Радищев Александр Николаевич [1749--1802] -- революционер-писатель. Родился в небогатой дворянской семье. Воспитывался в Пажеском корпусе. Затем в числе других 12 юношей был послан Екатериной II за границу (в Лейпциг) для подготовки "к службе политической и гражданской". В Лейпциге Р. изучал французскую просветительную философию, а также немецкую (Лейбниц). Большое влияние на политическое развитие Р. имел "вождь его юности", талантливый Ф. В. Ушаков, жизнь и деятельность к-рого Р. впоследствии -- в 1789 -- описал в "Житии Ф. В. Ушакова". Вернувшись в Россию, Р. в конце 70-х гг. служил в таможне чиновником. С 1785 он начал работать над своим главным произведением -- "Путешествие из Петербурга в Москву". Оно было напечатано Р. в собственной типографии в 1790 в количестве около 650 экз. Книга, с необычайной для того времени революционной смелостью разоблачавшая самодержавно-крепостнический режим, обратила на себя внимание как "общества", так и Екатерины. По приказу последней 30 июля того же года Р. был заключен в Петропавловскую крепость. 8 августа он был присужден к смертной казни, к-рая указом 4 октября была ему заменена десятилетней ссылкой в Илимск (Сибирь). Из ссылки Р. был возвращен в 1797 Павлом I, но восстановлен в правах он был лишь Александром I, к-рый привлек Р. к участию в комиссии по составлению законов. В этой комиссии, как и раньше, Р. отстаивал взгляды, к-рые не совпадали с официальной идеологией. Председатель комиссии напомнил Р. о Сибири. Больной и измученный, Радищев ответил на эту угрозу самоубийством [12 сентября 1802], сказав перед смертью: "потомство отомстит за меня". Впрочем факт самоубийства точно не установлен.
Взгляды, изложенные в "Путешествии", частично нашли свое выражение и в "Житии", и в "Письме к другу" (написано в 1782, напечатано в 1789), и еще раньше в примечаниях к переводу сочинения Мабли "Размышления о греческой истории".
Помимо того Р. написал "Письмо о китайском торге", "Сокращенное повествование о приобретении Сибири", "Записки путешествия по Сибири", "Дневник путешествия по Сибири", "Дневник одной недели", "Описание моего владения", "Бова", "Записки о законоположении", "Проект гражданского уложения" и др. В "Описании моего владения", написанном в Калужском имении по возвращении из ссылки, повторяются те же антикрепостнические мотивы, что и в "Путешествии". "Бова", дошедший до нас только в отрывке, -- попытка обработки народного сказочного сюжета. Эта стихотворная повесть носит отпечаток сентиментализма и в большей мере классицизма. Эти же черты характеризуют и "Песню историческую" и "Песни Всегласа". До ссылки Р. написал "Историю сената", которую сам и уничтожил. Некоторые историки, как Пыпин, Лященко и Плеханов, указывают на участие Р. в "Почте духов" Крылова и на принадлежность ему заметок, подписанных Сильфой Дальновидом, хотя это указание и берется в некоторых работах под сомнение.
Самым значительным произведением Радищева является его "Путешествие". В отличие от "улыбательной" сатирической литературы екатерининских времен, скользившей по поверхности общественных явлений и не дерзавшей итти дальше критики лицемерия, ханжества, суеверия, невежества, подражания французским нравам, сплетен и мотовства, "Путешествие" прозвучало революционным набатом. Недаром так сильно встревожилась Екатерина II, которая на книгу Р. написала "замечания", послужившие основой для вопросов следователя, известного "кнутобойца" Шешковского. В приказе об отдаче Р. под суд Екатерина характеризует "Путешествие" как произведение, наполненное "самыми вредными умствованиями, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства, наконец, выражениями противу сана и власти царской". Она поэтому никак не могла поверить, что "Путешествие" было разрешено цензурой ("Управой благочиния"). В действительности же такое разрешение тогдашним петербургским полицмейстером, "шалуном" Никитой Рылеевым, не прочитавшим книги, было дано. Хотя ода "Вольность", в которой особенно сильны антимонархические тенденции Р., и была в "Путешествии" напечатана со значительными купюрами, Екатерина все-таки уловила ее настоящую сущность; об этом говорит ее приписка к "Оде": "Ода совершенно ясно бунтовская, где царям грозится плахой. Кромвелев пример приведен с похвалой". Испуг Екатерины станет особенно понятным, если вспомним, что "Путешествие" появилось в свет, когда еще свежа была память о Пугачеве и как раз в первые годы французской революции, сильно взволновавшей "философа на троне". В это время начались гонения на "мартинистов", на писателей вроде Новикова, Княжнина. В каждом передовом писателе Екатерина видела смутьяна. В отношении Радищева Екатерина полагала, что "французская революция решила себя определить в России первым подвизателем". Помимо запрещения "Путешествия" были отобраны и сожжены "Житие" и "Письмо к другу".
