Въ дверяхъ стоялъ Карцевъ въ шляпѣ и въ маскарадномъ туалетѣ. Парашинъ быстро подался назадъ. Онъ первый увидалъ его и шепотомъ спросилъ Карцеву:
-- Это онъ?
Она нисколько не смутилась и сама повернулась къ двери.
-- Павелъ Петровичъ,-- заговорила она какъ ни въ чемъ ни бывало и даже насмѣшливо,-- вы можетъ-быть не ужинали? Пожалуйста присядьте. Позвольте васъ познакомить: мой кавалеръ по маскараду. Поговорите, я сейчасъ.
Мужъ не успѣлъ даже осмотрѣться, какъ она уже скрылась за дверью въ спальню. Протянулась большая пауза. Оба мужчины смотрѣли другъ на друга. Парашинъ сначала улыбался, но нашелъ видно, что это неприлично или рискованно, и лицо его получило выраженіе, какое принимаютъ французскіе актеры передъ вызовомъ на дуэль.
Карцевъ, снявъ шляпу, подходилъ медленно къ нежданному гостю. Углы его сухаго рта оттянулись, онъ злобно прищурилъ глаза; въ эту минуту его точно перекосило. По возбужденной измятости лица видно было, что онъ самъ является съ ужина.
-- Кто вы?-- выговорилъ онъ и глухо, и трусливо.
Парашинъ смутился больше, чѣмъ желалъ.
-- Вы изволили слышать сейчасъ.
-- Ваша фамилія?-- поднялъ голосъ Карцевъ.
Этотъ допросъ заставилъ Парашина пріободриться.
-- Я не считаю нужнымъ говорить вамъ ее,-- сказалъ онъ сухо и повернулся.
-- Да что же это такое наконецъ?-- вскричалъ Карцевъ.-- Вы вѣрно думаете, что вы здѣсь...
-- Пожалуйста,-- остановилъ его художникъ,-- не доканчивайте. Я знаю, гдѣ я. Ваша жена попросила меня проводить ее изъ маскарада и, какъ видите, пригласила меня поужинать.
Каррьеристъ взялъ верхъ. Карцеву представились сейчасъ же всѣ послѣдствія скандала. Онъ схватился за голову и началъ своими длинными ногами бѣгать по комнатѣ.
-- Это Богъ знаетъ что такое!-- повторилъ онъ нѣсколько разъ и вдругъ кинулся въ двери спальной:
-- Sophie! Софья Григорьевна!
-- Воздержитесь,-- говорилъ ему въ спину Парашинъ,-- и позвольте мнѣ вамъ сказать, что я тутъ играю страдательную роль, но я вижу, что ваша супруга находится въ возбужденномъ состояніи. Она, кажется, имѣла причины поступить такъ эксцентрично. Прошу васъ однако вѣрить, что этотъ ужинъ не имѣлъ ничего обиднаго для вашей супружеской чести...
Карцевъ обернулся и оскалилъ длинные, желтоватые зубы.
-- Милостивый государь,-- прошипѣлъ онъ,-- пожалуйста безъ этихъ объясненій! Я просилъ бы васъ удалиться.
Видимо облегченный, Парашинъ отступилъ два шага назадъ.
-- Стало-быть,-- сказалъ онъ,-- вы вѣрите мнѣ? Вы видите, что я игралъ тутъ чисто-страдательную роль...
Выходъ Карцевой изъ спальни перебилъ его рѣчь. Она уже сняла мантилью. Ея бѣлая, строгихъ линій, шея обнажилась больше, лицо было очень блѣдно, губы нервно вздрагивали.
-- Ха-ха-ха!-- разразилась она.-- Это прекрасно! Двое мужчинъ -- мужъ зрѣлыхъ лѣтъ и молодой человѣкъ -- en bonne fortune.
Она обернулась къ Парашину:
-- Я васъ не подслушивала, но по неволѣ слышала вашъ разговоръ. И знаете ли?-- я нарочно оставила васъ здѣсь...
-- Софья Григорьевна,-- перебилъ ее мужъ,-- я прошу васъ прекратить... Это выше всякаго вѣроятія!...
Она сдѣлала только жестъ рукой.
-- Съ вами я потомъ поговорю,-- и, обернувшись опять къ Парашину, спросила:-- Такъ вы играли страдательную роль?
Онъ промолчалъ.
-- Вы извиняетесь?... Вамъ страшно стало?
Лицо Парашина сразу заалѣлось.
-- Позвольте,-- началъ онъ;-- я думалъ, напротивъ, что вы оцѣните мое поведеніе...
-- Я его и оцѣнила. Что же?-- я опять ошиблась. Очень безумно, эксцентрично, даже ни на что не похоже!... И какъ глупо и скандально въ глазахъ супруга и въ глазахъ jeune premier. Вотъ я прямо говорю, что вы мнѣ понравились; я думала, что я найду въ васъ натуру, какая мнѣ нужна. Чего лучше было поставить васъ въ это положеніе, а вы вотъ какъ изъ него выходите...
По мѣрѣ того, какъ она говорила, художникъ раздражался.
-- Да что же вамъ угодно?-- уже сухо спросилъ онъ.-- Я не понимаю, какъ у васъ достаетъ...
-- Смѣлости, хотите вы сказать?
-- Да-съ, ея гораздо больше, чѣмъ нужно...
Карцева взялась за ручку двери правой рукой, а лѣвой сдѣлала кругъ въ воздухѣ.
