Действия в Азиатской Турции до совершенного обложения Карса.
(От мая по 1-е (13-е) августа 1855 г.).
В конце 1854 года, был назначен наместником кавказским и главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютант генерал-от-инфантерии Николай Николаевич Муравьев 1-й. Его ожидали с нетерпением на Кавказе.
Начав свое боевое поприще с отличием в войнах 1812--1814 годов, он был послан, с небольшим отрядом, в 1819-м году, в Хиву, чтобы войти в сношения с ханом, и в продолжении трех месяцев собрал весьма отчетливые сведения об этой стране. В закавказском походе 1829 года, он получил орден св. Георгия 3-й степени и золотую шпагу с бриллиантами, снискав вполне заслуженную славу отличного генерала; а в 1831 году, командуя отрядом отборных войск, участвовал в штурме Варшавы. В 1833 году, Муравьеву, в чине генерал-майора, дано было важное поручение -- с десантным отрядом остановить Ибрагима-пашу, тогда угрожавшего столице Султана; а впоследствии, в чине генерал-лейтенанта, Николай Николаевич командовал 5-м пехотным корпусом. Затем, проведя несколько лет в отставке, он снова поступил на службу в 1848 году и командовал гренадерским корпусом. При назначении его наместником кавказским, ему уже было 62 года; но он был вполне бодр и замечательно энергичен.
Генерал Муравьев, получив отличное -- в то время выходившее из ряда -- образование, старался в продолжении всей своей жизни приобретать новые познания. О сведениях, касающихся до службы генерального штаба -- нечего и говорить: это было его специальностью. Он знал многие языки и мог объясняться почти на каждом из них как бы на родном своем, с чистым выговором и оборотом речи туземца, владея совершенно языками: польским, французским, немецким и английским; для татарского, еще в полковничьем чине, написал грамматику, весьма пригодную для наших офицеров; а еврейскому учился в позднейшее время. Любил музыку, играл на многих инструментах и, бывши полковым командиром, иногда брал из рук музыкантов волторну, фагот, либо флейту, и играл с хором; садился и за фортепиано. Занимался рисованием, и карикатуры, им набросанные, были очень удачны. К сожалению, при отличных способностях и при душевной доброте, он, будучи тяжелого, неуживчивого характера, много терял в сношениях -- и с равными, и с подчиненными. Его самолюбие не имело предела; его подозрительная недоверчивость оскорбляла самых преданных ему людей; а педантизм -- доходил до крайности. Стараясь утвердить всех во мнении, что не было части, которая не была бы ему знакома -- что не было знания, которое могло б быть ему чуждо, он подавлял всякую самостоятельность в своих подчиненных. Это было тем более заметно, что характер его предшественника, князя Бебутова, отличался совершенно противоположными чертами: насколько Бебутов был приветлив, ласков и сообщителен, настолько Муравьев был суров и замкнут в самом себе; насколько первый обладал даром привлекать к себе своих подчиненных, настолько другой чуждался их; один умел одушевлять своих солдат немногими простыми задушевными словами; другой старался на них действовать красноречивыми приказами (1).
Положение дел на Кавказе при назначении генерала Муравьева главнокомандующим было весьма затруднительно. Правда -- победы, одержанные в походах 1853 и 1854 годов превосходными кавказскими войсками, обеспечили на время страну от нового вторжения Турок; зимою 1854-1855 г. глубокие снега, покрывшие Аджарский хребет, не только прекратили действия значительными силами, но прервали возможность набегов, и только лишь в Мингрелии и Гурии, где климат несравненно умереннее и где почти вовсе не бывает снега, случались на передовых постах стычки, в коих с нашей стороны наиболее участвовали туземные милиции. Состояние войск, собранных в Закавказье, было весьма благоприятно для нового главнокомандующего, имевшего возможность сосредоточить корпус, сильнейший нежели те, которые побеждали Турок в оба предшествовавшие похода; большая часть вверенных ему войск уже успела свыкнуться и с климатом театра действий, и с образом действий противника; к тому же, благодаря сношениям с воинственными Курдами, открытым еще при князе Бебутове, мы не только не опасались народной войны но могли надеяться на содействие значительной части народонаселения Турции.
Но, между тем, Турки усиленно готовились к новому походу и, будучи возбуждаемы к деятельности своими европейскими союзниками, собирали войска в Эрзеруме, укрепляли, с помощью иностранных инженеров, Карс и снабжали эту крепость продовольствием, артиллериею, порохом и снарядами. С другой стороны, Шамиль, повинуясь собственному фанатизму и внушениям наших неприятелей, угрожал вторжением Закавказью, и даже возвращение к нему его сына, бывшего аманатом и получившего воспитание в Петербурге (2), не заставило его отказаться от враждебных России замыслов, несмотря на то, что юный Шамиль постоянно хранил в душе чувства преданности и благодарности к Российскому Монарху. Таким образом, в это время, более нежели когда-либо, надлежало принять меры для противодействия горским полчищам; а вместе с тем, для имевшихся в виду наступательных действий в Азиатской Турции, было необходимо усилить войска, стоявшие на турецкой границе.
Новый главнокомандующий весьма основательно решил эту трудную задачу, По прибытии на Кавказскую линию, он оставался там более месяца, вникая в положение дел и знакомясь ближе с своими будущими сподвижниками. Генерал-майор П.Н. Броневский, человек знающий край и весьма честных правил, вызванный главнокомандующим в Ставрополь, сопровождал его, при поездке на Владикавказ до Грозной, и впоследствии был назначен правителем походной канцелярии действующего корпуса. Вообще, генерал Муравьев отличался способностью -- довольно редкою в высокопоставленных людях -- избирать достойных сподвижников; но -- к сожалению -- ознаменовал первый шаг на новом поприще своей деятельности поступком, в котором пришлось ему не раз упрекать себя. Издавна бывши в недружелюбных отношениях с князем Воронцовым, он изъявил свое неудовольствие на прежнюю администрацию края в письме к А.П. Ермолову, копии которого сделались гласны на Кавказе и дошли до Петербурга. В этом письме, быть может без намерения, была нарушена добрая слава Кавказского войска, что вызвало довольно резкий ответ -- письмо подполковника князя Святополка-Мирского к П.Е. Коцебу. Из числа войск, расположенных на линии, генерал Муравьев счел нужным отправить за Кавказ 8 батальонов резервной Кавказской дивизии с двумя пешими батареями и 3 донских казачьих полка с одною донскою казачьей батареею. Кроме того, из полков, расположенных на Кавказской линии, были высланы люди для усиления частей войск, отправленных в предыдущем году в Закавказье. Вся Кавказская линия состояла под начальством генерал-лейтенанта Козловского: на правом фланге находилось 12 батальонов, под командою генерал-майора Евдокимова; в центре, где командовал генерал-майор Грамотин -- 5 батальонов; во Владикавказском округе находился генерал-майор барон Вревский с 11-ю батальонами; на левом фланге стояли 13 батальонов, под начальством генерал-лейтенанта барона (Александра Евстаф.) Врангеля. У Ставрополя, в виде резерва, оставались 3 баталиона. Всего же в распоряжении генерала Козловского было 44 батальона. Кавалерия на Линии состояла из 19-ти линейных казачьих полков, нескольких резервных полков и сотен линейного же войска, сформированных в 1854-м году, 10-ти донских казачьих полков и 4-х сотен дунайских казаков. На Лезгинской же линии находились 11 батальонов, которые, занимая большое пространство от креп. Нухи до реки Арагвы, были разделены на два отряда: один, под начальством генерал-майора князя Меликова, стоял в креп. Закаталах, а другой, под начальством генерал-майора Ольшевского -- у сел. Кварели. В резерве этих отрядов, у сел. Карагач, стояли три донских казачьих полка с донскою батареей и одним дивизионом Нижегородских драгун, под начальством полковника Тихоцкого. Кроме того, у Тифлиса был поставлен отряд из 6-ти батальонов резервной дивизии Кавказского корпуса с двумя батареями и одним донским казачьим полком, под начальством генерал-майора Базина; остальные же два батальона этой дивизии были направлены в Боржомское ущелье (3).
Театр военных действий на нашей Азиятской границе с Турцией отделен от Гурии высокими Аджарскими горами, и потому главные силы действующего корпуса, с наступлением весны собиравшиеся у Александрополя, могли иметь сообщение с Гурийским отрядом лишь кружным путем, чрез Ахалцых, Боржомское ущелье, Сурам и Кутаис; кратчайший же путь, чрез Аббас-Туман, Зикарское ущелье и сел. Багдат, был непроходим. Черноморье же, а также Черноморское казачье войско и войска, занимавшие прежде береговую линию, по упразднении укреплений, были поручены Наказному атаману Донского войска, генерал-адъютанту Хомутову.
Состояние наших войск в Гурии было бедственно. После Чолокского дела, Гурийский отряд, расположенный в самых нездоровых местах Гурии, Имеретии и Мингрелии, потерял такое множество людей от повальных болезней, что наличное число войск уменьшилось почти на половину против прежнего. Главнокомандующий, узнав о столь печальном положении отряда, принял весьма неблагосклонно командующего им генерал-майора князя Багратиона-Мухранского и поручил генерал-лейтенанту Бриммеру исследовать дело. Оказалось, что князь Багратион, приняв начальство над отрядом, находившимся в почти отчаянном состоянии, переместил войска в более здоровые места, улучшил продовольствие и сделал все, что было возможно (4).
Сам же генерал Муравьев отправился в Тифлис и накануне прибытия туда, 28-го февраля (12-го марта), находясь на Пассанаурском посту, получил известие о кончине Императора Николая Павловича. Известие сие, а равно и Высочайший приказ войскам ныне благополучно царствующего Государя, данный 19-го февраля (3-го марта), были обнародованы, 2-го (14-го) марта, в присутствии наместника, в Тифлисе, на Александровской площади, после чего отслужена соборне экзархом Грузии Исидором панихида о упокоении души в Бозе почившего Монарха и последовало торжественное принесение присяги на верноподданство Его Императорскому Величеству Государю Императору, а в заключение совершено молебствие с коленопреклонением (5).
