Сильнейший толчок разбудил его и заставил привскочить. Он спал крепко. Прошло более двух часов, как он вернулся от Серафимы с замшевым мешком на груди.

В первые три-четыре секунды он не мог определить, что это такое за толчок. Рука его потянулась к столику за спичками.

В каюте было совсем темно.

Но сейчас же догадался он, что стряслась беда.

На палубе и по всему корпусу парохода возрастающий шум; где-то затрещало; крики и беготня; режущее шипение паров.

"Тонем!" - мгновенно решил он, встал на ноги, успел зажечь свечу и натянуть на себя пиджак. Он спал в жилете и одетый, прикрываясь пледом. Под подушкой лежал его бумажник. Он сунул его в боковой карман и ощупал замшевую сумку.

"Здесь!" - радостно подумал он и, ничего не захватив с собою, рванулся из своей каюты.

Он уже переживал минуты настоящей опасности и знал, что не теряется. В голове его сейчас же становилось ясно и возбужденно, как от большого приема хины.

Надо спасти себя, Серафиму и деньги, а на все прочее добро махнуть рукой... С ним был чемодан и мешок... С нею также.

Он уже сообразил, - на это пошло пять секунд, что удар нанесен каким-нибудь встречным пароходом, что ударило в носовую часть и наверно проломило ее. Каюты пассажиров второго класса наверно уже затоплены. Может взорвать и паровик.

- Серафима Ефимовна! Серафима Ефимовна!..

Он стучал в дверку ее каюты и тряс ее за ручку.

- Ты, Вася? - спросонья откликнулась она.

- Тонем! Выбегайте! Коли раздеты, все равно!..

Он поглядел влево, где была дверь на палубы. Тот край парохода еще не затонул.

В их коридорчике пассажиров, кажется, не было.

На палубе гам возрастал. Пронеслись над ним слова в рупор: - Что ж вы, разбойники! Наутек? Спасай пассажиров! Черти! Слышите аль нет?..

Теркин соображал так же ясно и возбужденно, - а руками продолжал трясти ручку двери, - что пароход, налетевший на них, уходит, пользуясь темнотой ночи, и так у него закипело от этой подлости, что он чуть не выскочил на палубу.

Серафима отомкнула задвижку. Она была полуодета, с расстегнутым лифом пеньюара.

- Что такое?

В полутемноте он не мог разглядеть ее лица, но голос не выдавал большого переполоха.

- Спасаться надо, Сима! Вот что...

- Тонем?

- Наскочил пароход!..

Она начала хватать платье, мешок.

- Ничего с собой не брать! - почти грозно крикнул он и потянул ее за руку. - Мешок на тебе... тот... замшевый?

- На мне, - ответила она перехваченным звуком, но он почуял, что она в обморок не упадет и будет его слушать.

- Как же, Вася, весь багаж погибнет?

Он даже ничего не ответил и потащил ее за собой.

В его голове уже всплыла совершенно отчетливо фигура спасательного обруча с названием парохода, который он вчера видел на корме. Всего один такой обруч и значился на "Сильвестре".

Первым движением Теркина было броситься к корме и схватить обруч... Он сделал это в темноте, держась другой рукой за руку Серафимы.

На верхней рубке капитан, спросонья выскочивший в одном белье из своей каюты, его помощник, рулевые - метались, кричали в рупор, ругались с пассажирами.

Вода хлынула через пролом в каюты второго класса и затопила правую часть палубы, проникла и в машинный трюм.

В темноте народ бегал, ахал, бранился скверными словами; татарки ревели; какой-то купец вопил благим матом:

- Голубчики! Православные!.. Отпустите душу на покаяние! Тысячи не пожалею!

- Катер! - крикнул сиплым надорванным звуком кипитан.

О нем в первые минуты все забыли, но Теркин вспомнил. Накануне он, ходя наверху, подумал: "Еще слава Тебе, Господи, что один катер имеется; на иных пароходах и того нет!"

И все, как ополоумевшее стадо, бросились к катеру, подтянутому у одного из бортов кормовой части.

Одними из первых подбежали к нему Теркин и Серафима.

Теркин впоследствии не мог бы рассказать, как этот катер был спущен на воду среди гвалта, давки и безурядицы; он помнил только то, что ему кого-то пришлось нечаянно столкнуть в воду, - кажется, это был татарчонок музыкант. В руках его очутился топор, которым он отрубил канат, и, обхватив Серафиму за талию, он хотел протискаться к рулю, чтоб править самому.

Пароход, проломивший им нос, утекал предательски. Капитан, вместо того, чтобы воспользоваться минутой и на всех парах подойти как можно ближе к плоскому берегу, продолжал ругать в рупор утекавший пароход, который наконец остановился, но саженях в тридцати.

Вся правая половина была уже затоплена. И катер не мог отчалить сразу: запутался за какой-то канат. В него все еще прыгал народ, обезумевший от страха, но многие падали мимо, в воду.

Теркин не помнил и того, когда именно, сейчас же или минуты через три-четыре, катер накренило и половина спасавшихся попала в воду.

С этой минуты все у него осталось в памяти до мелочей.

- Вася!.. Я здесь!.. - раздалось около него.

Его руки точно каким-то чудом охватили стан Серафимы. Она вся вздрагивала, держась за его плечо, приподнялась в воде и крикнула:

- Плывем!..

Спасательный снаряд был еще на нем. Оба они умели плавать; он даже славился еще в гимназии тем, что мог доплывать без усталости до середины Волги.

- На тебе мешок? - спросил он, овладев собой окончательно.

- На мне!..

Платье мешало им, прилипло к телу, тянуло на дно, но их подхватила обоих разом могучая страсть к жизни; они оба почуяли в себе такую же могучую молодость и смелость.

Позади раздавались крики утопавших, Теркин их не слыхал. Ни на одно мгновение не заговорило в нем желание броситься к тем, кто погибал, кто не умел плавать. Он спасал Серафиму, себя и оба замшевых мешка. Подруга его плыла рядом; он снял с себя обруч и накинул на нее. В обоих чувство жизни было слишком цепко. Они должны были спастись и через три минуты находились уже вне опасности. До берега оставалось десяток-другой саженей.

- Вася!.. Милый!.. - повторяла Серафима, набираясь дыхания.

Ее руки и ноги усиленно работали, голова поднималась над уровнем воды, и распустившиеся волосы покрывали ей почти все лицо. Они были уже в нескольких аршинах от берега. Их ноги начали задевать за песок.

Можно было идти вброд.

- Милый!.. Ты со мной!.. И деньги не пропали... Твои теперь деньги!.. Слышишь, твои!..

Она глубоко вздохнула, и враз они стали на ноги. Но вода была им по пояс.

Сзади слышались крики и удары весел о воду.