Выступление Р. исторически было вполне закономерно, как одно из самых ранних и последовательных выражений капитализации страны. "Путешествие" содержало в себе целую систему революционно-буржуазного мировоззрения.
В своих взглядах на политическое устройство Российского государства Р. склонялся к народному правлению. Проезд через Новгород (гл. "Новгород") Радищев использует для воспоминаний о былом, о народовластии в Новгороде. В "Путешествии" можно, правда, найти места, когда Р. со своими проектами и описаниями социальных несправедливостей обращается к царю. Это сближает его с некоторой частью западноевропейских просветителей, которые ожидали реализации своих утопических систем от содействия "просвещенных" монархов. Цари, говорили просветители, делают зло потому, что не знают истины, что их окружают плохие советники. Стоит заменить этих последних философами -- и все пойдет по-иному. В главе "Спасская полесть" Р. рисует картину сна, являющуюся памфлетом против Екатерины II. Во сне он -- царь. Все перед ним преклоняются, расточают похвалы и панегирики, и лишь одна старуха-странница, символизирующая "истину", снимает с его глаз бельмо, и тогда он видит, что все царедворцы, окружавшие его, лишь обманывали его.
Но несмотря на наличие таких мест, нельзя считать правильным утверждение кадетского профессора Милюкова, что Р. якобы своим сочинением обращался гл. обр. к "философу на троне". Р. был первым русским республиканцем, яростно выступая против самодержавия, считая его "тиранством" и основой всех зол общества. Любой факт и событие в жизни используются Р. для критики "самодержавства", которое "есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние". Р. пользуется любым предлогом, чтобы противопоставить народ, отечество -- царю. Екатерина верно по этому поводу заметила: "Сочинитель не любит царей и где может к ним убавить любовь и почтение, тут жадно прицепляется с резкой смелостью". Особенно последовательным борцом против монархизма вообще и российского самодержавия в частности Р. выступил в своей оде "Вольность". В последней Р. изобразил суд народа над преступником, "злодеем" царем. Преступление царя заключается в том, что он, "увенчанный" народом, забыв "клятву данну", "восстал" против народа. Эту сцену суда Р. кончает так: "Единой смерти на то мало... умри, умри же ты стократ!" Ода "Вольность", написанная с большой художественной силой, формально изображает казнь Карла Стюарта I восставшим английским народом, но, разумеется, воодушевить Р. и поднять его музу на большую высоту могла только российская действительность и ожидание народных восстаний, а не казнь монарха, совершенная в далекой Англии 150 лет назад.
Но Р. не столько занимал политический строй государства, сколько экономически-правовое положение крестьянства. В ту пору, когда крепостничество усилилось, Р. яростно, революционно смело и последовательно выступал против него. Р. понимал, что дело "Салтычихи" -- не случайный эпизод, а законное явление крепостничества. И он требовал уничтожения последнего. В этом отношении Р. пошел дальше не только своих современников в России -- Челинцева, Новикова, Фонвизина и др., -- но и зап.-европейских просветителей. В то время, когда Вольтер в своем ответе на анкету Вольного экономического общества полагал, что освобождение крестьян -- дело доброй воли помещиков; когда де Лаббе, предлагавший освободить крестьян, сделал это с оговоркой, что сначала надо воспитанием подготовить крестьян к этому акту; когда и Руссо предлагал сначала "освободить души" крестьян, а лишь затем их тела, -- Р. поставил вопрос освобождения крестьян без всяких оговорок.