Наступила весна, но еще нельзя было открыть действия против неприятеля, потому что горы, отделявшие от него наши войска, были завалены глубоким снегом. Главнокомандующий, пользуясь свободным временем, отправился, во второй половине апреля, в Гурию, и найдя тамошний отряд в хорошем состоянии, донес Государю, что князя Багратиона-Мухранского считает одним из наших своих сотрудников (6).
В мае, войска, назначенные в действующий корпус, собрались к указанным для сосредоточения их пунктам. Главные силы, при которых находился сам генерал Муравьев, расположились у Александрополя и состояли под командою начальника артиллерии Кавказского корпуса, генерал-лейтенанта Бриммера, а командовавшему до того времени действующим корпусом, генерал-лейтенанту князю Бебутову, было вверено, на время отсутствия главнокомандующего, управление всею кавказскою линией и Закавказским краем, как по военной, так и по гражданской части, на особых правах, утвержденных Государем. Отряд правого крыла, под начальством генерал-лейтенанта Ковалевского, занимал крепости Ахалцых и Ахалкалаки. Отряд левого крыла, под начальством генерал-майора Суслова, зимовал в эриванской губернии, у подошвы Арарата.
Главные силы действующего корпуса тогда находились в составе 21 1/2 батальона, 28-ми эскадронов, 49-ти конных сотен и 10-ти батарей, всего же в числе 24,500 человек с 76-ю орудиями (7).
Отряд генерала Ковалевского состоял из 12-ти батальонов и одной дружины, 15-ти сотен казаков и конной милиции, и двух батарей, в числе около 10,200 челов. с 16-ю орудиями (8), и, кроме того, для содержания гарнизонов в Ахалцыхе и Ахалкалаки, был назначен один Грузинский линейный батальон, а для разъездов по границе собраны две сотни Ахалцыхской конной милиции.
Отряд Суслова состоял из 4-х батальонов и 16-ти сотен казаков и милиции с одною батареей, в числе до 5-ти тысяч челов. при 8-ми орудиях (9). Всего же на пространстве от Ахалцыха до Эривани находилось около 40 тысяч челов. при ста орудиях.
Сам главнокомандующий, отправясь из Тифлиса к действующему корпусу, 10-го (22-го) мая, осмотрел на пути Нижегородский драгунский полк и, 13-го (25-го), выехал в Александрополь, встречаемый туземными ополчениями и густыми толпами жителей. В числе дружин, сопровождавших нового вождя, отличались живописным костюмом недавно лишь покорившиеся русскому правительству Курды, в шалевых чалмах и красных кафтанах, богато вышитых шелком и золотом, с камышовыми пиками, на которых развевались связки черных перьев. По достижении городской черты, где стояло местное армянское духовенство с образами и хоругвями, главнокомандующий вышел из дорожного экипажа, приложился к иконе и выслушал речь, произнесенную одним из духовных лиц. Дальнейшее шествие предводителя русских сил было торжественно: громкие восклицания жителей, звуки туземной музыки (зурны) и ружейные выстрелы, раздававшиеся из народной толпы, сливались с колокольным звоном городских церквей и с пушечною пальбою из крепости... (10).
17-го (29-го) мая, генерал Муравьев отдал несколько приказов по Отдельному Кавказскому корпусу. В первом из них, главнокомандующий обращался вообще к войскам, напоминая им собственные их подвиги и доблести Котляревского и изъявляя свое уважение князю Бебутову; во втором, по случаю поручения князю Бебутову начальства над войсками на Кавказе, не входящими в состав действующего корпуса, командование сим последним поручено генерал-лейтенанту Бриммеру (11), и в третьем, исчислены части, управление коими было возложено на князя Бебутова -- "по доверию к его опытности, знанию края и испытанной распорядительности" -- именно: 1) штаб Отдельного Кавказского корпуса; 2) все войска за Кавказом, кроме действующего корпуса; 3) Гурийский отряд; 4) войска на Кавказской линии и в При-Каспийском крае, и 5) все военные управления и учреждения, в районах этих войск существующие. Кроме того, состоявшие в ведении генерала Хомутова, в отношении военном, Черноморское казачье войско и Черноморская береговая линия, поручены князю Бебутову, по внутреннему их управлению и хозяйственной части (12).
21-го мая (2-го июня), главнокомандующий де лал смотр всем войскам, собранным к тому времени в Александрополь, в составе: 21 1/2 баталионов, трех драгунских и трех казачьих полков, двух сотен местной и двух Карапапахской милиции, 72-х орудий и осадного парка. Как тогда в каждом батальоне было на лицо от 750-ти до 800 штыков, то генерал Муравьев счел полезным составить во всех полках из трех гренадерских рот пятые батальоны, так что на смотру было 26 1/2 батальонов, из числа коих в каждом полку был один четырех-ротный и четыре трех-ротные (13). Это правило соблюдалось и в других полках, впоследствии присоединившихся к Александропольскому отряду.
Кавказская пехота, кроме стрелкового батальона, была вооружена старыми кремневыми ружьями; 18-я дивизия имела ударные ружья. Артиллерия, ремонтируемая черноморскими лошадьми, отличалась движимостью по самым плохим дорогам, и даже без дорог; материальная же часть кавказских батарей находилась в плохом состоянии: орудия в них были старой конструкции, и притом тогда обыкновенно отправляли на Кавказ орудия уже бывшие на службе и потом исправленные. Регулярная кавалерия (драгуны) была превосходна во всех отношениях, а из иррегулярной кавалерии Линейные казаки и Кабардинская сотня могли быть поставлены образцом, по боевой опытности, расторопности людей и выносливости лошадей (14).
В числе разноплеменных местных милиций, прибывших в Александрополь в конце мая (в начале июня), замечательны: Охотники полковника Лорис-Меликова и Курды. Первые, в составе трех сотен, представляли сборище людей всякого состояния: Армян, как русских, так и турецких подданных, жителей наших мусульманских провинций, Карапапахов, турецких Греков, беглых от нас и из Турции, и даже лиц духовного звания. Они отличались знанием местности, отвагою и ловкостью. Трудно было сохранить между ними порядок, по беспрестанному изменению состава всадников, то являвшихся на службу, то произвольно уходивших. Неугомонные ссоры между этими беспокойными людьми нередко оканчивались убийствами. Тем не менее однако же дружина Лорис-Меликова оказывала большие услуги, доставляя отрядам лазутчиков и проводников; не было курьеров, более надежных для пересылки важных бумаг в отдаленные места. Из Курдов, мусульман, добровольно поступивших в русскую службу, было сформировано два полка: 1-й, из жителей нашей эриванской губернии, находился в Эриванском отряде. а 2-й, в котором одна сотня состояла из Иезидов (чертопоклонников) и было много Курдов, перешедших к нам из турецких владений -- в Александропольском отряде. Эти всадники не приносили большой пользы, но могли служить для поддержания сношений с их соотечественниками, ненавидевшими Турок и готовыми восстать против Порты.
Осадный парк, (оставленный, при выступлении действующего корпуса за границу, в Александрополе), состоял из следующих орудий: четырех 24-х-фунт. пушек; двух 18-ти-фунт. пушек; двух пудовых и четырех полупудовых единорогов, четырех двухпудовых мортир и восьми Кегорновых мортирок (15).
Снабжение Действующего корпуса продовольствием, в продолжении всего похода, производилось следующим образом: хлеб в зерне доставлялся в Александрополь из Зардоба, частью же из Эривани и Борчалинского участка, по распоряжению интендантства; перемолка производилась в окрестностях Александрополя, на мельницах, которые, по контракту, были обязаны перемалывать в сутки по 300 четв. Пшеницы, но, за мелководием, не могли это исполнять; а перепеченье в хлеб и сухари делалось войсками, оставленными в городе, в составе 9-ти рот; кроме того, в Делижанском ущелье и в Караклисе, где дрова были в изобилии, приготовлялись сухари из той части хлеба, которая подвозилась в муке. Впоследствии служили важным пособием средства театра военных действий, и в особенности захваченные нашими войсками огромные запасы турецкой армии. Подножным кормом можно было снабжать лошадей и скот не прежде конца мая (начала июня) (16).
Перевозочные средства Действующего корпуса. Для артиллерии: летучий парк, из 110-ти зарядных ящиков и два подвижных парка, по 40 зарядных ящиков; к последним двум придавалось по 40 паро-конных повозок. нанятых у Молокан, и по 40 ароб, для возки патронных ящиков, капсюлей, коломази и проч., так что при корпусе в парке был комплект зарядов на 80 орудий и слишком полкомплекта патронов на всю пехоту и кавалерию. Для возки жизненных запасов, было назначено 3,000 воловых ароб и 1,000 вьючных лошадей, на коих вообще можно было поднять 36-ти-дневный провиант на все наличное число людей в корпусе. Но как надлежало отделить часть для облегчения перевозок в Александропольский магазин, то подвижной магазин состоял из 1,600 подвод с 20-ти-дневным запасом сухарей, круп, спирту, соли и ячменя, кроме 10-ти-дневного запаса при войсках. При корпусе были госпитали: один подвижной на ста арбах и два кадренных; медиков было достаточно и в числе их -- несколько отличных хирургов (17).
22-го мая (3-го июня), Действующий корпус, прощаясь с своим бывшим начальником, давал ему обед, на котором присутствовал главнокомандующий, а хозяином был генерал Бриммер. Ни время, ни средства небольшого города не дозволили участвовать в этом военном празднике всем желавшим изъявить уважение и признательность генералу Бебутову, и потому пришлось ограничиться штабом, генералами, штаб-офицерами и георгиевскими кавалерами. Князь Василий Осипович Бебутов, отъезжая в Тифлис, сходил с боевого поприща со славою победителя под Кадыкларом и Кюрюк-Дара, глубоко чтимого своими сослуживцами и подчиненными (18).
