Путь отъ Калгана до Шамо, простирающійся на 350 ли.
МАЙ.
24. По трехъ-суточномъ пребываніи въ Калганѣ, мы наконецъ оставили сіе мѣсто. По Китайскимъ уложеніямъ иностранцы, даже данническихъ владѣній, освобождаются отъ пошлинъ во всѣхъ городахъ сей Имперіи. И такъ мы спокойно выѣхали за ворота Великой стѣны при небольшомъ частомъ дождѣ, и такимъ образомъ положили начало долговременному путешествію при благополучномъ предзнаменованіи; потому что за ненастьемъ обыкновенно слѣдуетъ ведро. До рога лежала между горъ по каменной почвѣ, но ровная, гладкая, широкая, и которая хотя нечувствительно, но безпрерывно возвышалась. Все небо обложилось облаками; изрѣдка прорывался дождь, и погода была нарочито холодная. Для роздыха скоту, сдѣлали привалъ въ небольшомъ Китайскомъ селеніи Тху-цзинъ-цзы, въ 50 ли отъ Калгана. Отселѣ только что поднялись на хребетъ нѣсколько выше, какъ открылась величественная картина позади насъ. Всѣ вершины хребта Тхай-ханъ покрыты были снѣгомъ. Намъ сказали, что вчера и третьяго дня въ то время, какъ внизу былъ дождь, здѣсь шелъ снѣгъ съ градомъ, что на высокихъ горахъ обыкновенно. Чрезъ 20 ли остановились ночевать въ небольшомъ Китайскомъ селеніи Норъ-дянь. Дорога въ гору неочень крута и неузка. Далѣе къ востоку еще находятся двѣ дороги изъ Калгана чрезъ хребетъ, но за горами всѣ три сходятся въ одну, Великая стѣна во все продолженіе сего пути была у насъ по лѣвую руку, а въ Норъ-дянь лежитъ недалѣе 60 саженъ отъ дороги. Мы вышли прогуляться и взошли на самый валъ, складенный изъ мелкихъ дикихъ камней безъ известки. Нѣкоторыя кирпичныя башенки, отдѣльно внутри стѣны стоявшія, находились въ цѣлости; но ихъ наружность недоказывала глубокой древности. Сіи горы покрыты слоемъ черной легкой земли, и отъ подошвы до вершины были распаханы; даже на самомъ верху хребта внутри Великой стѣны вся удобная земля была засѣяна рожью и ячменемъ, но зелень только начинала выходить. Такимъ образомъ на пространствѣ отъ Пекина до Великой стѣны высота мѣста толикое производитъ различіе, что при выѣздѣ нашемъ изъ помянутой столицы пшеница уже наливалась, а здѣсь въ концѣ Мая ячмень и рожь только что начали показываться изъ земли.
25. Вскорѣ за восхожденіемъ солнца и мы вступили въ путь. Около пяти ли поднимались отъ Норъ-дянь на самую вершину Калганскаго хребта, за которою начинается отлогій спускъ въ Монголію. На дворѣ было нарочито холодно и лужи съ водою подернуло льдомъ. Снѣги еще бѣлѣлись на каменныхъ вершинахъ противуположнаго задняго хребта, а здѣсь кое-гдѣ лежали по рытвинамъ; ибо испаренія земляной почвы скорѣе съѣдаютъ снѣгъ. День былъ ясный и чистый, и мнѣ вздумалось пройти сію станцію пѣшкомъ. Когда взошелъ я на самую высшую точку горъ, то вправѣ открылась предо мною обширнѣйшая, глубокая, усѣянная холмами долина. Въ горныхъ падяхъ начинали образоваться легкіе туманы, а въ низменныхъ мѣстахъ уже представлялись обширными разливами. На лѣвой сторонѣ въ отдаленности запада синѣлись мрачные утесы дальнихъ хребтовъ, въ которыхъ терялась Великая стѣна, поворотившая отселѣ на западъ. Большая наша дорога постепенно опускалась къ сѣверу гористыми мѣстами, но средніе холмы застѣняли подошву горъ. Долго я стоялъ на подоблачной возвышенности, и съ удивленіемъ разсматривалъ отдаленныя окружности. Какъ свободно здѣсь сердце! Какъ чисты и возвышенны мысли! Тонкій воздухъ нетяготитъ чувствъ; духъ легко погружается въ сладостное размышленіе. И такъ не одни жары побуждаютъ ученыхъ и отшельниковъ въ Китаѣ избирать возвышеннѣйшія мѣста жилища.
