Штурм передовых укреплений левого фланга оборонительной линии. Отбитие штурма на Корабельную сторону.
(С 22-го мая (3-го июня) по 6-е (18-е июня).
По взятии Французами наших ложементов у кладбища, генерал Пелисье немедленно приступил к исполнению своего плана действий, состоявшего в том, чтобы, обеспечив от нападения левое крыло Союзной армии, повести главную атаку на бастион Корнилова. Овладение этим пунктом, по мнению французского главнокомандующего и начальника инженеров Ниеля, могло доставить более решительный результат, нежели взятие 4-го бастиона и редута Шварца, от которых передовые работы Французов уже находились в весьма близком расстоянии (от 4-го бастиона в 35-ти, а от редута Шварца -- в 56-ти саженях). При исполнении нового плана действий, надлежало Союзникам сперва овладеть укреплениями впереди нашего левого фланга, Селенгинским и Волынским редутами и Камчатским люнетом, и потом вести трудную атаку на сильно-укрепленный Малахов курган. Но все это не остановило настойчивого Пелисье.
После нескольких рекогносцировок, произведенных к сел. Чоргуну, во второй половине мая (в начале июня), он направил сильные отряды к реке Черной. В это время, главные силы наши в поле стояли на Инкерманских и Мекензиевых высотах. Впереди их, у Чоргуна, были расположены 4 батальона Лейб-Бородинского полка с одною ротою 6-го стрелкового батальона, 2 эскадрона гусарского Князя Николая Максимилиановича (Киевского) полка, семь донских сотен и 5 рот Греческого легиона, а в Байдарскую долину высланы 8 сотен 5б-го и 57-го донских казачьих полков.
22-го мая (3-го июня), отряд генерала Морриса, в составе пехотной дивизии Канробера и кавалерийской д'Алонвиля, с двумя конными и одною горною батареями, перейдя через Черную в брод у сел. Чоргуна и по каменному мосту у Трактира, заняли деревню Варнутку и двинулись к селениям Байдары и Биюк-Мискомии, откуда казачьи посты 56-го полка отступили к Уркусте (Риукаста). По занятии Байдары, куда направилась также сардинская дивизия генерала Ла-Мармора, часть французской кавалерии была выслана для обозрения к Форосскому проходу, по дороге в Ялту, а затем Союзные войска, оставя посты впереди Чоргуна и моста у Трактира, отошли обратно на Федюхины высоты (1).
Начальники Союзных войск, предвидя затруднения, которые были неизбежны при атаке наших передовых укреплений левого фланга, и в особенности Камчатского люнета, отстоявшего от головных работ атакующего около двухсот сажен и прикрытого двойною линией контр-апрошей, предлагали, для облегчения этой атаки, произвести, одновременно с нею, нападение на Городскую сторону.
Некоторые из генералов считали нужным, на случай успеха предположенной атаки, приготовить средства для неотлагательного штурма Малахова кур-Гана. Но Пелисье решился штурмовать передовые укрепления прямо, без всяких демонстраций, и на первый раз ограничиться взятием редутов и люнета. Нападение, назначенное на 26-е мая (7-е июня), было поручено генералу Боске, с дивизиями рана, Дюлака, Каму и Брюнё, 2-го корпуса (2). На основании общей диспозиции для штурма, генерал Майран должен был овладеть Килен-балочными редутами (les Ouvrages Blancs), разделив для атаки войска своей дивизии на две колонны, из коих правая, под начальством генерала Лаваранда, была назначена для нападения на Волынский редут, а левая -- генерала Фальи (Failly) -- против Селенгинского редута (3). Дивизия Дюлака, в составе восьми батальонов (4), должна была находиться в резерве, а по одному батальону 61-го и 97-го полков -- направиться по дну Килен-балки, в обход наших войск, занимавших редуты. Атака Камчатского люнета была поручена дивизии генерала Каму: для штурма назначены шесть баталионов бригады Вимпфена, в резерв им -- пять батальонов бригады Верже (5); а для поддержания атаки -- генерал Брюне, с 9-ю батальонами своей дивизии, получил приказание расположиться в Доковом овраге (6). Таким образом, для нападения на передовые укрепления левого фланга нашей оборонительной линии, были назначены четыре дивизии корпуса Боске, в составе 39-ти батальонов. Кроме того, две тысячи Англичан, различных полков 2-й и легкой дивизий, под начальством полковника Ширлея, должны были штурмовать завалы впереди 3-го бастиона. Наконец, в общем резерве, к северо-востоку от редута Виктории, находилась турецкая дивизия Османа-паши, в числе от 7-ми до 8-ми тысяч человек.
Вообще же против наших передовых укреплений было направлено до 40 тыс. человек. Положено произвести нападение в 6 1/2 часов пополудни, чтобы, овладев укреплениями засветло, утвердиться в них в продолжении ночи (7).
25-го мая (6-го июня), накануне штурма, на наших сухопутных укреплениях Южной стороны находилось для борьбы с осадными батареями 571 орудие, а для фланговой и внутренней обороны -- 603, всего же 1,174 орудия, следовательно, со времени второго усиленного бомбардирования, вооружение Севастополя было усилено 176-ю орудиями. Со стороны же неприятеля, вооружение осадных батарей, увеличенное на 144 орудия, возросло до 588 орудий, из коих 544 назначались для действия по укреплениям Южной стороны, а остальные -- частью для бомбардирования города, рейда и Северной стороны, частью же для действия по вылазкам (8).
В это время гарнизон Южной стороны состоял из 60-ти батальонов пехоты и 2 1/2 батальонов сапер, всего же из 36-ти тысяч штыков, с 20-ю полевыми орудиями. На правой (Городской оборонительной линии, по близости неприятельских подступов к 4-му бастиону, редуту Шварца и 5-му бастиону, положено иметь большее число войск, именно 35 батальонов с 8-ю орудиями, а на левой (Корабельной) -- 22 батальона с 12-ю орудиями; 2 баталиона находились на береговых батареях; 4-й же стрелковый и саперные батальоны были размещены по всем укреплениям.
Войска, оборонявшие Корабельную сторону, в числе до 16-ти тысяч человек, с 14-го (26-го) мая находились под начальством генерал-лейтенанта Жабокритского и, по предложению его, были расположены 26-го мая (7-го июня) следующим образом:
На 3-м отделении: 6 батальонов, в числе 4,670 челов. (по 2 батальона Камчатского и Охотского и по одному резервному Волынского и Минского полков). Из них, ночью: 1 1/2 батальона Камчатских составляли гарнизон 8-го бастиона; остальные две роты того же полка -- находились в цепи на левом фланге отделения; две роты и 60 штуцерных Охотского полка -- у батареи на Пересыпи; две роты -- в цепи на правом фланге; две роты -- прикрывали все штурмовые батареи и стенку; две остальные роты -- оставались в резерве. Один из резервных батальонов занимал средние ложементы; другой находился на работе, или в резерве. В случае штурма, все роты, рассыпанные в цепи, и батальон, занимающий ложементы, должны были отступать к батареям Будищева и Яновского и к Пересыпи.
Днем, все войска 8-го отделения, кроме рабочих и штуцерных, занимающих ложементы, и двух рот резерва, находились в Александровских казармах.
На 4-м отделении: 10 батальонов, в числе 7,137 человек (4 батальона Полтавского и по два -- Дибича-Забалканского [Черниговского], Владимирского и Суздальского полков). Из них, ночью: в траншеях перед Камчатским люнетом -- 2 батальона; в Камчатском люнете -- 1 1/2 батальона; на бастионе Корнилова -- 1 1/2 батальона; на батареях Докова оврага -- две роты; в траншее между бастионами Корнилова и 2-м -- один батальон; на 2-м бастионе -- две роты; в главном резерве -- три батальона.
Днем, все войска 4-го отделения, кроме штуцерных, рассыпанных в передовых траншеях, одного батальона в Камчатском люнете и одного на работе в бастионе Корнилова, отдыхали в домах и казармах Корабельной слободки.
На 5-м отделении: 6 батальонов, в числе 3,879 человек (Муромский полк и два батальона графа Забалканского [Черниговского] полка). Из них ночью: в цепи -- один батальон: на Волынском и Селенгинском редутах -- по одному баталиону и в резервах за ними -- также по одному батальону; на работе -- один батальон, который, по тревоге, должен был стать между редутами.
Днем, в редутах оставалось по две роты, а в резерве, у бухты, один батальон; остальные же четыре отдыхали в Ушаковой балке (9).
Таким образом -- днем, для обороны Килен-балочных редутов и Камчатского люнета, оставались всего-на-все 5 1/2 батальонов и штуцерные, в числе около 3,500 человек.
25-го мая (6-го июня), с наших наблюдательных постов был замечен сбор войск в неприятельских траншеях; дезертиры еще прежде доносили о намерении Союзников штурмовать редуты и Камчатский люнет. Но войска в редутах и люнете не были усилены. В три часа пополудни, неприятель открыл по нашим передовым укреплениям огонь из 500 орудий, на который сильно отвечала Севастопольская артиллерия. У нас подбито несколько орудий, а у Французов чувствительно пострадали батареи, действовавшие против Волынского редута, и взорваны два пороховых погреба. с ночи, неприятель стал усиленно бомбардировать город и произвел несколько пожаров, а к утру наши укрепления были исправлены и подбитые орудия заменены другими.
26-го мая (7-го июня), возобновилась канонада, сперва по укреплениям Корабельной, а потом и по Городской стороне. Генерал Жабокритский рапортовался больным и отправился на Северную сторону; а назначенный снова начальником войск Корабельной стороны, генерал Хрулев едва успел принять меры для усиления гарнизонов на передовых укреплениях, как неприятель повел на них штурм.
В пять часов пополудни, генерал Пелисье со всем своим штабом приехал на редут Викторию, одновременно с прибытием генерала Боске на Ланкастрову батарею и лорда Раглана на высоту между Лабораторною и Сарандинакиною балками. В половине седьмого взлетели несколько ракет с редута Виктории: это был сигнал к штурму.
Тогда же Хрулев, прискакав на Малахов курган, направил к передовой линии укреплений резервы из Корабельной слободки и послал за подкреплениями на Городскую сторону.
Колонна генерала Лаваранда, стоявшая до начала штурма всего в трехстах шагах от Волынского редута, устремилась к нему под сильным картечным огнем столь быстро, что наша пехота успела сделать по наступавшему неприятелю едва несколько выстрелов; Французы почти без потерь перешли через ров и ворвались в редут чрез амбразуры и бреши. Колонна же генерала де Фальи, которой до Селенгинского редута надлежало пройти около пятисот шагов, двинулась на штурм несколько позже. Неприятель, пользуясь малочисленностью гарнизонов в обоих редутах, состоявших всего-на-все из одного батальона Муромского полка, в числе 450 человек, атаковал их восемью батальонами; но, несмотря на то, храбрые Муромцы, в рукопашной схватке, оказали отчаянное сопротивление, нанесли Французам чувствительный урон и отошли к Забалканской батарее только тогда, когда потеряли большую часть сражавшихся людей. Здесь убиты: комендант обоих редутов капитан-лейтенант Шестаков и батальонный командир майор Беляев.