В то время, когда генерал Муравьев готовился вторгнуться в пределы Азиатской Турции, неприятельская армия еще не успела оправиться от поражения ею понесенного в 1854 году. После сражения при Кюрюк-Дара, Зариф-паша успел собрать в Карсе не более 18-ти тыс. человек. Анатолийская армия была вполне расстроена и терпела нужду во всем. Войска питались со дня на день, грабя окрестные селения. Солдаты не получали жалованья уже более двух лет; одежда и обувь большей части их пришли в жалкое состояние. Побеги были обычным делом; случалось также, что войска бунтовались безнаказанно (19). Полковник Виллиамс, присланный с несколькими английскими офицерами в Карс, в качестве комиссара от великобританского правительства, нашел, что вместо 33-х тыс.человек, числившихся на провианте в турецкой армии, было на лицо, вместе с больными и нестроевыми, только 14,600 человек. Приняв на себя не принадлежавшую ему власть распорядителя действиями турецкой армии, Виллиамс стеснил власть ее главнокомандующего и должен был участвовать в его ответственности. Но, вместо того, он, слагая ее совершенно с себя, жаловался министру иностранных дел, графу Кларендону, не только на турецких генералов, но и на английского посланника в Константинополе, лорда Редклифа, который, по словам Виллиамса, не поддерживал его представлений о доставке всего не-обходимого для армии. Чтобы придать более веса английскому агенту, его, по настоянию Редклифа, вскоре произвели в генерал-майоры и дали ему в войсках Султана соответственный чин ферика и звание Виллиамс-паши. По его же неудовольствию на принявшего, в конце 1854 года, начальство над Анатолийскою армией, Шукри-пашу, на место этого турецкого генерала был назначен мушир Васиф-Мешед-паша, человек с независимым состоянием и благонамеренный, но старый, слабохарактерный и малосведущий в военном деле. Генерал Виллиамс и находившиеся при нем английские офицеры были очень довольны новым главнокомандующим, при котором могли распоряжаться по собственному усмотрению. Начиная с марта месяца 1855 года, сам Виллиамс, с адъютантом своим капитаном Тисделем, занимался укреплением Эрзерума, где работы по инженерной части были проектированы и начались еще в предшествовавшем году под руководством итальянского полковника Каландрелли, участвовавшего в обороне Рима в 1848 году. Сам Виллиамс и Тисдель с раннего утра до ночи находились на высотах, где сооружались укрепления для защиты Эрзерума; возбуждая усердие Турок личным участием в работах, Виллиамс успел даже привлечь туда множество рабочих из христиан, уверив их, что впредь турецкие власти будут смотреть на них, как на полноправных граждан. В продолжении зимы и в начале весны, по требованию Виллиамса, были присланы к нему английские офицеры: инженер-полковник Лек, артиллерии майор Ольферт и стрелковый капитан Томпсон. Из числа их Лек и Томпсон были отправлены в Карс, где первый продолжал инженерные работы, начатые Тисделем, а майор Ольферт был послан в Баязет. Кроме того, укреплялись позиции на пути, ведущем от Баязета к Эрзеруму: у сел. Керпи-Кёв, у Гассан-Калы и на перевале у Деве-Бойну, в 10-ти верстах от Эрзерума, -- последняя действительно имела важное значение для обороны Эрзерума; что же касается до прочих, то малая польза их оказалась из того, что Турки впоследствии оставляли их почти без боя (20).
Город Карс лежит на возвышении правого берега Карс-чая; на западной стороне Карса находится цитадель, а к востоку от города, в низине, предместье Байрам-паша; к югу -- другое предместье Орта-Капи; к западу, по левую сторону Карс-чая, насупротив города и предместья Орта-Капи -- третье предместье, Тамир-паша. К югу от Карса, по правую сторону реки, простирается обширная равнина с незначительными холмами; к востоку высится крутая гора Кара-даг, а к западу, по левую сторону Карс-чая, многие высоты, из коих наибольшие находятся в расстоянии около трех верст к юго-западу от города.
В мае 1855 года, укрепления Карса состояли, кроме цитадели и каменной стены, отделявшей город от предместий, из окопов нижнего лагеря, батарей на Карадагских высотах и отдельных батарей на высотах, лежащих вдоль левого берега Карс-чая. Укрепления нижнего лагеря образовали двойную ограду: внутренняя прикрывала южную часть предместья Орта-Капи, а внешняя, из отдельных батарей, связанных между собою непрерывным валом, простиралась на пять верст, от Колтук-табиа, у подошвы Карадага, до Тек-табии, у правого обрывистого берега Карс-чая; главными укреплениями здесь были: Гафиз-паша-табиа и Канлы-табиа, расположенные на высотах, командующих позади-лежащей местностью. На Карадаге были сооружены: Зиарет-(Карадаг) табиа, обстреливавшая доступы к нижнему лагерю по александропольской дороге, и обширное укрепление Араб-табиа, у самого обрыва на правом берегу Карс-чая. На левой стороне Карс-чая, важнейшим пунктом был Вели-паша-табиа (впоследствии -- форт Лек), на высоте, командовавшей, как всею местностью левого берега реки, так цитаделью и Карадагом. Весьма важна была также Чим-табиа (Вассиф-паша-табиа), защищавшая до-ступы к предместью Тамир-паша и могшая обстреливать внутренность нижнего лагеря. Кроме того, правее форта Лек, были устроены четыре батареи, связанные между собою бруствером: крайняя, у самого обрыва Карс-чая, Тисдель-табиа; Томпсон-табиа; Зораб-табиа и Чорчиль-табиа. Турки называли всю линию этих батарей -- Инглиз-табиа (английские батареи). Все укрепления Карса были хорошо устроены, в отношении выбора местности, но внешняя линия нижнего лагеря, по числу войск гарнизона, была слишком обширна. Для сообщения между войсками, расположенными по обе стороны Карс-чая, кроме двух постоянных каменных мостов, находившихся в городе, были наведены два понтонных моста, между Чим-табиа и Тек-табиа; впоследствии же, уже во время блокады, для сообщения между Араб-табиа и английскими батареями, был сооружен каменный мост с деревянною настилкою. Несмотря на довольно значительную ширину реки (более 7-ми саж.), вся работа этого моста была окончена в три дня (21). Что касается до стратегической важности Карса, то эта крепость действительно может иметь значение, при наступательных действиях Турок в наши пределы, как складочный пункт запасов для снабжения армии; в оборонительном же отношении, она может на время доставить убежище разбитой или отступающей армии, но не прикрывает ни Эрзерума, ни Анатолии, потому что движение вовнутрь этой страны всегда возможно, или мимо Карса, отделив для наблюдения за сею крепостью часть сил, или по другим путям: от Ардагана на Ольту, либо от Баязета, сперва по долине верхнего Ефрата, а потом долиною Аракса.
Перед открытием кампании, в мае 1855 года, турецкие войска в Анатолии были расположены следующим образом: 20 тыс. челов. в Карсе; до 6-ти тыс. челов. в долине верхнего Ефрата, у Сурб-Оганеса; около 1,500 челов. в Эрзеруме; небольшие отряды в Ардагане, Ольте и Кагизмане; отдельный Батумский корпус, силою в 15 тысяч челов., был разбросан по берегу Черного моря, до Сухума. Пехота Анатолийской армии состояла из полков арабистанских и анатолийских и из редифа. Арабистанцы справедливо считались лучшим войском, а редиф (резерв), сформированный из отпускных солдат, был наименее устроенною частью армии. Кроме того, в составе Анатолийской армии были три стрелковых батальона (из коих один гвардейский), вооруженные штуцерами. Регулярная кавалерия, на тощих лошадях, вооруженная плохими карабинами и бракованными саблями, была еще хуже баши-бузуков. Артиллерия составляла лучшую часть армии (22).
Что касается до начальников турецкого войска, то в числе их были лучшими: командир арабистанской дивизии Керим-паша, старый Турок -- как он называл сам себя -- без всякого образования, но испытанный в боях и любимый своими подчиненными, называвшими его Баба-Керим (дедушка-Керим). Гуссейн-паша, родом из черкесского племени Убыхов, был замечателен отвагою и любознательностью. Гешим-Оглу, бывший житель Борчалинской дистанции, бежавший к Туркам, весьма опасный для наших пограничных областей своими набегами, хищничеством и знанием местности.
Очевидно, что Турки не могли и помышлять о вторжении в наши пределы. Анатолийская армия была назначена только для обороны Карса и границы до Баязета, т.е. для прикрытия путей, ведущих к Эрзеруму. В таких обстоятельствах надлежало принять меры к снабжению продовольствием Карса. Нетрудно было приобресть необходимое количество хлеба в плодородной Анатолии, и главная забота состояла в доставке его. Генерал Виллиамс, видя нерадивость и корыстолюбие турецких властей, домогался, чтобы ему было присвоено звание главного интенданта Анатолийской армии, и хотя не успел в том, однако же достиг своей цели чрез Вассиф-пашу, который разрешил ему надзор в Эрзеруме за покупкою и отправлением провианта в Карс. Пользуясь тем, Виллиамс, с обычною ему деятельностью, приступил к найму у жителей окрестной страны вьючного скота и, кроме того, подрядил в персидских пограничных областях черводаров, занимавшихся перевозкою товаров из Тавриса в Трапезонт, и обратно. В конце мая, уже был доставлен 4-х-месячный провиант для войск, тогда находившихся в Карсе; но как, между тем, гарнизон усилился прибывшими подкреплениями, то собранные запасы были свезены в магазины за Саганлугом, в местечке Енги-кёв и окрестных селениях, оставались там всю зиму и не могли уже быть перевезены в Карс (23).
В половине (в конце) мая, когда уже нельзя было скрывать наших приготовлений к переходу за границу, Вассиф-паша, в отсутствии Виллиамса, тогда бывшего в Эрзеруме, собрал в Карсе военный совет, на котором изложил: во 1-х, что армия, занимая Карс, не защищает ни проходов чрез Саганлуг, ни Эрзерума; во 2-х, что турецкая армия недостаточно сильна для обороны обширных карсских укреплений, и, в 3-х, что, в случае осады Карса, трудно подать помощь тамошнему гарнизону. На основании этих соображений, было решено: не удерживая Карса, очистить его и занять проходы чрез Саганлугские горы. Виллиамс, между тем, узнав о предстоящем наступлении русского корпуса, выехал из Эрзерума в Карс и на пути туда получил письмо Вассифа, с предложением оставить Карс и ограничиться обороною путей к Эрзеруму, но по прибытии в Карс, 27-го мая (8-го июня), убедил турецкого главнокомандующего отказаться от его намерения и оборонять Карс во что бы то ни стало (24).