По четырехъ-часовомъ пути я достигъ подошвенныхъ холмовъ, между которыми дорога лежала узкою долиною. Здѣсь встрѣтилъ меня густой туманъ, который изъ степи быстро несся по землѣ въ горы. Будучи одинъ и безъ оружія, я нѣсколько оробѣлъ, опасаясь волковъ. Къ счастію чрезъ часъ туманъ совершенно исчезъ, и я очутился при самомъ выходѣ изъ горъ. Впереди открыласъ необозримая степь. Вытекавшіе изъ пади, вправѣ ручей Шабартай, а влѣвѣ Боручайчь, слившись здѣсь, составили Наринь-голъ, въ которую пониже впалъ ручей Бургасутай. Здѣсь на первыхъ отлогостяхть горы увидѣлъ я Китайцевъ, которые копали врачебный корень травы Хуань-цинь. Изъ любопытства подошедъ къ нимъ, я выкопалъ для себя нѣсколько корней со стеблемъ и травою. Никто изъ Русскихъ незналъ имени сему растенію; и я положилъ его въ ящикъ. Чрезъ четыре ли сдѣлали привалъ у двухъ дворовъ, въ которыхъ жили Китайцы, занимающіеся валяніемъ войлоковъ. Здѣсь принесли намъ молока и сливочныхъ блинцовъ, и при семъ сказали, что это послѣднее мѣсто, гдѣ можно достать сіи вещи за деньги; далѣе должно все вымѣнивать на табакъ или на кирпичный чай. Отселѣ я отправился вмѣстѣ съ прочими, но болѣе шелъ пѣшкомъ, невзирая на зной палящаго солнца. Вскорѣ переправились чрезъ Наринь-голъ, и ѣхали около двухъ часовъ цѣликомъ прямо къ кочевью табунныхь козаковъ. Вправѣ на отдаленной высотѣ бѣлѣлись большія юрты, въ которыхъ помѣщено Конское Правленіе Чахарскаго Желтаго Знамени съ каймою. Остановились на лѣвомъ берегу Наринь-гола въ урочищѣ Хонхоръ, иначе Чагань балгасу, названномъ такъ отъ пустаго городка сего же имени, лежавшаго отъ насъ въ пяти, а отъ помянутаго Конскаго Правленія въ 20 ли на сѣверѣ. Наринь-голъ въ ширину здѣсь имѣла отъ 10 до 30, а въ глубину не болѣе фута. Чрезъ пять ли къ сѣверо-востоку лежалъ Ихэ-норъ; Наринь-голъ, прошедъ чрезъ сіе озеро, принимаетъ имя Хара-усу, и, протекая на сѣверо-западъ, впадаетъ въ Ангули-норъ.
Съ радостію вошли мы въ степную гостинницу, то-есть, въ войлочную кибитку: ибо, по естественному непостоянству нашего вкуса, всякая новизна нравится намъ. Вообще для Миссіи приготовляютъ черныя, ветхія, худыя и запачканныя юрты, которыя взяты бываютъ на время у Монгольскихъ нищихъ: но плата, производимая подарками отъ насъ Монголамъ за сіе дружеское одолженіе, почти можетъ равняться съ цѣною, каковой бы стоило, если бы везти при себѣ три собственныя юрты. Хотя были у насъ палатки; но онѣ здѣсь ни въ какое время непригодны: зимою холодны, а лѣтомъ душны. Въ степи нужно, чтобы ни вѣтеръ, ни лучи немогли проникать.
