Я не стану говорить о формах этого нового, пролетарского искусства; предоставляю это другим, более меня компетентным в таких вопросах. Но что касается его содержания, то здесь, не выходя из рамок социально-философской теории, мы можем прийти к некоторым общим выводам, и устранить некоторые распространенные предрассудки.
Многие полагают, что пролетарское искусство должно специально описывать пролетарскую жизнь — быт и борьбу рабочего класса; то, что лежит за этими пределами, по их мнению, может быть разве лишь по необходимости терпимо в пролетарском искусстве, и во всяком случае должно занимать в нем второстепенное место. Такой взгляд чрезвычайно ошибочен и наивен.
Мир классового опыта, который является объектом классового искусства, отнюдь не ограничен подобными пределами; по своей тенденции он безграничен, он стремится охватить все бытие общества и природы. Пролетарий живет среди других классов, в общем ему либо чуждых, либо враждебных, но не за стеною, а в постоянном соприкосновении с ними. Тысячи нитей: общения, идейного, экономического, гражданского, связывают его с различными представителями этих классов; многое, сознательно и бессознательно, он от них воспринимает даже тогда, когда неприязненно сталкивается с ними; многое, кроме того, стихийно сохраняется в нем, как наследство от тех классов, из которых он социально произошел, классов индивидуалистических, каковы мещанство и крестьянство. Знать их, в совершенстве понимать их организацию, их психологию, интересы, для него в высшей степени важно и для того, чтобы не поддаться их культурному воздействию, и для того, чтобы точно предусмотреть их социальную позицию в исторических конфликтах, без чего нельзя установить целесообразной тактики по отношению к ним, — и также для того, чтобы взять у них все то полезное и прогрессивное, что они могут дать.
Природа тоже вся, а не маленькая часть ее, нужна рабочему классу не только в познании, но и в художественном изображении: она — бесконечно расширяющееся поле его труда, ее завоевание — конечная его цель, для которой средством послужит и новая организация общества — его классовый экономический идеал.
Ни о каком замыкании нового искусства в рамки узко-классового быта не может быть и речи. Не случайно приходится нередко видеть, что рабочие находят скучными и неинтересными описания пролетарской жизни, предпочитая им романы и новости из жизни других слоев общества. Правда, это их отрицательное отношение вызывается чаще всего сентиментально-филантропическими картинами «страдания» рабочей массы, воспринимаемых извне сочувствующими ей, но плохо понимающими ее людьми. Но и помимо этого, рабочие прямо заявляют очень часто, что свою среду с ее интересами и бедствиями они все-же знают из личного опыта, а потому им интереснее знакомиться с другими элементами общества, В таких суждениях есть, пожалуй, тоже известная односторонность, но очень понятная и естественная у людей, которым надо в возможно кратчайшее время получить возможно большее содержание для своей мысли и чувства. Истинное искусство и для самих пролетариев своей организующей силой способно открыть в их труде, их борьбе и обыденном существовании много такого, что ускользает от их сознания. И конечно, это сделает всего скорее, всего больше, всего вернее тот новый художник, который будет представителем пролетарского искусства, который глубоко и ясно будет воспринимать опыт развивающегося коллектива с его точки зрения.