Главными предметами первоначальных действий русской армии могли быть Эрзерум и Карс. При движении к Эрзеруму можно было миновать Карс, двинувшись от Ахалкалаки, на крепостцу Ардаган и Ольту, либо от Баязета, на Топрах-Кале и Керпи-кёв. Но действия по обоим этим направлениям, весьма окольным и пересеченным высокими гора-ми, могли быть предприняты только второстепенными отрядами. Главные же наши силы должны были направиться прямо к Карсу, против собранного там значительного турецкого корпуса. Легко было предвидеть, что Турки, после понесенных ими в 1853 и 1854 годах поражений, не отважатся выдти в поле; с другой стороны, нельзя было двигаться далее, не оставя под Карсом, для наблюдения за гарнизоном этой крепости, по крайней мере, половины действующего корпуса, что лишило бы его возможности предпринять вторжение вглубь страны. И потому надлежало, прежде всего, взять Карс, чтобы уничтожить большую часть Анатолийской армии. Но затем предстоял вопрос: как овладеть Карсом? Открытою ли силою, или правильною осадою? Первый способ, при штурме крепости, занятой гарнизоном, почти равносильным с нашим действующим корпусом, был сопряжен с опасностью понести неудачу в самом начале кампании; а для правильной осады мы не имели достаточных средств, да если бы они и были, то нельзя было предпринять осаду, имея против себя неприятеля, угрожавшего с нескольких сторон: известно было, что в Эрзеруме собирались войска, шедшие из Диарбекира и Моссуля, и что близ Баязета стоял Вели-паша, усиливший свой отряд туземными ополчениями до 12-ти тысяч человек: ходили слухи, что Англичане готовились сделать высадку в Персидском заливе, и проч. Оставалось овладеть Карсом посредством блокады. Но. по обширности внешних укреплений Карса, пришлось бы растянуть циркумвалационную линию на протяжении около 50 верст, и потому, чтобы не раздроблять сил, надлежало, расположась на одном из главных сообщений крепости, наблюдать и пресечь прочие сильными отрядами.
На основании этих соображений, генерал Муравьев предполагал:
Во 1-х, став на главном сообщении Карса с Эрзерумом, окружить крепость посредством движения сильных конных отрядов с артиллериею.
Во 2-х, занять крепость Ардаган и город Кагызман. Через Ардаган проходит сообщение Карса с Батумом и с Аджариею -- притоном воинственных племен, усиливавших карсский гарнизон; а Кагызман -- цветущий городок на берегу Аракса, заключающий в себе до 800 домов, изобилует жизненными запасами и, будучи в наших руках, мог оградить нас от нападений Курдов. К тому же, в Кагызмане соединяются трудные горные пути; ведущие в долину восточного Ефрата и вверх по Араксу к сел. Керпи-кёв, лежащему на дороге к Эрзеруму.
В 3-х, лишить неприятеля продовольственных запасов, собранных на пути к Эрзеруму, в Енги-кёв и других селениях.
В 4-х, неожиданным и быстрым движением части действующего корпуса, вместе с Баязидским (Эриванским) отрядом, напасть на Вели-пашу (25).
Готовясь к выступлению за-границу, генерал Муравьев предписал генерал-лейтенанту Ковалевскому, с большею частью войск Ахалцыхского отряда, собранною у Карзаха, двинуться на Ардаган, для присоединения к главным силам действующего корпуса; а генерал-майору Суслову, с войсками бывшего Эриванского отряда -- наступать по долине верхнего Ефрата. Главные же силы оставались у Александрополя только до появления подножного корма. Движение их оттуда было совершено двумя колоннами, из коих авангардная, вы ступившая 24-го мая (5-го июня), под начальством генерал-майора графа Нирода, состояла из гренадерской [ Две роты женатых солдат гренадерской бригады оставлены в Александрополе ] и сводной драгунской бригад, 6-ти сотен Сборного линейн. казачьего No 2-го полка и 2-х сотен Карапапахской милиции, с тремя пешими и двумя конными батареями (26). Войска эти, перейдя через Арпачай, несколько ниже Александропольской крепости, частью в брод, частью по мосту на козлах, двинулись на Тихнис к Пирвали, имея при себе лишь строевой обоз. Подножного корма было еще так мало, что для кавалерийских и артиллерийских лошадей надлежало доставить сено из Александрополя.
Вслед за авангардом, 26-го мая (7-го июня), выступила главная колонна, под начальством генерал-лейтенанта князя Гагарина, в составе трех полков 18-й пехотной дивизии, одной роты Кавказского саперного батальона [ Три роты Тульского пехотного полка и три роты сапер оставлены в Александрополе. Эти войска, вместе с двумя ротами гренадерской бригады, были назначены для инженерных работ и перепечения муки в сухаря ], Нижегородского драгунского полка, 6-ти сотен Сборного линейн. казачьего No 1-го полка и 5-ти сотен Донского казачьего No 4-го полка, с тремя с половиною пешими и одною конною батареями (27). За колонною главных сил следовали: летучие парки No 19-го и No 21-го, подвижной госпиталь и подвижной магазин, с 20-ти-дневным запасом сухарей, круп и ячменя для всего отряда, сорока бочками спирта и 1,000 пудов соли. Войска этой колонны, перейдя через Арпачай, ниже Александропольской крепости, двинулись на Мулла-Мусса к сел. Карахану.
На следующий день, 27-го мая (8-го июня), генерал-лейтенант Ковалевский выступил из Карзаха, с двумя пехотными полками, 5-ю сотнями Донских казачьих No 2-го и No 21-го полков, при 12-ти орудиях, к Ардагану (28). Конно-мусульманскому No 3-го полку, шедшему в Ахалкалаки, приказано идти форсированным маршем на присоединение к отряду. Провианта при отряде имелось на семь дней. Генерал Ковалевский в три перехода достиг сел. Ольчек и узнав там, что Ардаганцы не хотели защищать своего города, двинулся туда, 30-го мая (11-го июня), с половиною своего отряда, оставя другую при вагенбурге в Ольчеке; на марше его встретили городские старшины с изъявлением покорности. По занятии Ардагана оказалось, что все орудия и запасы были оттуда вывезены Турками. Ковалевский, приказав подорвать тамошние укрепления, возвратился в Ольчек.
Генерал Муравьев, еще до получения сведений о занятии Ардагана, выслал, 30-го мая (11-го июня) для открытия сообщений с Ковалевским, генерал-майора Бакланова, с летучим отрядом, в составе двух дивизионов Нижегородских драгун, Сборного линейного No 1-го полка и 4-х орудий Донской No 7-го батареи. В тот же день, был выдвинут к Займу, для прикрытия каменного моста на Карс-чае и сообщения с Баклановым и Ковалевским, отряд, в составе 4-х батальонов Тульского полка, 4-х сотен Сборного линейн. No 2-го полка и 4-х орудий батарейной No 2-го батареи 13-й артиллерийской бригады, под начальством генерал-майора Фетисова (29).
3-го (15-го) июня, в окрестностях Агджы-Кала и Займа, собрались главные силы действующего корпуса, в числе до 21,200 челов. пехоты, 3,000 регулярной и 3,000 иррегулярной кавалерии, с 88-ю орудиями. Между тем, еще накануне, была произведена рекогносцировка к Карсу полковником Камковым с четырьмя сотнями линейного No 2-го полка; а 4-го (16-го) июня, сам главнокомандующий предпринял усиленную рекогносцировку, с 16-ю баталионами, двумя драгунскими и Сборным линейным No 2-го полками, и с частью артиллерии. Главная колонна, под начальством генерал-лейтенанта князя Гагарина, двинулась по направлению к высоте Карадагу. Пехота остановилась в расстоянии четырех верст от горной подошвы, а кавалерия подалась несколько вперед. Со стороны Турок также были высланы два полка баши-бузуков, которые завязали перестрелку с нашими милиционерами. Генерал Муравьев приказал Камкову атаковать их. Линейные казаки, поддержанные 4-мя эскадронами драгун Вел. Кн. Николая Николаевича (Тверского) полка, о 4-мя конными орудиями и с конно-ракетною командою гвардии поручика Усова, кинулись в атаку, что заставило баши-бузуков и выехавших им в помощь улан быстро отступать к укреплениям. Кавказская, Кубанская и Горская сотни, смешавшись с Турками, уходившими в рассыпную, рубили их и не прежде прекратили преследование, как попав под выстрелы Карадагских батареи. С нашей стороны в этом деле убито 4 и ранено 14 человек; неприятель потерял болев 50-ти челов. убитыми и пленными (30).
Одновременно с этою рекогносцировкою, другая колонна, под начальством генерал-майора Броневского, была направлена влево к высотам Малые-Ягны, откуда генерал-майор Ходзько произвел глазомерную съемку Карса и укрепленного лагеря (31).
Генерал Виллиамс, приняв нашу рекогносцировку за покушение штурмовать Карс, донес о деле 4-го (16-го) июня, как об отбитом штурме (32).
На следующий день, генерал-лейтенант Ковалевский, с одним батальоном Виленских егерей, пятью сотнями Донского No 2-го полка и двумя батарейными орудиями 18-й бригады, отправился в Ахалкалаки, с поручением охранять границу и ввести новое местное управление в отхваченных нашими войсками турецких санджаках (округах). В распоряжении Ковалевского были оставлены 6 батальонов с 12-ю орудиями. В тот же день, 5-го (17-го) июня, отправлены в Александрополь за провиантом арбяный и черводарский транспорты, под прикрытием 2-го и 3-го батальонов Виленского полка, с 4-мя орудиями легкой No 8-го батареи No 8-й артилл. Бригады, которые должны были сменить 1-й батальон Тульского полка и 4 легкие орудия. оставленные в Александрополе; кроме того, в прикрытие транспортов был назначен Конно-Мусульманский No 2-го полк.