Калганскій хребетъ есть первый отъ сѣвера къ югу, на которомъ водятся тигры, леопарды и пестрыя дикія козы {По-Китайски Мэй-гуй-лу. Сіи козы величиною съ обыкновенныхъ сернъ; кожа ихъ по каштановому цвѣту шерсти испещрена круглыми, съ деньгу величиною, черноватыми пятнами; по вѣтвистымъ рожкамъ причисляютъ ихъ къ роду оленей.}. По отлогостямъ его много растетъ травы Хуанъ-цинь. Корень ея глубоко уходитъ въ землю, и ямы, послѣ вырыванія остающіяся, опасны для лошадей, табунами бѣгающихъ. Въ равнинахъ вовсе невидно сей травы, но мѣсто ея заступаетъ ирисъ, по-Монгольски цикилдакъ, которая отъ Пекина до Кягты часто встрѣчается. Мѣста около стана покрыты сею травою, можетъ быть потому, что скотъ не ѣстъ ее. Въ Пекинѣ цвѣты ириса чрезъ пересадку сдѣлались гораздо крупнѣе дикихъ, и составляютъ непослѣднюю красу въ садахъ. Утромъ и вечеромъ кажутся фіолетовыми, а въ полдень темноголубыми. Равнымъ образомъ на вершинѣ Калганскаго хребта я видѣлъ множество полевыхъ жаворонковъ, которые обыкновенно водятся около хлѣбовъ, а на равнинѣ вовсе не было ихъ; напротивъ, въ великомъ множествѣ появились степные жаворонки, у Китайцевъ бай-линъ, въ Европѣ Пиринкйскими называемые. Сей жаворонокъ вдвое болѣе противъ полеваго; имѣетъ перья на спинкѣ цвѣтомъ подобныя воробьинымъ, но блѣднѣе, ошейникъ черный, грудь и подхвостье бѣлыя, носъ и ноги бѣловатаго цвѣта; гнѣзда вьетъ на землѣ подлѣ сухихъ кустарниковъ, круглыя, глубиною около 1 1/2 вершка, и совершенно открытыя. Онъ почитается въ Китаѣ первою изъ пѣвчихъ птицъ, потому, что весьма натурально выводитъ своимъ голосомъ не только пѣніе различныхъ птицъ и крики животныхъ, но даже звуки металловъ. Въ Пекинъ приносятъ ихъ дѣтенышей, едва оперившихся, и кормятъ тѣстомъ изъ бобовой муки, стертой съ крутымъ яичнымъ желткомъ. Сіи птицы водятся и по Халхаской границѣ съ Россію, но болѣе въ Южной Монголіи.
26. 27. и 28. мы должны были простоятъ въ Хонхорѣ, чтобы изготовиться въ дорогу, которая, кромѣ страха и безпокойствъ, никакихъ лестныхъ видовъ намъ не представляла. Отъ Пекина до сего мѣста, такъ какъ и новая Миссія отъ Калгана до Пекина, ѣхали на Китайскомъ наемномъ скотѣ, а нашъ собственный скотъ (какъ и прежде всегда было) оставался на зиму въ Чагань-балгасу для поправленія. Новая Миссія, при выѣздѣ своемъ изъ Кягты 31-го Августа прошлаго года, имѣла наличнаго скота 85 верблюдовъ и 150 лошадей. Теперь же, за исключеніемъ павшихъ отъ изнуренія, осталось только 26 верблюдовъ тощихъ и 133 лошади, нѣсколько понравившихся въ силахъ. Но возвращающаяся Миссія съ конвоемъ изъ козаковъ состояла изъ 39 человѣкъ. Каждый, кромѣ клади, имѣлъ дорожныхъ съѣстныхъ запасовъ на три мѣсяца {Верблюды идутъ подъ вьюками безъ перемѣны; а лошади въ упряжѣ чрезъ день.}. Можно видѣть, что количество тяжестей несоразмѣрно было съ числомъ оставшагося обознаго скота. Сверхъ сего весною и лѣтомъ подножные кормы въ степяхъ, по причинѣ засухи, бываютъ гораздо хуже, нежели осенью. Трудности предлежащаго пути были очевидны и почти неизбѣжны.
29. Въ 4-мъ часу пополудни мы тронулись съ мѣста. Монголы въ началѣ несоглашались помогать намъ скотомъ, потомъ давали четырехъ, а наконецъ съ большою неохотою привели восемь верблюдовъ, за которыхъ вмѣсто платы надлежало отдаривать. Сія мѣра пособія учинена въ слѣдствіе убѣдительнаго настоянія со стороны Китайскаго Пристава. Здѣсь первый примѣръ служитъ закономъ для прочихъ случаевъ: почему въ послѣдствіи мы уже нигдѣ не встрѣчали препятствій съ сей стороны.