По достижении Забалканской батареи, остальные люди Муромского батальона были поддержаны находившимся вблизи другим батальоном того же полка. Но это подкрепление не остановило неприятеля, усиленного всею дивизией Дюлака. Французы овладели батареей и преследовали наш отряд к Килен-бухте, поражая Муромцев ружейными выстрелами и картечью из двух горных гаубиц, которые солдаты тащили на лямках.
Спустя полчаса, два остальные батальона Муромского полка, стоявшие в Ушаковой балке, перейдя через мост на Килен-бухте, стали подниматься на крутой берег, но в это самое время были атакованы с фронта и фланга Французами и, понеся огромный урон, едва успели пробиться штыками обратно к мосту и отступили на 1-й бастион. Неприятель, увлеченный успехом, преследовал наши войска по пятам, пока был остановлен картечью 5-й легкой батареи 11-й артиллерийской бригады, выдвинутой из резерва, по приказанию Хрулева, и расположенной между 1-м и 2-м бастионами.
Между тем подошли из Ушаковой балки на 1-й бастион два батальона графа Забалканского (Черниговского) полка и прибыл 3-й батальон Полтавского полка, под начальством полкового командира князя Урусова (Сергия Семен.), который, присоединив к своему батальону охотников от Муромского и Забалканского полков, перешел через Килен-балку, рассеял Французов, рассыпавшихся в цепи за мостом, и овладел Забалканскою батареей. Здесь был убит начальник войск, оборонявших передовые укрепления, генерал-майор Тимофеев, осколком гранаты, поразившим его в голову, и в батальоне князя Урусова из 500 человек выбыло 250. При отступлении неприятеля была захвачена одна из его гаубиц.
Одновременно с этими действиями, Французы штурмовали Камчатский люнет.
Туда, около шести часов вечера, предвидя угрожавшую опасность, прибыл Нахимов. Оставя свою лошадь у горжи, адмирал пошел вдоль фасов, как вдруг раздался крик "штурм", и три французские колонны, выбив наших стрелков ив контр-апрошей, устремились на люнет. Нахимов приказал ударить тревогу. Артиллеристы бросились к орудиям, а пехота 4-го батальона Полтавского полка, в числе всего 350-ти человек, поспешно выстроилась на банкетах. Но едва лишь было сделано по неприятелю два картечных выстрела, как алжирские стрелки правой французской колонны заняли нашу батарею в четыре орудия, влево от люнета. Полковник Брансион, с 50-м линейным полком, в средней колонне, перейдя через полузасыпанный ров, устремился с фронта сквозь амбразуры в люнет. Сам Нахимов, окруженный неприятелями, подвергался крайней опасности. Одетый, по обыкновению, в сюртуке с эполетами, он едва не был захвачен в плен и спасся только благодаря усилиям моряков и Полтавцев, которые, составя кругом его стальную ограду, неоднократно кидались в штыки и выручили обожаемого ими начальника. Здесь были убиты батальонный командир майор Щепетильников и многие офицеры. Вслед затем и зуавы левой французской колонны пошли на штурм правого фаса люнета. Несмотря на огромное превосходство в числе Французов, Полтавцы продолжали обороняться, и только появление неприятеля в тылу нашего люнета заставило горсть храбрых отступить за куртину между Малаховым курганом и 2-м бастионом. Французы быстро преследовали их, но были остановлены почти у самого рва бастиона Корнилова картечью с оборонительной линии; здесь пали в числе их: полковник Брансион и подполковник Леблан. Нескольким смельчакам удалось перейти через неглубокий ров и взлезть на вал бастиона; но все они погибли; остальные, в совершенном расстройстве, частью бежали, частью залегли в каменоломнях впереди Малахова кургана и стреляли оттуда по нашим амбразурам. Тогда же неприятель обратил огонь своих батарей преимущественно на бастион Корнилова и прочие укрепления, могшие действовать по Камчатскому люнету.
На укреплениях Малахова кургана тогда было очень мало войск, и если бы Французы штурмовали его вслед за взятием Камчатского люнета, то, по всей вероятности, овладели бы бастионом Корнилова и соседственными батареями. Но вскоре затем стали прибывать наши резервы: первым пришел 2-й Владимирский баталион, а потом сам Хрулев привел: два баталиона графа Забалканского (Черниговского) полка, под командою подполковника Трунова, два Суздальских батальона, полковника Дарагана, и два Полтавских, подполковника князя Урусова. Войска эти были направлены двумя колоннами, частью прямо на Камчатский люнет, частью влево, между люнетом и Килен-балкою. Правая колонна почти без сопротивления заняла люнет, а левая, пройдя мимо по пятам уходившего неприятеля, овладела всеми передовыми контр-апрошами, причем было захвачено в плен нашими войсками более трехсот человек (10).
По отбитии Камчатского люнета, генерал Хрулев отправился туда, где неприятель одержал наибольшие успехи -- за Килен-балку, и послал в помощь находившимся там войскам подполковника князя Урусова с одним из батальонов Полтавского полка. Но, между тем, генерал Боске, решась снова штурмовать люнет, сосредоточил на этот пункт жестокий перекрестный огонь со всех ближайших батарей, и, когда занимавшие люнет наши войска были расстроены и ослаблены, произвел нападение обеими бригадами дивизии Каму, поддержав их дивизией генерала Брюне. Потеряв большую часть начальников, защитники люнета, были принуждены уступить несравненно сильнейшему неприятелю и отойти за куртину между Корниловым и 2-м бастионами. На этот раз французские войска не отважились преследовать отступавших, а провожали их довольно частым ружейным огнем (11).
Только лишь тогда, когда Французы появились в первый раз на бруствере Камчатского люнета, Англичане решились атаковать контр-апроши у Каменоломни, впереди 8-го бастиона. Полковник Ширлей, с отрядом в 400 человек, поддержанным сильными резервами, кинулся на контр-апроши, занятые штуцерными и одною ротою Камчатского полка, в числе около 200 человек. Завязался упорный рукопашный бой, после которого Камчатцы, потеряв двух офицеров и половину нижних чинов, отошли на 8-й бастион. Англичане не преследовали их, а приблизясь к бастиону, залегли за местными прикрытиями и стреляли в амбразуры наших укреплений, пока сильный картечный огонь с оборонительной линии заставил неприятельских стрелков отступить в каменоломни. Чтобы выбить их оттуда, высланы были три роты 1-го батальона Камчатского полка и две роты резервных баталионов Волынского и Минского полков, под начальством капитана 1-го ранга Будищева, Несмотря на сильный огонь, обращенный на них неприятелем, они выбили Англичан из контр-апрошей, но в это самое время Будищев был ранен и захвачен в плен, а командир Камчатского баталиона майор Хоменко убит. Отряд, лишенный начальников и подавшийся несколько назад, был остановлен и приведен в порядок капитаном 8-го саперного батальона Рейтлингером, который снова атаковал английские войска, опрокинул их и выручил Будищева, но сам был ранен в голову, после чего наши роты отступили на оборонительную линию. Уже гораздо позже, когда совсем стемнело, был выслан, для отбития контр-апрошей впереди 3-го бастиона, пришедший из города Волынский полк в однобатальонном составе, под начальством подполковника Смелкова. Волынцы два раза выбивали Англичан из контр-апрошей, но, потеряв много людей и в числе своего начальника, были принуждены отойти на оборонительную линию (12).
Выше уже сказано, что, по отбитии штурма на Камчатский люнет, генерал Хрулев отправился на левый фланг оборонительной линии. Сколько можно судить из несогласных между собою донесений наших частных начальников и из показаний Французов, подполковник Краевский, присланный с Городской стороны, с полком князя Варшавского (Орловским), в двухбаталионном составе, числом всего до 800 человек, спускаясь к мосту на Килен-балке, был встречен ружейным огнем Французов, залегших по сю сторону моста. В это самое время, прибывший туда Хрулев приказал Краевскому атаковать неприятеля. Французы были опрокинуты и преследованы по направлению к Селенгинскому редуту, что ввело в заблуждение князя Урусова, который донес генералу Хрулеву, что оба редута были отбиты нашими войсками. В сумерки, подошел с Городской стороны к Забалканской батарее четырехбатальонный Кременчугский полк. Между тем, Хрулев, получив донесение о взятии нашими войсками редутов, приказал князю Урусову принять команду над войсками за Килен-балкою: но как командир Кременчугского полка полковник Свищевский был старше его чином, то князь Урусов поехал на встречу ему к Забалканской батарее и сдав ему начальство, отправился к своему полку на Малахов курган. Там еще прежде генерал Хрулев, встретясь с адмиралом Нахимовым и генералом Тотлебеном, сообщил им об отбитии нашими войсками редутов. Но когда Тотлебен, усомнившись в достоверности этого известия, отправился за Килен-балку, то сам князь Урусов сознался, что он не знает наверно, в чьих руках находятся редуты, а полковник Свищевский был тяжело ранен, и потому бывшему коменданту Селенгинского редута, лейтенанту Скарятину было поручено отправиться, с командою моряков и ротою князя Варшавского полка, и разведать -- кто занимает редуты. Скарятин подошел к Селенгинскому редуту так близко, что слышал там говор Французов. Таким образом генерал Тотлебен, убедившись в том, что редуты были в руках Французов, приказал: во 1-х, на Забалканской батарее расклепать орудия, расчистить амбразуры и открыть огонь по редутам, чтобы замедлить в них работы неприятеля, и во 2-х, Кременчугскому полку и батальонам графа Забалканского и Полтавскому остаться на позиции за Килен-балкою, а полку князя Варшавского и остаткам Муромского -- отойти на 1-й бастион. Сам же Тотлебен возвратился на Малахов курган и до нес Хрулеву об окончательной потере редутов (13).
Ночью с 26-го на 27-е мая (с 7-го на 8-е июня), с обеих сторон производился сильный навесный огонь. Кроме того, редуты за Килен-балкою были обстреливаемы с пароходов Крым и Бессарабия (14).
