Высадка Союзной армии и сражение на Алме.
(Со 2-го (14-го) по 8-е (20-е) сентября 1854 г.).
Для первоначальной высадки в Крым были назначены со стороны Французов 4 пехотные дивизии, в составе 40 батальонов, и два эскадрона всего около 30 тысяч человек, с 68-ю полевыми орудиями (1) а со стороны Англичан: 5 пехотных дивизий и часть кавалерийской дивизии, в составе 32-х батальонов и 10-ти эскадронов, и в числе 18,000 чел. пехоты и 2.000 кавалерии, всего 22,000 чел. с 54-мя полевыми орудиями (2); кроме того, турецкая дивизия, в числе до 7,000 чел. пехоты с 12-ю полевыми орудиями. Вообще же союзная армия, вместе с прислугою артиллерии и инженерным корпусом, простиралась до 60,000 челов. с 134-мя полевыми и 73-мя осадными орудиями (3).
До того времени, теория, основанная на примерах прежних высадок, не допускала возможности подобных предприятий в значительных силах, и смелое предположение Наполеона - произвести высадку полутораста-тысячной армии на берега Англии, не будучи приведено в исполнение, нисколько не поколебало убеждения военных людей в трудности высадок свыше тридцатитысячного корпуса. Да едва ли бы и могла быть исполнена высадка Наполеона в Англию, судя по сложности условий, которые требовались для успеха этой экспедиции. Но развитие пароходства, сделав морские экспедиции несравненно менее зависимыми от направления и силы ветров, способствовало двум могущественным морским державам предпринять и совершить с успехом одновременно высадку 60-ти тысяч человек, со всею находившеюся при них материальною частью. Кроме полевой артиллерии и парков, артиллерийского и инженерного, Союзная армия имела при себе 11 тысяч туров, 9,600 фашин, 180 тыс. земляных мешков, 30 тыс. кирпичей, 50 мантелетов и 21,600 штук шанцевого инструмента. Французское интендантство, приняв на себя обязанность продовольствовать, как свои войска, так и турецкую дивизию, заготовило 1,000,000 рационов муки, сухарей и соли; 1,500,000 рису, кофе и сахара, 240,000 говядины, 450,000 сала, 800,000 вина, 300,000 водки, а также значительное количество дров и угля. Французы также озаботились облегчением участи своих больных и раненых: число военных медицинских чинов было увеличено; при каждой дивизии находились: походный госпиталь и часть легкого госпиталя, прибывшего из Алжирии, 50 пар носилок и лазаретные фуры, а также госпитальные палатки, материалы для постройки большего барака, тюфяки и все нужное белье. Обоз госпитальной части вообще состоял из 40 повозок и 350 вьючных мулов. Английские войска были снабжены всеми запасами хуже французских и вовсе не имели обоза, а снаряжение и снабжение турецких войск были весьма неудовлетворительны (4).
Перевозка в Крым французских войск, со всеми находившимися при них запасами и обозами, потребовала 172-х морских судов разной величины (5), а перевозка английских войск -- до полутораста паровых и парусных транспортов. Турецкая же дивизия была посажена на 9-ти турецких кораблях, присоединившихся к англо-французскому флоту (6).
В продолжении 1-го (13-го) сентября, Союзники были заняты сбором отставших судов у Евпатории и приготовлениями к высадке. В тот же день, около полудня, пароходы Карадок, под парламентерским флагом, Симпсон и Фридланд подошли к городу, а 36-ти-пушечный винтовый фрегат Трибун, став еще ближе к берегу, готовился открыть огонь по городским строениям. Исправлявший должность коменданта, майор Браницкий, с командою слабосильных Тарутинского егерского полка, в числе до 200 человек, отступил по дороге на Симферополь. Неприятель, заняв город отрядом в 3 тысячи человек с 12-ю орудиями, оставил для поддержания их несколько судов. В городе найдено Союзниками 60 тысяч четвертей пшеницы, принадлежавшей местному купечеству (7). Таким образом, неприятельская армия была обеспечена этим провиантом на четыре месяца.
На следующий день, 2-го (14-го) сентября, в два часа пополуночи, подан был сигнал к отплытию от Евпатории. Союзники ожидали встретить сопротивление при высадке, но войска князя Меншикова оставались, по-прежнему, на Алме и Каче, да и едва ли имели возможность действовать с успехом на совершенно открытой местности, против войск, поддержанных канонадою несметного множества морских орудий. Тем не менее, однако же, появление в виду неприятеля даже незначительного нашего отряда замедлило бы и весьма затруднило бы высадку Союзников. Один из адъютантов генерала Боске пишет: "Assurement, les batiments des flottes auraient eu raison des batteries de campagne queles Russes auraient des batteries de campagne que les Russes auraient pu amener sur la cote; mais l'on eut perdu beaucoup d'hommes par la confusion et le feu, et notre effectif n'etait pas fort eleve". (Конечно, судовая артиллерия одержала бы верх над полевыми батареями, которые могли Русские подвезти к берегу; но мы потеряли бы много людей от суматохи и огня неприятельских орудий; а войск у нас было мало). На рассвете, французские транспортные суда и флот подошли к месту, указанному для высадки. Первая линия, составленная из кораблей, в промежутках между которыми находились пароходы, стала на якорь в двухстах саженях от берега; на этих судах были размещены войска 1-й дивизии, а на судах второй и третьей линии -- 2-й и 8-й дивизий; позади расположились транспортные суда и турецкая эскадра; а на флангах первой линии -- легкие пароходы, назначенные для обстреливания впереди лежащей местности, в случае появления русских войск. Между тем было отправлено несколько пароходов. с посаженною на них 4-ю дивизией, для демонстрации, к устью Качи, откуда они должны были возвратиться вечером к Евпатории. Несколько спустя английские суда, подойдя постепенно к месту высадки, построились в линии левее Французов (8).
В 8-м часу утра, по сигналу, поданному с корабля Город Париж, французские войска стали садиться на гребные суда; в 9 часов началась высадка, в полдень уже вышла на берег почти вся " первая дивизия; в три часа высадилась 2-я, а к вечеру и 3-я дивизия; вместе с тем выгружалась полевая артиллерия. К ночи 2-го (14-го) сентября, три дивизии с 59-ю орудиями уже были расположены по восточную сторону Кичик-бельского озера, примкнув правый фланг к морю. Англичане высадились позже, потому что не успели прибыть вовремя к назначенному пункту: так говорят союзники их Французы. По свидетельству же Кинглека, причиною тому было перемещение влево бакенов, долженствовавших служить чертою раздела между французскими и английскими войсками, что заставило адмирала Лайонса, для избежания беспорядка, могшего произойти от столпления на одном месте войск обеих наций, избрать для высадки совершенно отдельный пункт, еще более влево (севернее) от Старого-форта, близ озера Камишлу. Но как бы ни было, Англичане, затрудняемые поднявшимся к вечеру сильным волнением, успели высадить в тот день только две первые дивизии (9). К ночи, 4-я французская дивизия, исполняя данное ей приказание, обратилась от устья Качи к месту высадки, и хотя сильный шквал с дождем затруднял плавание гребных судов, однако же на рассвете 3-го (15-го) успели выйти на берег все войска 4-й и турецкой дивизий. Затем с большим трудом были выгружены обоз, жизненные и военные припасы, и наконец лошади. 4-го (16-го) сентября, французские войска были обеспечены продовольствием до 11-го (23-го) включительно. Французы провели первую ночь после высадки довольно сносно, благодаря имевшимся при них небольшим палаткам (tentes-abris); напротив того, Англичане, которым довелось простоять до утра на низменной местности в лужах, под проливным дождем, без палаток и без бивачных огней, терпели невыносимые бедствия и успели окончить высадку не прежде 6-го (18-го) сентября. На счет продовольствования, Англичане также находились в невыгодном положении, хотя и получали ежедневно по полтора фунта мяса, между тем как дача Французов была втрое менее. Но, зато, первые готовили пищу поодиначке, каждый для себя, а Французы -- артелями. От этого случалось, что английские солдаты, возвратясь в лагерь, усталыми и иззябшими, после суточной стоянки в траншее, должны были отправляться за дровами, разводить огонь и на-скоро жарить свою мясную порцию. Впоследствии они стали готовить пищу сообща; но, вместо небольших котелков, употреблявшихся во французских артелях, завели огромные ротные котлы, весьма неудобные к перевозке с места на место. От недостатка в горячей пище, в английском лагере развились в сильной степени холера и другие повальные болезни (10). Все это убеждает в несомненной истине, что в деле продовольствования и гигиены десятков тысяч людей, поставленных в исключительное положение условиями походной жизни, нет ничего маловажного.