Не съ большимъ чрезъ четыре ли, оставили влѣвѣ Чаганъ-балгасунъ-хота {Это есть полное и правильное названіе; а сокращенно говорится Чагань-балгаси, что значитъ бѣлый валъ, или стѣна. }, иначе Чагань-хота. Сей городокъ извѣстенъ въ Китайской Исторіи подъ названіемъ Ша-чень. Его начали строить въ 1310 году, и назначили быть Среднею столицею (по-Китайски Чжунъ-ду) для потомковъ Чингисовыхъ, царствовавшихъ въ Китаѣ; но въ слѣдующемъ году сія работа, какъ чрезмѣру отяготительная для народа, прекращена, и онъ съ того времени донынѣ лежитъ въ развалинахъ, Сей городъ состоитъ изъ землянаго вала и въ окружности содержитъ семь ли, воротъ четверо. Въ 10 ли отъ Чагань-хота къ юго-востоку за Хара-усу есть Хара-балгасулъ-хоma, просто Хара-хота. Это также древній городъ, основанный еще при династіи Гинь, и по-Китайски назывался Синь-хо. И сей городокъ давно уже необитаемъ. Далѣе нечувствительно спускались мы внизъ равниною около 25 ли до Хара-усу, текущей на западъ. Здѣсь рѣка сія имѣетъ въ ширину до 25 футовъ и около двухъ въ глубину. Мы переправились чрезъ нее вбродъ и только что поднялись на косогоръ, то ли чрезъ 15 къ западу открылся Ангули-норъ, въ водахъ коего погасали послѣдніе лучи солнца. Отъ Хара-усу до Толы во всю дорогу уже не увидите ни одной рѣчки, ни одного ручья; озеръ также очень мало. Вмѣсто сего, вездѣ при стойбищахъ находятся колодцы. Почва отъ самаго хребта по сіе мѣсто черноземъ, и составляетъ превосходныя паствы. Дорога была очень хороша; но, по причинѣ поздняго выѣзда, достигли станціи уже въ 11-мъ часу ночи. Всего проѣхали около 50 ли., и остановились въ урочищѣ Гурбанъ-тологай. (Тулги 30 вер.) Здѣсь расположились дневать, дабы дать роздыхъ скоту.
30. Сего дня приходилъ къ намъ Китайскій Приставъ. Онъ жаловался на скуку, которую терпитъ въ настоящемъ путешествіи отъ незнанія Монгольскаго языка. Хвалилъ въ Монголахъ простоту нравовъ, но порицалъ невѣжество ихъ въ поступкахъ. "Мнѣ крайне досадно," сказалъ онъ: "когда во время обѣда или ужина толпа Монголовъ, стоя въ дверяхъ юрты, пристально смотритъ на меня, и каждый кусокъ мяса провожаетъ глазами отъ тарелки до рта. Онъ говорилъ о разныхъ предметахъ, особенно разсказывалъ намъ о войнахъ, которыя отецъ его, служа Корпуснымъ Генераломъ въ южныхъ губерніяхъ Китая, велъ съ дикими народами. Вообще поведеніе Пристава и Бошко съ нами во весь обратный путь доказывало ту истину, что Китаецъ, всегда гордый и даже иногда до низкости, теряется предъ иностранцемъ, знающимъ обычаи его страны.
30. Отъѣхавъ до 30 ли, сдѣлали привалъ въ урочищѣ Хадынь-усу {Въ семъ путешествіи есть разность противъ Путешествія Г. Тимковскаго въ Монгольскихъ словахъ и названіяхъ мѣстъ. Я болѣе держался произношенія южной Монголіи, а Г. Тимковскій писалъ оныя по сѣверному выговору. Разность въ названіяхъ произошла отъ того, что одинъ иногда писалъ названіе урочища, а другой -- названіе частнаго въ урочищѣ мѣстечка, на которомъ остановлялись.} на возвышенной равнинѣ. Здѣсь травы хороши, но поблекли отъ засухи. Отдохнувъ около трехъ часовъ, пустились далѣе. Подъ вечеръ настигла насъ сильная гроза съ проливнымъ дождемъ. Но дорога лежала косогорами и по хрящеватой почвѣ, и потому отъ дождя еще болѣе окрѣпла. На семъ переѣздѣ по отлогостямъ горъ во множествѣ попадалась трава Хуань-цинь, уже разцвѣтавшая. Она имѣетъ мелкій рябинный листъ, желтенкіе цвѣточки, къ верху около стебля сидящіе. На мѣстахъ, пройденныхъ палами, густые ея кусты далеко видны были изъ-за прочихъ травъ. Отъѣхавъ еще около 50 ли, уже въ сумерки поворотили съ дороги влѣво и остановились въ урочищѣ Чагань-обо. (Цзамынь-усу, 35).