Еще засветло (вечером), дежурный пароход Бессарабия успев придти в восточную часть рейда, сделал несколько выстрелов по местности, на которой происходила борьба; пароход Крым пришел туда еще несколько прежде Бессарабии; а пароход Владимир, на котором разводились пары антрацитом, успел пройти Килен-балку и стать на якорь у берега уже тогда, когда дело было кончено. Как на ближайшем берегу нельзя было на-верно узнать о положении дела и в чьих руках находились редуты, то командир парохода Владимир оставался на месте до утра 27-го мая (8-го июня), готовясь защищать с левого фланга Забалканскую батарею. Когда же, на рассвете, объяснилось, что неприятель овладел редутами за Килен-балкою и Камчатским люнетом, пароход Владимир отошел к северному берегу рейда (15).
Потери, понесенные обеими сторонами при штурме, были весьма значительны. У нас выбыло из фронта:
генер.
шт.-офиц.
об.-офиц.
нижних чинов.
Убитыми
1
4
34
900
Ранеными
-
12
89
3,475
Контуженными
-
5
28
652
Без вести пропавш.
-
-
2
247
Вообще же мы потеряли: 1 генерала, 21 штаб-офицера, 153-х обер-офицеров и 5,274-х нижних чинов. В числе убитых были: майор Хоменко, воспитанник Нежинского лицея, один из достойнейших офицеров нашей армии, и прапорщик Максимович, получивший в упорном рукопашном бою семь ран штыком и несколько ударов прикладом в голову (16). В оставленных неприятелю укреплениях находилось 73 орудия, большею часть негодных к употреблению (17).
Со стороны Французов:
штаб и об.-офиц.
нижних чинов.
Убитыми
69
628
Ранеными
203
4,160
Без вести пропавш.
4
379
Англичане потеряли не менее 500 человек (19). Снарядов в оба дня, 25-го и 26-го мая (6-го и 7-го июня), выпущено: с нашей стороны 21 тысяча; у Французов около 30-ти тысяч; у Англичан более 14-ти тысяч (20).
Генерал Хрулев предполагал на следующее утро атаковать потерянные нами укрепления. С этою целью, начальник штаба Севастопольского гарнизона, князь Васильчиков уведомил запискою капитана 1-го ранга Бутакова о предстоявшем нападении на отбитые у нас редуты и просил содействия пароходов. Немедленно пароходы: Громоносец, Крым, Одесса, Владимир и Бессарабия стали в позиции против Килен-балки и открыли по Селенгинскому и Волынскому редутам огонь, на который отвечали французские батареи, направляя выстрелы исключительно по Владимиру. Между тем оказалось, что, для отбития наших укреплений, мы, даже взяв часть войск с Городской и Северной сторон, могли собрать не более 12-ти батальонов, большею частью расстроенных при обороне редутов. Этому отряду надлежало спуститься с 1-го бастиона, перейти через Килен-бухту и подняться на высоту под сильным огнем неприятельских батарей, и потом, судя по числу войск, сражавшихся с нами накануне, атаковать, по крайней мере, втрое сильнейший корпус Боске. Генерал Тотлебен, поставя на вид все эти обстоятельства, убедил Хрулева отказаться от предположенного им нападения, по отмене коего, все пароходы были отведены на северную сторону рейда (21).
На следующий день, генерал Лаваранд, вышедший из Волынского редута, для обозрения местности, был поражен ядром, снесшим ему голову (22).
Главною причиною потери нами передовых укреплений левого фланга было непомерное ослабление их гарнизонов. Выше уже сказано, что Селенгинский и Волынский редуты были заняты одним слабым батальоном, и что ближайший резерв их, из одного такого же батальона, стоял в Троицкой балке; главный же резерв, в составе 4-х баталионов, находился в Ушаковой балке, где он не только был удален от редутов на значительное расстояние, но совершенно разобщен от них глубокою и затруднительною для перехода Килен-балкою. Если наши укрепления, при слабых гарнизонах и при несвоевременном прибытии резервов, стоили неприятелю более 5-ти тысяч чело-век, то можно ли сомневаться в отбитии штурма, если бы, с самого начала, мы, имея весь резерв в Троицкой балке, встретили Французов шестью батальонами. Удержание в наших руках Килен-балочных редутов было необходимо, тем более, что, потеряв их, мы не имели возможности оставаться в Камчатском люнете, ежели бы нам даже удалось окончательно отбить его, потому что люнет, по занятии неприятелем редутов, подвергался перекрестному огню его батарей (23).
Несколько дней спустя, граф ф.-дер Остен-Сакен, вместе с генералом Тотлебеном, объехав передовую линию укреплений, обращался несколько раз к войскам с речью, в коей напоминал, что оборону Севастополя поручил им Сам Государь, что вся Россия на них смотрит, что Святая Православная Церковь надеется на. их защиту. "Я буду впереди вас, -- сказал он -- и, с Божией помощью, победим, или умрем все". Эти слова глубоко уважаемого начальника совершенно рассеяли невыгодное впечатление потери наших редутов.
Непосредственно после штурма передовых укреплений нашего левого фланга, князь Горчаков писал Государю:
"Положение мое начинает делаться отчаянным. 25-го неприятель открыл усиленную канонаду; мы отвечали ему с успехом и взорвали несколько пороховых погребов, а также засыпали много амбразур; ночью он произвел бомбардирование сильнейшее чем когда-либо; на другой день возобновил канонаду, а в и часов вечера повел на приступ три дивизии, не считая резервов, на контр-апрошные редуты наши: Камчатский, Селенгинский и Волынский. Бой завязался самый кровавый; но превосходство неприятеля было слишком велико, и нам удалось окончательно отбить только одну батарею между Селенгинским редутом и бастионом No 1. Неприятель понес огромный урон -- действительно больший чем мы. Но числительное превосходство его столь несоразмерно, что потеря для него не чувствительна. Что наши дрались славно, доказательством тому: выбитие неприятеля из Камчатского редута, которым он овладел только после введения в дело свежих резервов; взятие до 275-ти пленных, в том числе 7-ми офицеров; взятие у неприятеля двух горных орудий, им в поле вывезенных, и наконец, овладение снова батареею по ту сторону Килен-балки. Но какая от этого польза? Редуты с 50-ю орудиями, хотя большею частью и заклепанными, остались в руках неприятеля, и, что всего хуже, через несколько дней он устроит на них, или около, батареи, которые пресекут всякое дневное, а, может быть, и ночное сообщение по бухте; наконец -- у меня с имеющимся и ожидаемым порохом не более 135,000 выстрелов по 6-е июня, а там порох будет подходить весьма малыми количествами; этого менее чем на 10 дней, если отвечать огню неприятеля хотя в умеренной соразмерности.
Теперь я думаю об одном только, как оставить Севастополь, не понеся непомерного, может быть более 20 тысяч урона. О кораблях и артиллерии и помышлять нельзя, чтобы их спасти. Ужасно подумать.
Всемилостивейший Государь! Прибыв сюда, тому восемь недель назад, я застал неприятеля превосходного числом, в неприступной, с тыла укрепленной позиции, охватывающего город своими апрошами и редутами, по всему объему его, и находящегося уже в 60-ти саженях от 4-го бастиона. Теперь, после 8-ми недель утомительнейшей осады, после выдержания неслыханного бомбардирования. причинившего нам огромную потерю в людях, и особенно в штаб и обер-офицерах, я вижу неприятеля снова усилившегося и беспрестанно продолжающего получать новые подкрепления. Он угрожает прервать сообщения по бухте; пороху у меня на десять дней. Я в невозможности более защищать этот несчастный город.
Государь, будьте милостивы и справедливы! Отъезжая сюда, я знал, что обречен на гибель, и не скрыл это перед лицом Вашим. В надежде на какой-либо неожиданный оборот, я должен был упорствовать до крайности; но теперь она настала; мне нечего мыслить о другом, как о том: как вывести остатки храбрых Севастопольских защитников, не подвергнув более половины их гибели. Но и в этом мало надежды. Одно, в чем не теряю я надежды, это то, что может быть отстою полуостров. Бог и Ваше Величество свидетели, что во всем этом не моя вина" (24).
Государь Император удостоил князя Горчакова следующим отзывом:
"...Из последнего телеграфического донесения вашего, от 31-го числа, Я усмотрел, что неприятель ограничивался покуда перестроением одного только Камчатского люнета, и по словам адъют. Олсуфьева можно полагать, что, с усилением наших батарей на Северной стороне, ему трудно будет укрепиться на Инкерманских высотах; по сему Я еще не теряю надежды, что, с Божиею помощью, можно будет вам удержаться, по крайней мере, до прихода 7-й дивизии.
Если же, по воле Всевышнего, Севастополю суждено пасть, то Я вполне на вас надеюсь, что, со вновь прибывающими к вам тремя дивизиями, вам удастся отстоять Крымский полуостров.
Защитники Севастополя, после 9-ти-месячиой небывалой осады покрыли себя неувядаемою славой,
неслыханною в военной истории; вы, с вашей стороны, сделали все, что человечески было возможно; в этом отдаст вам справедливость вся Россия и вся Европа; следовательно, повторяю вам, что Я уже вам писал, совесть ваша может быть спокойна.
Уповайте на Бога и не забывайте, что с потерею Севастополя еще не все потеряно. Может быть суждено вам в открытом поле нанести врагам нашим решительный удар.
...Поручаю вам поблагодарить наших молодцов за бой 26-го числа; скажите им, что Я в них уверен, от генерала до солдата, что они не посрамят чести русской" (25).
Последующее вскоре затем событие -- поражение неприятеля под стенами Севастополя, 6-го (18-го) июня, совершенно оправдало надежды Российского Монарха.
По взятии наших передовых укреплений Союзниками, они тотчас приступили к переделке их. Контр-апрошную линию перед Камчатским люнетом Французы обратили в 3-ю параллель, а траншеи по обе стороны люнета -- в 4-ю параллель; впоследствии же вывели летучею сапою, в расстоянии около 200 сажен от Малахова кургана и около 250 сажен от 2-го бастиона, 5-ую параллель, длиною в 250 сажен, и устроили сообщения параллелей с своими траншеями. Вместе с тем, к 5-му (17-му) июня, они возвели в люнете четыре батареи и вооружили их 28-ю орудиями. На Килен-балочной высоте, Селенгинский редут был окружен параллелью-анвелопою, в расстоянии около 400 сажен от исходящего угла 2-го бастиона и 500 сажен от исходящего угла 1-го бастиона, и устроены сообщения, как между редутами, так и с задними траншеями. В Селенгинском редуте сооружены две батареи, вооруженные 18-ю орудиями; а в Волынском редуте -- также две, вооруженные 6-ю орудиями.
Со стороны английской атаки, по перестройке каменоломней, траншеи были подвинуты вперед на расстояние около 115-ти сажен от 3-го бастиона; а в конце мая (11-го июня), в параллели у каменоломней, заложены две батареи для 19-ти орудий (26).
