Перевод Николая Васильева
Очерк посвящён экспедиции 1866 года по западным штатам. Впервые опубликован в газете "Оукленд дейли ивнинг трибьюн" (8 ноября 1890), а затем в 1-м томе собрания сочинений в цикле "Куски автобиографии" (1909). Здесь представлен первый перевод на русский язык .
Прославленный пионер, генерал Джон Бидуэлл из Калифорнии некогда совершил долгое восхождение по западному склону нашего американского Парнаса отчётом о своём путешествии "через равнины"[Джон Бидуэлл (1819-1900) - американский исследователь, политик, военачальник, руководитель первой партии американских переселенцев в Калифорнию в 1841 году. В 1890 году его автобиографические очерки вышли в журнале "Сенчури мэгэзин" (отдельной книгой опубликованы в 1900 году). ], которое случилось за семь лет до того, как несчастный мистер Маршалл нашёл худшую из всех возможных причин для своего похода [В 1848 году Джеймс Уилсон Маршалл (1810-1885) нашёл золото в Калифорнии, что положило начало золотой лихорадке.]. Генерал Бидуэлл не имел чести быть великим писателем, но чтобы вызвать восхищение и уважение в той провинции Литературной Республики, что лежит в долине Сакраменто выше устья Юбы, писательский дар не слишком необходим. Тем не менее, я прочитал его повествование с интересом, который при анализе оказывается побочным продуктом личного опыта: среди неосмотрительных поступков моей молодости было путешествие по той же самой земле, совершённое тем же путём - как тысячами до и после меня.
1841-й год сильно отличается от 1866-го, и всё же местность между рекой Миссури и Сьерра-Невадой не слишком хорошо усовершенствована: цивилизация остановилась у реки, ожидая перевозки. Железная дорога уже направилась из Омахи на запад, а другая, в Сакраменто торжественно рассматривала невозможное предложение следовать на восток, к месту встречи. Сумасшедшие были во все времена. Я оставил одну железную дорогу в нескольких милях от небрасской деревни и встретил другую в Датч-Флэте в Калифорнии.
Не стоит сочувствовать одиночеству моего путешествия: в долине Солёного озера уже утвердилась процветающая колония мормонов, а в разных местах по пути стояли "форты", где честолюбивые молодые армейские офицеры тратили лучшие годы своей жизни, охраняя скот и обучая тайнам хардианской [Уильям Джозеф Харди (1815-1873) - американский военачальник и военный теоретик.] тактики этого странного патриота - американского солдата. Там были пыльные караванные дороги, ограниченные костями - не всегда костями животных - с редкими могильными холмами, иногда удостоенными покоробленного, истлевающего изголовья, которое имело неразборчивые надписи. (Одна надпись, не вполне неразборчивая, завершалась такой данью уважения покойному: "В нём не было гнильцы". Другая гласила: "Он старался изо всех сил".) "Великая Американская пустыня" наших отцов [После экспедиции Стивена Лонга 1823 года Великие равнины долго считались пустыней, непригодной для жизни человека.], в общем, не изменилась с тех пор, как партия генерала Бидуэлла пересекла её, руководствуясь врождённым инстинктом и тонким духовным чутьём, которые в те дни заменяли человеку Запада карту и путеводитель. Империя держала курс на запад, но на протяжении полутора тысяч миль за исключением жалких остатков не было видно ни следа её марша. Ещё ничто не поколебало уверенность индейца равнин в его вечном владычестве. Он почти ничего не знал о тонких металлических линиях, медленно крадущихся к нему с востока и запада; и даже если бы он знал больше, смог бы он предвидеть их исключительное воздействие на его "древнее уединённое правление"?
Я хорошо помню, как должны помнить многие, некоторые из достопримечательных черт этого пути, которые упоминает генерал Бидуэлл. Одна из самых впечатляющих - это Скала Судебного Здания возле Норт-Платта. Ни один предмет таких высоких достоинств не имел более унижающего названия, данного ему, несомненно, из чистых побуждений каким-то домоседом, которой не мог представить себе более "почтенную громаду", чем здание окружного суда. Её бы следовало назвать Замком Титана. У меня сохранились чудесные воспоминания о пышности и великолепии её облика с багровым ореолом от закатного солнца, который окаймляет её очертания, озаряет её западный склон, как сияние огней Маммона во время пирушки ведьм на Гарце, и развевается, как знамёна, над её гребнем.