ІЮНЬ.
1. По изобилію въ травѣ и водѣ на сей станціи, мы располагались сдѣлать дневку. По утру я вышелъ прогуляться и поднялся на одну значительную высоту, по которой во множествѣ росъ дикій ленъ, уже разцвѣтавшій. Въ которую сторону я ни смотрѣлъ, вездѣ представлялись длинныя гряды низменныхъ горъ, раздѣляемыхъ долинами. Самыя сіи долины лежатъ индѣ въ видѣ котловинъ, что въ Сибири называютъ общимъ именемъ распадковъ. Возвышенія простираются отъ востока къ западу, но столь неправильно, что трудно примѣтить постоянное ихъ направленіе.
Въ полдень пошелъ проливной дождь; наша гостинница, кое-какъ прикрытая ветхими войлоками, превратилась въ романическую хижину, чрезъ которую потекли журчащіе ручейки, или просто дождевые потоки. Подогнувъ подъ себя ноги на дорожномъ стулѣ, и покрывшись зонтикомъ, я едва просидѣлъ подъ размокшимъ кровомъ. Какъ провожатыя Монголы упрашивали насъ добраться до слѣдующей станціи и представили въ пособіе 14 верблюдовъ, то Г. Приставъ еще поутру отпустилъ обозъ; мы же, будучи задержаны дождемъ, тронулись съ мѣста не ранѣе трехъ часовъ по полудни. Не успѣли отъѣхатъ 15 ли, какъ настигла насъ новая туча. При сильныхъ громовыхъ ударахъ полился дождь и дорога покрылась водою. Чрезъ полчаса просіяло солнце; и мы, проѣхавъ еще около 55 ли, остановились въ урочищѣ Акъ-гагань-голь. Дорога лежала отлогими мѣстами, но долины были обширнѣе. Вечеръ былъ нарочито холоденъ. Небо очистилось и мѣсяцъ наканунѣ полнолунія вполнѣ сіялъ. (Ихэ-усу, 27).
2. Дневали. Ночь была весьма холодна, потому что прошедшіе дожди очистили и прохладили атмосферу. Мы обыкновенно спали въ закрытыхъ повозкахъ. По утрамъ отправлялись въ дорогу съ самымъ солнечнымъ восходомъ. Ранній выходъ изъ постели на утренній сырой воздухъ могъ бы имѣть вредное вліяніе на здоровье. Для сего я всегда съ постели прямо пускался въ путь пѣшкомъ, и садился въ повозку тогда, какъ солнце начинало чувствительно согрѣвать. Симъ образомъ я предохранилъ себя отъ припадковъ, которые могли приключиться въ теченіе 75 дней, проведенныхъ на открытомъ воздухѣ.
3. Ли чрезъ 5 отъ станціи дорога раздѣляется на двѣ, изъ которыхъ идущая на сѣверо-востокъ называется Аргалинскою, а прямо на сѣверъ -- Царевниной дорогою (Гуи-чжу-цзамъ). Первою провожаютъ Миссію въ Пекинъ, а второю въ обратный путъ, что дѣлаютъ для уравненія сей повинности между восточными и западными Сунитами. Отъѣхавъ всего около 20 ли, остановились въ урочищѣ Хадынь-усу. Мѣста по прежнему гористы Травы стали хуже и почва дресвянистѣе -- печальный знакъ приближенія къ Шамо. (Ха-даинъ-усу).
4. Еще вчера вечеромъ носились по сторонамъ тучи, а въ ночи почти безпрерывно шелъ дождь. Духота и сырость въ повозкѣ произвели y меня тяжесть въ головѣ. Оставя сію станцію въ девять часовъ утра, отъѣхали мы около 50 ли. На первой половинѣ сего переѣзда мѣста нарочито гористы, а на второй начали уравниваться въ низменныя гряды. Мы остановились въ урочищѣ Угындынь хашату, при самой подошвѣ хребта Угындынъ-ирмыкъ, который составляетъ черту между Чахаромь и землями Сунитскими. (Угундыйнъ-хашату, 30). По естественному положенію, на югѣ отъ сей черты, какъ ниже увидимъ, надобно полагать безплодную степь, простирающуюся чрезъ всю Монголію отъ востока къ западу.