В левой французской атаке, было построено на Херсонесе и близ кладбища пять батарей, вооруженных 25-ю орудиями, преимущественно для действия по 6-му и 5-му бастионам. Траншеи несколько подвинулись вперед и находились, 5-го (17-го) июня, в расстоянии 28-ми сажен от исходящего угла 4-го бастиона и 42-х сажен от 5-го бастиона (27).
С нашей стороны, дальнейшее удержание Забалканской батареи признано бесполезным, по близости неприятеля, занимавшего редуты, и затруднительности сообщения с оборонительною линией, а потому, в ночи с 27-го на 28-е мая (с 8-го на 9-е июня), батарея была нами оставлена, орудия с нее сброшены в бухту, а прислуга и прикрытие переведены на 1-й бастион. Тогда же мост на Килен-бухте снят и отведен в Южную бухту (28).
Неприятель продолжал усиленно бомбардировать Корабельную сторону, и в особенности Малахов курган и 3-й бастион. С 25-го по 29-е мая (с 6-го по 10-е июня). включительно, в течении пяти суток, атакующий выпустил более 90 тысяч зарядов, именно: Англичане около 82-х тысяч, а Французы более 60-ти тысяч. С нашей же стороны снова оказался недостаток в порохе, и потому начальник гарнизона граф Сакен приказал сократить расход зарядов в такой степени, чтобы производить из каждого орудия не более сорока выстрелов в сутки. Вообще же в помянутое время нами выпущено около 40 тысяч зарядов. С 80-го же мая по 4-е июня (с 11-го по 16-е июня), неприятель ослабил огонь, что дозволило и нам ограничить стрельбу, производя ежедневно всего около 1,500 выстрелов. В продолжении пятисуточного бомбардирования, мы теряли от неприятельского огня ежедневно около 700 человек; в следующие три дня по 150-ти, а в последние три -- от 70-ти до 90 человек (29).
28-го мая (9-го июня), Союзники выставили на Селенгинском редуте переговорный флаг и предложили перемирие, в ответ на что появились с нашей стороны такие же сигналы на бастионе Корнилова и на 3-м бастионе. Перемирие, условленное для уборки тел, продолжалось от полудня до 6-ти часов вечера (30).
Для пополнения убыли, понесенной Севастопольским гарнизоном, были переведены с Северной стороны на Корабельную три батальона Брянского и два батальона Селенгинского полков (около 3,000 чел.), а на Городскую -- Украинский и Одесский полки (4,000 чел.); с Южной стороны на Северную переведен Волынский полк в однобатальонном составе (31).
Занятие неприятелем передовых укреплений левого фланга нашей оборонительной линии, угрожавшее штурмом Корабельной части, заставило нас обратить преимущественно внимание на усиление пространства между рейдом и Доковым оврагом. С этою целью, на левом фланге была сооружена большая батарея (так назыв. Парижская ), служившая продолжением прежнего 1-го бастиона, за которою находилась оборонительная казарма в виде редюита. Для усиления огня осадных батарей, в разных местах оборонительной линии, были прорезаны амбразуры, некоторые части линии приспособлены к вооружению артиллерией и установлены орудия значительного калибра. При этом было сосредоточено на Камчатский люнет 39, а на осадные батареи Килен-балочной высоты -- с оборонительной линии 27 и с Северной стороны 21 орудие. Последние, впрочем, действовали на расстояние более тысячи сажен. На случай штурма, в разных местах оборонительной линии были насыпаны барбеты для полевых орудий. Усилена внутренняя оборона укреплений, как устройством новых батарей, так и присыпкою банкетов к траверсам и блиндажам. Важнейшая же работа, в это время, состояла в сооружении на Корабельной стороне общего ретраншамента, который, кроме внутренней обороны всей левой части оборонительной линии, должен был служить для закрытого помещения ближайших резервов и для доставления фланговой обороны Малахову кургану. Этот ретраншамент, примыкая правым флангом к морским казармам, был направлен чрез Доков овраг к горже Корнилова бастиона, а оттуда сперва параллельно оборонительной линии до 2-го бастиона, и далее, над левым берегом Ушаковой балки, до рейда. Для устройства ретраншамента, первоначально, по всему протяжению его, был сложен из камня насухо завал, к которому присыпали постепенно с обеих сторон приносную землю, а потом, присыпкою банкетов и барбетов, приспособили его к ружейной и артиллерийской обороне.
Для усиления обороны Городской стороны, на люнете Белкина и смежной батарее прибавлено шесть 24-х-фунтовых пушек.
По всей оборонительной линии очищены рвы, исправлены мерлоны, блиндажи, траверсы и проч. (32).
Для большего удобства обороны левого фланга оборонительной линии, 4-е отделение было разделено на два: 4-е и 5-е. 4-е, оставшись под начальством капитана 1-го ранга Юрковского, состояло из Малахова кургана и части линии от Докова оврага до выхода в куртине между бастионами Корниловым и 2-м. 5-е же, под начальством капитана 1-го ранга Павла Александровича Перелешина 2-го, заключало в себе 1-й и 2-й бастионы с прилежащими к ним частями оборонительной линии.
Осадные батареи были вооружены к 5-му (17-му) июня 587-ю орудиями (421 франц. и 166 англ.), из коих 548 могли действовать по оборонительной линии, а прочие 39 -- как по рейду и Северной стороне, так и против вылазок.
На оборонительной же линии к тому времени находилось 1129 орудий; из них были назначены: 549 для действия по осадным батареям; 319 для обстреливания лощин и оврагов и для фланкирования укреплений и 261 для внутренней обороны. Но, при равенстве числа орудий для артиллерийской борьбы, на стороне атакующего было решительное превосходство в количестве боевых припасов. Неприятель имел от 400 до 500 зарядов на каждое осадное орудие. На оборонительной же линии назначено было иметь: на каждое длинное орудие, действовавшее против осадных батарей и против штурма -- 140 зарядов; на каждое орудие, которое должно было действовать только при штурме -- 70; на каждую мортиру -- 60, и на каждое орудие для внутренней обороны -- от 5-ти до 30-ти зарядов. Всего же на Южной стороне было 117 тыс. зарядов, заключавших в себе около 23-х тыс. пудов пороха. Кроме того, на береговых батареях и на Северной стороне имелось в зарядах и бочонках 15 тыс. пудов пороха. Тогда же оказался недостаток в некоторых снарядах, именно в ядрах 36-ти-фунт. и в бомбах 5-ти-пуд. и 68-ми-фунтовых. Для получения 36-ти-фунт. ядер разрыли старый вал на Северной стороне, за мишенью, служившею для практической стрельбы Черноморского флота. В нем было найдено до 5 тыс. ядер 36-ти-фунт. калибра. Кроме того, употребляли, как и прежде, вместо 36-ти-фунт. ядер, брандскугели, насыпанные песком; 5-ти-пудовые бомбы заменяли брандскугелями. Для зарядных картузов, за недостатком армяка, употребляли: фланелевые рубахи адмиральских гребцов, крестьянское сукно, и проч. (33).
В то время, когда Союзники готовились произвести решительное наступление на Малахов курган, у нас в Севастополе было всего-на-все 78 батальонов пехоты, один стрелковый и 2 1/2 саперных батальона, с 24-мя запряженными полевыми орудиями, в числе 44,768 штыков. Кроме того, в прислуге орудий, от флотских экипажей, команд морского ведомства и пехоты, 8,868 человек (34). В окрестностях Севастополя, именно: на Северной стороне, на Инкерманских и Мекензиевых высотах и на среднем Бельбеке, находилось 39 батальонов и около ста полевых орудий, в числе 21 тыс. человек. Таким образом силы наши в Севастополе и окрестностях его не превышали 75-ти тыс. человек. Союзники же имели под Севастополем:
Французы -- около 100 тыс. чел.
Англичане -- около 45 тыс. чел.
Сардинцы -- около 15 тыс. чел.
Турки -- около 10 тыс. чел.
Следовательно, с лишком вдвое в сравнении с числом наших войск (35).
5-го (17-го) июня, гарнизон Севастополя был расположен следующим образом:
На береговых батареях: No 10-го, Александровской и No 8-го, резервные батальоны Литовского и Виленского полков, под начальством генерал-майора Пихельштейна.
На Городской стороне: 41 батальон с 6-ю полевыми орудиями, в числе около 24,000 штыков, под начальством генерал-майора Мартинау.
Из них, на 1-м Отделении: 2 батальона Минского полка, 2 батальона Подольского полка, 4 баталиона Алексопольского полка: по два батальона полков Велик. Кн. Михаила Николаевича (Казанского), Житомирского и Углицкого, резервные баталионы Брестского и Белостокского полков, всего 16 баталионов, под начальством генерал-майора Семякина.
На 2-м Отделении: 2 батальона Екатеринбургского полка, 2 батальона Одесского полка, по 4 батальона Тобольского и Томского полков и 2 баталиона Колыванского полка, всего 14 батальонов, под начальством генерал-майора Шульца ( Комендант креп. Александрополя, ген.-майор Шульц, испросив увольнение в отпуск, приехал в Севастополь и был назначен Начальником 2-го Отделения, на место заболевшего генерал-майора Баумгартена ).
В главном резерве Городской стороны: по четыре баталиона Украинского и Елецкого полков, 2 баталиона Одесского полка и Муромский полк (в однобаталионном составе), всего 11 батальонов с 6-ю полевыми орудиями.
На Корабельной стороне: 35-ть батальонов с 18-ю полевыми орудиями, под начальством генерал-лейтенанта Хрулева.
Из них: на 3-м Отделении 9 батальонов, под начальством генерал-майора Лисенко, именно: т Пересыпи 2 батальона Охотского полка, под начальством полковника Малевского; между батареей Никонова и 3-м бастионом батальон Брянского полка и Сводный рез. батальон Волынского и Минского полков, под начальством подполковника Богдановича; на 3-м бастионе -- В батальона Брянского полка, под начальством полковника Гана; на батареях Яновского и Будищева -- 2 батальона Камчатского полка, под начальством полковника Голева.
На 4-м Отделении 10 батальонов, под начальством генерал-майора Замарина, именно: на батарее Жерве -- батальон Полтавского полка, под начальством майора Борна; на Малаховом кургане -- 3 батальона Полтавского, 4 Севского и 2 графа Забалканского (Черниговского) полков, под личным начальством Замарина.
