Мы хотѣли объяснить себѣ поражающія "схематическія совпаденія" различныхъ методовъ и продуктовъ какъ человѣческой дѣятельности, такъ и природы. Для этого мы искали общаго характера всѣхъ этихъ процессовъ, сознательныхъ и стихійныхъ, и нашли его, а именно -- характеръ организаціонный. Тѣмъ самымъ опредѣлилась и основа изслѣдуемыхъ совпаденій: пути и способы организаціи, которые, какъ видимъ, для самыхъ несходныхъ элементовъ могутъ оказываться сходными.
Это чрезвычайно важный для насъ выводъ. Если человѣкъ опираясь на свое сознаніе, а природа помимо всякаго сознанія вынуждены въ своей организаціонной работѣ итти одними и тѣми же путями; если централистическій способъ организаціи приложимъ для людей въ обществѣ, для муравьевъ въ ихъ родовой коммунѣ, для свѣтилъ въ звѣздныхъ системахъ, для электроновъ въ атомахъ; если ритмъ и періодичность служатъ организующимъ моментомъ едва ли не для всѣхъ явленій міра, и т. д., и т. д.,-- то въ нашемъ опытѣ возможно установить гораздо больше единства, чѣмъ до сихъ поръ допускалось обыденнымъ и даже научнымъ мышленіемъ. Вдумаемся въ этотъ выводъ:
Эти самые разнообразные, самые далекіе одни отъ другихъ, качественно и количественно, элементы вселенной могутъ быть подчинены однимъ и тѣмъ же организаціоннымъ методамъ, организаціоннымъ формамъ.
Въ чемъ состоитъ тайна науки? Въ томъ, что несоизмѣриморазличные ряды явленій наука связываетъ такъ, что результатомъ являются предвидѣнье и цѣлесообразность. Мы видѣли, что въ ея корнѣ лежитъ тайна труда, практики. Въ поискахъ за рѣшеніемъ мы еще расширили вопросъ: человѣческую практику мы сопоставили со всей жизнью, со всѣмъ движеніемъ природы. Все это обобщилось для насъ одной -- организаціонной -- концепціей. И вотъ, оказалось, что обобщеніе наше не только формальное, не голая отвлеченность: оказалось, что за нимъ скрываются какія-то еще глубокія, универсальныя закономѣрности, примѣнимыя ко всѣмъ и всякимъ организаціоннымъ процессамъ, каковъ бы ни былъ ихъ дѣятель, каковы бы ни были элементы.
Не ясно ли, что мы уже нашли ключъ къ тайнѣ? Еще не самое рѣшеніе, конечно, а принципъ рѣшенія, прямой путь къ нему. Въ самомъ дѣлѣ, если самые различные способы организаціи связываются закономѣрной общностью, и если ей не препятствуетъ самое крайнее несходство элементовъ, то въ организаціонномъ объединеніи того, что казалось несоизмѣримымъ, нѣтъ принципіальной загадки.
Что касается конкретнаго и полнаго рѣшенія вопроса, то оно, очевидно, должно получиться въ результатѣ выясненія законовъ организаціи, законовъ, которые охватили бы всѣ области опыта, всѣ сочетанія всякихъ элементовъ. Словомъ, это рѣшеніе -- дѣло всеобщей организаціонной науки.