Полагаю, что для обитателей этих мест (приречных племён, некогда наводнявших низменности Огайо и Индианы и равнины Айовы) Скала Судебного Здания достаточно знакома и привычна, но для меня, хмельного от молодости, вскормлённого на романах Майн Рида и сейчас впервые попавшего в заколдованную область, о которой он так очаровательно наврал, это было откровение и мечта. Хотел бы я, чтобы что-нибудь на небе, на земле и в воде ниже земли[8] подарило бы мне сейчас такие же ощущения, какие я пережил в "тени от высокой скалы в земле жаждущей".
Я был не паломником, но инженером, прикреплённым к экспедиции по Дакоте и Монтане с целью проинспектировать новые военные посты. Там, где индейцы сохраняли мир, экспедиция состояла из генерала У. Б. Хейзена[Уильям Бэбкок Хейзен (1830-1887) - американский военачальник. Во время Гражданской войны Бирс служил в его штабе.], меня, повара и кучера; в других местах у нас был кавалерийский эскорт. Мои обязанности, как мне дали понять, заключались в том, чтобы развлекать генерала и всех остальных охотой, устраивать себе удобства, не доставляя неудобства остальным, а в неведомых землях составлять карту нашего пути для блага тех, кто может пойти за нами. Инспектируемые генералом посты были недавно установлены вдоль военной дороги, один конец которой находился в Норт-Платте, а другой... а другого конца не было; возле Форта Ч. Ф. Смита у подножия гор Бигхорн дорога становилась бизоньей тропой и терялась в траве. Но это была полезная дорога, поскольку, свернув с неё, можно было достичь верховьев Йеллоустона - там, где сейчас национальный парк.
Превосходным образцом военного юмора стал приказ возвращаться (в Вашингтон) через Солт-Лейк-Сити, Сан-Франциско и Панаму. Я подчинялся ему, пока мы не достигли Сан-Франциско, где выяснилось, что я назначен вторым лейтенантом в регулярной армии - неблагодарность более сильная, чем предательство, которая просто подавила меня: я вышел в отставку, попрощался с Хейзеном скорее с печалью, чем с гневом, и остался в Калифорнии.
Я часто думал: может быть, это была ошибка молодости? Вероятно, правительство не желало мне вреда, и если бы я служил достаточно долго, я мог бы стать капитаном. Со временем, если бы я остался жив, я бы естественным образом стал старшим капитаном армии; а затем, если бы случилась ещё одна война и если бы кто-нибудь из старших офицеров сделал мне одолжение, поймав брюхом пулю, я бы стал старшим майором, уверенным, что меня повысят, как только некоторое число моих командиров, равное числу всех майоров, будут убиты, уйдут в отставку или умрут от старости - очаровательная перспектива! Но я слишком отклонился от своей тропы.
Возле Форта Ч. Ф. Смита мы увидели наших первых бизонов, которых там было в изобилии. Нам пришлось ночью охранять лагерь с огнём и мечом, чтобы они, когда паслись, нас не покусали. На самом деле, один из них почти скальпировал кучера, когда тот лежал, мечтая о доме, а его длинные светлые волосы смешались с вкусной травой. Когда имевший лишь благие намерения зверь поднял его с земли и попытался стряхнуть землю с его корней, кучер разразился речами, которые не отличались ни мудростью, ни любезностью, но они произвели глубокое впечатление на стадо, и оно, задрав хвосты, рассыпалось в поисках новых пастбищ, как армия под знамёнами.
