, прогнал его в Си Ся {Тангут.} обратно, отнял у него колено и возвратил Ван-хану. Ван-хан, тронутый таковым благодеянием, заключил клятву с ним и назвал его своим Аньдою. По смерти Есугея Ван-ханов младший брат Эркэ-хара, негодуя на кровожадность Ван-ханову, опять отложился и поддался колену Наймань. Найманьский глава Инакци послал войска на Ван-хана, отнял у него все колено и отдал Эркэ-харе. Ван-хан ушел (к хойхор-цам) в Хэ-Си и вместе с владетелями хойхорским и магометанским {На китайском хой-хой. Сим словом китайцы называют вообще всех магометан, но здесь разумеется какое-нибудь владение в Восточном Туркестане.} бежал в Кидань, но вскоре, отложившись от киданей, обратно ушел. В дороге вышел у него весь съестной запас; для утоления жажды доили овец; питались кровью, выпускаемою из верблюдов. Таким образом, был он в крайнем бедствии. Как Ван-хан был в дружбе с Есугеем, то Чингисхан прислал приближеннейшего человека пригласить его к себе; сам вышел навстречу ему, обласкал, поместил его в главном стойбище и снабдил съестными припасами. После этого сделал пир на берегу Туры и признал Ван-хана своим отцом. В непродолжительном времени он пошел войной на колено Моркис, вступил в сражение с его главою Тохто при Манача-оле, отнял у него имущество и земли и отдал Ван-хану, который, видя, что число народа его несколько умножилось, начал кочевать при Ман-хэ. Ван-хан, как скоро увидел, что он в состоянии действовать сам собою, то, не относясь к Чингисхану, один пошел войною на колено Моркис. Тохто, глава этого колена, не мог устоять и бежал в ущелье Боро-хуча. Ван-хан забрал здесь множество имущества и по возвращении ничего не уделил Чингисхану, но тот не счел случившееся за презрение. В это время найманьский владетель Боро-хан начал выказывать неприязненные намерения, и Чингисхан с Ван-ханом, снова выступив в поход, пришел в Кэшик-бакши. Здесь встретился с передовым Боро-хановым предводителем Отту-боро, который с сотнею конных хотя начал сражение, но, видя слабость своих сил, побежал в горы; под ним свернулось седло, и он был взят в плен. Вскорости после этого Чингисхан еще встретился с храбрыми найманьскими генералами Дису и Шибаром; но как солнце было на закат, то каждый возвратился в свой окоп, условившись {В это время в Монголии еще существовало древнейшее обыкновение Китая -- начинать сражение по предварительному условию с обеих воюющих сторон.} вступить в сражение в следующий день. В эту ночь Ван-хан зажег в своем лагере множество огней, чтобы отдалить подозрение, а между тем войско свое скрытно перевел в другое место. Уже на рассвете Чингисхан узнал об этом, почему начал очень подозревать этого союзника в противных намерениях и отступил к Сали-голу. Вскоре и Ван-хан возвратился к Туре, где надеялись соединиться с ним сын его Илха и Чжаси-гамбу. Цису узнав о сем, воспользовался их расплохом, ибо, нечаянно напав в дороге, захватил людей их. Илха побежал известить Ван-хана, а этот послал его с Бургутом догонять Цису; между тем отправил к Чингисхану нарочного сказать, что наймани, вопреки народным правам, отбили у него людей, и просил, чтобы Чингисхан отпустил к нему четырех славных своих генералов для отмщения за обиду. Чингисхан, забыв прежние неудовольствия, послал Баорцзи, Мухури, Бороханя и Цилагуня с войсками. Илха еще до прибытия сих войск, догнав Цису, вступил с ним в сражение и совершенно разбит был. Бур-гут застрелен; под Илхою лошадь споткнулась, и он едва не попался в плен. Но четыре генерала вскоре за сим явились на поле сражения и, ударив на найманей, обратили их в бегство, отняли у них всю добычу и возвратили Ван-хану. Вскоре после этого они вместе с младшим Чингисхановым братом Хачжаром {В подлиннике это имя писано: Хасар.} вторично пошли на найманей, вступили в дело у Хоронь-чжасэ и одержали совершенную победу, почти всех оставив на месте сражения. Победители, собрав трупы офицеров убитых и родственников своих, приняли позор. С этого времени Наймань начал ослабевать, но Тайчут еще был силен. Чингисхан, соединившись с Ван-ханом при Сали-голе, вступил с Ханху, главой колена Тайчут, в главное сражение при Онони и обратил его в бегство; убитых и в плен взятых было великое множество. Колена Хатагин, Салчжут, Дур-бэт и Хунгири, услышав, что Наймань и Тайчут разбиты, сим приведены были в страх и волнение. Они собрались при Арубулаке и, заколов белую лошадь, поклялись над нею напасть на Чингисхана и Ван-хана внезапно, но Дайнь, глава колена Хунхури, сомневаясь в успехе этого предприятия, тайно послал к Чингисхану человека с известием. Чингисхан и Ван-хан выступили от Хуту-нора навстречу им и, сражаясь до Байли-гола, одержали и здесь совершенную победу. После этого Ван-хан, отделив свои войска, пошел к Илари-голу. Чжаси-гамбу, советуясь с Адунь-айжи и Ихэ-тором, говорил: "Мой старший брат (Ван-хан) непостоянен в делах. Как скоро он истребил всех родственников, то можем ли мы уцелеть?" Но Адунь-айжи перенес сии слова Ван-хану, который приказал Ихэ-тора с прочими взять под стражу. Когда привели их к ставке, то Ван-хан, развязав их, сказал Ихэ-тору: "Мы на возвратном пути из Си Ся терпели голод и положили клятву между собою {Заключение подобных клятв у монголов, так же как и у китайцев, составляло священный обряд, торжественным образом совершаемый над каким-либо убитым животным.}. Ужели ты забыл тогдашние слова?" После этого плюнул ему в лицо; сидевшие вверху также встали и плевали на него. Сверх этого, Ван-хан часто делал Чжаси-гамбу упреки, даже постыдные. Посему Чжаси-гамбу и Ихэ-тор оба бежали в Наймань. Чингисхан стоял лагерем при Чачар-оле и готовился идти войною на колено Татар. Глава этого колена Ола-уньдур сам выступил дать сражение, но был совершенно разбит. В это время колено Хунгири хотело поддаться Чингисхану, но Хачжар, не зная о том, напал на это колено и ограбил, почему оно поддалось Чжам-хаку и соединилось с коленами Дурбот, Икирас, Хатагинь, Хорлас, Татар и Салчжут, которые при Цзянь-голе, по общему выбору, объявили Чжам-хака ханом и на берегу Тула-биры (что ныне Тола) положили следующую клятву: "Кто из нас, клянущихся здесь, откроет о нашем предприятии, тот да свергнется подобно берегу, да посечется подобно лесу". По окончании этой клятвы они начали топать ногами и отвалили берег; потом обнаженными саблями рубили деревья. Они собрали солдат для нападения на Тахайханя. В это время женился некто Чор, служивший в войске Чингисхановом. Этот Чор, по случаю проезжая здесь, видел все происходившее у Толы и проведал о их намерениях. Он тотчас возвратился и донес Чингисхану о всем, что узнал. Чингисхан немедленно собрал войска, пошел навстречу им и, вступив в сражение в урочище Халяртай-хорога, разбил их. Чжамхак спасся бегством, а колено Хунгири покорилось Чингисхану.