На 5-м Отделении 10 батальонов, под начальством Свиты Его Велич. генерал-майора князя (Павла Александр.) Урусова, именно: На куртине между Малаховым курганом и 2-м бастионом, на 2-м бастионе и на отлогости Ушаковой балки, в ближайшем резерве 2-го бастиона -- по два баталиона Владимирского и Суздальского полков, под начальством полковника (Фед. Иван.) Дарагана; на куртинах до 1-го бастиона, на 1-м бастионе, между 1-м бастионом и Килен-бухтою и в ближайшем резерве, позади оборонительной казармы: охотники Владимирского, Кременчугского и князя Варшавского (Орловского) полков, в числе 180 человек, 2 батальона князя Варшавского полка и 4 батальона Кременчугского полка, под начальством подполковника Сербенина.
В главном резерве Корабельной стороны: на заднем склоне Малахова кургана 2 батальона графа Забалканского (Черниговского) полка; близ Аполлоновой балки по два батальона Селенгинского и Якутского полков и 18 запряженных полевых орудий (36).
Вообще же число нашей пехоты, назначенной для обороны Корабельной стороны, простиралось до 20,378 штыков. В подкрепление этим войскам, при самом начале штурма, были посланы начальником гарнизона с Городской на Корабельную сторону 2 батальона Углицкого и 2 батальона Одесского полков, всего в числе 2,378 штыков; но последние два прибыли уже по отступлении неприятеля (37).
В ожидании штурма, главнокомандующий предписал: 1) по пробитии тревоги, раненых не подбирать до окончания дела; 2) гарнизоны бастионов не оставляют их, хотя бы были атакованы превосходными силами, а сражаются на местах до последней крайности, пока прибудут резервы, дабы дать артиллерии возможность продолжать действие на ближайшем расстоянии.
Начальник гарнизона, с своей стороны, приказал: 1) в случае дневного штурма, начальники войск, не ожидая приказаний, поддерживают смежные с ними укрепления, атакованные неприятелем; 2) когда неприятель спустится в ров, тогда войска, расположенные по банкетам, взлезают на бруствер для встречи атакующего штыками; 3) по отбитии штурмующих колонн, не преследовать их, а провожать только ружейным огнем; 4) людям, занимающим банкеты, воспретить крик ура и стараться, чтобы не было ни шума, ни суеты; 5) войскам, находящимся на работах, по тревоге, оставлять рабочий инструмент и строиться к бою на указанном месте; 6) все нижние чины, находящиеся в домашнем расходе, как-то: каптенармусы, артельщики, кашевары, и проч., по тревоге, собираются на указанных им местах, в боевой амуниции и с ружьями (38).
Успех атаки на передовые укрепления нашего левого фланга возвысил дух французских войск и самоуверенность генерала Пелисье, который, донося телеграммою в Париж о взятии наших редутов, вместе с тем известил о своем намерении -- довершить победу Союзников взятием Малахова кургана, которое, по его давнишнему убеждению, должно было повлечь за собою падение Севастополя. Наполеон III, быть может, еще более возбужденный, нежели Пелисье, желал, по возможности, ускорить торжество оружия Французов и, для придания ему большого блеска, назначил штурмовать Севастополь 6-го (18-го) июня, в годовщину сражения при Ватерлоо, чтобы изгладить славным подвигом братства Французов с Англичанами память невзгоды, имевшей, за сорок лет пред тем, последствием окончательное падение Наполеонидов. Не зная, насколько подвинулись приготовления к предположенному штурму, Наполеон III изъявил генералу Пелисьё свое желание атаковать Севастополь в день 6-го (18-го) июня. Французский главнокомандующий счел возможным исполнить волю своего Государя, а лорд Раглан, из опасения нарушить сердечное согласие (entente cordiale) между Союзниками, решился содействовать генералу Пелисье. Положено было, по взятии Малахова кургана, непосредственно устремить на Мекензиевы высоты, по направлению к Бахчисараю, 25-ти-тысячный французский отряд, поддержанный частью английской армии, вместе с сардинским и турецким контингентами. Сколько можно судить, генерал Боске, столь же осторожный в военном совете, сколько решительный на поле битвы, не одобрял такого поспешного штурма. Эта ли причина, или желание генерала Пелисье лично руководить действиями, имели влияние на распоряжения французского главнокомандующего, но -- как бы то ни было -- начальство над войсками, назначенными штурмовать Севастополь, было поручено не генералу Боске, а командиру императорской гвардии Реньо де Сент-Анжели, а Боске должен был тогда же двинуться с реки Черной на сообщения русской армии. Под его начальство поступили наиболее обстрелянные дивизии: Канробера, Каму и Дюлака, резервная дивизия Гербильона и вся кавалерия. Для штурма же назначены: 1-го корпуса дивизия д'Отмара (9 батальонов), 2-го корпуса дивизии Майрана (9 батальонов) и Брюне (9 батальонов) и Императорская гвардия, под непосредственным начальством Реньо де Сент-Анжели, в составе 17-ти батальонов, из коих три прибыли в конце мая (в начале июня), всего же 44 батальона, в числе до 80-ти тысяч человек. Устранение с пункта решительных действий генерала, известного всей армии своими подвигами и знанием местности, по которой предстояло наступать на Малахов курган, не могло не оказать вредного влияния на успех предприятия Союзников.
Одновременно с атакою Малахова кургана, Англичане должны были штурмовать 3-й бастион. Для этого назначены три дивизии: легкая, 2-я Пеннефа-зераи4-я Джона Кемпбеля, всего в числе 11 тыс. человек, под общим начальством генерала Броуна; кроме того, назначены были двинуться от 3-й английской дивизии Ингленда: бригада Барнара (около 1,000 человек), по Лабораторной балке, на правый фланг 3-го бастиона; а бригада Эйра (около 2,000 челов.), по Сарандинакиной балке, против укреплений на Пересыпи.
Следовательно -- число Союзных войск, назначенных для штурма Корабельной стороны, простиралось до 44-х тысяч человек -- более нежели вдвое числа защитников этой части Севастополя (39).
5-го (17-го) июня, с рассветом, неприятель открыл четвертое усиленное бомбардирование ( Бомбардирования происходили: первое -- в начале октября 1854 года; второе -- на Святой неделе, в конце апреля 1855 года; третье -- с 25-го по 30-е мая ) против Корабельной стороны и левого фаса 4-го бастиона, действуя также с Килен-балочных батарей по батареям Северной стороны и по судам на рейде. Это бомбардирование не уступало в силе трем прежним; но как осадные батареи действовали преимущественно навесными выстрелами, то огонь их более поражал орудийную прислугу и людей прикрытия, нежели вредил укреплениям. С нашей стороны, после трехчасовой учащенной пальбы, был мало-помалу ослаблен огонь, как по недостатку в зарядах, так и по распоряжению начальника артиллерии полковника Шейдемана, сберегавшего заряды до более решительной минуты -- появления неприятельских колонн в виду укреплений. Французы сознаются, что ослабление нашей канонады ввело их в заблуждение и побудило на следующий день с самого рассвета начать штурм, не подготовя его, как сперва предполагал Пелисье продолжением действия своей артиллерии (40).
Около 9-ти часов утра, после пятичасового усиленного огня неприятельских батарей, наша оборонительная линия понесла значительные повреждения. В особенности же пострадал бастион Корнилова, где вскоре по открытии канонады был ранен смертельно начальник 4-го отделения, капитан 1-го ранга Юрковский. Место его занял капитан 1-го ранга Керн, остававшийся хозяином на Малаховом кургане почти до самого конца осады Севастополя.
На этом бастионе, а равно на бастионах 1-м и 2-м, со смежными батареями, половина амбразур была завалена, подбито несколько орудий и выбыло много людей из артиллерийской прислуги. Замечено было на осадных батареях также несколько заваленных амбразур, особенно же у Англичан на Воронцовской высоте и у Французов на высоте Камчатского люнета, а на французской батарее, на месте Волынского редута, взорван пороховой погреб.
В половине 3-го часа пополудни, неприятель, усилив действие артиллерии по Корабельной, открыл также весьма сильный огонь и по Городской стороне. С наступлением же темноты, канонада несколько ослабилась; но зато бомбардирование производилось залпами. Как оборонительная линия, так Корабельная слободка, город и даже Северная сторона были осыпаемы бомбами и боевыми ракетами со всякими зажигательными снарядами. С 11-ти до 3-х часов ночи, девять неприятельских пароходов, подойдя ко входу на рейд, стреляли залпами по городу, по береговым батареям и вдоль бухты по нашим судам, которые, со времени взятия неприятелем Килен-балочных редутов, стояли ближе к морю; с нашей стороны громили неприятеля береговые батареи. В городе произошло несколько пожаров, из коих самый значительный был у Артиллерийской бухты, позади батареи No 8-го: там сгорел артиллерийский цейхгауз, причем взорвано до 800 снаряженных бомб, которые поражали осколками людей, тушивших пожар и стоявших на батарее. И в эту грозную ночь, превосходившую ужасами все прежние, когда, под градом огня и чугуна, падавшим на защитников Севастополя, они должны были отвечать по возможности на огонь неприятельской артиллерии, когда голос начальников и распоряжения их заглушались громом своих и вражеских выстрелов, наши воины дружно исполняли свои обязанности по исправлению разрушенных укреплений: очищали засыпанные землею амбразуры и платформы, засыпали на пороховых погребах воронки, образовавшиеся от падения и разрыва бомб, переменяли подбитые орудия. Работа кипела; в тяжком труде, истощая силы, но как будто бы не чувствуя усталости, все были возбуждены одною мыслью -- отстоять родной город. К двум часам пополуночи, Севастопольцы успели исправить все важнейшие повреждения в брустверах, платформах и пороховых погребах и заменить подбитые орудия, после чего, для сохранения людей, все рабочие были отведены в резерв, кроме неустрашимых саперов и команды от Севского полка, которые, под огненным сводом неприятельских бомб, продолжали насыпать на Малаховом кургане, в закруглении переднего фаса, 4 барбета для полевых орудий (41).
6-го (18-го) июня, в начале 3-го часа утра, раздалась общая канонада со всех французских и английских батарей. Тогда же находившийся в секретах впереди 5-го отделения оборонительной линии, Брянского полка подпоручик Хрущев донес на 1-й бастион. что в Килен-балке замечены значительные неприятельские силы. Генерал-майор князь Урусов приказал на 1-м бастионе ударить тревогу, которая немедленно была передана по всему протяжению укреплений Корабельной стороны. Войска расположились по банкетам и ближайшие резервы были введены в укрепления. Тогда же главный резерв Корабельной стороны расположился следующим образом: два батальона графа Забалканского (Черниговского) полка, стоявшие на задней отлогости Малахова кургана, вошли в бастион Корнилова; два батальона Якутского полка и 6 полевых орудий стали вправо от горжи этого бастиона, а два батальона Селенгинского полка и 12 полевых орудий -- влево от кургана. Батальон, собранный из патронщиков, расположился у морских казарм, а две роты, из кашеваров и артельщиков, в Корабельной слободке (42).