Командующий войсками в Крыму, князь Меншиков, сосредоточив главные силы на реке Алме, донес Государю, что 1-го сентября, в виду Евпатории, появился многочисленный англо-французский флот, и что вслед затем значительное число неприятельской пехоты с частью кавалерии высажено на берег между Евпаторией и дер. Кюнтоуганом ( имение, принадлежавшее помещику Ревелиоти ). Вместе с тем, князь Меншиков доносил, что: "не признав возможным атаковать высаженные войска на плоском береге, обстреливаемом с флота, сосредоточил большую часть своих сил на выгодной позиции, в которой готовится встретить противника", и что "состоящие под его начальством войска, одушевленные рвением и преданностию престолу и отечеству, с нетерпением ожидают минуты сразиться с неприятелем" ( 11).
Несколько дней спустя, князь Меншиков донес Государю, что неприятель, совершив высадку в значительных силах, оставался на месте, и что наши войска занимали позицию по реке Алме, при деревне Бурлюке (12).
Войска эти, в составе 42 1/2 батальонов, 16-ти эскадронов и 11-ти казачьих сотен, с 10-ю батареями, находились в числе до 35-ти тысяч человек с 84-мя орудиями (13).
Позиция, ими занятая, находилась на левом берегу реки Алмы, образующем плато, высотою от 150-ти до 350-ти футов. Начиная от устья реки в море до восточной оконечности селения Алматамак, возвышения левого берега Алмы обрывисты и доступны только по крутым и узким оврагам. Далее -- высоты поворачивают к югу, отходя от реки и простираясь по обе стороны большой дороги, ведущей из Евпатории в Севастополь: на этом пространстве они более доступны и имеют вид покатых террас. Дорога проходит вдоль балки, спадающей почти под прямым углом к реке против селения Бурлюк. К востоку от балки и большой Севастопольской дороги, возвышается гора, на северо-восточном склоне которой, в расстоянии не более 300 сажен от берега реки, находится довольно высокий холм, за коим пролегают две дороги от Тарханларского трактира к реке Каче. На всем пространстве от устья Алмы до трактира, правый берег покрыт виноградниками, садами и строениями деревень: Алматамак, Бурлюк и Тарханлар; далее же к северу, правая сторона реки представляет обширную равнину, весьма удобно обозреваемую с левого берега, на котором сады и виноградники находятся только влево от большой дороги, а также против селения Бурлюка и несколько ниже по течению реки. На всем пространстве течения Алмы был только один деревянный мост, у селения Бурлюка; но, зато, встречались броды на многих пунктах.
Левый фланг нашей позиции находился на высоте против селения Алматамак, а правый фланг на высокой горе, у дороги, ведущей от Тарханларского трактира к реке Каче; на оконечности правого фланга стояли казаки. Эта позиция представляла важные выгоды: во 1-х, господство над правым берегом реки; во 2-х, удобство обозревать впереди лежащую местность, что не позволяло неприятелю делать какие-либо скрытые движения, тогда как он мог видеть только нашу первую линию, прочие же войска были от него скрыты и могли быть обозреваемы только с марсов его кораблей, и наконец. в 3-х, мы были заслонены от не-приятельского флота высоким морским берегом, что препятствовало неприятелю вредить нам с моря прицельными выстрелами, а навесная стрельба могла быть производима им только наудачу. Невыгоды же нашей позиции состояли: во 1-х, в ее растянутости почти на семь верст, что отчасти вознаграждалось недоступностью левого крыла ее, где для обороны достаточно было небольшого числа войск, и во 2-х, в прикрытии, которое неприятель мог приобрести, заняв на правом берегу Алмы селения с их садами и оградами: эту невыгоду легко было устранить, разрушив ограды и вырубив сады и виноградники; но наши частные начальники не имели на то разрешения, и боясь навлечь на себя ответственность в разорении мирных жителей, запрещали рубить даже ракитник у садовых оград, чтобы не подать повода к истреблению фруктовых деревьев. Впоследствии, войска наций, кичащихся своим просвещением, не выказали такого снисхождения к туземцам и не щадили нисколько их имуществ. Нельзя также оставить без замечания, что, предположив принять бой на заранее избранной позиции, мы должны были усилить ее искусственными средствами: на это мы имели довольно времени, а в материалах для укрепления не было недостатка. Но, к сожалению, мы не воспользовались этими выгодами.
Войска наши были расположены на позиции следующим образом: на левом крыле, примыкая флангом к дороге, ведущей из сел. Алматамак в сел. Аджибулат (Улюколь или Лукулл), стояли 5-е и 6-е батальоны Брестского и Белостокского полков, в ротных колоннах; за ними, во второй линии, Тарутинский полк, в колоннах к атаке, а в резерве Московский полк и легкая No 4-го батарея 17-й артиллерийской бригады. 2-й батальон Минского полка был поставлен левее и позади первой линии, у деревни Аклез, в расстоянии около версты от морского берега. В центре, левее евпаторийской дороги, для обстреливания ее, находились легкие NoNo 1-го и 2-го батареи 16-й артиллерийской бригады, а за ними, в колоннах к атаке, Бородинский Наследника Цесаревича (ныне Лейб-Бородинский Его Величества) полк. Правее евпаторийской дороги, в 350-ти саженях от реки, были расположены в одну линию, в колоннах к атаке, 4 батальона Казанского, Великого Князя Михаила Николаевича, полка, а впереди их, на картечный выстрел от Бурлюкского моста, стояла за эполементом батарейная No 1-го батарея 16-й артиллерийской бригады. Еще далее вправо находился Суздальский полк, частью в ротных колоннах, частью в колоннах к атаке, с легкими батареями NoNo 3-го (в эполементе) и 4-го 14-й артиллерийской бригады. На южном скате большой горы, во второй линии, стояли, в колоннах к атаке, Владимирский и Углицкий полки, а позади Владимирского полка, в лощине, донские батареи: батарейная No 3-го и легкая резервная No 4-го. Впереди первой линии, в садах деревень Бурлюк и Алматамак, были рассыпаны 6-й стрелковый, 6-й саперный и сводный морской баталионы; у моста стояла саперная команда. В главном резерве, по обе стороны большой дороги, находились: Волынский полк и три батальона Минского полка, с легкою No 5-го батареей 17-й артиллерийской бригады, и гусарская бригада 6-й легкой кавалерийской дивизии (полки: Киевский князя Николая Максимилиановича и Ингерманландский гросс-герцога Саксен-Веймарского), с конно-легкою No 12-го батареею. Казачьи донские полки: 57-й Тацына и 60-й Попова, сперва были высланы на правый берег Алмы, для охранения нашего правого фланга, а потом расположены на большой горе, между дорогами, ведущими от Тархандарского трактира к реке Каче.