Уже с самого начала "Путешествия" -- с Любани (гл. IV) -- начинаются записи впечатлений о горемычной жизни крестьян, о том, как крепостники не только эксплоатируют крестьян в своем хозяйстве, но отдают их в наем, как скотину. В результате непосильной барщины материальное положение крестьян ужасно. Крестьянский печеный хлеб состоит на три четверти из мякины и на одну четверть из несеянной муки (гл. "Пешки"). Крестьяне живут хуже скота. Крестьянская нищета вызывает у Р. слова возмущения по отношению к помещикам: "Звери алчные, пьяницы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? То, что отнять не можем, воздух". В главе "Медное" Р. описывает продажу крепостных с торгов и трагедию разделенной -- в результате продажи по частям -- семьи. В главе "Черная грязь" описывается брак по принуждению. Ужасы рекрутского набора (гл. "Городня") вызывают замечания Р., который рассматривает рекрутов как "пленников в отечестве своем". В главе "Зайцево" Р. рассказывает, как крепостные, доведенные своим тираном-помещиком до отчаяния, убили последнего. Это убийство помещика Р. оправдывает: "невинность убийцы, для меня по крайней мере, была математическая ясность. Если идущу мне, нападает на меня злодей, и вознесши над главой моей кинжал восхочет меня им пронзить, убийцею ли я почтуся, если я предупрежду его в его злодеянии, и бездыханного к ногам моим повергну".
Рассматривая крепостничество как преступление, доказывая, что крепостной труд непроизводителен, Р. в главе "Хотилов" намечает "проект в будущем", проект постепенной, но полной ликвидации крепостничества. Прежде всего -- по проекту -- уничтожается "домашнее рабство", запрещается брать крестьян для домашних услуг, разрешается крестьянам вступление в брак без согласия помещика. Земля, обрабатываемая крестьянами, в силу "естественного права" должна, согласно проекту, стать собственностью крестьян. Предвидя оттяжку с освобождением, Радищев грозит помещикам "смертью и пожиганием", напоминая им историю крестьянских восстаний. Характерно, что нигде в "Путешествии" Р. не говорит о выкупе крестьян: выкуп противоречил бы "естественному праву", адептом которого был Р.
Революционность Р. следует, разумеется, понимать исторически. Р. был просветителем-идеалистом, хотя материалистические тенденции в целом ряде вопросов выступали у него довольно сильно (в высказываниях против мистицизма, к-рый в результате масонской пропаганды стал тогда усиленно распространяться, в объяснении любви эгоизмом и т. д.). Милюков, стремясь подстричь Р. под либерала, отвергает материализм Р. и считает его полным лейбницианцем. Это неверно. Лейбницианство, особенно в философском трактате, у него имеется, но "Путешествие" идейно связано не с Лейбницем, а с Гельвецием, Руссо, Мабли и др. лит-рой французского просветительства.
"Путешествие" Р. как литературное произведение не вполне свободно от подражания. Но несмотря на наличие в нем элементов чужих влияний, в основном оно глубоко оригинально. Часто отмечаемое сходство "Путешествия" Р. с "Сентиментальным путешествием" Стерна имеется лишь в композиции. Сходство с "Философской историей обеих Индий" Рейналя можно найти только в силе патетики. По содержанию же Радищев вполне оригинален. Еще меньше можно говорить о подражательности Р. современной ему русской литературе. Правда, отдельные сатирические моменты "Путешествия" (осмеяние мод, щеголих, приглашения иностранных гувернеров, обличение развратной жизни великосветских кругов и т. д.) совпадают с сатирой журналов Новикова, сочинений Фонвизина, Княжнина, Капниста. Но в то время как эти писатели в критике феодально-крепостнического порядка в основном не шли дальше мелких изобличений, Р. раскрывал его основу. Кроме того, если подавляющее большинство сатирической журналистики, разоблачая и критикуя современные нравы, звало назад, к "хорошим" временам и нравам прошлого, Р. своей критикой звал вперед. Так. обр. то новое, что внес Р. как по сравнению с своими западными учителями, так и по отношению к своим ближайшим русским соратникам из лагеря Новикова, -- это гораздо более глубокая правдивость в трактовке русской действительности, это ярко выраженные реалистические тенденции творчества, это его революционность.