На основании диспозиции для штурма, условленной между Союзными главнокомандующими, сделаны были следующие распоряжения: Французские войска двинутся в атаку двумя колоннами. Правая, состоящая из дивизий Майрана и двух батальонов 1-го полка гвардейских стрелков (voltigeurs), образует правую колонну, которая разделится на две части: бригада полковника Сореня (Saurin), в составе 4 1/2 батальонов, расположась на Саперной дороге, у водопровода, направится на 1-й бастион, а бригада де Фальи (Failly), в составе также 4 1/2 батальонов, двинется на 2-й бастион (43). В резерве дивизии Майрана следуют от Селенгинского редута гвардейские стрелки. В левой колонне, французские дивизии Брюне и д'Отмара направятся к Малахову кургану. Из войск дивизии Брюне, бригада Кёра (Coeur), в составе 5-ти батальонов, построясь в параллели, правее и несколько впереди Камчатского люнета, двинется против левого фаса Малахова кургана, а бригада Лафон-де Виллиер (Lafont-de-Villiers), в составе 4-х батальонов, следует в резерве (44). Из войск дивизии д'Отмара, бригада Ниоля (Niol), в составе 5-ти батальонов, построясь в параллели, левее и несколько впереди Камчатского люнета, направится против правого фаса Малахова кургана и на батарею Жерве, а бригада Бретона, в составе 4-х батальонов, следует в резерве (45). За Камчатским люнетом станут 12 не-запряженных орудий, с достаточным числом прислуги, которая должна везти их на лямках в след за пехотою, для вооружения русских батарей, как только они будут взяты штурмовыми колоннами. В главном резерве, за редутом Виктория, находится Императорская гвардия, в составе 15-ти батальонов, под непосредственным начальством генерала Реньо де Сент-Анжели. В случае, ежели потребовалось бы поддержать дивизии д'Отмара и Брюне, гвардия могла придти к ним в помощь в продолжении 45-ти минут, а в помощь Майрану -- в продолжении часа. Каждой из колонн были приданы рабочие, снабженные штурмовыми лестницами, топорами, фашинами и шанцевым инструментом (46).
Для атаки 3-го бастиона назначены были три английские дивизии; каждая из дивизий была разделена на две части: штурмовую колонну и резерв. Во всякой из штурмовых колонн находилось по пяти полков однобатальонного состава, каждый в числе 350-ти штыков, и, кроме того, им было придано по 60-ти матросов, всего же в каждой из колони было 1,810 человек, в следующем порядке: в голове колонны -- цепь из ста стрел-ков; за ними -- 60 матросов и 50 человек пехоты с лестницами, 400 человек в резервах цепи и 400 других с шанцевым инструментом и с фа-шинами; наконец -- 800 человек -- в непосредственном распоряжении начальника штурмовой колонны. Каждый из резервов штурмовых колонн состоял также из пяти полков, всего в числе 1,750 человек. Легкая дивизия должна была атаковать левый фланг 3-го бастиона; 2-я дивизия, генерала Пеннефазера -- исходящий угол, а 4-я дивизия, Джона-Кемпбеля -- правый фланг того же бастиона. Кроме того, обе бригады 3-й дивизии, генерала Ингленда, должны были, спустившись по Лабораторной и Сарандинакиной балкам к Южной бухте, атаковать батареи на Пересыпи (47).
Союзные главнокомандующие сперва предполагали продолжать усиленное бомбардирование Севастополя, 6-го (18) июня, в течении двух или трех часов, а потом уже произвести штурм; но генерал Пелисье, введенный в заблуждение ослаблением огня оборонительной линии, счел возможным штурмовать наши укрепления с самого рассвета. Сам он отправился на Ланкастрову батарею, откуда должен был последовать сигнал тремя ракетами к одновременному наступлению всех колонн. С своей стороны, лорд Раглан, со всем своим штабом, в ожидании штурма, прибыл на господствующий пункт Зеленой горы, между Лабораторною и Сарандинакиною балками. Генерал Пелисье имел намерение подать условленный сигнал в три часа утра, но еще ранее бой начался совершенно случайно.
Выше уже сказано, что, до начатия штурма бригада Сореня должна была расположиться на Саперной дороге, у пересечения ее водопроводом. Генерал Майран, опасаясь опоздать при переходе войск чрез мост на водопроводе, расположил бригаду Сореня заблаговременно впереди моста, весьма близко от наших передовых постов. Как только командовавший на левом фланге Корабельной части, генерал-майор князь Урусов получил донесение о появлении значительных неприятельских сил в Килен-балке, то приказал войскам занять указанные им места и выслать патрули для разведания о неприятеле. Один из этих патрулей, наткнувшись на передовую цепь бригады Сореня, завязал с нею перестрелку. Генерал Майран, видя, что дальнейшее замедление могло лишить Французов выгоды нечаянного нападения, на которую рассчитывал сам Пелисье, решился немедленно идти на штурм (48).
В 2 3/4 часа утра, за четверть часа до подания условленного сигнала, колонна Сореня устремилась к 1-му бастиону, а генерал де Фальи, усмотрев наступление правой колонны, повел свою бригаду на 2-й бастион. Неприятель, наступавший против 1-го бастиона, был встречен картечью и ружейным огнем Кременчугского полка, под начальством подполковника Сербенина. Тогда же пароходы: Владимир, Громоносец, Херсонес, Крым. Одесса и Бессарабия, стоявшие против устья Килен-бухты, открыли усиленную пальбу по Килен-балке. Множество офицеров в колонне Майрана было убито, либо ранено. Французы в беспорядке подались назад. Не меньший урон понесла колонна де Фальи на штурме 2-го бастиона, обороняемого Владимирцами, под начальством подполковника де Жерве. Полковники Мальгер (Malher) и Будвиль (Boudville), несколько других штаб-офицеров, множество обер-офицеров и нижних чинов, пали, едва успев достигнуть волчьих ям впереди бастиона. Сам Майран, тяжело раненый картечью в локоть, был поражен вторично и унесен замертво с поля битвы. Французские войска отошли назад в крайнем расстройстве. Наши пароходы, а равно батареи Северной стороны, также нанесли большой вред неприятельским резервам и много содействовали отражению штурма. Французы покушались поддержать наступление своей пехоты действием нескольких орудий. выдвинутых к бывшей Забалканской батарее, но. будучи встречены беглым ружейным огнем и картечью, укрылись в Килен-балке.
В то время, когда неприятель штурмовал 1-й и 2-1 бастионы, генерал Пелисье находился еще в расстоянии около версты от Ланкастеровой батареи, откуда он должен был подать сигнал к общему штурму. Генерал Реньо де Сент-Анжели, прибыв несколько ранее на батарею, услышал вправо от себя пальбу и послал в ту сторону одного из своих адъютантов, для разведания о положении дел на правом фланге, но не решился сделать какое-либо распоряжение для выручки дивизии Майрана до прибытия Пелисье, который, прискакав на батарею, тотчас послал из резерва вперед генералов Мелине (Mellinet) и Уриха (Uhrich), с 4-мя гвардейскими батальонами. Вслед затем взвились три ракеты -- сигнал к штурму, но дивизия Майрана тогда еще не успела оправиться от понесенных ею потерь, а дивизия Брюне не окончила всех необходимых приготовлений к бою.
В таком положении находились французские войска, когда, в три часа утра, подан был сиг-нал к штурму. Головные батальоны дивизии Брюне, не будучи готовы к наступлению, колебались выдти из траншей, а прочие замедлили свое движение. С большим трудом наконец собрались рабочие, приданные штурмовым колоннам. Охотники с лестницами и густые стрелковые цепи вышли из 5-й параллели, а также из Камчатского люнета и Докова оврага; за ними следовали сильные колонны. Французы одновременно устремились на куртину между бастионами 2-м и Корниловым, на Малахов курган и батарею Жерве, и тогда же Англичане пошли на штурм 8-го бастиона и батарей на Пере-сыпи. Французские войска, подойдя на сто шагов ко рву куртины, были встречены ужасным ружейным и картечным огнем, разгромившим их колонны. (Quand les tetes d'attaque ne furent plus qu'a cent pas du fosse, un feu terrible de mousqueterie et de mitraille les foudroya -- пишет Герен). Когда же, несмотря на понесенные потери, Французы перешли через ров и стали приставлять лестницы к валу, их встретили два батальона Суздальского полка, под начальством полковника Дарагана, и 600 штуцерных Якутского и Селенгинского полков, под командою майора Степанова, которые, по распоряжению генерала Хрулева, прибыв из резерва, заняли банкеты куртины, имея в резерве две свободные роты Суздальского полка, под командою капитана Мичурина. Неустрашимые защитники куртины, вскочив на крону бруствера, стреляли в упор по неприятелям, взлезавшим на вал, кололи их штыками, били прикладами и поражали во рву камнями. Французы были принуждены отступить, но потом снова два раза порывались штурмовать куртину, и каждый раз были отражены с уроном. 91-й линейный полк потерял командира своего, полковника Пикара и почти половину офицеров и солдат; артиллерийский полковник Ла-Буссиниер убит наповал; сам Брюне был поражен смертельно пулею, а генерал Лафон-де Вильер, принявший команду над 5-ою французскою дивизией, ранен. Все пространство между Малаховым курганом и французскими траншеями было усеяно убитыми и ранеными (50).
Генерал Хрулев, желая усилить войска, оборонявшие 2-й бастион, который подвергался опасности быть атакованным с тыла, в случае прорыва неприятеля чрез куртину, придвинул к горже этого бастиона от Ушаковой балки стоявший там Селенгинский батальон, а на место его в резерве расположил батальон патронщиков, находившийся позади 3-го бастиона (51).
Против бастиона Корнилова и батареи Жерве было направлено 18 батальонов, в числе до 12-ти тысяч человек. Войска эти, большею частью, устремились на бастион; но здесь, по распоряжению генерал-майора Юферова, все было готово к отражению неприятеля. Французы, встреченные сильным картечным и ружейным огнем, остановились в ста шагах от рва и отступили обратно в Доковый овраг. Вторичное нападение их было столь же безуспешно. Отбитию штурма на этом месте много способствовали полевые орудия, поставленные на переднем фасе бастиона и действовавшие чрез банк картечью. Большую пользу нам принесли также стрелки, расставленные на насыпях траверсов.