Правым крылом и центром (полками 16-й пехотной и 1-й бригады 14-й дивизии) командовал генерал-от-инфантерии, князь Петр Дмитр. Горчаков, а левым крылом (полками 17-й и резервными батальонами 13-й дивизии) генерал-лейтенант Кирьяков. Первый из них, участвовавший с отличием в походах 1812 и 1813 годов, а второй, также старый служивый, получивший георгиевский крест в польскую войну, были оба люди испытанной храбрости. Войска состояли из молодых солдат, ни разу не бывших в огне. Вооружение нашей пехоты, в сравнении с неприятельскою, было крайне неудовлетворительно. Кроме 6-го стрелкового и сводного морского батальонов, у нас имели штуцера только по 24 стрелка в батальоне, следовательно штуцерных всего-на-все было около 2,200 человек; к тому же полковые штуцерные не были сведены в один или два батальона, а оставались при своих ротах, и потому в бою принимали участие штуцерные только тех рот, коих были рассыпаны застрельщики: таким образом до 700 отличных стрелков не выпустили ни одного патрона. Напротив того, у Англичан все полки, а у Французов девять батальонов, были вооружены нарезными ружьями, да и остальные французские батальоны, стреляя из гладко-ствольных ружей коническими пулями, имели преимущество над нашею пехотою. Даже в турецкой дивизии по одному батальону в каждом полку было вооружено штуцерами, следовательно четвертая часть всего числа людей состояла из хороших стрелков (14).
Известие о появлении сильного неприятельского флота у Евпатории было получено в Севастополе, 0-го августа (11-го сентября) ввечеру, во время присутствия князя Меншикова в Лейб-Бородинском полку, на бале, данном в день тезоименитства Высокого его шефа. С этим же известием был отправлен тот же фельдъегерь в Аргин, (в 45 верстах от Керчи), где находились 1-й и 2-й батальоны Московского пехотного полка, и прибыл туда уже 4-го (16-го) сентября, в восемь часов вечера. Командир полка, задержанный хозяйственными распоряжениями, выслал эти батальоны не прежде трех или четырех часов пополудни следующего дня, и потому Московский полк, пройдя в шестьдесят пять часов более 150-ти верст, успел присоединиться к прочим войскам князя Меншикова, стоявшим на Алме, 8-го (20-го) числа, лишь к восьми часам утра, перед самым сражением (15).
Появление у Крымских берегов сильного не-приятельского флота, со множеством транспортных судов, несомненно угрожало высадкою. Надлежало устроить, как можно скорее, обозрение за неприятелем, следить -- так сказать -- каждый его шаг, возложив эту обязанность на офицеров генерального штаба, тем более, что в числе их были даровитые люди: Жолобов, И..., и проч. Но главнокомандующий питал безотчетное недоверие ко всем вообще штабам, хотя и сам служил в них в отечественную войну 1812 года. Вместо того, чтобы поручить занятия по исполнению своих соображений сведущим офицерам. возложив на них и должную ответственность, он исполнял почти все непосредственно сам, чрез состоявшего при нем полковника Вунша, и потому многие из его распоряжений были несвоевременны. Так, получив сведение о прибытии неприятельского флота к берегам Крыма, еще 80-го августа (11-го сентября), он не прежде принял меры для наблюдения за ним, как чрез полторы сутки, утром 1-го (13-го) сентября. Досланный, с этою целью, из Севастополя, около полудня, лейтенант Стеценков, прибыл к Евпатории уже в сумерки, и успел донести князю Меншикову только то, что "неприятель остановился близ Евпатории со всеми своими силами, и вероятно там сделает высадку", а Корнилову, что "флот стоит в такой тесноте и беспорядке, что присылка сюда брандера не есть дело невозможное и может наделать много вреда неприятелю" (16). Эти сведения были получены в Севастополе 2-го (14-го) на рассвете, в то время, когда неприятель только лишь приступил к высадке. Сами Союзники сознаются, что они совершили это действие с чрезвычайными затруднениями, и что для выгрузки артиллерии и снарядов потребовалось несколько дней. Один из участников англо-французской экспедиции говорит: "La traversee, le debarquement etaient assurement deux des eventualites les plus redoutables qu'offrait une en-treprise presque sans precedents, eu egard aux distances, a la saison, aux incertitudes sans nombre qui Pentouraient. Je juge que Pennemi, qui laisse s'aecumuler a quelques lieues de lui un pareii orage, sans rien faire pour le dissiper a son origine, se met dans une situation facheuse, dont le moindre inconvenient est de paraitre frappe d'impuissance vis-a-vis des populations". ( Плавание флота и высадка, без сомнения, были подвержены таким случайностям, какие до того времени почти не встречались, в отношении к расстоянию, времени года и недостатку необходимейших сведений. По моему мнению, тот, кто допускает собраться вблизи такой грозе, ничего не предприняв для ее рассеяния в самом начале, ставит себя сам в невыгодное положение и признает себя бессильным в глазах туземцев ) (17). Ежели даже допустим, что невозможно было не позволить неприятелю произвести высадку, то, по крайней мере, нет сомнения в том, что мы имели средства затруднить ее, выиграть время и усилить позицию на Алме, устроив ложементы для стрелков и вырубив на правом берегу сады и виноградники, впоследствии облегчившие наступление союзников. 2-го (14-го) сентября, на позиции уже находились полки: Владимирский, Суздальский, Бородинский, Тарутинский, Минский, Волынский, Казанский, резервные баталионы Белостокского и Брестского полков и часть саперного батальона, которые вообще могли выставить более 20-ти тысяч рабочих.
Утром 7-го (19-го) сентября, неприятельская армия построилась на левой стороне речки Булганака. Союзный флот следовал вдоль морского берега наравне с движением войск. Как только Союзные войска стали теснить бывших впереди казаков, князь Меншиков выслал в подкрепление им гусарские полки с конно-легкою No 12-го и донскою No 4-го батареями, за коими следовала 2-я бригада 17-й пехотной дивизии (18). Подполковник французского генерального штаба Ла-Гонди (La Gondie), производивший рекогносцировку нашей позиции, приняв наших гусар за своих, был захвачен в плен унтер-офицером гусарского Е. И. В. Николая Максимилиановича полка Зарубиным. С нашей стороны тоже не обошлось без ошибки: приняв бывших в кителях Киевских гусар за французских кирасир, наш авангард открыл по ним огонь из орудий. Несколько гусар было ранено. Вслед затем, наша кавалерия, не завязывая дела, отошла за Алму (19).
Союзники решились атаковать нашу позицию, 8-го (20-го) сентября, всеми своими силами, в числе около 60-ти тысяч человек с 96-ю орудиями. На правом крыле их армии находились четыре французские дивизии: генералов Канробера и Боске, принца Наполеона и генерала Форе (бригады Лурмеля и д'Ореля), и турецкая дивизия. под начальством французского генерала Юсуфа, а на левом пять английских дивизий: легкая генерала Броуна, 1-я герцога Кембриджского, 2-я генерала Леси-Эвенса, 8-я Энгленда и 4-я Каткарта, а еще левее -- кавалерия Кардигана. Положено было, пользуясь значительным превосходством союзников в числе войск, атаковать нас с фронта, обойдя одновременно с обоих флангов. Для обхода нашего левого фланга назначена 2-я дивизия, генерала Боскё, и турецкие войска; прочие французские дивизии были направлены с фронта; решительный же удар в правый наш фланг был предоставлен Англичанам. Сообразно тому, назначено выступить с места ночлега: колонне Боске -- в 5 1/2 часов утра, (чтобы отвлечь наши резервы к левому флангу), английским войскам -- в 6 часов, а прочим -- в половине 7-го (20).