Анализ языка "Путешествия" вскрывает его двойственность. Язык "Путешествия" понятен и прост, когда Р. пишет о реальных вещах, о непосредственно виденном и пережитом. Когда же он касается абстрактных моментов, язык его становится малопонятным, архаичным, напыщенным, ложнопафосным. Но все-таки было бы ошибкой утверждать подобно М. Сухомлинову, что эти два момента составляют две различные струи: "свое" и "чужое", между которыми нет якобы "внутренней органической связи". Сухомлинову, как и другим буржуазным историкам, хотелось бы "освободить" Р. от всего чужого, т. е. от влияния революционной Франции, и превратить его в "истинно-русского" либерала. Подобные утверждения не выдерживают критики. Архаичность абстрактных рассуждений Радищева не только объясняется недостаточным знанием Р. русского языка, но и тем, что для многих философско-политических понятий русский язык был тогда недостаточно подготовлен.
Несмотря на указанные недостатки, "Путешествие" отличается большой художественной силой. Р. не ограничивается жалостливым описанием горемычной жизни русского крестьянства. Его изображение российской действительности проникнуто едкой, часто грубой иронией, меткой сатирой и большим пафосом обличения.
Литературоведческие взгляды Р. изложены в главах "Тверь" и "Слово о Ломоносове" и в "Памятнике дактилохореическому витязю", посвященном изучению "Телемахиды" Тредьяковского. Пушкин, который в своей статье о Р. не щадит последнего, признал замечания Р. на "Телемахиду" "замечательными". Замечания Р. идут по линии формально-звукового анализа стиха Тредьяковского. Радищев выступал против стихотворных канонов, установленных поэтикой Ломоносова, к-рых цепко держалась современная ему поэзия. "Парнас окружен ямбами", говорит иронически Р., "рифмы стоят везде на карауле". Р. был революционером и в области поэзии. Он требовал от поэтов отказа от обязательной рифмы, свободного перехода к белым стихам и обращения к народной поэзии. В своей поэзии и прозе Р. показывает пример смелого разрыва с каноническими формами.
Если сам Радищев мало воспринял от своих отечественных современников, то его "Путешествие" оказало огромное влияние как на его поколение, так и на последующие. Спрос на "Путешествие" был настолько велик, что в виду его изъятия из продажи за каждый час чтения платили по 25 руб. "Путешествие" стало распространяться в списках. Влияние Р. заметно в "Путешествии по северу России в 1791 г." его товарища по Лейпцигскому университету И. Челинцева, в "Опыте о просвещении относительно к России" Пнина, частично в сочинениях Крылова. В своих показаниях декабристы ссылаются на влияние на них "Путешествия". Советы отца Молчалину в грибоедовском "Горе от ума" напоминают соответствующее место в "Житии", и даже ранний Пушкин в пьесе "Бова" [1815] мечтал "сравняться" с Р.
После смерти Р. критическая лит-ра его замалчивала. Ни одним словом о нем не упоминали в учебниках по лит-ре. Пушкин, своими статьями о Р. "открывший" его, не без основания поэтому упрекал Бестужева: "как можно в статье о русской словесности, -- спрашивал Пушкин, -- забыть Радищева. Кого же мы будем помнить?" Но и попытка Пушкина "открыть" Р., как известно, не имела успеха. Его статья хотя и была направлена против Р., все же не была пропущена николаевской цензурой (она увидела свет лишь 20 лет спустя, в 1857). В России новое издание "Путешествия" могло появиться лишь в 1905. Но Р. не только замалчивали. Критики пытались представить его либо сумасшедшим, либо бесталанным писателем-подражателем, или обыкновенным либералом, или раскаявшимся чиновником. Между тем доказано, что Р. не отрекся от своих убеждений. Отречение от идей "Путешествия" и "раскаяние" на допросах у Шешковского были вынужденными и неискренними. В письме из Сибири к своему покровителю Воронцову Р. писал: "...я признаюсь в превратности моих мыслей охотно, если меня убедят доводами лучше тех, которые в том случае употреблены были". Он приводит пример с Галилеем, к-рый под давлением насилия инквизиции также отрекся от своих взглядов. Проездом через Тобольск в Илимский острог Р. написал стихи, выражавшие его умонастроение: "Ты хочешь знать кто я? Куда я еду? Я тот же что и был, и буду весь мой век". Вся последующая деятельность Р. доказывает, что он был и умер революционером.