Вслед за первою попыткою неприятеля на бастион Корнилова, бригада Ниоля, направясь по Докову оврагу, взошла на правую его отлогость и быстро ударила на батарею Жерве. 5-й стрелковый батальон, шедший в голове французской колонны, несмотря на сильный огонь батареи, взобрался на невысокий бруствер ее, у которого местами вовсе не было рва, и после упорного рукопашного боя с 1-м батальоном Полтавского полка, считавшим в своих рядах не более 300 человек, заставил его отступить. Командовавший нашим баталионом, майор Борн, оставя два взвода на левом фланге батареи Жерве, для защиты прохода к правому фасу бастиона Корнилова, отвел назад своих остальных людей и артиллерийскую прислугу. Французские стрелки, поддержанные 19-м линейным полком, бросились вслед за Полтавцами, достигли (большею частью разрушенных) домиков, на западном скате Малахова кургана, и засели в них, между тем как огонь правого фаса Корнилова бастиона и 6-ти полевых орудий, стоявших за ретраншаментом у острога, остановил прочие войска бригады Ниоля (52).
В то самое время, когда неприятель, после многократных отчаянных усилий, успел прорваться на одном из пунктов нашей оборонительной линии, генерал Хрулев, зорко следя за ходом боя, явился там, где наиболее угрожала опасность. Подъезжая к Докову оврагу, он встретил возвращавшуюся с работ 5-ую мушкатерскую роту Севского полка, под начальством штабс-капитана Островского. Неустрашимый воин построил эту горсть войск (всего 188 человек) за ретраншаментом и, обратясь к солдатам со словами: "Благодетели мои, в штыки! за мною! Сейчас придет дивизия!" повел их, без выстрела, против Французов и приказал идти вслед за собою майору Борну с остальными людьми Полтавского баталиона. Уже французские саперы поворачивали против нашего ретраншамента орудия батареи Жерве, когда подоспел Хрулев с Севцами и Полтавцами и опрокинул неприятелей. Французы, засевшие в домиках на западной покатости Малахова кургана, видя себя отрезанными от следовавших за ними подкреплений, открыли огонь из дверей и окон занятых ими построек и оборонялись весьма упорно. Надлежало брать штурмом каждый домик. Наши солдаты взлезали на крыши, разбирали их, били камнями укрывавшихся в строениях Французов, либо врывались в окна и двери, дрались штыками и прикладами, и наконец выбили неприятеля из домиков, захватив в плен одного штаб-офицера, 8 обер-офицеров и до ста нижних чинов.
Как в то время уже была отбита атака Англичан на 3-й бастион и на Пересыпь, то прибывшие к нашим войскам подкрепления, большею частью, направились в помощь войскам, сражавшимся под личным начальством Хрулева. числа присланных, по его приказанию, генерал-лейтенантом Павловым, 6-ти рот Якутского полка, две роты, под командою подполковника Новашина, ударили на Французов с фронта, одновременно с атакою прочих 4-х рот, полковника Аленникова, со стороны Докова оврага. Неприятель окончательно был сбит с батареи Жерве и преследован за бруствер. К сожалению, успех на этом пункте нам стоил дорого; наиболее же пострадала Севская рота, в которой осталось всего-на-все 33 человека. В числе падших был храбрый Островский, убитый в самом начале боя; после него принял начальство над ротою подпоручик Келлер.
Вскоре затем подошли к Малахову кургану 4 батальона Елецкого полка, высланные туда из города, начальником штаба князем Васильчиковым, по первому известию о штурме. 3-й батальон был оставлен на батарее Жерве, прочие же, по приказанию Хрулева, отведены назад и составили ближайший резерв этой батареи.
По отбитии нашими войсками неприятеля, генерал Ниоль еще два раза покушался овладеть батареею, но каждый раз был отражаем ружейным огнем и картечью, причем, по недостатку артиллерийской прислуги, которая почти вся была перебита, солдаты Севского, Якутского и Елецкого полков заряжали орудия. Наконец -- Французы, понеся огромный урон, скрылись в Доковом овраге и в своих траншеях (53).
Несколько спустя после атаки Французов на Малахов курган, Англичане штурмовали 3-й бастион и батареи на Пересыпи.
Находясь в расстоянии около четырехсот шагов от этих укреплений, английские войска должны были пройти значительное пространство под выстрелами нашей артиллерии. В 3 1/2 часа утра лорд Раглан подал условленный сигнал к наступлению. Штурмовые колонны легкой и 4-й дивизий тотчас стали выступать из траншей; но как для выхода их оттуда не было заблаговременно приготовлено ступеней, то движение колонн замедлилось и было произведено небольшими частями и в беспорядке. Начальник правой колонны, полковник Ей (Yea), видя совершенную невозможность вести на штурм нестройную толпу своих людей, хотел подать сигнал к сбору; но отозвать назад солдат, рассыпавшихся между траншеями и нашими батареями, было столь же трудно, как и двинуть их вперед; в довершение суматохи, резервы, выйдя наспех из траншей, смешались со штурмовыми колоннами.
Начальник 3-го отделения оборонительной линии, контр-адмирал Панфилов, при появлении неприятеля, тотчас встретил его картечью с бастиона, а генерал-майор Лисенко -- залпами расставленного по банкетам Брянского полка. Головные части неприятельских колонн, бросив лестницы и фашины, подались назад, но вскоре, снова устроившись, вторично пошли на штурм. Одна из колонн направилась на батареи Будищева и Яновского; другая -- прямо на 3-й бастион и стала разбирать впереди его засеки; некоторые из Англичан легли наземь и открыли пальбу по амбразурам бастиона. Командир 4-й дивизии Джон Кемпбель, видя страшный урон, понесенный его полками, кинулся вперед и был поражен наповал; почти все полковые командиры и другие начальники войск выбыли из рядов. Полковник Виндгам, устроив наскоро 4-ю дивизию, повел ее на 3-й бастион и на соседственные батареи. Англичане уже успели растаскать часть засеки и срубить несколько палисадов, когда старый, но бодрый как юноша, генерал-майор Лисенко вскочил с охотниками Брянского полка на бруствер; неприятель, осыпанный градом ружейных пуль и картечью, был отброшен в Доковый овраг. Тогда же английская колонна, снова двинувшаяся на исходящий угол бастиона и ломавшая засеку, и другая, направленная на правый фас, также были встречены пальбою и принуждены отступить частью в Доковый овраг, частью в Лабораторную балку. Сам Раглан, кругом которого несколько человек его свиты было убито, должен был удалиться с места побоища в ближайшую параллель.
Одновременно с нападением на 3-й бастион, Англичане атаковали наши батареи на Пересыпи. Бригада Эйра, 3-й дивизии, в составе пяти баталионов (всего до 2,000 челов.), имея в голове 200 охотников от всех частей бригады, двинулась вниз по Сарандинакиной балке, а бригада Барнара, той же дивизии. спустилась по Лабораторной балке. Как и в прежние дни, ночные секреты, расположенные впереди наших батарей, на рассвете сменялись штуцерными. Едва лишь окончилась смена, как густая цепь Англичан бросилась на 37 штуцерных и 12 матросов, стоявших в секретах, и заставила их отступить от каменоломни к батарее Сталя, с потерею 6-ти человек. Неприятельские охотники и шедший за ними 18-й полк (в однобатальонном составе), не решаясь однако же штурмовать наши укрепления, засели в строениях и за оградами садов, в лощине, у спуска с Зеленой горы. Батареи Брылкина, Сталя и Перекомского, под распоряжением флигель-адъютанта капитана 1-го ранга Кислинского, встретили неприятеля сильным огнем. Англичане, в нескольких колоннах, покушались овладеть нашими батареями, но были постоянно отражаемы картечью и огнем прикрывавшего батареи на Пересыпи Охотского полка, под командою подполковника Малевского, и нескольких рот Томского полка. Одна из неприятельских колонн атаковала батарею у Грибка и была опрокинута двумя ротами Томского полка, с потерею нескольких человек пленными (54).
В 6 часов утра, штурм был отражен на всех пунктах. Неприятель скрылся в свои траншеи, и только лишь бригада Эйра оставалась в строениях впереди Пересыпи и на уступе крутости левее 4-го бастиона. Непосредственно после отступления неприятельских колонн, был открыт жестокий огонь со всех французских и английских батарей; наши укрепления отвечали им столь же усиленным огнем. Для уменьшения потерь, войска на бастионах были по возможности укрыты от выстрелов, а резервы осажены за ретраншамент.
После полудня, обоюдная канонада стала постепенно утихать, и только батареи на Пересыпи продолжали усиленно действовать по садам и строениям у подошвы Зеленой горы, где бригада Эйра, как бы забытая при отступлении прочих Союзных войск, оставалась до самого вечера. Сам генерал Эйр, тяжело раненый в голову, ожидал дальнейших распоряжений своего начальства до 5-ти часов пополудни, а потом уехал, приказав подполковнику Адамсону собрать рассеянных людей и отвести их в лагерь. Это трудное поручение было исполнено под перекрестным огнем наших батарей уже в сумерки (55).
Одновременно с приступом на укрепления Корабельной части, Союзники произвели демонстрацию от Черной речки против левого фланга наших войск, расположенных на высотах Мекензи. С этою целью, генерал Боске выдвинул свой корпус на позицию между селениями Кучка и Шулю, но потом отвел войска назад по направлению к Уркусте (56).
На следующий день, 7-го (19-го) мая, отслужен был благодарственный молебен в городских церквах и на бастионах, где несколько туров, покрытые парчой, заменили налой. Вечером, впереди 2-го бастиона, услышали стон раненых Французов, взывавших о помощи, что заставило некоторых из наших солдат незаметно пробраться за бруствер и напоить страдальцев (57).
8-го (20-го) июня, назначено было перемирие для уборки тел и раненых, которыми было покрыто огромное пространство впереди Корабельной. В третьем часу пополудни, взвились с обеих сторон белые флаги, и цепи без оружия расположились одна против другой между оборонительною линиею и осадными батареями. Множество офицеров вышли одни другим навстречу; но в этот раз Французы, огорченные неудачею штурма, были не столь приветливы и разговорчивы, как после взятия наших передовых укреплений. Англичане выставили в цепь Шотландцев, рослых парней, с атлетическими формами, в их оригинальном костюме. У самой засеки, пред исходящим углом 3-го бастиона, найдено было тело генерала Джона Кемпбеля; офицеры, положив его на носилки, унесли в свои траншеи. В сумерки обе цепи были отведены назад; перемирие прекратилось, но много трупов еще оставалось на месте побоища (58).
В продолжении усиленного бомбардирования и штурма, 5-го и 6-го (17-го и 18-го июня), выпущено с оборонительной линии 19 тысяч, а со стороны Союзников около 72 тысяч снарядов (Французами -- 50 тыс., а Англичанами 22,700) (59).
Урон наш был следующий:
генер.
шт.-офиц.
об.-офиц.
нижних чинов.
Убитыми
-
3
14
781
Ранеными
1 (*)
4
43
3,132
Контуженными
1 (**)
5
29
815
(*) Ранен легко генерал Тотлебен.