С первого шага Союзников обнаружились затруднения, не дозволившие им исполнить предположенный план действий. Английским войскам, для достижения назначенного им пункта в общей линии боевого порядка, пришлось пройти несравненно большее пространство, нежели рассчитывали главнокомандующие, незнакомые с местностью, на которой им довелось действовать; к тому же Англичане удалились на значительное расстояние от Французов и образовался в боевой линии промежуток, что заставило лорда Раглана двинуться фланговым маршем вправо на соединение с французскими войсками и вместо предположенного обхода нашей позиции справа, атаковать ее с фронта (21).
8-го (20-го) сентября, около 6-ти часов утра, генерал Боске с своею дивизией двинулся вдоль морского берега; за ним следовала в резерве турецкая дивизия. Подойдя к Алме и видя, что Англичане еще не были готовы к совокупному действию с Французами, Боскё с своим штабом выехал вперед, чтобы осмотреть доступы к реке? и заметил, что можно было взобраться на утесистый левый берег ее, хотя и с большим трудом, по двум доступам: один из них, еще прежде усмотренный с моря, находился близь устья Алмы, где, по образовавшейся от прибоя воды узкой полосе наносного песку, можно было пройти только в один ряд, а другой -- около версты выше первого. Переправясь через реку, надлежало подняться на почти отвесный берег, вышиною в 150 футов. Очевидно, что, при малейшем сопротивлении наших войск, высоты нижней Алмы были неприступны; но генерал Боскё не открыл даже ни одного русского разъезда, и, не смотря на то. войска его, офицеры и солдаты, сомнительно посматривали на подмытые течением реки крутые скалы, не надеясь взобраться на них (22).
Между тем, английские войска, которые. на основании диспозиции, должны были выступить с бивуаков в 6-ть часов, простояли на месте до 9-ти часов, Сами Англичане сознаются, что генерал Броун, получив вечером 7-го (19-го) приказание -- выступить к Алме, неизвестно почему, ожидал утром вторичного приказания, и что английские войска вообще двигались медленно. Французы, в ожидании содействия своих союзников, были принуждены останавливаться несколько раз, и даже дивизия Воскё успела изготовить кофе, и подойдя к устью Алмы, оставалась на месте почти до полу-дня. Не взирая на то, что появление значительных сил на этом пункте очевидно обнаруживало намерение Союзников -- обойти позицию на Алме с левого фланга, с нашей стороны не было принято никаких мер для противодействия обходу и наши войска оставались неподвижно на занятой ими позиции (23).
Как только генерал Боске узнал, что Англичане тронулись с места, то, выслав вперед цепь из зуавов и алжирских стрелков, двинул свои войска двумя колоннами; в левой, под непосредственным начальством Боскё, бригада д'Отмара шла по тропинке, пролегавшей в овраге, а в правой, бригада Буа -- по песчаной отмели в устье Алмы (24). За последнею вдали следовала турецкая дивизия. В несколько минут, зуавы, перейдя через реку и цепляясь за крутые скалы, появились на гребне утесов левого берега. Сам Боске, изумленный тем, что по войскам его не было сделано ни одного выстрела, сказал окружавшим его офицерам: "Эти господа решительно не хотят драться". Затем, полагая, что наши войска заняли разрушенную деревню Улюкол, вблизи дорожки, по которой Французы могли взобраться на высоты, приказал одному батальону зуавов осмотреть эту деревню, и когда они миновали ее, вся бригада д'Отмара направилась к броду. Саперы тотчас устроили спуск для переправы орудий, и начальник артиллерии Барраль, найдя, что было возможно взвезти орудия по оврагу, приказал идти туда же за первою батареей и другой, находившейся при бригаде генерала Буа. Легко представить себе, как трудно было бы неприятелю взойти на эти высоты, если бы мы заняли оба доступа к ним ротою стрелков, поддержанных одним или двумя батальонами с несколькими орудиями. Правда -- атака Французов была произведена под огнем пароходов, но эта канонада не могла иметь заметного влияния на успех боя, как по значительному расстоянию пароходов от нашего левого фланга, так еще более потому, что высокий морской берег совершенно заслонял наши войска (25).
Одновременно с появлением дивизии генерала Боске на высотах левого берега Алмы, построились к бою прочие Союзные войска: дивизии Канробера и принца Наполеона против деревни Алматамака, в двух линиях, частью в развернутом строе, частью в колоннах; а дивизии Форе и турецкая -- в резерве. Еще левее и на значительных между собою интервалах, против селения Бурлюка и бурлюкского моста, стали в две линии, в развернутом строе, Англичане: в первой линии дивизии Эвенса и Броуна, а во второй -- Энгленда и герцога Кембриджского. За левым флангом последней дивизии, в резерве. расположились дивизия Каткарта и кавалерийская бригада Кардигана. Впереди боевого порядка находились три батареи: две французские и одна английская, и были рассыпаны штуцерные (26). Бой начался на левом фланге нашей позиции. Как только зуавы, взойдя на высоты, рассыпались и внезапно очутились в тылу стоявшего у деревни Аклеса 2-го батальона Минского полка, то открыли по нем меткий огонь. Командир батальона, подполковник Ракович, подвергаясь перекрестному огню с нескольких сторон и угрожаемый опасностью быть отрезанным от прочих войск, отступил, под прикрытием застрельщичьей цепи, по долине Улюкол, за деревню Орта-Кисек (27). Между тем, князь Меншиков, еще около 8-ми часов, заметя движение неприятеля к устью Алмы, приказал лейтенанту Стеценкову отправиться на левый фланг и передать генералу Кирьякову, что против него спустились к реке семь или восемь батальонов, и чтобы он был осторожен. Кирьяков отвечал: "Вижу, но не боюсь их". Получив такой ответ, главнокомандующий, находившийся на высоте у правого крыла, сел на лошадь и поехал на левое крыло. Его сопровождали: Грейг, Сколков, Комовский, Грот, Вунш, Жолобов, князь Меншиков (сын главнокомандующего), Панаев, и проч. Прибыв на левое крыло в то время, когда неприятель врассыпную взбирался на высоты, князь Меншиков послал за подкреплением штабс-ротмистра Грейга и других своих адъютантов, с различными приказаниями, а сам остался на левом фланге в страшном огне; в самом начале сражения, оторвало ногу ядром ехавшему подле князя, генерального штаба капитану Жолобову, а флигель-адъютанту Сколкову, посланному с каким-то приказанием, оторвало руку. Как, вскоре после того, французские войска сблизились с нашим центром, то князь поехал туда, сказав: "Так пойдет дело еще час или полтора, потом дойдет до штыков, а там что Бог даст" (28). Прибывший, по распоряжению главнокомандующего, в помощь Минскому батальону, 4-й батальон Московского полка (29), с 4-ою и 5-ою легкими батареями 17-й артиллерийской бригады, способствовал подполковнику Раковичу не только отступить в порядке, но и удержаться на позиции у Орта-Кисек. Но в то время, когда подходил туда Московский батальон, его встретили все пять баталионов бригады д'Отмара, за которыми уже начала всходить на высоты бригада Буа. Когда же князь Меншиков направил на левый фланг остальные батальоны Минского полка, они встретились с десятью батальонами дивизии Боске. Войска наши двинулись на Французов, но, засыпанные снарядами с пароходов, пришли в расстройство. Генерал Кирьяков. желая остановить неприятеля, обходившего наш левый фланг, выдвинул из резерва вперед батареи: конную No 12-го и донскую No 3-го, которые открыли огонь по дивизиям Канробера и принца Наполеона (30). Несмотря на превосходство неприятеля в силах, Московский батальон и Минский полк, построясь под тупым углом с прочими войсками, левым флангом за селением Орта-Кисек, а правым к дороге. ведущей от деревни Алматамака к реке Каче, покушались ударить в штыки, но Французы, уклоняясь от рукопашного боя, встречали наши войска на дальнем расстоянии картечью и ружейным огнем, и наносили огромный урон русской пехоте, вооруженной гладкоствольными ружьями. Не успев сбросить штыками неприятеля с вершины высот. мы лишились выгод, которые представляла нам местность на левом крыле нашей позиции: таким образом судьба сражения уже была решена прежде, нежели бой завязался в центре и на правом крыле (31).