Имя Радищева занимает и навсегда займет почетное место в истории общественной мысли в России.
Библиография:
I. Из позднейших изданий текстов Р.: Путешествие из Петербурга в Москву. [Ред. и вступ. ст. Н. П. Павлова-Сильванского и П. Е. Щеголева], СПБ, 1905; Путешествіе изъ Петербурга въ Москву. Фотолитографское воспроизведение первого изд. (СПБ, 1790), изд. "Academia", М., 1935; Полное собр. сочин., под ред. С. Н. Тройницкого, 3 тт., СПБ, 1907; То же, под ред. проф. А. К. Бороздина, проф. И. И. Лапшина и П. Е. Щеголева, 2 тт., СПБ, 1907; То же, ред., вступ. ст. и примеч. Вл. Вл. Каллаша, 2 тт., М., 1907; О законоположении, "Голос минувшего", 1916, XII (вновь открытая записка с предисл. и примеч. А. Пепельницкого).
II. Пушкин А. С., Александр Радищев, "Сочинения", т. VII, изд. П. В. Анненкова, СПБ, 1857 (перепеч. и в позднейших изданиях сочинений Пушкина); Сухомлинов М. И., А. Н. Радищев, "Сб. Отд. русск. яз. и слов. имп. Академии наук", т. XXXII, 6, СПБ, 1883 (перепеч. в его "Исследованиях и статьях по русской истории", т. I, СПБ, 1889); Мякотин В. А., На заре русской общественности, в сб. статей автора "Из истории русского общества", СПБ, 1902; Каллаш В. В., "Рабства враг", "Изв. Отд. русск. яз. и слов. имп. Академии наук", т. VIII, кн. IV, СПБ, 1903; Туманов М., А. Н. Радищев, "Вестник Европы", 1904, II; Покровский В., Историческая хрестоматия, вып. XV, М., 1907 (перепечатка многих историко-литературных статей о Р.); Луначарский А В., А. Н. Радищев, Речь, П., 1918 (перепеч. в кн. автора "Литературные силуэты", М., 1923); Сакулин П. Н., Пушкин, Историко-литературные эскизы. Пушкин и Радищев. Новое решение спорного вопроса, М., 1920; Семенников В. П., Радищев, Очерки и исследования, М., 1923; Плеханов Г. В., А. Н. Радищев (1749--1802), (Посмертная рукопись), "Группа "Освобождения труда"", сб. 1, Гиз, М., 1924 (ср. "Сочинения" Г. В. Плеханова, т. XXII, М., 1925); Луппол И., Трагедия русского материализма XVIII в. (К 175-летию со дня рождения Радищева), "Под знаменем марксизма", 1924, VI--VII; Богословский П. С., Сибирские путевые записки Радищева, их историко-культурное и литературное значение, "Пермский краеведческий сборник", вып. I, Пермь, 1924; Его же, Радищев в Сибири, "Сибирские огни", 1926, III; Скафтымов А., О реализме и сентиментализме в "Путешествии" Радищева, "Ученые записки саратовского гос. им. Н. Г. Чернышевского ун-та", т. VII, вып. III, Саратов, 1929; Статья, комментарии, примеч. и указатели к тексту "Путешествия", фотолитографски воспроизведенного с 1-го изд., изд. "Academia", Москва, 1935 (II том этого издания).
III. Мандельштам Р. С., Библиография Радищева, ред. Н. К. Пиксанова, "Вестник Коммунистической академии", кн. XIII (Москва, 1925), XIV и XV (Москва, 1926).
Источник текста: Литературная энциклопедия: В 11 т. -- [М.], 1929--1939. Т. 9. -- М.: ОГИЗ РСФСР, Гос. ин-т. "Сов. Энцикл.", 1935 . -- Стб. 492--499.