Россіяне также, какъ и Китайцы, называютъ сію степь Гоби, что на Монгольскомъ языкѣ составляетъ общее названіе песчаныхъ, безтравныхъ и безводныхъ мѣстъ. Монголы собственнаго имени для всей степи не имѣютъ: но когда нужно изключительно указать на одну часть степи, то имѣютъ собственныя названія. Въ Китайской Исторіи часть степи, простирающаяся отъ Бойръ-нора и Далъ-нора до западной межи Ордоса, называется Шамо; другая полоса, простирающаяся отъ Ордоса до Эцзинэя, Восточнаго Туркистана и Хуръ-хара-усу, именуется Да-цзи. Полоса земли по южную сторону Ш а мо называется Мо-нань и составляетъ Южную Монголію, а противуположная ей полоса Мо-бэй составляетъ Халху. Слово Шамо сложено изъ двухъ гіероглифовъ Ша и Mo, изъ которыхъ послѣдній одинъ составляетъ названіе помянутой степи, а первый Ша (песокъ) приданъ для поясненія. Да-цзи значитъ великая песчаная степь, каковое названіе свойственно ей по ея переноснымъ пескамъ, имѣющимъ около пяти фунтовъ глубины.
На сей станціи встрѣтили насъ Чжангины западнаго Сунитскаго Хошуна; ибо препровожденіе и охраненіе иностранцевъ есть повинность, лежащая на владѣльцахъ земли. Суниты кочуютъ въ пустой степи, но достаточнѣе Чахаровъ, занимающихъ наилучшія земли въ Южной Монголіи. Причиною сему то, что первые суть хозяева своихъ земель, и послѣдніе, считаясь въ службѣ Китайской, суть не что иное, какъ невольники, работающіе на своего господина. Большая половина земель ихъ превращена въ пастбища, на которыхъ они сами пасутъ верблюдовъ, лошадей и овецъ, принадлежащихъ Китайскому двору. Они раздѣлены на восемь знаменъ и составляютъ корпусъ войскъ, подъ управленіемъ одного Главнокомандующаго и двухъ Генералъ-Лейтенантовъ. Калганъ есть средоточіе ихъ управленія. Гвардейскіе солдаты изъ Чахаровъ получаютъ по два, а простые по одному лану серебра въ мѣсяцъ -- содержаніе, слишкомъ недостаточное по здѣшней во всемъ дороговизнѣ. Въ переднемъ пути здѣсь Китайскій Приставъ предостерегалъ насъ. Чахары воры, говорилъ онъ, будьте осторожны. Это справедливо, но не все сказано. Чахары, по мѣрѣ сближенія съ Китаемъ, сдѣлались образованнѣе прочихъ соплеменниковъ, но утратили простоту. Китай сообщилъ имъ нѣкоторое просвѣщеніе купно съ порчею нравовъ. Чахары вообще наглы, дерзки и хищны.
Чахаръ не есть названіе поколѣнія, но страны, которая отъ Шанду-гола простирается подлѣ великой стѣны къ западу до Тумота. Исключая нѣкоторыхъ высокихъ горъ на восточныхъ и западныхъ своихъ предѣлахъ, она вся состоитъ изъ небольшихъ долинъ и логовъ, пересѣкаемыхъ безпорядочными грядами низменныхъ горъ. Будучи совершенно безлѣсна, содержитъ превосходныя пастбища, привольныя и водою и травою: по сей причинѣ сильнѣйшіе ханы, жившіе на югѣ, здѣсь имѣли обыкновенное пребываніе, такъ-какъ на сѣверѣ около Хангая и Алтая. Отселѣ-то Монголы искони донынѣ производили великія и опустошительныя нашествія на Китай; отселѣ и Чингисъ-Ханъ открылъ первыя военныя дѣйствія съ помянутою державою, и, въ обширной долинѣ между Калганомъ, Да-тхунъ-фу к хребтомъ Тхай-ханъ, имѣлъ самыя жестокія битвы съ Нючжисцами, обладавшими тогда Сѣвернымъ Китаемъ.