Как только раздались первые выстрелы дивизии Боске, маршал Сент-Арно двинул вперед прочие французские войска с фронта против левого крыла нашей позиции. 1-й зуавский полк, состоявший в дивизии Канробера, атаковал штуцерных 3-го батальона Московского полка, в Алма-тамаке. Наши стрелки, вытесненные несравненно сильнейшим неприятелем из тамошних садов, отошли на левую сторону Алмы, предав пламени селение. Чтобы удержать дивизии Канробера и принца Наполеона, сам главнокомандующий приказал Московскому полку спуститься по скату высот, обращенному к реке, и открыть пальбу по наступавшим французским колоннам; но наши пули не долетали до неприятеля, который, стреляя коническими пулями и будучи поддерживаем огнем батарей, поражал Московцев. Резервные батальоны Брестского и Белостокского полков, имевшие старые кремневые ружья, из которых не могли стрелять далее 250 шагов, также теряли много людей, не нанося Французам вреда (32).
Англичане вступили в бой позже Французов. Причиною тому были напрасные передвижения английских войск: сперва для обхода нашей позиции с правого фланга, потом вправо, чтобы не разобщиться с французскими войсками, и наконец -- влево, когда легкая дивизия Броуна, по близорукости своего начальника, столкнулась с дивизией Эвенса и должна была принять обратно влево (33). Обе английские дивизии, вместо предположенной фланговой атаки нашей позиции, направились с фронта на селения Бурлюк и Тарханлар. Стрелки их, почти одновременно с дивизиями Канробера и принца Наполеона, атаковали сады, занятые нашими стрелками и моряками. После получасовой перестрелки, оба наши баталиона отступили на левую сторону Алмы: саперы и моряки -- за вторую боевую линию, а 6-й стрелковый батальон по-полубатальонно в первую линию: 1-йполу-батальон к правому флангу наших войск, где и рассыпал цепь впереди Суздальского полка, между холмом и большою горою, а 2-й полу-батальон, отойдя на левый фланг баталионов Брестского полка, рассыпался в интервале между этими батальонами и правым флангом Московского полка. При отступлении из садов, наши стрелки зажгли селение Бурлюк, чтобы не позволить неприятелю укрываться в тамошних строениях (34).
По занятии садов в селениях на правой стороне Алмы, Союзники двинулись против нашей позиции. Дивизия Канробера, в составе 10-ти баталионов, имея впереди 1-й полк зуавов полковника Бурбаки и два стрелковых батальона, и дивизия принца Наполеона, также в составе 10-ти баталионов, овладев садами Алматамака, перешли в брод через Алму и взошли на высоты. Здесь они были встречены жесточайшею пальбою наших стрелков, поддержанных Московцами 2-го и 3-го баталионов и метким огнем 4-й легкой батареи 17-й артиллерийской бригады, подполковника Кондратьева.
Сам Канробер был легко ранен в плечо осколком гранаты. Командир 7-го линейного полка Тройю (Troyou) убит; многие из офицеров ранены. Как между тем артиллерия Канробера еще не успела взобраться на плато, то, по просьбе его, генерал Боске послал ему в помощь одну из своих батарей. Маршал Сент-Арно, видя затруднительное положение своего правого крыла, разобщенного от прочих войск, поддержал его всеми войсками резервной дивизии генерала Форей: бри-гада Лурмеля была послана в помощь дивизии Боскё, а бригада Орель-де-Паладина быстро устремилась к высотам, занятым Канробером; артиллерия, высланная в голове обеих бригад, подскакав к берегу, перешла через реку в брод, причем канонеры, по пояс в воде, подвигали орудия, взявшись за колеса (35). По всей вероятности, мы могли бы устоять здесь, если бы заблаговременно были к тому приняты надлежащие меры. Но, к сожалению, в действиях наших войск не было надлежащей связи, и благоприятная для нас минута прошла невозвратно. Около двух часов пополудни, дивизия Канробера, а потом и дивизия принца Наполеона, сильным огнем своих батарей и штуцерных, заставили наше левое крыло отойти за телеграф с большою потерею. Командиры полков: Минского полковник Приходкин и Московского генерал-майор Куртьянов были ранены; большая часть баталионных и ротных командиров убиты или ранены. Тарутинский полк, сообразуясь с движением впереди стоявших войск, также отошел за телеграф. Затем, все наше левое крыло, именно полки: Московский, Минский, Тарутинский и резервные батальоны Брестского и Белостокского полков продолжали отступать, несмотря на то, что на правом фланге первое нападение Англичан было отбито (36).
В половине второго, войска лорда Раглана также подошли к правому берегу Алмы. Англичане, в развернутом строе, наступали медленно, но стройно, к объятому пламенем селению Бурлюку, между тем как высланные вперед стрелки заняли сады между Бурлюком и Тарханларом. Наши саперы кинулись разорять бурлюкский мост, но не совершенно успели в том. Между тем батарейная No 1 и легкая No 1 батареи 16-й артиллерийской бригады, действуя с господствующих высот, громили картечью Англичан, стоявших на правом берегу.
Штуцерные Бородинского и Казанского Великого Князя Михаила Николаевича полков сосредоточили свой огонь на войска, расположенные по обе стороны большой дороги. Неприятельская артиллерия покушалась противодействовать огню наших батарей, но была принуждена прекратить стрельбу. Пехотные дивизии Эвенса и Броуна, понеся значительный урон, получили приказание лечь наземь. Но и там они были поражаемы картечью и пулями штуцерных (37). Напрасно бригада Кодрингтона (легкой дивизии Броуна) приблизилась к мосту, чтобы, перейдя через реку, броситься на наши батареи; потерпев огромную потерю, Англичане обратились назад и отступили за бурлюкский трактир. Но неприятельские стрелки, скрываясь за каменными оградами садов и в виноградниках, на левом берегу Алмы. страшно вредили нам, и в особенности 1-й и 2-й легким батареям 16-й артиллерийской бригады, стоявшим левее большой дороги. Эти батареи и стоявший позади их Бородинский полк были принуждены отступить (38).