В Форте Ч. Ф. Смита мы расстались с нашими запасами и на лошадях, с эскортом из двух дюжин кавалеристов и с несколькими вьючными животными направились через неисследованные земли на северо-запад, к старому Форту Бентона в верховьях Миссури. Путешествие было небезопасным. Нашим проводником был только мой компас; мы ничего не знали о естественных преградах, с которыми мы должны было встретиться; индейцы вышли на тропу войну, и мы держали курс через самое сердце их земель. К счастью для нас, они собирали свои кланы в огромную армию для нападения на посты, которые мы уже оставили позади; немного позднее около трёх тысяч индейцев двинулись на Форт Фила Кирни, выманили наружу войско из девяноста рядовых и офицеров и перерезали всех до единого. Это был один из постов, которые мы инспектировали, и погибшие затем офицеры оказали нам тогда радушный приём.
В своей живой, интересной книге "Сражения с индейцами" доктор Сайрус Таунсенд Брейди [Сайрус Таунсенд Брейди (1861-1920) - американский священник и писатель. Книга "Сражения с индейцами" вышла в 1904 году.] так говорит об этом "форпосте цивилизации":
"Во все часы дня и ночи требовалось быть крайне бдительным. Походы в лес за брёвнами для лесопилки хорошо охранялись. Сражение шло беспрерывно. Жертвы среди солдат вовсе не были редкостью. Сначала было сложно удержать их внутри лагеря; отставших и попавших в плен индейцы скальпировали и оставляли умирать, но те, кто приползал обратно, чтобы умереть, убеждали каждого в мудрости командирских приказов и предупреждений. Хроника постоянных мелких стычек была бы утомительной, и всё же они часто приводили к пыткам и гибели солдат, хотя индейцы теряли намного больше людей".
В примечании автор описывает характерный случай правительственного непонимания: "Как раз, когда тревоги звучали чаще всего, в штаб-квартиру прибыл курьер, объявив, что караван по пути из Форта Ларами с особым посланием был окружён индейцами, и потребовал немедленной помощи. Целая пехотная рота в фургонах, с горной гаубицей и несколькими шрапнельными снарядами поспешила на выручку. Оказалось, что это был караван с почтой от комиссии Ларами, объявившей о заключении "мирного договора со всеми индейцами Северо-Запада" и убеждающей в этом командующего войсками округа. Курьер был вызволен, и мир продолжался, пока послание не было доставлено. Вот как много было достигнуто - курьер не потерял свой скальп".
В такой интересной обстановке наше экспедиционное войско из четырёх человек двинулось на освобождение осаждённого поста, но, посчитав, что снять осаду невозможно, с двадцатью всадниками поспешило к Форту Ч. Ф. Смита, а оттуда - в Неведомое.
Первая часть нового путешествия была довольно милой; у нас была добыча и вода. И того, и другого имелось в изобилии там, где мы переплывали Йеллоустон, поскольку вся речная долина в две-три мили шириной была усеяна оленями вапити. Их там были тысячи. Когда мы двигались дальше, их становилось меньше; бизонов становилось меньше; исчезли медведи, олени, кролики, шалфейные тетерева, даже луговые собачки, и возникла угроза голода. Вода тоже исчезла, и мы начали мечтать о голоде: наш голод был настолько более приятен, чем наша жажда, что он казался настоящим блаженством.
Тем не менее, мы добрались до Бентона, небо знает, как и почему. Наш вид вызывал жалость, но наши скальпы были нетронуты. Если во всей этой области есть гора, на которую я не взбирался, река, которую я не переплывал, солёная лужа, в которую я не тыкался мордой, или индеец, о котором я не думал с содроганием, я готов вернуться в пульмановский вагон и приступить к своим обязанностям.
Из Форта Бентона мы направились через Хелену и Виргиния-Сити (Монтана) - тогда новые шахтёрские лагеря - к Солёному Озеру, а оттуда на запад, в Калифорнию. Наш последний бивак располагался на месте старого лагеря партии Доннера, где при мерцающих огнях и танцующих тенях лагерного костра я впервые услышал историю о той ужасной зиме, и мне показалось, что в аромате мяса я могу уловить нечто чрезвычайно жуткое [В 1846-1847 годах партия переселенцев в Калифорнию под руководством Джорджа Доннера оказалась зимой в горах. Из-за голода переселенцы были вынуждены прибегнуть к людоедству.]. Мясо, которое готовила в этом месте партия Доннера, было не совсем похоже на наше. Прошу прощения, я имел в виду, что оно было не похоже на мясо, которое мы готовили.