Генерал Муравьев, присоединив к главным силам большую часть Ахалцыхского отряда, предпринял фланговое движение, для угрожения сообщениям карсского гарнизона с Эрзерумом, от Агджа-Кала к сел. Махараджих. С этою целью, войска выступили из лагеря, 6-го (18-го) июня, в пять часов утра, несколькими параллельными колоннами. Правая, ближайшая к Карсу (наблюдательный отряд), под начальством генерал-майора графа Нирода, состояла из Новороссийского и Нижегородского драгунских полков, с Донскими казачьими No 6-го и No 7-го батареями, и имела в прикрытии справа: две сотни охотников Лорис-Меликова, сотню Карапапахской и две сотни Горской милиции. Левее наблюдательного отряда шли прочие войска, в двух колоннах, из коих в одной -- боевые линии, а в другой -- резерв; впереди первой, ближайшей к неприятелю, двигался авангард, из пяти сотен Донского No 4-го полка, с линейною казачьею No 13-го батареей и одною ракетною командою, под начальством генерал-майора Бакланова, а в арриергарде этой колонны -- пехота, прежде стоявшая в авангарде у Займа, под начальством генерал майора Васмунда, которая, по достижении равнины, должна была усилиться полками: Тверским драгунским и Сборным линейным No 2-го, с ракетною командою. Полковые обозы двигались гораздо левее войск, по колесной дороге, на Визин-кёв, а в прикрытие им назначены: одна рота сапер, баталион Рязанского полка и две сотни Сборного линейного No 1-го полка, под начальством генерал-майора Шонерта. Наконец, все вольно-наемные транспорты и оба подвижные артиллерийские парки шли окольною дорогою, в три перехода, на Кюрюк-Дара, под прикрытием двух батальонов Виленского егерского полка и трех сотен Конно-Мусульманского No 2-го полка, начальство над коими было поручено генерал-майору Фрейтаг-фон-Лорингофу (33).
К вечеру 6-го (18-го) июня, войска и полковые обозы собрались в лагере у Махараджиха, в полу-переходе от Карса, а 8-го (20-го) пришла туда же колонна Фрейтаг-фон-Лорингофа и прибыл вновь сформированный Куртинский No 2-го полк. В продолжении всего времени нашего флангового марша, Турки оставались спокойно в своем укрепленном лагере, и уже тогда, когда наш корпус расположился на позиции, выслали за реку на Чахмахские высоты больную часть кавалерии (34).
Проливные дожди, начавшиеся вскоре по прибытии русских войск к Махараджиху, продолжались целую неделю. Весь лагерь обратился в болото, а река Карс-чай, от таяния снегов на Саганлуге, выступила из берегов и затопила равнину. Дальнейшее движение главных сил на сообщения неприятеля было весьма затруднительно; но поиски легких отрядов по эрзерумской дороге производились ежедневно. 8-го (20-го) июня, полковник Камков, с казаками Сборного линейного No 2-го полка, под самыми стенами крепости, захватил и доставил в наш лагерь часть неприятельского каравана, прибывшего по эриванской дороге. Добыча состояла в 168-ти мешках сарачинского пшена, 8-ди верблюдах и 180-ти штуках вьючного скота. В тот же день, главнокомандующий, получив сведение, что Турки собрали большие запасы провианта, для отправления их в Карс, в селениях Беглы-Ахмете и Чаплахлы, на эрзерумской дороге, выслал туда генерал-майора Бакланова, с двумя дивизионами Нижегородских драгун, четырьмя сотнями Линейных и одною сотнею Донских казаков, двумя сотнями горской милиции и 40 охотниками, при 4-х донских орудиях и ракетной команде. На следующий день, 9-го (21-го) июня, для поддержания Бакланова, был выдвинут в селение Ардост отряд, в составе 4-х батальонов гренадерской бригады, с 4-мя орудиями 1-й легкой батареи, под начальством полковника князя Тарханова-Моуравова, и тогда же получено донесение от Бакланова о захвате им в селениях Беглы-Ахмете и Чаплахлы до тысячи четвертей ячменя и полутораста пудов сухарей, из коих часть была роздана войскам отряда, другая нагружена арбы для доставления в лагерь, остальные же все запасы сожжены. 10-го (22-го) июня, отряд генерала Бакланова возвратился в Махараджих (35).
В продолжение экспедиции Бакланова были захвачены горскими сотнями две почты, шедшие в Карс с корреспонденциею из Константинополя и Трапезонта. Генерал Муравьев приказал переслать в Карс все частные письма, адресованные на имя Виллиамса и состоявших при нем офицеров, а равно вещи им посланные от родных и знакомых, и целую кипу газет. Англичане были весьма признательны генералу Муравьеву, но вместе с тем убедились в утрате прямого сообщения с Эрзерумом, что заставило их отправлять корреспонденцию из Карса по окольному пути на Ольти, да и тот вскоре был прерван нашими войсками.
13-го (25-го) июня, погода прояснилась. Генерал Муравьев, пользуясь тем, выслал, в следующую ночь, на поиск к сел. Энги-Кёв, отставного полковника князя Андроникова, с Конно-Мусульманским No 1-го полком и Кабардинскими сотнями. Сам же главнокомандующий, для ближайшего угрожения неприятельским сообщениям, перевел, 16-го (28-го) июня, войска действующего корпуса от Махараджиха к сел. Каны-кёв (в 12-ти верстах к югу от Карса). Хотя этот переход был не более 6-ти верст, однако же представил чрезвычайные затруднения; войска, встречая на каждом шагу разлившиеся ручьи, находились на марше целые 10 часов (36). Еще во время пребывания у Махараджиха, генерал Муравьев получил от военного министра письмо, коим он извещал о желании Государя, -- "чтобы наступательные действия были направлены к скорейшему достижению решительных успехов, необходимость коих с каждым днем увеличивается при настоящем обороте дел в Крыму" (37). Но генерал Муравьев, по обзоре Карских укреплений, 14-го (26-го) июня, утвердился в своем убеждении об опасности неотлагательного штурма.
Почти одновременно с переходом главных сил корпуса через границу открылись действия Эриванского отряда.
В продолжении зимы 1854-1855 годов, этот отряд, поступивший под начальство генерал-майора Суслова, был расположен на квартирах в эриванской губернии и, оставаясь в прежнем составе, по распоряжению генерала Муравьева, был укомплектован старослужащими людьми, высланными из полковых штабов, до числа в 4-х-ротных батальонах 1,000, а в трех-ротных -- 750-ти штыков (38). Кроме того, к 1-му (13-му) июня, ожидалась нанятая милиция, именно: две сотни бекской дружины, пять сотен Конно-Мусульманского No 4-го полка и пять сотен Курдов, набранных в наших и турецких владениях (39).
Со стороны Турок, бывший Ванский корпус, в половине (в конце) мая, находился в составе 7-ми батальонов, двух полков регулярной кавалерии, по 600 коней в каждом, при 22-х орудиях, и нескольких сот баши-бузуков, всего же в числе до 7,000 человек. После понесенного в 1854 году поражения, неприятель, не отваживаясь выжидать нас в поле, устроил укрепленный лагерь у монастыря Сурб-Оганес (40).
К 15-му (27-му) мая, прибыли к Эриванскому отряду транспорты для возки подвижного провиантского магазина, артиллерийского парка и госпиталя, в числе 170-ти ароб и 810-ти черводарских лошадей, и почти все ожидаемые подкрепления. Генерал Суслов просил о разрешении перейти через Агри-даг в пределы Турции, где, по имевшимся сведениям, на южных склонах гор, уже можно было найти подножный корм. 24-го мая (5-го июня) пришло из главной квартиры корпуса просимое разрешение -- перейти в Турцию и стать на дороге к Сурб-Оганесу, но запрещено искать встречи с неприятелем без особого на то предписания; а к 31-му мая (12-му июня) пехота, артиллерия и транспорты отряда были собраны к деревне Чурухчи, для движения по кратчайшей до-роге к Сурб-Оганесу, на Караван-сарай, и тогда же вся кавалерия перешла за Агри-даг. На другой день, 1-го (13-го) июня, последовала за нею пехота с артиллерией; а 3-го (15-го) весь отряд расположился у Дутага, в 35-ти верстах от турецкого лагеря. Между тем главнокомандующий, еще не получив от Суслова донесения о переходе его через границу и имея в виду согласить его наступление с действиями главных сил, приказал, чтобы Эриванский отряд двинулся к Абас-гёлю и ни в каком случае не переходил хребта. Когда же в главной квартире корпуса было получено сведение о переходе Эриванского отряда в Турцию, главнокомандующий разрешил ему там остаться (41). Последующие события вполне оправдали распоряжения генерала Муравьева. Конечно, если бы генерал Суслов, находясь в расстоянии более ста верст от главной квартиры, решился принять на свою ответственность нападение на Вели-пашу и разбил его, то переход его за границу имел бы решительные последствия; но, вместо того, он, расположась в значительном расстоянии от неприятеля, наблюдал за ним так плохо, что допустил его уйти незаметно из укрепленного лагеря. По всей вероятности, если бы Суслов не переходил через горы, то Вели-паша остался бы долее в своем лагере, что подало бы нашим войскам возможность атаковать его с двух сторон и совершенно уничтожить Ванский отряд. Но несвоевременное наступление Суслова, за которым последовало бездействие его, продолжавшееся неделю, остерегло Турок. 11-го (23-го) июня, Вели-паша отступил по эрзерумской дороге, оставя, для прикрытия своего движения, две сотни регулярной кавалерии и две сотни баши-бузуков, под начальством Балюль-паши. Генерал Суслов, получив о том сведение уже на другой день, выступил, 13-го (25-го), со всею кавалерией отряда, за которою следовали налегке два батальона Ширванского полка с двумя орудиями к Сурб-Оганесу, где застал (неизвестно зачем остававшегося там так долго) Валюль-пашу. Полковник Хрещатицкий, высланный вперед с полусотнею казаков, сотнею беков и Куртинским полком, атаковал неприятеля, опрокинул его и гнал на расстоянии более 20-ти верст. Со стороны Турок убито до 70-ти человек и захвачены в плен: сам Балюль-паша, начальник регулярных сотен Гассан-ага и 19 нижних чинов; а с нашей стороны убит урядник Донского No 23-го полка Переходнов и ранены 4 милиционера. Переходнов, атлет сложением, любитель боевых подвигов, преследовал Турок, скача впереди казаков и убивая по одиночке бегущих, пока, наконец, оставшись один в толпе неприятелей, был застрелен в упор одним из Курдов (42).
Для охранения сообщений Эриванского отряда, был оставлен в Сурб-Оганесе майор Кореницкий, с 5-м батальоном Мингрельского полка, двумя орудиями и сотнею Армян Конно-Мусульманского No 4-го полка; ему же была подчинена казачья сотня, отряженная в Баязет. Сам же Суслов двинулся к Топрах-кале и вступил туда 20-го июня (2-го июля), забрав по пути огромные турецкие запасы и отправя их в Сурб-Оганес. Между тем Вели-паша, по прибытии в Керпи-кёв, стал окапываться там, выслав на ольтинскую дорогу два батальона, под начальством Захари-бея, который, решась достигнуть Карса, направился туда окольным путем, на Пеняк и Панаскер, к Чахмахским высотам, и присоединился к карсскому гарнизону (43).