В 3-м часу, английские войска, получив снова приказание наступать, двинулись в двух развернутых линиях, против правого крыла нашей позиции. Эта местность, наиболее доступная, была усилена укреплениями и занята целою половиною армии князя Меншикова. Англичане могли бы удобно переправиться в брод между селениями Бурлюком и Тарханларом, где наши войска (Суздальский полк) стояли в расстоянии более полуторы версты от берега реки, либо у Тарханларского трактира, где могли встретить их только две роты 6-го стрелкового батальона. Переправясь здесь, а также ниже моста, где было несколько бродов, Англичане овладели бы эполементом у евпаторийской дороги, в котором стояла батарейная бата-рея No 1-го 16-й артиллерийской бригады, но они упорно стремились к мосту, и, поражаемые огнем наших батарей, долго не могли переправиться. Наконец пяти английским батальонам удалось перейти на левый берег Алмы. Генерал Кодрингтон тотчас направил их против стоявшей в эполементе батарейной батареи. Для встречи неприятеля, по распоряжению князя Горчакова. были высланы вперед наименее потерпевшие от огня штуцерных 8-й и 4-й батальоны Казанского, Великого Князя Михаила Николаевича, полка, а четырем батальонам Углицкого полка приказано стать за Владимирским полком. 4-й и за ним 8-й баталионы Великого Князя быстро устремились к мосту на встречу Англичанам и заслонили собою батарею, которая, чтобы не стрелять по своим, прекратила весьма действительный картечный огонь; а между тем неприятель, пользуясь превосходством своего огнестрельного оружия, встретил Казанцев пальбою стрелков и развернутого фронта. Командир полка, полковник Селезнев, и оба батальонные командиры были убиты; большая часть офицеров и нижних чинов выбыла из фронта; остатки батальонов, лишась своих начальников, отступали в беспорядке прямо на эполемент. Как только наши солдаты подошли к самому укреплению, то раздались в стороны и батарея тотчас открыла огонь. Но уже было поздно. В голове Англичан, 23-й пехотный полк (Royal Welsch), преследуя по пятам отступавших егерей, появился в расстоянии пистолетного выстрела от нашей батареи; за ним двигались другие неприятельские полки, под личным начальством Кодрингтона. Батарейная No 1-го батарея, оставшись с весьма слабым прикрытием, состоявшим из совершенно расстроенных 3-го и 4-го батальона Казанского полка и из прочих баталионов того же полка, стоявших правее эполемента на открытой местности и весьма ослабленных метким огнем неприятеля, была принуждена отступить. Два наших орудия, одно с подбитым передком и другое, у которого были убиты коренные лошади, не могли быть увезены и достались Англичанам вместе с эполементом. Неприятельское красное знамя появилось на валу батареи (39).
В эту решительную минуту, князь Горчаков двинул к эполементу 1-й и 2-й батальоны Владимирского полка, под личным предводительством начальника 16-й пехотной дивизии, генерал-лейтенанта Квицинского. Храбрые Владимирцы, не дав неприятелю времени осмотреться в занятом им укреплении, пошли в штыки сначала без выстрела, но, подойдя близко к эполементу, приостановились, из передних взводов наших колонн было сделано несколько выстрелов, на которые неприятель, отойдя на обращенную в поле сторону вала, отвечал столь же беспорядочною пальбою. Но вслед затем Владимирцы снова пошли в штыки так решительно, что Англичане, не выждав удара, стали быстро отступать к реке, и, устроившись на-скоро, открыли штуцерный огонь и канонаду. Здесь раненый в грудь на вылет пулею командир полка полковник Ковалев, был вынесен с места побоища Владимирского полка поручиком Горбуновым (40).
Между тем, лорд Раглан, переехав в брод через реку ниже бурлюкского моста, направил в помощь Броуну прочие английские дивизии. Князь П.Д. Горчаков, пешком, в простреленной несколькими пулями шинели, лично повел в дело 3-й батальон Владимирского полка и приказал идти за ним 4-му. Но неприятельские войска, выйдя из сферы действия гладкоствольных ружей и подвергаясь выстрелам только горсти Владимирских штуцерных, стали строиться для новой атаки. Чтобы остановить их, необходима была артиллерия, а в эполементе оставалось одно подбитое орудие (другое было увезено Англичанами). Батарейная No 1-го батарея 16-й бригады, по случаю огромной убыли в прислуге и лошадях, не могла вступить в дело. Донские батареи были отправлены в помощь левому крылу. Батарея No 3-го 14-й бригады, стоявшая в эполементе на большой горе, нужна была для обороны этого важного пункта, и, кроме того, чтобы прибыть к эполементу у евпаторийской дороги, не могла спуститься прямо с горы, а должна была сделать значительный объезд; что же касается до батареи No 4-го 14-й бригады, почти бесполезно стоявшей впереди Суздальского полка, то ей также предстоял трудный объезд по дну оврага, в тылу этого полка. Несмотря однако же на малочисленность штуцерных Владимирского полка, которые одни лишь могли поражать неприятеля, строившегося в двухстах шагах впереди реки, Англичане, по собственному их признанно, здесь потерпели весьма чувствительный урон, и особенно легкая дивизия Броуна; в 23-м полку: убиты один полковник, семь обер-офицеров и 43 нижних чинов; ранено пять офицеров и 148 нижних чинов; в 33-м полку: убиты один обер-офицер и 55 нижних чинов; ранены два штаб-офицера, пять обер-офицеров и 188 нижних чинов; в 19-м полку: убиты два обер-офицера и 39 нижних чинов; ранены пять обер-офицеров и 174 нижних чинов; в 95-м полку, дивизии Эванса: убиты шесть обер-офицеров и 45 нижних чинов; ранены один полковник, 11 офицеров и 128 нижних чинов (41).
Для поддержания дивизии Броуна, были направлены против эполемента отборные полки: гвардейские гренадеры, шотландские фузелеры и Cold-stream; сам герцог Кембриджский находился при последнем полку. С нашей стороны, генералы князь Горчаков и Квицинский лично повели в штыки Владимирские батальоны. Увлеченные примером офицеров, шедших в голове колонн, Владимирцы, с криком "ура", частью бросались прямо чрез насыпь эполемента, частью, обежав его с флангов, быстро смыкали ряды на походе. Пораженные ужасом английские баталионы, стоявшие в первой линии, бросились назад к мосту, как вдруг с места, прежде занятого Бородинским полком, загремела канонада в фланг Владимирского полка. По свидетельству Кинглека, это были два английские орудия, которые приказал поставить там сам Раглан, выехавший вперед с своим штабом и очутившийся вблизи наших резервов. Неожиданное действие этих орудий остановило наши наступавшие батальоны, пользуясь чем, Англичане открыли по ним батальный огонь в расстоянии не более ста сажен. Под князем Горчаковым была убита лошадь, но он продолжал пешком приводить в порядок расстроенные боем колонны и направлять их лично в атаку. Его шинель была прострелена несколькими пулями (42). Все окружавшие его были перебиты. Перекрестный огонь нескольких тысяч штуцерных и французской батареи Туссена (Toussaint), в несколько минут, вырвал из рядов Владимирского полка почти всех офицеров. Ближайшее подкрепление, состоявшее из 4-х батальонов Углицкого полка, находилось в версте от эполемента; Казанский же полк, ослабленный боем, отступил на прежнюю позицию Владимирского полка. В таком безнадежном положении, генерал Квицинский, отведя остатки полка в эполемент, встретил неприятеля пальбою и удерживался против английской гвардии, поддержанной целою дивизией Броуна и огнем французской батареи, двадцать минут. Наконец, видя наступление с обоих флангов нескольких свежих английских батальонов и подвергаясь явной опасности быть отрезанным, генерал Квицинский приказал Владимирскому полку отступать, подкрепив цепь и поручив прикрывать с нею отступление поручику Брестовскому. Едва лишь успел Квицинский сделать эти распоряжения, как под ним была убита лошадь, и вслед затем он ранен пулею в ногу. Уже на носилках из ружей, отдал он последнее приказание Брестовскому ускорить отступление, указав на обходившие Владимирцев с обоих флангов английские войска. В это время, другая пуля раздробила ему левую руку и ребро (43). Так оставил место побоища Квицинский -- истый рыцарь без страха и упрека. Владимирский полк вышел из боя всего с 2-мя штаб-офицерами и 9-ю обер-офицерами; убыль же нижних чинов оказалась так велика, что полк был рассчитан в один батальон 4-х-ротного состава (44). Суздальский полк также начал отступать, а вслед затем и Углицкий полк, прикрыв остатки Владимирского и Великого Князя Михаила Павловича полков, стал подыматься в гору, по дороге, пролегавшей за его правым флангом. Неприятель между тем успел взвезти на вершину большой горы батарею Турнера и открыл по отступавшим войскам канонаду и штуцерный огонь, от которых Углицкий полк, до того времени потерпевший не-значительный урон, от случайно попавших в него штуцерных пуль, потерял более ста человек (45).