-- Такъ что же, господа,-- еще возбужденнѣе начала она,-- объяснитесь, покричите и, наконецъ, подеритесь или вызовите другъ друга на дуель. Павелъ Петровичъ, вѣдь вы видите, какое положеніе? А вы,-- она обернулась къ Парашину,-- вы, monsieur Парашинъ... Вотъ мой мужъ, вы знаете мотивъ моего поведенія. Вы сейчасъ мнѣ говорили, и за этимъ столомъ, и на этомъ диванѣ, что наша встрѣча была для васъ чуднымъ сномъ, откровеніемъ, вы нашли, наконецъ, женщину, въ которой, какъ вы выразились, красота гармонируетъ съ душевнымъ содержаніемъ... Вѣдь такъ, кажется, вы говорили? Вы очень краснорѣчивы, даже для художника; замѣчательно хорошо говорите. Докажите же все это, я жду. Боже мой! еслибъ я была мужчиной, на вашемъ мѣстѣ... Такое приключеніе, такая встрѣча!... Можетъ ли все это быть выгоднѣе для васъ?
-- Извините меня,-- промолвилъ Парашинъ,-- вашему мужу надо...
Она обернулась къ мужу:
-- Хоть вы подержите ваше достоинство,-- вы имѣете на это полное право. Вотъ сейчасъ monsieur Парашинъ началъ даже читать мнѣ нотацію, испугался вашего прихода... И дѣйствительно, большой скандалъ! Меня застали съ чужимъ мужчиной, остатки ужина, номеръ отеля -- en flagrant délit, съ поличнымъ!...
Злобность боролась въ каррьеристѣ со страхомъ скандала. Онъ почти не могъ ничего выговорить,-- до такой степени ему сжало горло. Съ большимъ усиліемъ вскрикнулъ онъ опять:
-- Что же это такое?
-- Вы сами видите,-- отвѣтила она.
-- Поводъ къ разрыву, что ли? Такъ развѣ нельзя было это сдѣлать иначе, если у васъ явилась такая предательская мысль?
-- А вы какъ думаете?-- спросила Карцева художника.
-- Мнѣ кажется, мужъ вашъ по-своему правъ.
Раздался опять ея нервный хохотъ.
-- Прекрасно, господа, вы ст о ите другъ друга! Такъ вы думаете, Павелъ Петровичъ, что и тутъ я только подвела васъ? Ухватилась за первое попавшееся средство, очень скандальное, чтобы дать вамъ возможность поймать меня и уличить въ супружеской невѣрности, сейчасъ въ отелѣ созвать прислугу?
Мужъ опустился въ кресло и вынулъ платокъ.
-- Я не желаю вамъ отвѣчать,-- все съ тѣмъ же усиліемъ выговорилъ онъ.
Тогда она подбѣжала къ нему и начала трясти его за руку.
-- А, вы не желаете отвѣчать?!... Господинъ художникъ, пожалуйте сюда. Вы читали мнѣ нравоученіе,-- надо было бы дослушать меня. А вы, Павелъ Петровичъ, вы смѣете говорить мнѣ такъ? Да, я сдѣлала все то, что вы видите. Я пріѣхала въ маскарадъ, меня окончательно взбѣсили ваша жесткость, упорство,-- я захотѣла сейчасъ же разорвать съ вами. Вы сидите съ маской, съ француженкой; я, глядя на васъ, сказала себѣ: онъ по-своему имѣлъ право разсердиться, встрѣтился съ знакомой маской, болтаетъ съ нею -- все это въ порядкѣ вещей. Но вы... вы черезъ полчаса уѣхали съ этой женщиной. Павелъ Петровичъ, знаю, что это значитъ,-- мнѣ двадцать шестой годъ... Не думайте, что я васъ приревновала. Но у васъ недостало, значитъ, простой брезгливости, тѣни уваженія ко мнѣ, какъ къ женщинѣ. А вы всего четвертый день считаетесь моимъ мужемъ. Замѣтьте, вы не сдѣлали этого par dépit, въ отместку мнѣ, прямо въ глаза,-- я бы допустила это,-- но вы не знали, что я въ маскарадѣ.
Карцева освободила руку мужа и отошла въ сторону. Онъ молчалъ и вытирался платкомъ.
-- Вотъ факты,-- заговорила она.-- Такъ поступилъ мужъ, а жена встрѣтила, послѣ того, какъ онъ уѣхалъ съ первой попавшейся кокоткой, молодаго человѣка... Онъ показался ей смѣлымъ, настоящимъ артистомъ. Она думала, что онъ способенъ сразу оцѣнить женщину и привязаться къ ней. Вотъ она пріѣхала съ нимъ сюда, разсказала ему все; она настолько увѣровала въ него, что не побоялась даже поставить его въ щекотливое положеніе. Напротивъ, она была убѣждена, что эта сцена окончится такъ, какъ она желала...
Карцева опустилась на диванъ и закрыла лицо руками на нѣсколько минутъ.
-- Но зачѣмъ я все это говорю? Господа, вы можете подать другъ другу руку,-- вы одинъ другаго ст о ите. Я васъ не удерживаю больше.
-- Но послушайте, Софья Григорьевна,-- крикнулъ было мужъ,-- вы полагаете, что...
Она опять встала и подбѣжала къ нему.
-- Что я полагаю, я вамъ завтра дамъ объ этомъ знать; но ваша нога не переступитъ этого порога. Больше вы не услышите моего голоса. Прощайте!
И обернувшись въ сторону гостя она добавила:
-- Извините меня,-- видно, для васъ такое испытаніе было слишкомъ сильно...
И мужъ и гость молчали. Она отвернулась отъ нихъ и слабѣющимъ голосомъ выговорила:
-- Довольно. Прошу васъ, господа, оставьте меня...
Черезъ минуту гостиная опустѣла.
П. Боборыкинъ.
Москва. 1881 г.
"Русская Мысль", No 12, 1881