Генерал Муравьев, имея в виду отвлечь часть неприятельских сил из Крыма, предполагал идти к Эрзеруму, но как, при этом движении, должно было разделить войска Действующего корпуса на два отряда, оставя один из них под Карсом, то главнокомандующий счел нужным присоединить к главным силам часть войск, оставленных в Закавказье. С этою целью он потребовал из отряда генерал-майора Чаплица, стоявшего близ Елисаветполя, два батальона Мингрельского полка, с 4-мя орудиями, и от резерва, собранного у Тифлиса, пятые батальоны Грузинского гренадерского и Лейб-карабинерного полков, с 4-мя легкими орудиями, и Донской казачий No 35-го полк. Из этих войск, карабинерному батальону предписано идти в Ахалкалаки, а прочим -- в Александрополь, куда также должен был прибыть и первый батальон Виленского полка, по смене его карабинерами. Тогда же предписано генерал-лейтенанту Ковалевскому сдать команду в Ахалцыхе генерал-майору Базину и приехать в лагерь под Карсом (44).
В ожидании прибытия подкреплений, главнокомандующий предпринял экспедицию за Саганлуг, для истребления турецких запасов. Под Карсом был оставлен наблюдательный отряд, под начальством князя Гагарина. в составе 14-ти баталионов, одной саперной роты, одной стрелковой роты, 10-ти эскадронов и 7-ми сотен, всего же до 11,000 чел. с 36-ю орудиями (45); а для перехода через Саганлуг назначен отряд, под начальством Бриммера, в составе 15-ти батальонов, 18-ти эскадронов и 28-ми сотен, всего же около 12,500 чел. с 40 орудиями и 16-ю ракетными станками (46). При этом отряде находился сам главнокомандующий. Чтобы облегчить движение войск взяты были только патронные ящики, лазаретные фуры и артельные повозки; провиант и ячмень на семь дней были подняты на черводарских лошадях. Отряд, выступив из лагеря при Каны-кёв, 17-го (29-го) июня, пришел на следующий день к подошве Саганлуга и расположился за селением Чаплахлы. В ночи, генерал Бакланов был послан с легким отрядом, в составе 3-х батальонов, 4-х эскадронов и 6-ти сотен, с казачьей батареею и ракетною командою, к селению Бардусу, где, по свидетельству лазутчиков, были собраны большие неприятельские запасы. Бакланов, перейдя через хребет на рассвете 19-го июня (1-го июля), нашел неоконченное и брошенное Турками укрепление, оставил там два батальона, драгун и артиллерию, под начальством полковника князя Дондукова-Корсакова, а сам, с Донским полком, ротою стрелков и карабинерным батальоном, спустился по весьма крутому склону к Бардусу, где захвачено до 3-х тысяч четвертей разного хлеба, 200 вьюков с артиллерийскими снарядами, а также экипажи и пожитки генерал-интенданта турецкой армии. В тот же день, Бакланов настиг в 12-ти верстах от Бардуса большой транспорт с провиантом и, затопив в речке запасы, доставил арбы и волов в Бардус. Между тем, главные силы отряда перешли гребень Саганлуга и расположились у Хана, не доходя Бардуса. Высланные вперед охотники полковника Лорис-Меликова открыли значительные запасы в сел. Енги-кёве, и потому, 20-го июня (2-го июля), был выдвинут туда генерал Бриммер, с двумя батальонами, накануне занявшими турецкое укрепление, тремя стрелковыми ротами и полками Новороссийским драгунским, 1-м мусульманским и Куртинским, при 18-й Линейной казачьей батарее. Генерал Бриммер, пройдя чрез Енги-кёв и Караурган к Зевину, захватил в первых двух селениях огромное количество запасов, которых часть была роздана войскам, другая отправлена в лагерь под Карсом на арбах и вьюках, а все остальное сожжено и затоплено. Всего же увезено и уничтожено, по меньшей мере, 30 тыс. четвертей. Таким образом, достигнув предположенной цели, главнокомандующий, 22-го июня (4-го июля), стянул войска к турецкому укреплению и два дня спустя отвел их обратно к сел. Каны-кёв (47). Для наблюдения за дорогами, ведущими через Саганлуг, был оставлен на вершине его, под начальством князя Дондукова, летучий отряд, в составе двух эскадронов Нижегородских драгун, двух сотен линейных казаков, двух сотен горской милиции, сотни Курдов Иезидов, 50-ти охотников и ракетной команды. Для прикрытия же этого войска с тыла, расположен у сел. Тикме, на Карс-чае, под начальством Бакланова, другой отряд, из 4-х эскадронов Нижегородских драгун, сотни Сборного Линейного полка и Донской No 7-го батареи. Отряду генерала Суслова было предписано возвратиться в Сурб-Оганес, вследствие чего он расположился близ этого пункта, у сел. Миранка (48).
Во все продолжение экспедиции за целую неделю, Турки стояли спокойно в своих укреплениях и не тревожили князя Гагарина, имея возможность атаковать его двойными силами. Старый, но бодрый духом, Керим-паша предлагал в совете карсских начальников воспользоваться отсутствием отряда, высланного к Саганлугу и напасть на войска, остававшиеся под крепостью; но Виллиамс постоянно отвергал всякое наступление, будучи убежден в неспособности Турок к таким действиям.
Одновременно с саганлугскою экспедицией, полковник князь Вахтанг Орбелиани разбил неприятельский отряд, вышедший из Карса по направлению к Ахалкалаки. Полковник князь Дондуков, оставленный на Саганлуге, у Ханы, с отрядом в числе 850-ти челов., открыв, 24-го июня (6-го июля), баши-бузукскую партию, человек в 200, пробиравшуюся чрез Бардусское ущелье на Енги-кёв, отрядил туда часть милиции, которая рассеяла баши-бузуков: вслед за тем, князь Дондуков, узнав от лазутчиков о намерении. Вели-паши -- послать от Керпи-кёв против него сильный отряд, снялся с своей позиции у Ханы, в ночи с 25-го на 26-е (на 8-е июля), и сделал переход более 40 верст, без дорог, лесными балками, в окрестности мест. Менджигерта, разглашая, будто бы за ним идут главные силы. Затем, простояв на месте весь день и приказав пробить на имевшихся при драгунском дивизионе барабанах вечернюю зорю и зажечь большие костры, он перешел в ночи к уроч. Милледюзе. Там узнал он о движении через Зевин и расположении на ночлег между этим селением Хана турецкой партии, посланной для разведания о нашем летучем отряде. Как очевидно было, что эта партия не осмелилась бы двинуться так далеко вперед, если бы за нею не следовал сильнейший турецкий отряд, то князь Дондуков, ожидая быть атакованным, решился предупредить нападение, перешел высоты, отделявшие его от места ночлега Турок, и на рассвете атаковал их совершенно врасплох.
Неприятели, в числе трехсот человек, частью были истреблены, частью рассеялись, оставя на месте до сорока тел. Сам начальник их Черкес-бек ускакал в сопровождении только нескольких всадников. Захвачено 34 пленных, множество лошадей, оружия и проч. С нашей стороны убит офицер горской сотни и ранено 7 милиционеров (49).
В ночи с 25-го на 26-е июня (с 7-го на 8-е июля) из Конно-Мусульманского No 2-го полка, стоявшего в сел. Огузлы, для охранения сообщения Действующего корпуса с Александрополем, бежал в Карс помощник полкового командира, полковника Едигарова, подполковник Омер-бек, уведя с собою обманом до 30-ти человек, кои однако же все, за исключением четырех, на другой день, возвратились в наш лагерь. Появление этого беглеца в Карсе до того обрадовало Турок, что мушир тотчас произвел его в бригадные генералы, что доставило ему звание паши, а для отличия его от турецкого генералиссимуса назвали его Москов-Омер-пашою (50).
Главнокомандующий, предполагая распространить круг действий своих по левую сторону Карс-чая, перевел 27-го июня (9-го июля), через реку, близ сел. Тикме, отряд Бакланова и усилил его Тульским егерским полком с 4-мя батарейными орудиями. На следующий день, полковник генер. штаба Рудановский произвел рекогносцировку турецких укреплений по левую сторону реки, под прикрытием 4-х эскадронов Нижегородских драгун, 4-х сотен Линейного No 1-го и 4-х сотен Конно-Мусульманского No 1-го полков, с 4-мя конными орудиями. Отряд наш, миновав Шорахские высоты и двинувшись по направлению к Чакмаху, настиг колесный транспорт, возвращавшийся в крепость с накошенною травою, под прикрытием баши-бузуков, которые, как только завидели нашу кавалерию, рассеялись, бросив весь транспорт из 30-ти ароб, и вместе с ним 45 волов и 4 лошади, причем также были нами захвачены 27 баши-бузуков и погонщиков. В продолжении двух часов, которые требовались для обзора и съемки окрестной местности, вышел из-за окопов сильный турецкий отряд; но неприятель не отважился отойти далее картечного выстрела от своих батарей, и только лишь баши-бузуки завели перестрелку с казаками (51).
Генерал Муравьев, постепенно стесняя круг действий карсского гарнизона, перевел, 30-го июня (12-го июля), свой корпус на левую сторону Карс-чая, к селению Тикме, в 10-ти верстах от Карса, и присоединил к себе отряд Бакланова; а на прежней позиции, у Каны-кёв, оставил пехотный полк, с легкою No 7-го батареей 18-й артиллерийской бригады и сотнею казаков, под начальством полковника Ганецкого. Этот наблюдательный отряд был назначен для прикрытия горной дороги, по которой двигались к действующему корпусу транспорты из Александрополя.
Расположение главных сил у Тикме представляло многие выгоды. Река протекала близ самого лагеря; подножный корм еще не был вытравлен; жители позади-лежащей страны, совершенно отрезанные от Карса, подчинились русскому владычеству и доставляли в наш лагерь съестные припасы, за которые им платили звонкою монетою; наконец -- почти все пути из Карса в Эрзерум были отрезаны.