Одновременно с отступлением нашего правого крыла, войска левого крыла отступали вдоль долины Улюкол и уже находились за деревнею Аджи-Булат. Чтобы занять интервал, образовавшийся в центре, и прикрыть общее отступление, начальник артиллерии в Крыму, генерал-майор Кишинский, поставил, под прикрытием Волынского полка, на небольшой высоте, несколько назади бывшей позиции главного резерва, три наименее пострадавшие батареи: конно-легкую No 12-го и легкие No 3-го и 4-го 14-й артиллерийской бригады, всего 24 орудия. Правее их построилась развернутым фронтом гусарская бригада, а еще правее стали казаки (46).
Союзные войска, подойдя к позиции, занятой нашим арриергардом, остановились и прекратили преследование. Кавалерия лорда Кардигана сначала была выдвинута вперед и захватила несколько человек в плен; но Раглан, желая сохранить свою малочисленную кавалерию, приказал ей обратиться назад и прикрывать пешие батареи. Получив это приказание, лорд Лукан отошел к артиллерии, отпустив всех захваченных им пленных. Некоторые приписывают бездействие Англичан после одержанной Союзниками победы ослаблению их армии холерою и другими болезнями. Французы также не преследовали нашу армию, как по неимению в достаточном числе кавалерии, так по утомлению войск и незнанию края; главною же причиною нерешительности действий Союзников после занятия ими нашей позиции, без сомнения, было упорное сопротивление русских войск и потери, понесенные в сражении на Алме, к тому же, болезнь маршала Сент-Арно не позволяла ему лично распоряжаться действиями вверенных ему войск, а начальник его штаба, генерал Мартенпрей, не осмелился взять на себя ответственности преследования армии на местности, совершенно ему неизвестной (47).
Отступление было исполнено без всякой суеты, в совершенном порядке; только один из полков (Углицкий), по недоразумению, пустился было беглым шагом, но тотчас остановился, как только настигший его князь Меншиков приказал остановить полк и продолжать отступление с музыкою (48). Сражение окончилось в половине пятого часа, а войска собрались за рекою Качею уже к ночи. Неприятельская же армия провела ночь на позиции, прежде занимаемой нашими войсками, и оставалась на месте двое суток (49).
В сражении на Алме мы потеряли: убитыми: 6 штаб-офицеров, 40 обер-офицеров и 1755 нижних чинов. всего же 1,800 человек; ранеными: 4-х генералов (Квицинского, Куртьянова, Гогинова и Щелканова), 8 штаб-офицеров, 76 обер-офицеров и 2,611 нижних чинов, всего 2,700 человек; контуженными: 1 генерала, 9 штаб-офицеров, 47 обер-офицеров и 417 нижних чинов, всего 474 человека; без вести пропавшими: 7 обер-офицеров и 728 нижних чинов, всего 735 человек, вообще же урон наш простирался до 5,709 человек. Наибольшие потери понесла 16-я дивизия, именно:
шт.-офиц.
об.-офиц.
нижн. ч.
Во Владимирск. полку
5
42
1,260
В полку В. К. Мих. Никол.
3
25
1,124
В Суздальск. полку
1
12
407
В Углицком полку
"
5
137
Всего же в 16-й дивизии выбыло из строя: генералов 2, штаб-офицеров 9, обер-офицеров 84, нижних чинов 2,928, вообще же 3,023 человека (50).
Союзники понесли следующий урон:
Французы:
убитыми:
6 офицеров
253 нижн. чин.
ранеными:
59 офицеров
1,033 нижн. чин.
всего же выбыло из фронта
1,351 человек.
Англичане:
убитыми:
25 офицеров
337 нижн. чин.
ранеными:
81офицера
1,540 нижн. чин.
без вести проп.
19 нижн. чин.
всего же выбыло из фронта
2,002 человека
Следовательно, урон Союзной армии вообще простирался до 3,353-х человек (51).
Потерю нами сражения на Алме легко объяснить как значительным, почти двойным, превосходством неприятеля в числе войск, так и плохим вооружением нашей пехоты; но, кроме того, были и другие, столь же несомненные, причины неудачи, понесенной нашею армией. Отлагая впредь их изложение, считаю весьма важным, прежде всего, решение по возможности вопроса: следовало ли принять бой на избранной нами позиции? Конечно, эта позиция представляла выгоду господствующих высот, для овладения которыми неприятель должен был сперва перейти с некоторыми затруднениями реку Алму, а потом взобраться на кручи, почти неприступные на нашем левом крыле и обороняемые сильным огнем артиллерии на правом. Обход левого крыла позиции, по свойствам тамошней местности, казался невозможным, а обход нашего правого фланга требовал от неприятеля, чтобы он удалился от своего флота и подверг себя опасности быть отброшенным от моря в безводную и скудную средствами часть Крымского полуострова. Сам Раглан, приняв во внимание это обстоятельство, не отважился направиться в обход нашей позиции, как условлено было между Союзными полководцами, а двинулся против нашего правого крыла с фронта. Но, к сожалению, выгоды позиции, избранной князем Меншиковым, не вознаграждали главного недостатка ее -- несоразмерности ее протяжения с числом занимавших ее войск. Не считая даже двухверстного пространства по Алме, ниже Алматамака, (считавшегося неприступным, и которое действительно было таким, если бы мы им воспользовались), длина позиции от Алматамака до Тарханларского трактира не менее шести верст, и потому едва ли могла быть упорно обороняема 85-ю тысячами человек с 84-мя орудиями. Следовательно, по всей вероятности, надлежало, отказавшись от фронтального прикрытия Севастополя, занять фланговую позицию между Качею и Бельбеком. Ежели Союзники, и после победы при Алме, не осмелились атаковать Северное укрепление, то едва ли бы они решились на то в виду еще не расстроенной нашей армии. Еще затруднительнее для них было бы движение мимо русской армии, на южную сторону Севастополя. В таких обстоятельствах, болезнь и отбытие вскоре маршала Сент-Арно и нерешительность его преемника могли усилить и без того уже существовавшее несогласие между Союзными полководцами и замедлить их действия, что послужило бы в пользу князю Меншикову, ожидавшему прибытия подкреплений.
Если же князь Меншиков считал необходимым для спасения Севастополя сразиться с сильнейшею почти вдвое Союзною армией и решился принять бой на Алме, то следовало не только исследовать свойства избранной позиции во всей подробности, но и по возможности усилить ее искусственными средствами. Рекогносцировка местности по течению Алмы была поручена генерального штаба подполковнику Залесскому, и на основании его донесения левое крыло позиции от морского берега до селения Алматамака признано неприступным. Должно ли приписать такую оплошность небрежности этого обозрения, или неопытности офицера, впервые участвовавшего в кампании? Такой вопрос не имеет особенной важности, лишь только сообразим, что главнокомандующий, поседелый в боях, должен был сам объехать позицию и удостовериться лично в безошибочности сведений, собранных офицером, производившим рекогносцировку. Быть может и он признал бы левое крыло позиции неприступным, но с условием, чтобы оно было обороняемо небольшою частью его армии; совершенно же оставить без обороны, и даже без наблюдения какую-либо часть позиции, надеясь на ее неприступность, похоже на то, как если бы кто оставил без вооружения крепость, надеясь на силу ее верков. Утвердительно можно сказать, что если бы для обороны местности ниже селения Алматамака были поставлены хотя две стрелковые роты, поддержанные одним или двумя батальонами с несколькими орудиями, то дивизия Боскё не взошла бы на высоты и не появилась бы у нас во фланге. Что же касается до вреда, который могли нанести нам неприятели с моря, то пример действий батареи Щеголева под Одессою показывает, что пальба морских судов по войскам, стоящим на берегу, может быт выдержана с успехом.