(**) Контужен командир 1-й бригады 8-й пехотн. дивизии Замарин.
Всего выбыло из фронта: штаб-офицеров 12 ( убиты: капитаны 1-го ранга Будищев и Юрковский и майор Минского полка Рудановский; ранены: начальник батарей на Пересыпи, флиг.-адъютант капитан 1-го ранга Кислинский; подполковники: Елецкого пехотного полка князь Багратион и Одесского Никитин); обер-офицеров 86; нижних чинов 4,728. Сверх того, оказалось легкораненых, оставшихся во фронте: штаб-офицеров 12, обер-офицеров 57 и нижних чинов 879. Большая часть нашей потери понесена от бомбардирования, во время которого все главные пункты оборонительной линии были сильно заняты войсками и только незначительные части их могли быть помещены в блиндажах. Собственно же наша убыль на штурме не превышала 1,500 человек (60).
Со стороны Союзников, нет положительных сведений о потере Французов, но, соображая их собственные, несогласные между собою, показания, можно безошибочно принять, что у них было убито до 2,000 и ранено до 3,000 человек. В числе убитых находились (как уже сказано), генералы Майран и Брюне, а в числе раненых: генералы: Ниоль, Сен-Поль, Лафон, и Лорансе. Англичане потеряли убитыми до 400 и ранеными более 1,600 человек. Убит генерал Джон Кемпбель; ранены генералы: Гарри Джонс, Броун и Эйр. В плен захвачено: Французов -- 17 офицеров и 270 нижн. чинов; Англичан -- 1 офицер и 5 нижн. чинов (61).
Французы старались объяснить неудачу штурма 6-го (18-го) июня ошибкою генерала Майрана, который будто бы счел бомбу, брошенную с одной из осадных батарей, за сигнальную ракету. Но, принимая во внимание, что с нашей стороны были приняты все меры к отражению приступа, и что мы, теряя много людей от канонады и бомбардирования, желали штурма, надеясь устоять в борьбе с неприятелем, нельзя усомниться, что покушение Союзников было преждевременно и не могло иметь успеха, к тому же, намерение генерала Пелисье -- овладеть Севастополем в годовщину сражения при Ватерлоо -- не дозволило ему сделать все необходимые приготовления: подвести параллели ближе к нашим укреплениям, устроить удобные выходы из траншей, и проч. Французы пошли на штурм в расстоянии около 200 сажен от Малахова кургана и около 300 -- от 2-го бастиона, двигаясь под сильным картечным и ружейным огнем с оборонительной линии и под выстрелами с пароходов. Гораздо было бы выгоднее для них штурмовать 4-й бастион и редут Шварца, из коих от первого они находились около 30-ти, а от второго -- не далее 50-ти сажен, и если Пелисье не решился повести атаку на 4-й бастион, то, по всей вероятности, из опасения контр-мин, искусно устроенных нашими инженерами. Англичане, коих головы траншей находились в расстоянии от 120 до 140 сажен от 3-го бастиона, также не могли рассчитывать на успех штурма.
Осадные батареи не успели ослабить действие нашей артиллерии, и даже вовсе не открыли огня перед штурмом, несмотря на то, что Союзные генералы условились между собою "штурмовать Севастополь, 6-го (18-го) июня, после двухчасовой канонады". Но генерал Пелисье полагал, что бомбардирование и канонада 5-го (17-го) июня достаточно ослабили огонь оборонительной линии и не возобновил их на следующее утро, надеясь атаковать нас врасплох, подобно тому как удалось ему при взятии редутов 26-го мая (7-го июня). Следствием того было ужасное расстройство штурмовых колонн огнем оборонительной линии. Наконец -- одною из главных причин поражения Союзников было неимение достаточных резервов, без которых штурм не мог обещать успеха, тем более, что, по овладении нашими ближайшими укреплениями, надлежало штурмовать другие, устроенные во второй линии.
Генерал князь Горчаков, донося Государю Императору об отбитии штурма, вместе с тем писал военному министру, князю Долгорукову, прося его исходатайствовать следующие награды:
Орден Георгия 3-й степени -- князю Васильчикову и Тотлебену. Cette decoration ne les honorera pas autant, qu'elle sera honoree en brilliant sur leurs poitrines. -- (Эти знаки не столько почтят их, сколько будут почтены, находясь на груди их) -- писал главнокомандующий.
Предоставляя награду графу Сакену на Высочайшее благоусмотрение ( Государь Император Всемилостивейше соизволил пожаловать графу фон-дер-Остен-Сакену аренду в 6 тыс. рублей ), князь Горчаков просил о пожаловании аренды адмиралу Нахимову.
Орден Св. Владимира 2-й степени генералу Хрулеву -- "которому преимущественно принадлежит честь отбития штурма, потому что он, командуя войсками на всем атакованном участке оборонительной линии, был отличным генералом и солдатом", и генерал-адъютанту князю Урусову, отбившему штурм на 1-й и 2-й бастионы.
Шпагу, украшенную бриллиантами, контр-адмиралу Панфилову, который "выше всяких похвал", и коменданту крепости Александрополя, генерал-майору Шульцу, который, "получив 4-х-месячный отпуск, воспользовался им, чтобы провести его на 4-м бастионе -- самом опасном пункте нашей оборонительной линии. Такие молодцы (des gaillards de cette espece) достойны всяких наград, и должно радоваться, что они не перевелись" (et il faut se rejouir que la graine n'en soit pas perdue).
Чин генерал-лейтенанта -- генерал-майорам: исправляющему должность генерал-квартирмейстера при войсках в Крыму, Бутурлину, и начальнику 1-го отделения оборонительной линии, Семякину. "Это превосходный солдат" -- писал главнокомандующий.
Чин генерал-майора -- полковнику Шейдеману -- "в высшей степени достойному человеку, который, в продолжении двух месяцев, исполняет чертовскую работу (la diabolique besogne) начальника Севастопольской артиллерии" (62).
Государь Император Всемилостивейше соизволил пожаловать все эти награды.
"..Вы уже знаете -- писал Государь князю Горчакову -- о радостном впечатлении, произведенном на Меня известием о геройском отбитии штурма 6-го числа. Воздав от глубины сердца благодарение Всевышнему, повторяю вам и всем нашим молодцам Мою искреннюю и душевную благодарность. Беспримерные защитники Севастополя покрыли себя в этот день еще новою неувядаемою славою. Скажите им, что Я и вся Россия ими гордимся.
Военный министр сообщает вам о наградах главным вашим сотрудникам; о прочих буду ожидать с нетерпением ваших представлений. Нижним чинам, кроме того, что вы, вероятно, уже дали от себя, Я посылаю еще по три знака отличия военного ордена на роту и 40 знаков для раздачи артиллерийской прислуге на батареях ( Всем нижним чинам, участвовавшим в деле 6-го июня Всемилостивейше пожаловано по два рубля ).
Брянскому егерскому полку, также отличившемуся в сем деле, приказал Я именоваться вашим именем; да послужит оно вам новым доказательством Моей искренней и сердечной признательности за ваше самоотвержение и неусыпную ревность, с коими вы всегда исполняли и исполняете, среди самых трудных обстоятельств, все поручения доверием Незабвенного нашего Благодетеля и Моим на вас возлагаемые...
Об оставлении Севастополя, надеюсь, с Божиею помощью, что речи не будет больше..." (63)
Из письма князя Горчакова к Его Величеству Государю Императору, посланного на другой день по отбитии штурма. видно, что этот блистательный подвиг не рассеял опасений главнокомандующего Крымской армии. По прежнему, он пишет об очищении Севастополя, которое -- "по всей вероятности, будет нам стоить от 10-ти до 15-ти тыс. человек": по-прежнему жалуется на недостаток в порохе. По словам его: "Вся беда в том, что Севастополь не был заранее укреплен с сухопутной стороны, хотя хорошими полевыми отдельными верками, Тогда расход пороха не выходил бы много из нормальной для больших крепостей соразмерности. Будь восемь или десять сильных отдельных верков, хотя полевых, на высотах, Севастополь окружающих, все дело было бы иначе" ... (64)
Восемь дней спустя, князь Горчаков доносил Государю Императору:
"После 6-го числа, неприятель медленно вел апроши к бастиону Корнилова и к бастионам 5-му и 6-му; действующие войска его отошли на левый берег речки Черной. Холера у него развивается, особенно у Сардинцев, у коих, по показанию дезертиров, умерло более 2,000 человек, и в числе их генерал Ла-Мармора, брат главнокомандующего. 7-я и 15-я дивизии пришли сюда Суворовскими маршами; у нас холерных немного; наконец -- почти совершенное прекращение огня неприятельской артиллерии дает нам возможность исправлять верки и сберегать порох, так что теперь я покоен в отношении порохового запаса. Все это и в особенности упадок духа у Союзников, после отбитого, стоившего им до 10 тыс. чел. штурма, дает благоприятнейший оборот нашим делам. Но не смею еще увлекаться надеждою. По числительному превосходству неприятеля и по близости его апрошей к 4 и 5 бастионам, не смею ручаться за успех, но если дело протянется до сближения сюда ополчения и 4-й и 5-й пехотных дивизий, то перевес будет на нашей стороне и можно будет помыслить о совокупном наступлении со стороны Черной и со стороны Севастополя от Корниловского бастиона, которое, хотя и будет нам дорого стоить, но ослабит действия неприятеля против Севастополя, а с наступлением осени он отплывет отсюда; другой зимы он не решится здесь провести"... (65).
Тогда же князь Горчаков писал военному министру, князю Долгорукову:
"Дело 6-го июня принесло нам двойную пользу: оно весьма ослабило дух неприятеля и дало нам десять дней сравнительного спокойствия (de tranquillite comparative), что дало мне возможность сберечь порох в такой мере, что я считаю себя на этот счет вполне обеспеченным. До 20-го июня, я получу 10 тыс. пудов, а до 1-го июля еще 28 тыс. пудов пороха", и проч. (66).
Некоторые из защитников Севастополя полагали, что следовало оставить его непосредственно по отбитии штурма 6-го (18-го) июня. И действительно -- очистив Севастополь и заняв позицию по северную сторону рейда, мы сохранили бы до 42-х тысяч человек, выбывших из фронта с 7-го (19) июня по конец августа. Но можно ли было ручаться, что преждевременная уступка Севастополя не поведет за собою потерю всего Крыма? В 1812 году, мы пожертвовали для сохранения армии Москвою, сердцем России. Но и Севастополь, после небывалой геройской обороны, имел высокую цену в понятиях русского народа, Мог ли решиться на такую жертву князь Горчаков, не предав себя на всем пространстве необъятной России горьким упрекам современников и потомства?