30-го июня (12-го июля), в тот самый день, когда корпус перешел на новую позицию, была произведена рекогносцировка неприятельского расположения со стороны Шорахских высот генерал-майором Ходзько, под прикрытием Тверского драгунского полка, двух сотен Сборного линейного No 2-го полка и сотни охотников Лорис-Меликова, с четырьмя конными орудиями. На следующий день, сам главнокомандующий, с большею частью корпуса, произвел усиленную рекогносцировку в том же направлении. Эти обозрения удостоверили нас в том, что позиция неприятельская была весьма сильна, и что Турки деятельно сооружали новые укрепления. И действительно -- еще в то время, когда наш корпус был расположен у Махараджиха, генерал Виллиамс озаботился усилить крепость с западной стороны, по его мнению, наиболее подверженной нападению (52).
Для стеснения блокады Карса, там, где сообщения крепости еще оставались свободны, генерал Муравьев считал наиболее полезным действовать легкими отрядами. Цель первого поиска позади Карса заключалась в том, чтобы, обогнув крепость, дойти, ниже ее, до левого берега реки, причем особенно требовалась быстрота действий, и потому отряд был составлен из кавалерии с не-большим числом орудий (12 эскадронов и 111/2 сотен, с 8-ю конными орудиями и ракетною командою). Начальство над этими войсками, в числе 2,600 всадников, было поручено генералу Бакланову (53). Выступив из лагеря при Тикме, 3-го (15-го) июля, Бакланов обошел Карс, неожиданно появился к северу от крепости, рассеял там неприятельских фуражиров и, пройдя в этот день около 50-ти верст, расположился на ночлег на ардаганской дороге, у сел. Джелауса. Разъезды его достигали Омерага, не встретив никого, кроме разбойничьих шаек; таким образом распространив страх в тылу неприятеля, Бакланов возвратился в лагерь при Тикме (54). Другой летучий отряд, в числе тысячи всадников, с 4-мя ракетными станками, под начальством полковника барона Унгернштернберга, по распоряжению главнокомандующего, был выслан из Ахалкалаки (55) на перерез путей, ведущих из Батума и Эрзерума в Карс. 7-го (19-го) июля, был отряжен командир Сборного линейн. No 2-го полка, полковник Камков, с пятью сотнями, в числе до 500 всадников, и 4-мя ракетными станками, по направлению от селения Тикме к Ардагану. Пройдя чрез сел. Санам-Оглы в гельский санджак, отряд Камкова возвратился в лагерь. Вслед затем, 10-го (22-го) июля, был выслан на ольтинскую дорогу командир драгунского Великого Князя Николая Николаевича (Тверского) полка генерал-майор Куколевский, с Тверскими драгунами, Сборным линейным полком No 1-го и Донскою батареей No 7-го. Отряд более значительный, под начальством генерал-майора графа Нирода, был назначен для овладения хлебным транспортом из 400 вьюков, который, на основании полученного от Бардусского имама известия, должен был пробраться из Ольты, кружною дорогою на Дадашин, мимо озера Ангер-гель, в Каре. Отряд наш, обогнув Карс, вошел в связь с другим отрядом, в составе нескольких сотен конно-мусульманского No 2-го полка, под начальством полковника Едигарова, направленным по правую сторону Карс-чая, от сел. Огузлы, мимо Карадага, к Мелик-кёв, но не открыл неприятельского транспорта, вероятно потому, что погонщики, собранные для перевозки провианта, узнав о появлении русских войск, рассеялись в разные стороны (56).
Отряд полковника Лорис-Меликова, в составе двух эскадронов Нижегородского драгунского полка и пяти сотен казаков и милиции, с двумя ракетными станками, высланный из лагеря к Кагызману, занял без сопротивления сей город, 10-го (22-го) июля, что дало нам возможность, оставя прежнее управление в санджаках кагызманском и гечеванском, (как и прежде было сделано в других санджаках), пользоваться их обильными средствами (57). Находившемуся при отряде Лорис-Меликова, полковнику князю Дондукову-Корсакову было поручено пробраться из Кагызмана, через Агри-даг, в долину верхнего Ефрата, к Эриванскому отряду, передать изустно генералу Суслову виды главнокомандующего и возвратиться на Гечеван, стараясь исследовать пути через горный хребет, для чего были приданы ему офицер генерального штаба и несколько топографов. Полковник князь Дондуков, выступив, 12-го (24-го) июля, с конвоем из 40 донцов и нескольких отборных Курдов, перешел по весьма трудной, усеянной камнями, тропинке, через Агри-даг, помирил сражавшихся между собою туземцев и, пройдя в этот день около 80-ти верст, прибыл поздно вечером к отряду Суслова, расположенному у сел. Миранка, где исполнив данное ему поручение, возвратился через Топрах-кале и Гечеван в лагерь при Тикме, 14-го (26-го) июля (58).
16-го (28-го) июля, присоединились к действующему корпусу три батальона: один Виленского и два Мингрельского полков, со взводом легкой No 8-го батареи 18-й артиллерийской бригады, а также остальные сотни 35-го донского полка и грузинская дворянская дружина, в составе двух сотен, под начальством отставного гвардии полковника князя Ивана Орбелияни (59).
Между тем Вели-паша укреплялся на позиции у сел. Керпи-кёв, где присоединились к его отряду войска, прибывшие из Эрзерума, и ополчения, собранные в окрестных санджаках. Хотя его силы не превышали 12,000 чел., однако же оказывали нравственное влияние на туземцев и мешали нам довершить устройство покорных нашему правительству местных управлений на пространстве по сю сторону Саганлуга. Генерал Муравьев, желая уничтожить отряд Вели-паши, либо. по крайней мере, оттеснить его к Эрзеруму, решился снова перейти с частью корпуса через Саганлуг и атаковать Турок, направя против них с другой стороны генерала Суслова с Эриванским отрядом (60).
Войска действующего корпуса были разделены на две части, из коих одна назначалась в экспедицию, а другая -- для наблюдения осажденной крепости. Начальство над первою, при которой находился сам главнокомандующий, было вверено генерал-лейтенанту Ковалевскому, а наблюдательный отряд поручен генерал-лейтенанту Бриммеру. В инструкции, ему данной главнокомандующим, было, между прочим, сказано: "не домогаться покорения Карса до моего возвращения, но воспользоваться верным случаем, который бы мог к тому представиться".
Отряд Ковалевского состоял из следующих войск:
Пехота.
Кавказск. гренад. бригады
Гренадерского Вел. Князя Константина Николаевича (Грузинск.) полка
2
бат.
Лейб-карабинерного (Эриванск.) Его Величества полка
2
"
13-й пех. дивизии
Виленского Егерск. полка
3
"
18-й пех. дивизии
Белевского егерск. полка
2
"
Тульский егерский полк
5
"
21-й пех. дивизии
Мингрельского егерского полка
2
"
Кавказского саперн. бат. две роты
1/2
"
Кавказского стрелкового батал. две роты
1/2
"
Всего 17 бат.
Кавалерия.
Новороссийского драгунск. полка
4
эскадр.
Нижегородского драгунск. полка
8
"
Донского казачьего No 4-го полка
5
сотен.
Сборный линейн. казач. No 2-го полк
6
"
Дворянской грузинской дружины
2
сотни.
Конно-мусульманский No 1-го полк
5
сотен.
Куртинского полка No 2-го
2
сотни.
Охотников Лорис-Меликова
11/2
"
Всего 12 эскадр. и 21 1/2 сотня.
Артиллерия.
Кавказск. грен. бригады.
Батарейная No 1-го батарея
8
орудий.
Легкая No 1-го батарея
8
"
13-й артил. бриг.
Батарейная No 2-го батар.
8
"
18-й артил. бриг.
Легкая No 6-го батарея.
8
"
Донская каз. No 7-го бат.
8
"
Линейная каз. No 13-го бат.
8
"
Конно-ракетная команда.
8
станк.
Всего 48 орудий и 8 станков.
Вообще же, кроме артиллерийской прислуги, до 12,000 человек.
Состав отряда Бриммера.
Пехота.
Кавказск. гренад. бригады.
Гренадерского Вел. Князя Константина Николаевича (Грузинск.) полка
21/2
батал.
Лейб-карабинерного (Эриванск.) Его Величества полка
3
"
18-й пехот. дивизии
Рязанский пехотный полк.
5
"
Ряжский пехотный полк
5
"
Белевского егерского полка
3
"
Кавказского саперн. батальона
1/2
"
Кавказского стрелк. батальона
1/2
"
Всего 19 1/2 баталионов
Кавалерия.
Тверской драгунский полк.
10
эскадр.
Новороссийского драг. полка.
6
"
Донской казачий No35-го полк
6
сотен.
Сборн. линейн. казачий No 1-го полк
6
"
Охотников Лорис-Меликова
1/2
"
Горской милиции.
2
сотни.
Карапапахской
1
"
Всего 16 эскадр. и 15 1/2 сотен.
Артиллерия.
Кавказск. гренад. бригады, батарейная No2-го батарея
8
оруд.
18-й артилл. бригады.
Батарейная No 4-го батарея
8
"
Легкая No 7-го батарея
8
"
Легкая No 8-го батарея
8
"
Донская казачья No6-го бат.
8
"
Конно-ракетная команда.
8
станк.
Всего 40 орудий и 8 станков.
Вообще же, не считая артиллерийской прислуги, до 14,000 человек (61).
Генерал Муравьев, предполагая атаковать внезапно Вели-пашу, чтобы не дать ему возможности уклониться от боя и отступить к Эрзеруму, составил сильный авангард из всей кавалерии отряда Ковалевского, кроме оставленных при главной колонне, для форпостной восьми конных сотен (62). Этот авангард, в числе 2,500 всадников, с 8-ю донскими орудиями и конно-ракетною командою, под начальством полковника князя Дондукова-Корсакова, собрался, 18-го (30-го) июля, накануне выступления прочих войск отряда, на правом берегу Карс-чая, в расстоянии перехода от Тикме по направлению к Эрзеруму. С рассветом 19-го (31-го) июля, войска Дондукова и за ними главные силы Ковалевского двинулись по эрзерумской дороге, и в то же время Бриммер, с своим отрядом, перейдя на правую сторону Карс-чая, спустился вниз по реке и расположил свой лагерь в четырех верстах от Карса, у развалин селения Комацура.