Как только наш главнокомандующий положил принять бой на Алме, (и должно полагать, что он решился на то заблаговременно, потому что туда стали собираться войска с половины августа), то надлежало усилить позицию искусственными средствами и уничтожить по возможности прикрытия, под защитою которых неприятель мог приблизиться к позиции. Так, напр., следовало вырубить сады в селениях, лежащих по правую сторону Алмы, соорудить батареи на удобнейших к тому пунктах, устроить рвы для стрелков, уничтожить мост у селения Бурлюка, испортить главные броды на Алме. Для всего этого было довольно времени: восемь батальонов (1-я бригада) 16-й пехотной дивизии пришли на Алму 17-го (29-го) августа, за три недели до сражения, а 1-го и 2-го (18-го и 14-го) сентября, за неделю до сражения, прибыли на позицию: сперва четвертые батальоны полков 2-й бригады 17-йпехотной дивизии и Минский полк, а потом остальные батальоны полков 2-й бригады 17-й пехотной дивизии, Волынский полк, резервные баталионы Белостокского и Брестского полков и Казанский Великого Князя Михаила Николаевича полк, всего 24 батальона, а вместе с прежними 32 батальона. Нет никакого сомнения в том, что вырубка садов на правом берегу Алмы послужила бы для защиты нашей позиции в большую пользу, нежели занятие этих садов стрелками в виде передовой позиции, замедлившее успехи неприятеля лишь на весьма короткое время. Что же касается до усиления позиции искусственными средствами, то польза, принесенная батареей, стоявшею по правую сторону евпаторийской дороги, убедительно показывает, как трудно было бы неприятелю овладеть нашею позицией если бы она была укреплена надлежащим образом. Построив несколько батарей на большой горе и расположив впереди их ровики для стрелков, мы, по всей вероятности, устояли бы на этом пункте, либо, по крайней мере, нанесли бы неприятелю страшную потерю.
Обращаюсь к расположению наших войск на позиции.
На оконечности левого фланга, за деревнею Ак-лес, в версте от морского берега и с небольшим в версте от берега Алмы, стоял 2-й баталион Минского полка, для наблюдения той части позиции, которая казалась неприступною. Но это не помешало неприятелю ни взобраться на высоты без выстрела, ни взвезти туда артиллерию и открыть канонаду, прежде нежели мы успели пере-вести на этот пункт 4-ю и 5-ю легкие батареи 17-й артиллерийской бригады. Как только неприятель утвердился против нашего левого фланга, то наше положение сделалось крайне невыгодным: полки Московский и Минский были принуждены построиться фронтом к морю, почти под прямым углом с резервными батальонами Брестского и Белостокского полков, что подвергло войска нашего левого крыла перекрестному огню французской артиллерии. Тарутинский же полк, стоявший за резервными батальонами Брестского и Белостокского полков, в колоннах к атаке, не принял почти никакого участия в бою, потому что неприятель поражал наши войска издали, уклоняясь от рукопашной схватки.
Да и вообще тогдашнее обычное построение нашей пехоты в батальонных колоннах против неприятеля, у которого первая линия была построена частью в ротных колоннах, частью в развернутом строю, подвергало нас значительным потерям и уменьшало силу нашего огня.
В центре, Бородинский, Его Высочества Наследника (ныне Его Величества) полк, стоявший в колоннах к атаке, на горных склонах, обращенных к стороне неприятеля, с самого начала боя терпел большой урон от огня неприятельских штуцерных, не имея возможности наносить им вред из своих гладкоствольных ружей; а стоявшие впереди легкие No 1-го и 2-го батареи 16-й артиллерийской бригады, поражаемые на таком расстоянии, на каком они еще не могли действовать картечью, потеряв большую часть прислуги и лошадей, принуждены были удалиться.
На правом нашем крыле были расположены в первой линии Казанский егерский и Суздальский пехотный полки, с батарейною No 1-го батареей 16-й артиллерийской бригады и легкими No 8-го и 4-го батареями 14-й артиллерийской бригады, а во второй линии, на южном скате большой горы, Владимирский полк, принявший решительное участие в обороне батареи, сооруженной близ евпаторийской дороги. Углицкий полк стоял в резерве, левее Владимирского, и? не участвуя вовсе в бою, отступил в конце сражения.
Значительное протяжение вправо нашего боевого порядка имело целью противодействовать обходу с правого фланга; но как только обнаружилось, что неприятель отказался от намерения обойти нашу позицию с этой стороны, то следовало поставить Суздальский и Углицкий полки левее, что дало бы им возможность поддерживать Владимирский и Казанский полки.
Наконец -- в главном резерве, по обе стороны большой дороги, находились: семь батальонов Волынского и Минского полков, с легкою No 5-го батареей 17-й артиллерийской бригады, и 16 эскадронов гусар 6-й легкой кавалерийской дивизии, с конно-легкою No 12-го батареей. Из этих войск, в самом начале сражения, были посланы три баталиона Минского полка, с легкою No 5-го батареей, в помощь левому крылу, а Волынский полк, с отведенными назад, в конце сражения, легкими батареями No 3-го и 4-го 14-й артиллерийской бригады, и гусарская бригада, с конно-легкою батарее No 12-го, прикрывали отступление нашей армии.
Мы уже имели случай заметить, что как только войскам Боске удалось взойти на высоты левого берега Алмы, то мы уже не могли удержаться на позиции. Сам главнокомандующий поспешно прибыл на левое крыло и направил туда часть резерва. По мере усиления наших войск, неприятель также усиливался. Впрочем -- Французы принуждены были ввести в дело весь свой резерв, за исключением турецкой дивизии, и одержали перевес на этом пункте единственно благодаря пре-имуществу вооружения своей пехоты, которая не только постоянно уклонялась от удара в штыки, но действовала исключительно на таком значительном расстоянии от наших войск, что они, будучи поражаемы пулями Минье, не могли вредить неприятелю стрельбою из своих гладкоствольных ружей. Это заставило нас отвести левое крыло назад, и как, по всей вероятности, войска наши здесь были предоставлены распоряжению частных начальников, то отступление их продолжалось далее, нежели было необходимо. Таким образом снялся с позиции левый наш фланг. что, в свою очередь, повлекло отступление войск, стоявших в центре. Между тем наше правое крыло упорно удерживалось на позиции; Англичане понесли чувствительный урон, и храбрые Владимирцы продолжали отстаивать батарею, стоявшую за эполементом, даже и тогда, когда с нее были свезены орудия. Но этот превосходный полк не был своевременно поддержан резервами, и когда французская батарея Туссена, заняв одну из высот в центре нашей позиции, стала громить во фланг войска нашего правого крыла, то они стали отступать под сильным огнем английской артиллерии. Союзные войска заняли нашу позицию, но не преследовали отступавшую армию.
Итак, главными причинами потери нами сражения, кроме двойного превосходства неприятельских сил, были: во 1-х, превосходство неприятеля в вооружении пехоты, которой большая часть имела нарезные ружья, между тем как у нас вообще было 29200 штуцерных; во 2-х, недостаточное укрепление позиции; в 3-х, несообразное с свойствами местности расположение войск, и в 4-х, отсутствие взаимной связи в действиях войск. Князь Меншиков, которому были хорошо известны общие, почти неизбежные, неудобства больших штабов, старался заменить их временным поручением штабных обязанностей даровитым офицерам; но на самом опыте оказалось, что для исполнения соображений главнокомандующего и для направления к общей цели действий войск невозможно обойтиться без устроенного по надлежащему штаба.
Непосредственным последствием сражения на Алме было отступление нашей армии, 9-го (21-го) сентября, к Севастополю.