Войскам Ковалевского были приданы подвижные парки 19-й и 21-й дивизий, подвижной госпиталь и подвижной магазин с 10-ти-дневным провиантом, кроме 11-ти-дневного, в полковых обозах и на людях; а как, для сбережения хлебных запасов, назначено было заменять полфунта сухарей таким же количеством мяса, независимо от положенной людям мясной порции, то провианта было достаточно на 28 дней. Заметим, что хотя чрез то улучшалась пища наших солдат, однако же они предпочитали обычную полную дачу хлеба, либо сухарей, даже дурного качества (63).
Командовавшему авангардом, полковнику князю Дондукову было дано приказание: двигаться со всевозможною быстротою и пройдя сел. Зевин, повернуть вправо по горной дороге, которая вела в обход неприятельской позиции на большую эрзерумскую дорогу, не доходя Гассан-кала. Генерал-майор Суслов получил предписание: двинувшись чрез Топрах-кале, остановиться в виду неприятеля и занимать его с фронта (64).
Полковник князь Дондуков, исполняя данное ему поручение, шел форсированным маршем и прибыв, 21-го июля (2-го августа), утром, к сел. Азап, вошел в связь с эриванским отрядом, который тогда находился на другой стороне реки Аракса, с фронта против Вели-паши, стоявшего с 12,000 человек при 32-х орудиях на позиции у Керпи-кёв. Отряд Суслова, за исключением войск, оставленных им в долине верхнего Ефрата, для занятия покоренной страны, состоял из следующих войск:
Пехота.
21-й пехотн. дивизии
Ширванского пехотного полка
2
батал.
Мингрельского егерского полка
1
"
Кавалерия.
Донского казачьего No 23-го полка
4
сотни.
Эриванской бекской дружины
2
"
Конно-мусульманский No 4-го полк
4
"
Куртинский No 1-го полк
5
"
Артиллерия.
21 артилл. бригады, легкой No 7-го батар.
6
оруд.
Всего же в отряде: 3 батальона и 15 сотен, в числе до 3,500 человек при 6-ти орудиях.
Позиция Вели-паши у Керпи-кев находилась на левой (северной) стороне реки Гассан-кала, в 12-ти верстах от местечка и крепости Гассан-кала. Отряд Суслова мог обойти ее с правого фланга, переправясь через реку Аракс, в которую Гассан-кала впадает под прямым углом выше Керпи-кёв, и двинувшись по широкой долине в тыл неприятеля; река Гассан-кала везде проходима вброд. Другой же наш отряд -- князя Дундукова-Корсакова -- находился на левой стороне Аракса и мог обойти неприятельскую позицию, свернув с эрзерумской дороги, не доходя 12 верст до Керпи-кёв, вправо через горы, на селение Дали-Чермук: таково было предположение князя Дундукова. Но генерал Суслов, сообщив ему свое решение о трудности движения по горной дороге в обход левого фланга Турок, предложил обойти их справа войсками обоих отрядов, по дороге удобной для действия кавалерии, и князь Дондуков счел себя обязанным двинуться по указанию старшего в чине, начальника отряда. При этом отряду князя Дондукова надлежало переправиться через Аракс два раза: сперва на правую сторону реки, для соединения с Эриванским отрядом, а потом -- на левую, для обхода неприятельской позиции. Генерал Суслов перевел свою пехоту и артиллерию чрез мост на левый берег Аракса и, построив их с фронта против турецкого лагеря, открыл по нем огонь из нескольких орудий; а князь Дондуков, перейдя с кавалерией и конными орудиями в брод через Аракс, выше моста, расположился против правого фланга Турок, фронтом к реке Гассан-кала, и также завязал канонаду с неприятелем. Следствием сложного маневра, совершенного нашими отрядами, было то, что, пока начальники их сговаривались между собою -- обходить ли или нет неприятеля, Вели-паша со всеми своими войсками и обозами, в ночи снялся с позиции и отступил по эрзерумской дороге, за хребет Деве-Бойну, не будучи преследован и не понеся никакого урона. Причиною тому было отчасти крайнее утомление кавалерии князя Дондукова-Корсакова, сделавшей в продолжении двух знойных дней более 120-ти верст; но ничто не мешало свежей кавалерии Эриванского отряда преследовать по пятам неприятеля и нанести ему большой вред, тем более, что отступление Вели-паши было произведено в величайшем беспорядке. Дороги были загромождены обозами и толпами солдат и баши-бузуков, женщин и детей окрестных селений. Курды угоняли скот, грабили жителей и жгли покинутые деревни. Если бы войска Суслова атаковали позицию при Деве-Бойну, то неприятель, по всей вероятности, обратился бы в бегство, и мы без сопротивления овладели бы Эрзерумом (65).
С рассветом 22-го июля (3-го августа), кавалерия князя Дондукова-Корсакова двинулась в Гассан-кала. При занятии этого местечка, было захвачено несколько тысяч четвертей пшеницы и ячменя и до ста штук рогатого скота, а также большое количество снарядов, и проч. Сам генерал Муравьев прибыл с первым эшелоном Ковалевского, 23-го июля (4-го августа), к сел. Керпи-кёв, куда, на следующий день, стянулись и прочие войска отряда. Во время двухдневного отдыха, данного войскам в Керпи-кёве, укрепления тамошнего турецкого лагеря были срыты; на эту работу назначалось до 200 человек из жителей Гассан-калы. По известиям, полученным чрез лазутчиков из Эрзерума, там господствовали страх и смятение; Турки укрепляли на-скоро город и Вели-паша изъявлял намерение оборонять его, в случае, если он будет вытеснен из позиции при Деве-Бойну, отстоящей около десяти верст от Эрзерума. По всей вероятности, наши войска могли бы овладеть этим важным пунктом; но занятие его принесло бы пользу в политическом и военном отношениях только тогда, когда мы оставили бы там довольно сильный гарнизон, а это было невозможно без ослабления наблюдательного корпуса под Карсом. Временное же занятие Эрзерума нашими войсками было бы для них невыгодно и очищение его могло бы поколебать доверие христианского населения окрестной страны к силе нашего оружия и возвысило бы дух неприятеля. Как Вели-паша, судя по прежней осторожности его действий, уклонился бы от боя, то дальнейшее преследование его было бесполезно. Все это объясняет, почему генерал Муравьев, не успев истребить турецкий корпус, решился возвратиться под Карс. Отрядам Суслова и князя Дондукова было приказано возвратиться к сел. Керпи-кёв 24-го июля (5-го августа). Запасы муки и ячменя, найденные в окрестных селениях, были в изобилии розданы войскам (66).
25-го июля (6-го августа), началось обратное движение наших войск. Отряд Суслова выступил от Керпи-кёва, перешел через Драм-Даг, 29-го (10-го августа), и расположился в алашкертском санджаке. Отряд Ковалевского также двигался по прежнему пути, по-эшелонно, присоединился к вагенбургу, остававшемуся на Саганлуге, и, после днёвки 27-го июля (8-го августа), выступил к Карсу, куда прибыл 30-го (11-го августа) (67).
На марше получено было сведение о действиях наблюдательного корпуса под Карсом. В продолжении 12-ти-дневного похода за Саганлуг, было сделано несколько удачных поисков генералом Баклановым, в окрестностях Карса, и генералом Базиным, сменившим Ковалевского в Ахалцыхе, чрез Ардаган, к Карсу. Авангард его, под начальством барона Унгернштернберга, по занятии Ардагана, двинулся на сел. Омерага и вошел в связь с войсками наблюдательного корпуса генерала Бриммера (68).
26-го июля (7-го августа), сам Бриммер, предприняв фуражировку между селением Комацуром и турецким укрепленным лагерем, принял начальство над прикрытием фуражиров, состоявшим из 8-ми батальонов, 12-ти эскадронов . и казачьей сотни, при 22-х орудиях. Миновав сел. Нижний Караджуран, войска построились в боевой порядок, а фуражиры, за левым флангом прикрытия, стали косить траву. Генерал Бриммер, подойдя с батареями сажен на 400 к Канлы-табиа, приказал открыть огонь, на который Турки отвечали с своих ближайших укреплений, и как их орудия были больших калибров и, между тем, наши войска подошли к ним близко, то, для избежания напрасной потери, Бриммер приказал прекратить фуражировку и отвел назад прикрывавшие фуражиров пехоту и кавалерию. Все дело продолжалось не более 20-ти минут и, несмотря на множество брошенных неприятелем снарядов, мы потеряли вообще убитыми и ранеными только 38 человек, из коих 6 офицеров; но, к сожалению, в числе их были смертельно ранены командир Тверского драгунского полка, генерал-майор Куколевский, и командир легкой No 7-го батареи 18-й артиллерийской бригады, подполковник Тальгрен. Одновременно с канонадою, гремевшею под Карсом, Бакланов подошел к высоте Кара-дагу, и, пользуясь тем, что все внимание Турок было обращено к южной стороне крепости, выслал вперед горскую сотню, которая захватила почти у самого гласиса 80 штук скота и угнала их в наш лагерь. Неприятели были так озадачены молодецким налетом горцев, что открыли по ним огонь уже тогда, когда они находились в расстоянии дальнего пушечного выстрела (69).
Несмотря на деятельность наших летучих отрядов, гарнизон Карса находил возможность сообщения с окрестною страною. По возвращении из экспедиции против Вели-паши, генерал Муравьев предпринял совершенно обложить осажденную крепость, чему тогда вполне благоприятствовали обстоятельства: занятие Ардагана и Кагызмана русскими войсками; истребление запасов, заготовленных для карсского в окрестной стране; отступление Вели-паши с войсками вспомогательного отряда к Эрзеруму, и наконец сосредоточение наших войск под Карсом и прибытие к ним всех ожидаемых подкреплений.
1-го (13-го) августа, соединились отряды Ковалевского и Бриммера у разоренного селения Чифтликая: первый спустился по левому берегу Карс-чая, а второй поднялся по правому этой реки. На этой, весьма выгодной для лагеря местности, по обе стороны Карс-чая, оставался корпус до сдачи Карса. Расположив здесь главные силы, наш главнокомандующий приступил к совершенному обложению Карса (70).